"Александр Дюма. Отон-лучник (Собрание сочинений, Том 37) " - читать интересную книгу автора

Между тем появление графа Карла не осталось незамеченным: подобно
Вильгельму, представшему перед Лено-рой в боевых доспехах, он явился среди
разряженных гостей в полном рыцарском вооружении и его стальные латы мрачным
темным пятном выделялись среди ярких шелков и бархата. Не мудрено, что взоры
всех гостей обратились к нему, один только ландграф Людвиг, стоявший у
противоположных дверей и погруженный в глубочайшую задумчивость, не
шелохнулся, устремив взор куда-то вдаль. Зато Карл сразу узнал старого друга
и, ничуть не встревожившись его видом, боковыми покоями стал пробираться в
комнату, где находился ландграф. С трудом, но успешно проложив себе путь
сквозь шумную толпу гостей, он добрался до дальней гостиной, в дверях
которой неподвижно стоял мрачный, снедаемый какой-то думой ландграф Людвиг.
Карл вновь остановился, пытаясь понять причину этой печали, весьма
странной на лице хозяина дома, казалось отдававшего всю радость гостям,
оставив себе одни заботы. Затем он двинулся к ландграфу и, видя, что даже
звук его шагов не может вывести друга из глубокой сосредоточенности, положил
руку ему на плечо.
Вздрогнув, ландграф обернулся. Думы и помыслы его были столь далеки от
действительности, что он не сразу узнал человека, явившегося к нему с
открытым лицом, хотя некогда, когда тот представал перед ним даже с
опущенным забралом, он безошибочно узнавал его среди всех рыцарей
императорского двора. Но Карл позвал его по имени, раскрыл ему объятия, и
наваждение рассеялось: Людвиг бросился обнимать своего старого соратника,
словно искал на его груди забвение или спасение от мучительной боли. Порыв
этот мало напоминал радостное объятие двух друзей после долгой разлуки.
Однако неожиданное появление старого друга, казалось, весьма
благоприятно повлияло на мрачное настроение хозяина этого веселого
празднества. Он увлек Карла на другой конец комнаты, усадил его на дубовую
скамью под парчовым балдахином и сам уселся подле него, но постарался
устроиться так, чтобы лицо его оставалось в тени. Взяв Карла за руку,
ландграф просил его рассказать обо всем, что приключилось с ним за три
долгих года, пролетевших со дня их последней встречи.
С той цветистостью и многоречивостью, что так присущи старым воинам,
Карл начал свой рассказ и поведал о том, как английские, брабантские и
имперские войска под предводительством самого Эдуарда III подошли под стены
Камбре и осадили город, предавая все на своем пути огню и мечу; о том, как
две армии сошлись под Бюиронфосом, но так и не скрестили мечей: перед самым
началом битвы во французский лагерь было доставлено послание сицилийского
короля, слывущего весьма искусным астрологом, в котором предсказывалось, что
рок обернется против Филиппа Валуа в сражении с англичанами, если вражеским
войском будет командовать король Эдуард (и впоследствии это пророчество
сбылось в битве при Креси); наконец, о том, как по ходатайству и просьбе
мадам Жанны де Валуа, сестры французского короля, было заключено годичное
перемирие, скрепленное противоборствующими государями на Эсплешенской
равнине.
Ландграф слушал это повествование молча, казалось даже со вниманием, но
время от времени вставал и с явным беспокойством подходил к дверям
праздничного зала. Однако всякий раз он возвращался на прежнее место, и
Карл, прервав себя на мгновение, вновь продолжал свой рассказ, полагая, что
такое поведение вполне пристало хозяину, которому надлежит во время
празднества самому наблюдать за исполнением своих приказаний и следить за