"Александр Дюма. Охотник на водоплавающую дичь (Собрание сочинений, Том 55) " - читать интересную книгу автора

О мои дни в Трувиле, где я писал "Карла VII" и "Ричарда Дарлингтона"!
О мои ночи в Люке, где я любовался огнями гаврских маяков, сверкающих,
словно две звезды, по другую сторону моря!
Воспоминания молодости, воспоминания о счастье, всякий раз, когда я
оглядываюсь назад, вы сияете во мгле былого более ярким светом, чем маяки
Гавра. Увы! Как часто я возвращался к вам, разуверившись в настоящем,
пребывая в неведении относительно будущего, и сколько еще раз мне предстоит
искать в вас утешения!
Люди, занятые умственным трудом, исповедуют религию, совершенно чуждую
обывателям; время от времени они ощущают потребность почерпнуть в ней новые
душевные силы и освежить в ней свое воображение.
Это религия одиночества и безмолвия.
Однажды я прочел на стенах кельи Шартрёзской обители следующее
изречение:

"Когда человек пребывает в одиночестве, Бог говорит с его сердцем;
когда человек пребывает в безмолвии, он говорит с сердцем Бога".

Кто, как не поэт, испытывает неодолимую потребность в этих сокровенных
беседах?
Какое же одиночество является самым таинственным?
Одиночество волн.
Какое безмолвие является самым красноречивым?
Безмолвие моря.
Поэтому мне не раз доводилось без сколько-нибудь очевидной причины, без
явного повода, не сумев придумать благовидный предлог для своего отъезда,
внезапно покидать Париж, бросаясь в почтовую карету, в дилижанс или в вагон
поезда и восклицая:
- В Дьеп! В Гавр! В Трувиль! В Ла-Деливранду!
Я стремился обрести у кромки прилива свое излюбленное одиночество; я
спешил разделить с морем его поэтическое безмолвие, именно там я молил Бога
выслушать то, что мне нужно было ему поведать, и спрашивал у него, не желает
ли он сказать мне что-нибудь в ответ.
Всякий раз я возвращался домой окрепшим, ощущая бесконечные душевные
силы и неиссякаемое воображение.
Дело было как-то вечером, в Брюсселе.
Мы сидели за столом втроем: Шервиль, Ноэль Парфе и я.
На столе лежала развернутая карта Франции.
Накануне за тем же самым столом нас было четверо.
Этим четвертым, которого нам не доставало, был Виктор Гюго.
Утром мы проводили его в Антверпен, в час дня обнялись с ним на
прощание, и он сел на английский пакетбот; четверть часа спустя судно
скрылось из вида за излучиной Эско.
Прочтите в сборнике "Созерцания" чудесные стихи, которые поэт посвятил
мне в память об этом мгновении, когда мы расставались...
Мы вернулись в Брюссель, изнывая от смертельной тоски.
Неисповедимы пути изгнанника. Как только он исчезает за холмом, за
поворотом дороги или изгибом реки, никто не может сказать, куда скиталец
отправится, и никому не известно, суждено ли ему вернуться.
Итак, нас осталось только трое за тем же столом, где еще вчера мы