"Григорий Бакланов. Мой генерал" - читать интересную книгу автора

отвели два подъезда панельной пятиэтажки, перед каждой дверью на площадке
стояли резиновые сапоги, я достал тапочки из чемодана, разулся и, когда
вошел, увидел на гвозде теплую его фуражку, сразу узнал ее. Две ночи до
этого я ночевал в управлении на казенном диване, укрывая ноги курткой,
освободилась койка, и меня привели сюда.
- Не стесню?
А застал я его, помнится, вот за каким занятием: на полу - раскрытый
чемодан, сидя перед ним на койке, надев на левую руку черную лаковую туфлю,
он фланелькой наводил блеск, будто собирался на танцы. За окном дождь лупит
по жестяному отливу, окно без занавески, электрическая лампочка на шнуре над
столом, одна - здесь, другая - за окном, и такой же там, за окном, накрытый
клеенкой стол, и вся комната, и я, приглаживающий волосы рукой, - все это в
голых черных стеклах.
Он сунул лаковую туфлю в целлофановый пакет, захлопнул крышку чемодана,
ногой задвинул его под кровать:
- Стесняйте.
И лег, вытянулся на кровати, запрокинув руки за голову.
- Надолго?
- Как получится.
- А я тут старожил. Чаю хотите?
Я достал что у меня было, сидим на кроватях, на койках железных,
стол-посредине, пьем чай, макаем каменные пряники в кипяток, разговариваем.
Мог ли я думать, что вот этому человеку я фактически переломаю всю его
жизнь? И спрашивал себя не раз: ну, не встреться мы вот так случайно, что
же, ничего и не было бы? Или так уж нацелены были пересечься наши
пути-дороги? Кем?
Когда я проснулся утром (после тех двух ночей, что зяб на казенном
диване, впервые крепко спалось), его уже не было. Посреди стола - плоская
консервная банка: кильки в томате, на ней - консервный нож, хлеб. Это он обо
мне позаботился. На огромной этой стройке были, конечно, столовые, но по
Волге в тот год бродила холера, и при входе в столовую лежал толстый
ворсистый мат, пропитанный хлоркой, на нем следовало потоптаться. И, прежде
чем мыть руки под краном, окунали их в раствор хлорки, от нее кожа шорхла и
белела. И еда в столовой отдавала хлоркой. Только стаканы с компотом не
успевали пропахнуть. На стройке был установлен сухой закон, водка нигде не
продавалась. Но граненые стаканы исчезали из столовой. Когда в третий раз
исчезли все подчистую, даже со стола заведующего исчез стакан, в котором он
держал отточенные карандаши, заведующий взмолился: "До коих пор можно?
Завозить не успеваем!" На что начальник строительства, за плечами его была
не одна стройка, будто бы сказал:
- До полного насыщения.
Однажды вечером лежим мы с моим соседом на койках, разделенные столом.
За окном - тьма, блестят капли дождя на наружном стекле: это светит фонарь
на стреле башенного крана. Намерзшись за день на сыром ветру вперемежку с
дождем, я уже начал было задремывать, когда раздалось со вздохом:
- По жене соскучился страшно. Вы не спите?
- Нет, нет.
Для убедительности я поскрипел сеткой.
- Вы не женаты, надо полагать? "Зачем жениться, когда чужие жены
есть", - чуть было не ляпнул я залихватски. Мне было в ту пору двадцать