Луис Ламур Сквозь перекрестный огонь

ГЛАВА 1

В сыром и вонючем кубрике за обшарпанным столом сидел, широко расставив ноги, чтобы сохранить равновесие при качке, рослый широкоплечий человек. Над его головой раскачивался свисавший с подволока медный штормовой фонарь, в котором чуть теплился огонь. В этом неверном свете человек изучал потертую и испачканную пятнами пота морскую карту.

В кубрике слышался далекий плеск рассекаемых форштевнем волн, ленивое поскрипывание такелажа, храп спящих и хриплое, прерывистое дыхание человека, умиравшего на нижней койке.

Склонившийся над картой был одет в красно-белый свитер и голубые джинсы, подпоясанные широким кожаным ремнем с медной пряжкой. На ногах красовались плетеные сандалии из мягкой, обильно смазанной кожи. Хотя волосы его были всклочены и давно не стрижены, однако лицо, за исключением усов и баков, тщательно выбрито.

На поглотившей его внимание карте было нанесено побережье Северной Калифорнии. Кончиком ножа человек отметил на карте некую точку и проверил время по массивным золотым часам. Быстро прикинув что-то в уме, он сложил карту, и вместе с другими бумагами положил в клеенчатый пакет, который затем засунул в свитер.

В этом крупном человеке проглядывало нечто, выделявшее его в любой толпе. Он явно был рожден командовать не только из-за своего телосложения и силы характера, но также в силу своей индивидуальности.

Поднявшись, он постоял минуту, наклоняясь при качке и глядя на седого человека, распростертого на нижней койке. Потом он опустился на колени и коснулся запястья умирающего. Пульс едва прощупывался. Рейфу Карадеку ничего не оставалось, как ждать и размышлять.

Самое большее через несколько часов, а может быть, даже минут этот человек умрет. За долгие месяцы матросской службы его здоровье было разрушено принудительным трудом и побоями. А когда Чарльз Родни умрет, он, Рейф Карадек, исполнит то, что обязался сделать.

Судно в очередной раз качнуло, старик вздрогнул, губы его внезапно приоткрылись. Минуту он смотрел вверх, в зловещую тьму, затем, повернув голову, увидел человека, сидящего рядом, и улыбнулся. Его пальцы нащупали руку Рейфа.

— Ты… ты достал бумаги? Не забудешь?

— Нет.

— Ты должен быть осторожен.

— Знаю.

— Повидай мою жену, Кэрол. Объясни ей, что я не струсил, не сбежал. Скажи ей, что у меня были деньги, и я уже возвращался обратно. Я беспокоюсь насчет закладной, которую оплатил. И не доверяю Баркову… старик смолк, глубоко и хрипло дыша. Впервые за трое суток он пришел в сознание и отдавал себе отчет в происходящем. Позаботься о них, Рейф. Я должен доверять тебе! Ты единственный шанс, который у меня есть! Умереть не так уж плохо, если бы не они.

— Тебе лучше отдохнуть, мягко сказал Рейф.

— Поздно. Почему это случилось со мной, Рейф? С нами? Карадек пожал мощными плечами.

— Не знаю. Скорее всего, мы оказались там в неподходящее время. Выпили, а этого делать не следовало.

Старик понизил голос.

— Ты попытаешься сегодня ночью?

— Попытаешься? Рейф улыбнулся. Сегодня ночью мы отправляемся на берег, Родни. Но сначала я собираюсь повидать капитана.

Родни улыбнулся и откинулся на спину. Лицо его еще больше побледнело, дыхание стало совсем слабым.

Они провели вместе год жестокий, скверный, ужасный год труда, крови и горечи. Он начался однажды ночью в Сан-Франциско, на площади Гонконг-Бол, что на Берберийском берегу. Рейф Карадек только что вернулся из Америки с карманами, полными денег.

Этому предшествовали месяцы, проведенные в джунглях, мокрых джунглях, где он мучался от лихорадки, задыхаясь в жаре и сырости. С Рейфом расплатились наличными, и он двинулся дальше. В Сан-Франциско он наверстывал потерянное время Рейф Карадек, игрок, солдат удачи, странник по дальним краям.

Где-то по дороге в тот вечер он встретил Чарльза Родни, загорелого скотовода, приехавшего, чтобы получить ссуду под свое ранчо в Вайоминге. Они выпили по паре стаканов и заглянули в погребок на Гонконг-Бол. Там они выпили еще, а проснулись от медлительной морской качки и грубого голоса Булли Борджера, шкипера Мери С.

Рейф проклял себя. Его провели, как новичка, зашанхаили, словно какого-то пьяного фермера! Но он смирился, понимая бесполезность сопротивления. В конце концов, это было не первое его плавание.

Родни же взбесился. Он набросился на капитана и потребовал доставить его на берег. Булли Броджер сбил Чарльза с ног и молотил ногами, пока тот не потерял сознание. Рядом, подстраховывая, стоял помощник с револьвером в руках. Это повторилось дважды, пока Родни не взялся за работу, полукалека, снедаемый беспокойством за жену и дочь.

Как всегда, команда раскололась на группировки. Одна из них состояла из Рейфа, Родни, Роя Пенна, Рока Муллени и Текса Бриско. Пени был студентом правоведом и по случаю Золотоискателем. Муллени матросом первой статьи, шахтером и ковбоем. Их залучили на судно во Фриско в одной партии с Рейфом и Родни. Текс Бриско был техасским ковбоем. Его увезли из портового погребка в Галвестоне, куда он приехал посмотреть на море.

Сдружившись с Рейфом, Родни рассказал ему всю историю переезда в Вайоминг с женой и дочерью. О том, что сделала с его стадом засуха и индейцы, и как он в конце концов заложил ранчо человеку по имени Барков. А потом в эти места нагрянули воры, и он потерял весь скот. Очутившись в безвыходном положении, поехал в Сан-Франциско. К своему удивлению, встретил там Баркова и расплатился по закладной. А несколькими часами позже, забредя в погребок Гонконг-Бол, рекомендованный приятелем Баркова, был одурманен, ограблен и увезен на судно.

Дыхание скотовода стало еще слабее, и Рейф, склоняя голову на край койки, задремал.

Родни вручил ему документы на ранчо документы, дающие право на половину собственности. Другая принадлежала жене и дочери Родни. Карадек пообещал спасти ранчо, если сможет. Передал ему Родни и расписки Баркова в получении денег по закладной.

Резким движением Рейф поднял голову. Он не знал, как долго проспал, однако, взглянув на Родни, убедился, что за это время хриплое, прерывистое дыхание смолкло, не было слышно даже самого слабого вздоха. Родни умер.

Еще минуту Рейф держал в руке запястье старика, потом натянул одеяло на лицо покойного и резко распрямился. Взглянув на часы, он понял, что через несколько минут они окажутся в виду мыса Мендосино. Схватив с верхней полки небольшой мешок с пожитками, Карадек быстро повернулся к трапу.

На верхней ступеньке он увидел две большие ступни и волосатые лодыжки. Они двигались, и постепенно, шаг за шагом, в кубрик спустился человек, сложением даже превосходящий Рейфа; его маленькие, жестокие глаза переметнулись с лица Рейфа на койку Родни.

— Умер?

— Да.

Детина потер кулаком небритый подбородок и ухмыльнулся Рейфу.

— Я слышал, как он говорил о ранчо. Это могло бы стать хорошеньким дельцем, на этом можно делать деньги. Глаза его вспыхнули алчностью. Мы поделим, и поделим поровну, а?

— Нет. Тон Карадека был категоричным. Документ составлен на его дочь и на меня. И на его жену. А я не ставлю себе целью получить с этого что-нибудь.

Здоровяк хрипло захихикал.

— Гляди-ка! сказал он. Джош Бригтс не дурак, Карадек! Ты хочешь захапать все сам. А я хочу получить свою долю. Он оперся на ступени трапа. Мы можем сделать славное дельце, Карадек. Я слыхал, там есть затруднения? Полагаю, мы сможем урегулировать любые помехи.

— Я не меняю своих решений, ответил Рейф. Посторонись, я спешу. Лицо Бриггса стало угрожающим.

— Не заносись, грубо сказал он. Если не поделишься со мной поровну, то не уйдешь. Я знаю о шлюпке, которую ты приготовил. И могу остановить тебя хоть там, хоть здесь.

Рейф Карадек понимал бесполезность слов. Есть натуры, для которых единственным аргументом является сила. Его левая рука внезапно взлетела вверх, пальцы, образовав букву V, ударили Бриггса туда, где челюстная кость соединяется с горлом. Удар был неожиданным, резким и ужасным. Голова Бриггса дернулась назад, и Рейф нанес сильный удар правой сбоку; затем последовал сокрушительный удар локтем, сплющивший нос Бриггса и заливший лицо кровью. Рейф нанес еще два удара по корпусу слева и справа, а потом так же левой и правой в подбородок. Два последних прозвучали как пистолетные выстрелы. Джош Бриггс ударился о подножие трапа, перевернулся и остался лежать неподвижной грудой мяса. Рейф подобрал мешок и, даже не оглянувшись, поднялся по трапу.

Вдоль правого борта Карадек прошел по темной палубе на корму. От грот-мачты отделилась тень.

— Ты готов?

— Готов, Рок.

Еще два человека появились из темноты. Вчетвером они сдвинули шлюпку и подтащили ее к борту.

— Мы уже на месте? спросил Пенн.

— Почти. Карадек выпрямился. Приготовьте ее. Я хочу зайти к старику.

Даже в темноте он почувствовал на себе их взгляды.

— Думаешь, это благоразумно?

— Нет. Но он убил Родни. Я должен его повидать.

— Хочешь убить Борджера?

Похоже, они не сомневались, что он мог убить, стоило ему захотеть. Почему-то он всегда производил на людей впечатление человека, который всегда исполняет задуманное.

— Нет, только задам взбучку. Он ее давно дожидается.

Муллени сплюнул. Он был коренаст и мускулист.

— Ты чертовски прав… Я хотел бы помочь.

— Нет, помогать не нужно. Держитесь поблизости и приглядывайте за помощником. Пенн ухмыльнулся.

— Он связан на корме, у штурвала. Рейф Карадек повернулся и пошел. Его мягкие кожаные сандалии беззвучно ступали и по твердой древесине палубного настила, и по ступеням трапа. Он тенью скользнул вдоль надстройки и увидел, что дверь капитанской каюты открыта. Рейф оказался внутри и успел сделать два шага, прежде чем капитан поднял глаза.

Булли Борджер был крупным человеком, лицо его окаймляла рыжая шкиперская бородка. Холодными серыми глазами он искоса взглянул на Рейфа.

— Что случилось? спросил он. Непорядок на палубе?

— Нет, капитан, коротко ответил Рейф. Непорядок здесь. Я пришел избить тебя до полусмерти, капитан. Чарлз Родни умер. Ты разбил ему жизнь. А потом убил.

Борджер вскочил на ноги, как кошка. Почему-то он всегда знал, что этот момент настанет. Несколько раз он говорил себе, что должен убить Карадека, но тот был матросом первой статьи, таких в экипаже наперечет. Поэтому Борджер и медлил.

Теперь он ринулся к выдвижному ящику за медным кастетом. Левая рука Рейфа стремительно упала на запястье капитана, тогда как правая прижала другую руку Борджера к талии. Это остановило шкипера остановило на какое-то мгновенье, но и мгновенья оказалось достаточно. Голова Рейфа метнулась вперед, ударив гиганта в лицо, и Карадек услышал, как хрустнули кости.

Однако жгучая боль лишь придала Борджеру силы. Вырвав правую руку, он схватил кастет и замахнулся, нанося удар, который мог бы сразить слона. Рейф нырнул под руку рассчитанным, почти небрежным движением. Он нанес два удара по корпусу слева и справа и от этих ударов у Борджера перехватило дыхание. Он скрючился, судорожно хватая воздух ртом.

Рейф опустил ладонь на затылок противника и с силой толкнул вниз. И в то же время ударил коленом навстречу, превратив лицо Борджера в бесформенную кровавую массу.

Булли Борджер, известный во многих портах, как самый нечестный драчун, со стоном отшатнулся. Сохраняя на лице выражение полнейшего равнодушия, Карадек шагнул ближе и в такт качке принялся наносить поочередно обеими руками равномерные удары сильные и коварные, за которыми стояла вся мощь его широких плеч. Слева справа, слева справа; удары, которые резали и дробили, как мясницкие ножи. Борджер зашатался и рухнул поперек койки.

Рейф повернулся и увидел в дверном проеме белокурую голову Пенна. Рой Пенн бросил взгляд на окровавленную тушу, потом посмотрел на Карадека.

— Пойдем. На правом траверзе виден мыс. Спустив шлюпку на воду, они соскользнули в нее по канату, который затем перерезали ножом; шлюпку сразу же отнесло назад. Черный корпус корабля пронесся мимо них; корма поднялась и снова опустилась. Легким поворотом румпеля Рейф направил шлюпку к мысу. Муллени и Пенн поставили мачту и парус; затем Пенн, повернувшись, посмотрел на Карадека.

— Знаешь, а ведь это бунт.

— Да, спокойно согласился Рейф. Я не просил, чтобы меня увезли на Судно, а наркотик в погребке на Берберийском берегу это не мой обычай напрашиваться на годовую работу.

— Год? Пенн выругался. Для меня это больше двух лет. Для Текса тоже.

— Ты знаешь этот берег? спросил Муллени.

— Не слишком хорошо, но прямо к северу от мыса есть место, куда мы можем заглянуть. Ночью есть риск напороться на риф, но, я думаю, мы проскочим.

Гористый черный мыс отчетливо вырисовывался на фоне уже начавшего сереть в эти предрассветные часы неба. Его обращенный к морю склон был скалист и изъеден дождями и прибоем. Наблюдая за течением и выискивая взглядом подводные скалы, Рейф искусно провел шлюпку меж рифов и направил к усыпанному серыми валунами берегу, где вода закручивалась, оставляя белую рябь бурунов. Они выбросили вещи на узкий пляж.

— Как насчет шлюпки? спросил Текс. Бросим?

— Проруби дыру в днище и оттолкни от берега, посоветовал Рейф.

С моря пришел туман, и вскоре его серая пушистая пелена накрыла всю округу. Когда они оставили позади несколько миль, Рейф скомандовал привал. Пени развязал мешок, который нес, и вытащил хлеб, инжир, кофе и кружку.

— Выкрали из капитанских запасов, пояснил он.

— А выпить что-нибудь достал? Муллени потер темную щетину на массивном подбородке.

— Угу. Две бутылки рома. Знатная вещь. С Ямайки.

— С тобой можно плавать, сказал Текс, опускаясь на корточки. Он посмотрел вверх на Рейфа. Что будем делать дальше?

— Я в Вайоминг, Рейф сломал несколько веток и подбросил в разложенный Роком костер.

— Я дал слово Родни и сдержу его.

— Он доверял тебе.

— Да. И я не собираюсь его подводить. Как бы то ни было, путь до Вайоминга долгий, а мы должны уйти отсюда как можно дальше. Нас могут искать. Бунт преступление, наказуемое виселицей!

— Тебе приходилось когда-нибудь держать скот? — поинтересовался Текс.

— Только в детстве. Я родился в Новом Орлеане, рос около Сан — Антонио. Но Родни рассказал мне все, что мог.

— Я дважды гонял стада в Додж, проговорил Текс. — И однажды в Вайоминг. Мне понадобится работа.

— Ты нанят, сказал Рейф. Если я когда-либо разживусь деньгами, чтобы с тобой расплатиться.

— Я рискну, согласился Текс Бриско. Мне нравится твоя манера делать дело.

— А я за золотые россыпи Невады, сказал Рок.

— Это и мне подходит, проговорил Пени. Если Рок и не нападет на жилу, то уж охотой мы на еду себе заработаем.