Джорджо Щербаненко Венера без лицензии

Пролог (По делу продавщицы)

– Как вас зовут?

– Марангони Антонио, живу в Кашина-Луаска и вот уж шестой десяток каждое утро езжу сюда на велосипеде.

– Незачем терять время с этой старой перечницей, вернемся в редакцию.

– Так ведь это он обнаружил девушку и сможет ее описать, иначе придется заезжать в морг, и тогда уж мы точно опоздаем.

– Я увидел ее и вызвал «скорую». Она была в голубом.

– Так, в голубом. Волосы?

– Темные, но не черные.

– А еще на ней были большие очки от солнца, круглые.

– Ага, солнечные очки, круглые.

– Лица я не разглядел, оно было прикрыто волосами.

– Расходитесь, не на что вам тут глазеть.

– Вот именно, не на что глазеть, полицейский прав, вернемся в редакцию.

– Расходитесь, расходитесь, а вам что, сопляки, в школу не надо?

– Действительно, сколько здесь детей...

– Я как подъехал, сразу почуял запах крови.

– Ну-ну, продолжайте, синьор Марангони.

– Вся лужайка залита была.

– Да не слушайте вы, никакого запаха не было, слишком много времени прошло. Когда мы подъехали на джипе...

– Говорите, говорите, сержант!

– Нечего мне говорить, в квестуре вам все скажут. Я тут для того, чтобы разгонять этот сброд, а не чтоб давать интервью. Однако запаха никакого не было, не могло быть.

– Нет, был, я сразу почуял – у меня чутье дай Бог. Слез я с велосипеда, чтобы полить тут, велосипед прямо на земле оставил...

– Так-так, синьор Марангони.

– Ну, подхожу вот к этим кустам... вот к этим самым – гляжу: туфля, нога, одним словом.

– Да расходитесь вы, ну чего тут смотреть! Сколько народу собралось поглазеть на пустую лужайку!

– Сперва-то я только туфлю увидал, ноги из-за кустов не видно было. Ну, пошарил рукой – а там...

– Записывай: Альберта Раделли, двадцати лет, продавщица, найдена мертвой в Метанополи, округ Кашина-Луаска. Труп обнаружил в пять тридцать утра синьор Антонио Марангони. На погибшей, темноволосой девушке, но не брюнетке, было голубое платье и круглые очки от солнца. Я позвоню в редакцию, передам, а после вернусь за тобой.

– Пошарил, значит, а в туфле-то нога, мне прямо нехорошо стало... раздвинул кусты – смотрю, лежит, сразу видно, что мертвая.