"Сид Чаплин. Серый " - читать интересную книгу автора

углу, - шотландский. Мы его зовем Крошка, он в какую хочешь щель, в любую
лаву просунется. Видишь того, лохматого? Он из отчего края, настоящий
уэльсец. А этот вот - тихо, красавец! - с Изумрудного острова.* Тпру,
ирландская образина!" Это означало, что красавец куснул его - из озорства,
конечно.
______________
* Имеется в виду Ирландия

Я влюбился в тех пони с первого взгляда. Я был в восторге от них -
гнедых и в мушках, вороных и сивых, рыжих и пегих или мышастых, вроде
Серого. Мне нравились их шелком отливавшие крупы, умные и не всегда
дружелюбные глаза, мне не терпелось увидеть своего подопечного. Конюх провел
меня в дальний конец, и там он помещался - серый, припудренный угольной
пылью. "Твой, - сказал конюх. - Лучшего земляка из Уэльса здесь не сыщешь.
Послушный как овечка, если с ним по-хорошему". Он показал, как запрягать.
Все это время мы с интересом присматривались друг к другу, я и Серый, он
явно прикидывал, на что я гожусь.
Мне никогда не узнать, чего стоило конюху удерживаться от смеха, но он,
конечно, знал, что даже послушный Серый не прочь выкинуть номер. Я осторожно
провел Серого по проходу и свернул в боковой коридор. Он послушно шел за
мной, позванивая сбруей. Я еще подивился тому, что конюх, скрипя кожаным
передником, словно подстраховывал нас, отстав на шаг-другой, но потом решил,
что он просто тревожится за своего питомца. Мы вышли в откаточный штрек. Эта
штольня почти на милю протянулась от ствола шахты к брокуэллским
разработкам; туда уносились партии порожних вагонеток, там они загружались и
канатной тягой возвращались к стволу. Это была, по существу, подземная
железная дорога, свет моей лампы выхватывал из темноты рельсовый путь. Через
эту же штольню уходил вверх, наружу, отработанный, надышанный людьми и пони
в мили отсюда воздух, и Серому было достаточно разок вдохнуть его, чтобы
сразу вспомнить о работе. В этом-то узком проходе он и начал приплясывать,
петлять из стороны в сторону как психованный. "Шагай шибче, салага!"-
рассмеялся конюх. Ничего другого и не оставалось, иначе пони просто размажет
меня по стене. "Придержите его, придержите!"- молил я, и конюх ухмыльнулся и
сунул руки в вентиляцию над головой. "Серый! - окликнул он. - Конфетка!" И
тот сразу бросил дурачества и, раздувая ноздри, потянулся к нему. Мир был
куплен за карамельку. В дело включились зубы. В жизни я не видел, чтобы
сласти уничтожались с таким невероятным смаком, зубы, казалось, были
специально приспособлены к тому, чтобы до последней крупинки истолочь
конфету. Справившись с ней, Серый спокойно ожидал команды. Конюх тайком
сунул мне в карман еще одну карамель. "Будешь мне должен, - сказал он. - Он
потом еще запросит".
Второй леденец стал краеугольным камнем - мы сдружились накрепко. Хотя,
конечно, бывали между нами трения. Иногда Серый настраивался полодырничать и
вынуждал меня искать прут, но обычно кусок сахару образумливал его. Вообще
же он работал на совесть. Но это еще не главное. Мы понимали друг друга.
Этот коняга не только понимал все, что я говорил, но даже читал мои мысли.
Знал, когда мне тошно и не до разговоров. Он даже не задумывался: просто все
чувствовал. Больше того, наши беды были общими, клянусь богом. Когда он
тосковал по родному Брекону,* я переживал вместе с ним. То же самое - когда
умерла моя мать. Три дня не знали, чем меня утешить. Потом я вышел на