"Антон Павлович Чехов. Художество" - читать интересную книгу автора

являет себя перед невежественным Матвеем во всём величии своего таланта.
Его болтовне, попрёкам, капризам и прихотям нет конца. Сколачивает Матвей
из двух больших брёвен высокий крест, он недоволен и велит переделывать.
Стоит Матвей, Серёжка сердится, отчего он не идёт; он идёт, Серёжка кричит
ему, чтобы он не шёл, а работал. Не удовлетворяют его ни инструменты, ни
погода, ни собственный талант; ничто не нравится.
Матвей выпиливает большой кусок льда для аналоя.
- Зачем же ты уголок отшиб? - кричит Серёжка и злобно таращит на него
глаза.- Зачем же ты, я тебя спрашиваю, уголок отшиб?
- Прости, Христа ради.
- Делай сызнова!
Матвей пилит снова... и нет конца его мукам! Около проруби, покрытой
изукрашенным кругом, должен стоять аналой; на аналое нужно выточить крест
и раскрытое Евангелие. Но это не всё. За аналоем будет стоять высокий
крест, видимый всей толпе и играющий на солнце, как осыпанный алмазами и
рубинами. На кресте голубь, выточенный из льда. Путь от церкви к Иордани
будет посыпан ёлками и можжевельником. Такова задача.
Прежде всего Серёжка принимается за аналой. Работает он терпугом,
долотом и шилом. Крест на аналое, Евангелие и епитрахиль, спускающаяся с
аналоя, удаются ему вполне. Затем приступает к голубю. Пока он старается
выточить на лице голубя кротость и смиренномудрие, Матвей, поворачиваясь
как медведь, обделывает крест, сколоченный из брёвен. Он берёт крест и
окунает его в прорубь. Дождавшись, когда вода замёрзнет на кресте, он
окунает его в другой раз, и так до тех пор, пока брёвна не покроются
густым слоем льда... Работа не лёгкая, требующая и избытка сил и терпения.
Но вот тонкая работа кончена. Серёжка бегает по селу, как угорелый. Он
спотыкается, бранится, клянётся, что сейчас пойдёт на реку и сломает всю
работу. Это он ищет подходящих красок.
Карманы у него полны охры, синьки, сурика, медянки; не заплатив ни
копейки, он опрометью выбегает из одной лавки и бежит в другую. Из лавки
рукой подать в кабак. Тут выпьет, махнет рукой и, не заплатив, летит
дальше. В одной избе берёт он свекловичных бураков, в другой луковичной
шелухи, из которой делает он жёлтую краску. Он бранится, толкается, грозит
и... хоть бы одна живая душа огрызнулась! Все улыбаются ему, сочувствуют,
величают Сергеем Никитичем, все чувствуют, что художество есть не его
личное, а общее, народное дело. Один творит, остальные ему помогают.
Серёжка сам по себе ничтожество, лентяй, пьянчуга и мот, но когда он с
суриком или циркулем в руках, то он уже нечто высшее, божий слуга.
Настаёт крещенское утро. Церковная ограда и оба берега на далёком
пространстве кишат народом. Всё, что составляет Иордань, старательно
скрыто под новыми рогожами. Серёжка смирно ходит около рогож и старается
побороть волнение. Он видит тысячи народа: тут много и из чужих приходов;
все эти люди в мороз, по снегу прошли не мало верст пешком только затем,
чтобы увидеть его знаменитую Иордань. Матвей, который кончил своё
чернорабочее, медвежье дело, уже опять в церкви; его не видно, не слышно;
про него уже забыли... Погода прекрасная...
На небе ни облачка. Солнце светит ослепительно.
Наверху раздаётся благовест... Тысячи голов обнажаются, движутся тысячи
рук,- тысячи крестных знамений!
И Серёжка не знает, куда деваться от нетерпения. Но вот, наконец,