"Леонид Андреев. Москва, Мелочи жизни" - читать интересную книгу автора

Леонид Николаевич Андреев

Москва. Мелочи жизни

1

Я возвращался с одним знакомым из театра, где только что закончился
последний акт драмы Ростана "Сирано де Бержерак". Ночь была прекрасная,
теплая; на Тверской, освещенной словно днем, кишела толпа, но не дневная,
та, что бежит по своему делу, а ночная толпа, наполовину состоящая из
полупьяных людей, на другую половину - из проституток. Печально было
смотреть на эту привычную действительность, когда перед глазами носился еще
облик рыцаря и поэта, в ушах еще звучали наивно благородные излияния чистой,
непродажной и верной любви.
- Романтизм! - ворчал мой знакомый, возвращаясь к разговору о виденной
драме. - На кой черт преподносят мне этого выдуманного героя, в котором ни
на грош нет трезвой правды и жизни? Сотню негодяев избил! Дерется, а сам
стихи сочиняет! Икать уже перед смертью начал, а сам к своей Роксане тащится
и дневник происшествий за неделю передает. А любит-то, любит-то как!
Гимназисты и те уже теперь так не любят, да и любил ли кто-нибудь так глупо?
Постеснялся, видите ли, истину об этом красавчике рассказать и женщину самым
идиотским образом счастья лишил. Герой!
- Чего же вы хотите? - спросил я.
- Правды! - резко ответил мой спутник. - Лучше одного живого негодяя
мне покажите, нежели сотню выдуманных героев.
- А это вас не удовлетворяет? - спросил я, указывая на одного в
достаточной степени живого, хотя и пьяного, негодяя, нагло пристававшего к
какой-то женщине. - Однако не вмешаться ли нам?
- Не наше дело, - равнодушно ответил собеседник. - А насчет этого
живого мерзавца вы зря мне острите. Мы не о жизни говорим, а о сцене. Давай
мне на сцене отражение действительной жизни с ее страданиями и радостями, а
не...
- Вы так любите действительность?
- Я люблю правду.
Старый, отчаянно старый разговор. Так спорили между собой наши отцы,
тот же спор услышим мы и среди наших детей. И правы будут, пожалуй, и те и
другие, ибо правда жизни есть то, чего мы хотим от нее.
Почему в эту кроткую, тихую ночь все, что видели мои глаза: улица,
залитая электрическим светом, наглые лихачи, кричащие, смеющиеся и взаимно
продающиеся люди казались мне какой-то невероятной, дикой и смертельно
ужасной ложью, а выдуманный, несуществующий театральный Сирано, на глазах
публики снявший свой роковой нос, - единственной правдой жизни?
Я знаю, что теперь нет поэтов, которые во время боя сочиняют стихи,
правда, их часто бьют, но уже после того, как они сочинили. Я знаю, что
поэты никогда не бросают на сцену кошелька, если только это не открытая
сцена Омона или "Яра", и кошелек при этом никогда не бывает последним:
хорошему поэту редакция никогда не откажет в авансе. Я знаю, что поэты
никогда не бывают так голодны, как Сирано, и так умеренны, как он, и если
целуют руки у прислужниц, то только у своих и притом в отсутствие жены. Знаю
я, наконец, что поэты никогда не говорят правды в лицо сильным мира сего, и