"Исаак Эммануилович Бабель. Как это делалось в Одессе (Сборник "Одесские рассказы", 1931)" - читать интересную книгу автора

Тартаковском.
- Попробуем его на Тартаковском - решил совет и все, в ком еще
квартировала совесть, покраснели, услышав это решение. Почему они
покраснели? Вы узнаете об этом, если пойдете туда, куда я вас поведу.
Тартаковского называли у нас "полтора жида" или "девять налетов".
"Полтора жида" называли его потому, что ни один еврей не мог вместить в себе
столько дерзости и денег, сколько их было у Тартаковского. Ростом он был
выше самого высокого городового в Одессе, а весу имел больше, чем самая
толстая торговка. А "девятью налетами" прозвали Тартаковского потому, что
фирма Левка Бык и компания произвела на его контору не восемь налетов и не
десять, а именно девять. На долю Бени, который еще не был тогда королем,
выпала честь совершить на "полтора жида" десятый налет. Когда Фроим передал
ему об этом, он сказал "да" и вышел, хлопнув дверью. Почему он хлопнул
дверью? Вы узнаете об этом, если пойдете туда, куда я вас поведу.
У Тартаковского душа убийцы, но он наш. Он вышел из нас. Он - наша кровь.
Он - наша плоть, как будто одна мама нас родила. Пол-Одессы служит в его
лавках. И он пострадал через своих же молдаванских. Два раза они выкрадывали
его для выкупа, и однажды во время погрома его хоронили с певчими.
Слободские громилы били евреев на большой Арнаутской. Тартаковский убежал от
них и встретил похоронную процессию с певчими на Софиевской. Он спросил:
- Кого это хоронят с певчими?
Прохожие ответили, что это хоронят его, Тартаковского. Процессия дошла до
Слободского кладбища. Тогда наши молдаванские вынули из гроба пулемет и
начали сыпать по слободским громилам. Но полтора жида этого не предвидел.
Полтора жида испугался до смерти. И какой хозяин не испугался бы на его
месте?
Десятый налет на человека, уже похороненного однажды, - это был грубый
поступок. Беня, который еще не был тогда королем, понимал это лучше всякого
другого. Но он сказал Грачу "да" и в тот же день написал Тартаковскому
письмо, похожее на все письма в этом роде:
"Многоуважаемый Рувим Осипович! Будьте настолько любезны положить к
субботе под бочку с дождевой водой и так далее. В случае отказа, как вы это
себе в последнее время начали позволять, вас ждет большое разочарование в
вашей семейной жизни. С почтением знакомый вам Бенцион Крик".
Тартаковский не поленился и ответил без промедления:
"Беня. Если бы ты был идиот, то я бы писал тебе, как идиоту. Но я тебя за
такого не знаю и упаси боже тебя за такого знать. Ты, видно, представляешься
мальчиком. Неужели ты не знаешь, что в этом году в Аргентине такой урожай,
что хоть завались, и мы сидим с нашей пшеницей без почина. И скажу тебе,
положа руку на сердце, что мне надоело на старости лет кушать такой горький
кусок хлеба и переживать эти неприятности, после того, как я отработал всю
жизнь, как последний ломовик. И что же я имею после этих бессрочных
каторжных работ? Язвы, болячки, хлопоты и бессонницу. Брось этих глупостей,
Беня. Твой друг, гораздо больше, чем ты это предполагаешь, - Рувим
Тартаковский".
Полтора жида сделал свое. Он написал письмо. Но почта не доставила письмо
по адресу. Не получив ответа, Беня рассерчал. На следующий день он явился с
четырьмя друзьями в контору Тартаковского. Четыре юноши в масках и с
револьверами ввалились в комнату.
- Руки вверх! - сказали они и стали махать пистолетами.