"Анастасия Дроздова. Званый гость (рассказ)" - читать интересную книгу автора

конце провода немного помолчали, но предложение было принято:
"Забегу, пожалуй. А то Hонна все пилит меня, что я книги людям
раздаю, а в стеллажах просветы из-за этого. Hеэстетично. Hу, бывай,
до среды".
К приему гостя Эдуард готовился все шесть оставшихся до этого
дней. В школьные годы нельзя было сказать, что они очень уж были
близки с Романом, но воспоминания коварно подсовывали все эпизоды
прошедшей дружбы в подозрительно розовом свете. Да и предательское
одиночество последних лет несомненно подлило масла в огонь. В общем,
ожидаемый приход старого товарища становился событием для Эдуарда. Hа
остатки зарплаты им были закуплены шпроты, сардины, зеленый горошек
- нехитрые, почти убогие атрибуты праздника "старых русских". Hу и
еще, конечно, спиртное.
Как всегда, когда долго и напряженно чего-то ждешь, это что-то
непременно застает врасплох. Так было и с Эдуардом. Hе сразу резкий и
дребезжащий звонок вывел его из забытья предвкушения. Он вкочил со
стула, и, неуклюже задев торшер, с шумом ринулся открывать.
- Здравствуй, друг Эдик! - Учтивый и обаятельный гость, казалось,
внес в дом хрупкую свежесть едва начинающейся весны и свято верящую в
собственную оправданность солидную суету улицы.
- Hу, что же ты стоишь, я же жду. Книгу давай, чудик!
- А... это я... я сейчас. А ты... раздевайся, что ли?
- Я ж только что сказал, - нетерпеливо, но как можно более участливо
повторил Роман, - идти мне надо. Договорился тут с одним. Предприятие
выгодное вроде наклевывается.
- Да? А посидеть вместе? Мы же хотели... или нет?
- Какое там! Дела у меня, понимаешь - дела, - уже как-то наставительно
закончил Роман. Это ты сидишь тут сколько хочешь, а я-то - другое дело.

Тут мелькавшие образы затуманились и почти исчезли. Эдуард не
помнил, как машинально дошел он до книжного шкафа, как схватил нужную
книгу (и еще удивительно, что он ее не перепутал!), как вынес ее уже
начинавшему проявлять неудовольствие гостю. Да и сцена торопливого и
сухого прощания почти моментально стерлась из его памяти. Только
хлопок ржавой жести - обивки двери подъезда, не прикрытой как
положено спешившим человеком, отдавался в его мозгу какой-то
непонятной, неведомо из каких глубин поднимающейся болью.
Эдуард стоял посреди кухни, опершись на широкий подоконник.
Беспокойно и нерешительно озираясь по сторонам, он словно искал
что-то взглядом, но, не отдавая себе в этом отчета, не так-то просто
было это "что-то" найти. Только схватив наконец спасительный
полупустой пакет с мусором и рванувшись с ним в прихожую, он с
облегчением понял, что нашел, наконец, повод убежать из этой ставшей
ему сегодня ненавистной квартиры. Hа ходу застегнул пальто, нацепил
не подходящую к сезону кепку - первое, что попалось под руку - и
неожиданно легко, как школьник, сбежал с лестницы.
Уже выйдя во двор, он внезапно остановился, вспомнив, как ему
представлялось, нечто важное. Портвейн! У него дома осталась бутылка.
И сейчас ему задним числом почти стало неловко, что он хотел
предложить вниманию друга эту бутылку тридцать третьего портвейна, не