"Михаил Булгаков. No 13 - Дом Эльпит-Рабкоммуна" - читать интересную книгу автора

"Гугенотов", лишь чуть испорченным какими-то странноватыми, не то больными,
не то уголовными глазами, фабрикант (афинские ночи со съемками при магнии),
золотистые выкормленные женщины, всемирный феноменальный бассолист, еще
генерал, еще... И мелочь: присяжные поверенные в визитках, доктора по
абортам...
Большое было время...
И ничего не стало. Sic transit gloria mundi! [Так проходит мирская
слава! (лат.)]
Страшно жить, когда падают царства. И самая память стала угасать. Да
было ли это, господи?.. Генерал от кавалерии!.. Слово какое!
Да... А вещи остались. Вывезти никому не дали.
Эльпит сам ушел в чем был.
Вот тогда у ворот, рядом с фонарем (огненный "No 13"), прилипла белая
таблица и странная надпись на ней: "Рабкоммуна". Во всех 75 квартирах
оказался невиданный люд. Пианино умолкли, но граммофоны были живы и часто
пели зловещими голосами. Поперек гостиных протянулись веревки, а на них
сырое белье. Примусы шипели по-змеиному, и днем, и ночью плыл по лестницам
щиплющий чад. Из всех кронштейнов лампы исчезли, и наступал ежевечерне мрак.
В нем спотыкались тени с узлом и тоскливо вскрикивали:
- Мань, а Ма-ань! Где ж ты? Черт те возьми! В квартире 50 в двух
комнатах вытопили паркет. Лифты... Да, впрочем, что тут рассказывать...

Но было чудо: Эльпит-Рабкоммуну топили.
Дело в том, что в полуподвальной квартире, в двух комнатах, остался...
Христи.
Те три человека, которым досталась львиная доля эльпитовских ковров и
которые вывесили на двери де-Баррейна в бельэтаже лоскуток: "Правление",
поняли, что без Христи дом Рабкоммуны не простоит и месяца. Рассыплется. И
матово-черного дельца в фуражке с лакированным козырьком оставили за
зелеными занавесками в полуподвале. Чудовищное соединение: с одной стороны,
шумное, заскорузлое правление, с другой - "смотритель"! Это Христи-то! Но
это было прочнейшее в мире соединение. Христи был именно тот человек,
который не менее правления желал, чтобы Рабкоммуна стояла бы невредимо
мышастой громадой, а не упала бы в прах.
И вот, Христи не только не обидели, но положили ему жалованье. Ну,
правда, ничтожное. Около 1/10 того, что платил ему Эльпит, без
всяких признаков жизни сидящий в двух комнатушках на другом конце Москвы.
- Черт с ними, с унитазами, черт с проводами! - страстно говорил
Эльпит, сжимая кулаки. - Но лишь бы топить. Сохранить главное. Борис
Самойлович, сберегите мне дом, пока все это кончится, и я сумею вас
отблагодарить! Что? Верьте мне!
Христи верил, кивал стриженой седеющей головой и уезжал после доклада
хмурый и озабоченный. Подъезжая, видел в воротах правление и закрывал глаза
от ненависти, бледнел. Но это только миг. А потом улыбался. Он умел терпеть.
А главное - топить. И вот, добывали ордера, нефть возили. Трубы
нагревались. 12о, 12о! Если там, откуда получали
нефть, что-то заедало, крупно платился Эльпит. У него горели глаза.
- Ну, хорошо... Я заплачу. Дайте обоим и секретарю. Что? Перестать? О,
нет, нет! Ни на минуту...