"Юрий Буйда. Домзак" - читать интересную книгу автора

слушателя истории, случившейся больше шестидесяти лет назад, истории,
которую, пусть фрагментарно, он знал назубок, ну так что ж - придется
выслушать еще раз, коль так взбрендилось - а вдруг и впрямь напоследок?
старому хозяину этого дома, этого города и всей округи, включая даже речку
со странным названием Ста, об имени которой гадали все кому не лень, но так
ни до чего и не догадывались.
- Сто двадцать, - повторил он за дедом. - Это случилось шестьдесят три
года назад. Проклятый сталинизм и так далее. Кому сейчас это интересно? - Он
улыбнулся. - Только мне.
Дед кивнул узкой, как у породистой лошади, головой, обритой наголо.
- Я понимаю, что ты имеешь в виду, - сказал он. - Когда я почувствовал
слабость, какой еще никогда в жизни не чувствовал, я понял: это конец. И
тогда стал думать... вспоминать... - Отхлебнул из своего стакана, понюхал
хлебную корку. - Даже отца вспомнил... ну я тебе рассказывал...
Внук кивнул, снова закуривая.
- В истории каждой жизни, - все тем же ровным тоном продолжал старик,
есть тайная глава - или такая, которой до поры до времени не придаешь
никакого значения, - но я предпочитаю говорить о тайной главе, в которой и
записаны все главные прегрешения или благодеяния человека (чаще же
вперемешку и то и другое). Во всяком случае - мои. И эта тайная глава - с
какими угодно оговорками - и есть то, что есть этот человек.
- Ты, - сказал Байрон, глядя на деда сквозь табачный дым.
- Я. - Он помолчал. - История случилась в конце октября сорок первого
года, когда немцы приблизились к Шатову на восемьдесят километров, а я не
знал, как мне разместить новых заключенных. Война не повлияла на ту машину,
из нутра которой в Домзак поступали осужденные. В июне, июле да вплоть до
начала октября, когда над городом впервые заметили немецкие самолеты,
летевшие на Москву, ко мне прибывали уполномоченные за товаром - так мы
между собой называли зеков. Мы ж были арендаторами. В Домзаке люди надолго
не задерживались. А тут машина дала сбой: о нас словно забыли. То есть новых
людей присылали, но тут они и застревали, хотя численность их давно
перевалила за двести. Камеры были битком набиты, зеки, особенно всякие
калеки да больные, не успевали протолкаться к параше, ссали и срали в штаны.
За два дня до прибытия того последнего уполномоченного к нам пригнали партию
в пятьдесят человек. Мы загнали их в монастырскую церковь, где хранился
уголь для кочегарки, и завалили дверь бревнами, потому что церковная дверь
давным-давно не запиралась, не было никаких засовов, ни замков - кому они
понадобились? - ничего не было. Не хватало продуктов - плановые запасы
кончились, а подвоза не было. Я кое-как выпросил у городских властей немного
хлеба - тем зеков и кормили. Мне еще предложили картошки, но я отказался: в
переполненные камеры и миску нельзя было всунуть, а тем, которых загнали в
церковь, охрана кидала буханки в окна. Стекол-то не было. Как они там в
темноте отыскивали хлеб - не знаю. Слышно было только, как они руками
разгребали уголь да ругались в крик. Тем же вечером я написал очередной
рапорт по начальству, обрисовал ситуацию. А потом заперся в своем кабинете и
напился. К черту рапорт, если курьеры у нас не появлялись, а по телефону я
мог дозвониться только в Шатов. Думал: что делать с зеками, если немцы
возьмут город? У меня было два взвода солдат - шестьдесят винтовок.
Монастырь окружен пятиметровой стеной и соединен с берегом узким бревенчатым
мостом - двум грузовикам не разъехаться. Мост можно было взорвать - динамит