"Соломон Константинович Апт. Томас Манн " - читать интересную книгу автора

дома - подарок, полученный сенатором ко дню его свадьбы...
Но душевного покоя у него не было, все меньше радовал его ход торговых
дел, и с каждым годом все больше беспокоило его будущее фирмы. В 1890 году
фирме "Иоганн Зигмунд Манн" исполнилось сто лет. Ее юбилей праздновал
буквально весь Любек. Город и гавань принарядились: вымпелы развевались на
островерхих домах и на мачтах судов.
Сенатор Манн олицетворял в этот день целое столетие бюргерской
деловитости и добропорядочности, и поздравители, семьями, в одиночку и
депутациями, пешком и в колясках, все прибывали и прибывали к дому виновника
торжества. Он отвечал на приветствия, благодарил, шутил, элегантный,
находчивый, привыкший представительствовать и председательствовать, но
настоящей радости, такой, какую, вероятно, доставило бы подобное празднество
его дедам и прадедам, герой дня не испытывал.
Юбилей приятно праздновать тогда, когда ты верен духу предков и
уверенно смотришь в будущее. А сенатор не находил в себе ни этой верности,
ни этой уверенности. У него, как у старшего сына, хранилась - под переплетом
семейной библии - пожелтевшая от времени тетрадь, куда его прадед и отец
записывали на память потомкам важнейшие события из истории своей семьи.
Прадед начал с даты рождения своего деда - с 1644 года. Потом пошли записи о
бракосочетаниях, крестинах, смертях, о первых прорезавшихся у ребенка зубах,
о болезнях, перенесенных детьми и взрослыми, о новых родственниках и
свойственниках, о самых ярких житейских впечатлениях. Отец сенатора
переписал заметки своего деда, обновив орфографию, и дополнил их сведениями
о себе и о своих детях. Отцовские чернила давно выцвели, но какой силой,
какой религиозной твердостью, какой убежденностью в том, что живешь
правильно и делаешь полезное дело, веяло от этих тетрадей! Вот как писал
прадед: "В 1744 году я подался в Берген, и мне пришлось тяжко работать, и
сначала мне было это куда как непривычно, но вскорости я привык, благо
Всевышний даровал мне весьма здоровое тело, так что я работал с охотой, и
хотя иные жаловались, что им этого не выдержать, мне такое почти никогда и в
голову не приходило, я был всем доволен - и сладким, и горьким: ведь я
поклялся отцу, что буду честно служить и не появлюсь в отцовском городе
раньше, чем через десять лет. Я мог бы, конечно, многое порассказать, будь я
расположен оповещать о своих горестях, однако намерение мое состоит не в
этом, а в том, чтобы помочь моим потомкам познать славу Божью". Или: "1782
года, апреля 5-го дня в 7 часов поутру родилась моя дочь Доротея Кристина
Катарина, 16-го дня того же месяца крещена проповедником господином доктором
Деттердингом. Крестными были: госпожа теща - госпожа сенаторша Бюлов,
госпожа бургомистерша Нейкрантцен, госпожа невестка - госпожа вдова Манн.
Пусть Господь взрастит ее к своей славе и наделит умом-разумом, и пусть она
идет от одной добродетели к другой... Аминь. И возгласим (в подлиннике
дальше стихами. - С. А.): "Радость, радость и паки радость! Христос отвратит
любую боль. Блаженство, блаженство и паки блаженство! Он милостивое наше
солнце".
Что касается деда сенатора, того самого Иоганна Зигмунда, чье имя жило
в названии столетней фирмы, то и о нем семейные бумаги могли сообщить
кое-какие подробности, показывавшие, как энергичен был дед, как полон он был
юношеского интереса к миру, интереса, который рождается надеждами, ощущением
начала большого дела и уходит от человека разочарованного и усталого. В
сенаторском архиве среди прочего лежала рукопись, свидетельствовавшая одним