"Евгений Дрозд. В раю мы жили на суше" - читать интересную книгу автора

подчинялись хрупкие экзоскелеты морских звезд - белых, кремово-розовых,
как бы светящихся изнутри, и особенно красивых ярко-шафранных с траурной
черной каймой. Двустворчатые раковины тоже чередовались - одни, с
затейливыми спиральными рисунками на боках, как стыдливые девственницы
держали створки плотно прикрытыми, другие же были раскрыты, как
шкатулочки, демонстрируя на своем перламутре матовые шарики жемчужин:
крупные - в одиночку, мелкие - горсточками.
Среди них тяжелые спиральные раковины смотрелись дородными матронами,
умело и зазывно раскрывающими свое розовое нутро. Ветер тихо гудел в их
крепких стенках и закатывал внутрь песчинки.
"Опять за свое", подумал Карл. И мрачно сказал вслух:
- Мне это не нравится.
Перед тем как усесться в тень, он еще раз оглядел море от горизонта до
горизонта. Детей видно не было. В последнее время они завели привычку
уплывать на несколько дней, и ничего с этим нельзя было поделать.
"Адаптировались", думал Карл, "хорошо адаптировались... А ведь поначалу
мы думали, что вообще никто не выживет..."
Он вспомнил тошнотворный визг сирен и мигающий красный свет в доке
спасательных модулей корабля. Как он, ломая ногти, активировал автоматику
модуля, а Татьяна загнала в модуль стайку перепуганных, ревущих малышей и
бросилась за следующей партией... А потом... потом он потерял сознание и
уже никогда не узнает, как там все было, он пришел в чувство, когда
автоматика уже благополучно посадила модуль на единственный на всей
планете островок - вершину огромной океанской отмели, простирающейся на
сотни, если не тысячи километров во все стороны...
Татьяна погибла. А с ней и сотни других - экипаж и пассажиры, взрослые
и дети... Мертвые останки корабля кружат вокруг планеты, и только в
нескольких отсеках еще теплится жизнь, и Теофил год за годом пытается
связаться с каким-нибудь кораблем или обитаемым миром, чтобы вызвать
помощь, и единственное, что скрашивает его одиночество там, на орбите, это
сеансы связи с Карлом, когда они могут поболтать и отвести душу, обсуждая
новости из перехваченных Теофилом отрывков галактического вещания. Новости
в последнее время были какими-то совсем убогими, так что Карл начал
подумывать, а не изобретает ли их Теофил для его утешения, а помощи все не
было и не было. Конечно, трудно было надеяться, что их разыщут немедленно.
Они и сами не знали, в какую часть Галактики забросило их странствие по
"кротовой норе". Погибли пилоты и штурманы, и некого было спросить - как
они ухитрились в эту самую нору провалиться, совершая заурядный рейс в
хорошо обжитых пространствах...
Карл покосился на застывшую в скорбном молчании маску. Когда очередной
сеанс? Он дернулся было посмотреть на солнце, но оборвал жест с ощущением
почти физической боли от его бессмысленности. Здешнее солнце не двигалось.
Оно было намертво впаяно в небосвод. В единственных часах Карла
давным-давно села батарейка, и время в этом мире стояло. Карл старился,
дети росли, дул ветер, но время стояло, и над островом висел вечный
полдень.
Карл неподвижно сидел в центре почти круглой, четко очерченной тени
солнечной батареи, спиной к передатчику, лицом к морю. Над его головой
ветер развевал длинные пряди сухих, разноцветных водорослей, привязанных к
ферме (явно работа Мервина, как и узоры из раковин и панцирей), гудела под