"Горький конец" - читать интересную книгу автора (Стаут Рекс)

Глава 1

Старый каменный особняк на Западной Тридцать пятой улице Нью-Йорка, расположенный недалеко от Гудзона и служивший Ниро Вульфу одновременно жилищем и конторой, посетила беда; она заползла во все щели и поселилась в каждом углу, так что спастись от нее было негде.

Фрица Бреннера свалил грипп.

Случись заболеть Теодору Хорстману, нянчившему в оранжерее под крышей три тысячи орхидей, это еще можно было вынести, хотя хлопот и не оберешься.

Подцепи заразу я, Арчи Гудвин, секретарь, телохранитель, извечная заноза и козел отпущения, Вульф побрюзжал бы и покапризничал немного больше обычного – и все. Фриц же был поваром, причем настолько выдающимся, что сам Марко Вукчич, владелец знаменитого ресторана «Рустерман», однажды предложил за него совершенно баснословную сумму, а в ответ услышал категорические «нет» как от Вульфа, так и от самого Фрица.

В тот ноябрьский вторник Фриц не появлялся на кухне вот уже третий день кряду, и последствия грозили обернуться катастрофой. Я опущу некоторые душераздирающие подробности – например, отчаянную воскресную битву Вульфа с двумя утятами, закончившуюся его полным посрамлением, – и перейду сразу к главному.


Итак, вторник, время обеденное. Мы с Вульфом сидим за столом. Я уписываю за обе щеки консервированные бобы, банку которых приобрел в деликатесной лавке. Мрачный как туча Вульф, широкая физиономия которого за последние дни непривычно вытянулась, угрюмо зачерпнул нечто ложкой из только что открытой маленькой стеклянной баночки, аккуратно нанес это нечто на ломоть хлеба, откусил и принялся жевать. В следующую секунду с пугающей неожиданностью как гром среди ясного неба раздался взрыв – словно разорвался десятидюймовый снаряд. Я со свойственным мне проворством выпустил сандвич и прикрыл лицо руками, но поздно. Комочки пищи и мелкие кусочки намазанного хлеба изрешетили меня, словно шрапнель.

Я бросил на Вульфа испепеляющий взгляд. Потом взял салфетку и извлек из уголка глаза какую-то клейкую дрянь.

– Если вы надеетесь, что вам это сойдет с рук, – заговорил я голосом, звенящим от справедливого гнева, – то вы жестоко…

Завершить тираду мне не удалось. Багровый от злости Вульф вскочил на ноги и загромыхал по направлению к кухне. Я остался сидеть за столом. Закончив утираться и все это время прислушиваясь, как Вульф плюется и срыгивает в кухонную раковину, я взял злополучную баночку, заглянул внутрь, а потом принюхался. Внимательно изучил этикетку. Все четко и лаконично:


ЛАКОМСТВА ОТ ТИНГЛИ

– с 1891 г. –

Лучший печеночный паштет № 3


Я все еще принюхивался, когда появился Вульф, державший в руках поднос с тремя бутылочками пива, изрядным ломтем сыра и кругом салями.

– Последнему, кто меня оплевал, – вскользь заметил я, – я всадил в брюхо три пули.

– Пф! – холодно фыркнул Вульф.

– Он хотя бы старался выразить свои чувства, – не унимался я, – тогда как вы только юродствуете, пытаясь доказать всему миру, что являетесь непревзойденным гурманом…

– Замолчи, – буркнул Вульф. – Ты его пробовал?

– Нет.

– Попробуй. Он напичкан ядом.

Я воззрился на Вульфа с подозрением. Десять к одному, что пройдоха водит меня за нос, но, с другой стороны, Нью-Йорк и вправду кишит личностями, которые спят и видят, как Вульф сыграет в ящик; некоторые из них уже пытались ускорить его кончину. Я взял ложку, поковырялся в банке, извлек кусочек паштета величиной с горошину и поместил в рот. В следующий миг я поспешно, но не теряя достоинства, сплюнул на салфетку, прошагал на кухню, тщательно прополоскал пылающую пасть, вернулся в столовую и принялся жевать соленый укроп. Когда пожар во рту унялся, я снова потянулся к банке и принюхался.

– Забавно, – хмыкнул я.

Вульф угрожающе рыкнул.

– В том смысле, – поспешно исправился я, – что я ни черта не понимаю. – Как мог какой-то злоумышленник покуситься на вас? Я купил эту банку в «Брегеле», сам принес домой, собственноручно вскрыл и, готов поклясться, что крышка не была повреждена. А за вашу безобразную выходку я вас не виню, хотя и оказался на линии огня. Если Тингли раздобыл какие-то экзотические специи, чтобы попытаться с их помощью разжечь угасающий аппетит американцев…

– Хватит, Арчи. – Вульф отставил пустой стакан в сторону. Мне еще никогда не приходилось слышать, чтобы он говорил столь угрожающим тоном. – Меня вовсе не удивляет, что ты не в состоянии по достоинству оценить это отвратительное происшествие. Я бы еще мог простить, если бы какой-нибудь загнанный в угол или мстительный враг попытался меня пристрелить, но такое я никому не спущу. – Он снова рыкнул. – Еда! Моя еда. Ты же знаешь, как я отношусь к пище. – Он погрозил банке пальцем, голос задрожал от гнева: – Тот, кто это сотворил, горько пожалеет о содеянном.

Поскольку развивать эту мысль Вульф не стал, я сосредоточился на бобах с соленьями, запивая их молоком. Вульф расправился с сыром и покинул столовую, прихватив с собой последнюю уцелевшую бутылочку пива. Я не торопясь доел, вымыл на кухне посуду и вернулся в кабинет. Вульф угнездился в своем чудовищном кресле и сидел, откинувшись на спинку, с закрытыми глазами; судя по изгибу губ, пиво, водопадом низвергавшееся в его утробу, не смыло ни кусочка распиравшего его гнева. Не открывая глаз, Вульф буркнул:

– Где банка?

– Здесь. – Я услужливо поставил ее на его стол.

– Позвони мистеру Уипплу в лабораторию.

Я уселся за свой стол, отыскал в справочнике нужный номер и набрал его. Когда я сообщил, что Уиппла подозвали, Вульф выпрямился, потянулся к собственному аппарату и снял трубку.

– Мистер Уиппл?.. Говорит Ниро Вульф. Добрый день, сэр. Вы можете прямо сейчас провести для меня один анализ?.. Не знаю. Речь идет о стеклянной банке, содержимое которой я, посчитав съедобным, имел глупость попробовать… Понятия не имею. Мистер Гудвин немедленно доставит ее к вам.

Я был рад-радешенек под любым предлогом улизнуть хоть на час из этого притона уныния и тоски, но мне помешали. В дверь позвонили, и, в отсутствие выбывшего из строя Фрица, открывать пришлось мне.

Когда я настежь распахнул дверь, глазам моим представилось нечто совершенно очаровательное. Пусть не сногсшибательное – я даже не скажу, что у меня перехватило дух или пробежали мурашки по коже, – но при первом же взгляде на это создание мне стало ясно, как глупо почитать весь мир обителью скорби только из-за того, что Фриц подхватил грипп. Ямочки на щеках и зеленовато-желтые глаза, примерно такого же оттенка, как стены в моей ванной наверху. Глаза казались встревоженными.

– Привет, – жизнерадостно провозгласил я.

– Мистер Ниро Вульф? – проворковал приятный голосок с провинциальным акцентом. – Меня зовут Эми Данкен.

Я сразу понял, что дело безнадежно. Когда Вульф мечется между черной хандрой и звериной яростью, а наш банковский счет вознесся до небес, то одно лишь мое упоминание о приходе прелестного существа по имени Эми Данкен, которое хочет видеть его, неважно по какому делу, вызвало бы приступ неукротимой злобы. Я решил взять огонь на себя… Пригласив девушку войти, я сопроводил ее через прихожую, провел в кабинет и подвинул к ней кресло.

– Мисс Данкен, Ниро Вульф, – строго произнес я и уселся. – Она хочет попросить вас о чем-то.

Вульф, даже не покосившись в ее сторону, обжег меня свирепым взглядом.

– Проклятье! – взорвался он. – Я занят. Я думаю. – Он обратился к гостье:

– Мисс Данкен, вы стали жертвой вопиющей наглости моего слабоумного помощника. Как, впрочем, и я. Я принимаю только по записи.

Девушка робко улыбнулась.

– Мне, право, неловко. Но ведь я уже здесь, и это не займет много времени…

– Нет! – Вульф снова метнул взгляд на меня. – Арчи, когда проводишь мисс Данкен, вернись сюда.

Он совершенно распоясался. Поймите меня правильно: после тех испытаний, что выпали на мою долю за три последних дня, мои нервы тоже были на пределе; вот почему я решил, что маленький урок пойдет этому зарвавшемуся нахалу впрок. Я встал и твердо произнес:

– Я поеду в лабораторию. Заодно подброшу мисс Данкен. – Я указал на банку. – Вы хотите, чтобы я подождал там?..

Девушка неожиданно встрепенулась.

– Откуда у вас это? – спросила она.

Я изумленно воззрился на нее.

– Вы имеете в виду банку?

– Да. Откуда она у вас?

– Купил. Шестьдесят пять центов выложил.

– И вы везете ее в лабораторию? Почему? Вас смутил вкус? О, держу пари, что да! Горький, да?

Я вылупился на нее, раскрыв рот. Вульф, прямой как пружина, глаза – узкие щелочки, рявкнул:

– Почему вы об этом спросили?

– Потому, – горделиво ответила Эми Данкен, – это я узнала этикетку. И вы отсылаете ее в лабораторию… Из-за этого я к вам и пришла! Надо же, именно у вас такая же баночка…

Любой другой на месте Вульфа несомненно утратил бы дар речи, Вульф же в очередной раз продемонстрировал, что ошеломить его не так-то просто.

– Вы хотите сказать, – проревел он, – что вам было известно об этом гнусном заговоре? И вы знали о том, что готовится неслыханное покушение на мой вкус и пищеварение?

– Нет, что вы! Но я знаю, что там есть хинин.

– Хинин! – рявкнул Вульф.

Эми кивнула.

– Да. – Она протянула ко мне руку. – Можно взглянуть?

Я передал ей банку. Эми сняла крышку, прикоснулась к паштету кончиком мизинца, облизнула мизинец и принялась ждать результата. Ждать пришлось недолго.

– Бр-рр! – поморщилась Эми и дважды сглотнула. – Жуткая горечь! Да, это точно он. – Она поставила банку на стол. – Как странно…

– Вовсе не странно, – ворчливо сказал Вульф. – Лично я ничего странного в этом не нахожу. Вы говорите – в банке хинин. Вы сказали это, едва успев ее увидеть. Кто подложил его в банку?

– Не знаю. Именно поэтому я и пришла к вам: просить, чтобы вы это выяснили. Видите ли, мой дядя… Вы позволите мне все рассказать?

– Разумеется.

Девушка заерзала, снимая пальто. Я помог ей избавиться от него и отложил пальто в сторону, чтобы Эми могла поудобнее устроиться в кресле. Она поблагодарила меня милой улыбкой, в которой не было и тени хинина, а я уселся за свой стол, достал блокнот и открыл чистую страничку.

– Артур Тингли, – начала она, – это мой дядя. Брат моей мамы. Он владелец компании «Лакомства от Тингли». Он упрям, как дьяв… – Девушка осеклась и зарделась. – Словом, он жуткий упрямец. Он даже подозревает меня в истории с хинином на том лишь основании… Без малейших оснований!

– Вы хотите сказать, – возмущенно спросил Вульф, – что этот негодяй, зная, что его проклятые лакомства напичканы хинином, продолжает торговать ими?

– Нет, – покачала головой Эми. – Он вовсе не негодяй. Дело совсем в другом. Про хинин они узнали всего несколько недель назад. Посыпались жалобы, и со всей страны начали возвращать тысячи банок паштета. Дядя отдал их на анализ и выяснил, что во многих содержится хинин. Впрочем, испорчена лишь малая часть всей продукции – дело у дяди поставлено на широкую ногу. Он пытался провести расследование, и мисс Иейтс – она отвечает за производство – приняла все меры предосторожности, однако в некоторых последних партиях опять нашли хинин.

– Где расположена фабрика?

– Недалеко отсюда. На Западной Двадцать шестой улице, возле реки.

– Вы там работаете?

– Нет, но работала раньше, когда впервые приехала в Нью-Йорк. А потом… уволилась.

– Вам известно, что дало расследование?

– Ничего. Почти ничего. Мой дядя подозревает – он, по-моему, всех подозревает – даже своего сына Филипа, приемного сына. И меня! Ничего нелепее не придумаешь! Но больше всех он подозревает другого человека – вице-президента «П энд Б», «Провиженс энд Беверидж Корпорейшн». Компания «Лакомства от Тингли» известна с незапамятных времен – мой прадедушка основал ее семьдесят лет назад, – «П энд Б» пыталась ее выкупить, но дядя продавать отказался.

Он считает, что конкуренты подкупили кого-то из персонала фабрики и будут теперь шантажировать его, вынуждая продать компанию. Дядя думает, что мистер… то виноват тот самый вице-президент, о котором я говорила.

– Мистер?..

– Мистер Клифф. Леонард Клифф.

Голос ее едва заметно дрогнул, и я оторвал глаза от блокнота, чтобы посмотреть, что случилось.

Вульф спросил:

– Вы знакомы с мистером Клиффом?

– О да, – она снова заерзала в кресле. – То есть я хочу сказать… Словом, я его секретарша.

– Вот как? – Вульф закрыл глаза, потом наполовину приоткрыл их. – Значит, оставив работу у своего дяди, вы переметнулись во вражеский стан?

Эми вспыхнула.

– Нет, конечно! – с негодованием воскликнула она. – Вы говорите точь-в-точь, как мой дядя! Должна же я где-то работать! Я родилась и выросла в Небраске. Три года назад, когда умерла мама, я перебралась в Нью-Йорк и начала работать в конторе у своего дяди. Это продолжалось два года, а потом… работать стало неприятно, и мне даже трудно сказать, уволилась ли я сама или он меня уволил. Я нанялась в П энд Б» стенографисткой, а шесть недель назад получила повышение, и вот теперь я секретарша мистера Клиффа. Если вам интересно знать, по какой причине мне стало неприятно работать у дяди…

– Неинтересно. Если это только не имеет отношения к хинину.

– Не имеет. Совершенно никакого.

– И тем не менее вас эта история достаточно взбудоражила, чтобы вы пришли ко мне. Почему?

– Потому что мой дядя слишком… – Она умолкла, прикусив губу. – Вы не представляете, какой он. Он пишет письма моему отцу, сочиняя про меня какие-то дикие небылицы, так что мой отец в ответ уже грозится приехать в Нью-Йорк – жуткая глупость! Не подкладывала я никакого хинина в этот дурацкий паштет! Возможно, я и предубеждена, но я точно знаю, что никакие их расследования ни к чему не приведут, но остановит их только вмешательство профессионала. – Эми ослепила Вульфа улыбкой. – Но я, право, в смущении. Дело в том, что я небогата…

– У вас есть кое-что лучше денег, – проворчал Вульф.

– Что?

– Везение. Вам повезло. То, ради чего вы ко мне пришли, я и сам собрался расследовать еще до того, как узнал о вашем существовании. Я уже сказал мистеру Гудвину, что мерзавец, который отравил мой паштет, горько раскается в содеянном. – Он поморщился. – Привкус остался до сих пор. Вы можете отвести мистера Гудвина на фабрику вашего дяди и представить его?

– Я… – Она кинула взгляд на наручные часы и замялась. – Я боюсь, что опоздаю на работу. Я отпросилась всего на час…

– Хорошо. Арчи, проводи мисс Данкен и возвращайся за указаниями.