"Мао Дунь. Осенний урожай (Рассказы китайских писателей 20 - 30-х годов) " - читать интересную книгу автора

* Воплощением культа богатства, широко распространенного в Китае с
глубокой древности, считалось божество богатства (тай-шэнь), которое
одновременно являлось покровителем торговцев. В его честь в городах и
деревнях возводились храмы.

Нынешней весной Тун-бао и так не повезло - он очень невыгодно продал
шелковичные коконы. А тут еще эта болезнь. Ведь он до того исхудал, что
сделался на себя непохожим. Нет, не увидят больше он и его семья ни одного
светлого дня, пропадут!
Глядя на сноху, которая, сидя на корточках перед глиняным очагом,
пыталась разжечь огонь, Тун-бао сказал слабым голосом:
- Какой-то месяц пролежал, а поглядишь - кожа да кости остались.
Продолжая дуть изо всех сил, сноха ничего не ответила, ее растрепанные
волосы едва не касались топки. Молодой тростник никак не хотел загораться.
Комната наполнилась едким дымом, который стал постепенно выходить наружу.
Прибежал с рисового тока двенадцатилетний Сяо-бао, внук старика, и, кашляя
от дыма, попросил есть. Тун-бао тоже задыхался от кашля. С трудом поднявшись
и едва передвигая трясущиеся ноги, он заковылял к очагу, чтобы помочь снохе
раздуть огонь, но в эту минуту тростник наконец загорелся. Сноха подбросила
в огонь тутовых веток и только тогда подняла лицо. Оно было мокро от слез.
Отчего она плакала, эта работящая, несловоохотливая женщина? Едкий дым был
причиной или что-то другое? Старик поглядел на сноху, сноха - на него. В
отсветах огня лицо женщины уже не казалось таким бледным, хотя было
по-прежнему болезненно-изможденным. Льнувший к матери Сяо-бао походил на
маленькую обезьянку; страшно худой, он был плохо развит для своих лет. И это
с особой ясностью бросилось сейчас в глаза старику. Когда, больной, он лежал
в темном углу, держа в руках худенькую руку Сяо-бао, он просто представить
себе не мог, до чего отощал ребенок. И сердце старика сжалось от боли.
- Что с тобой, Сяо-бао, внучек? - спросил старик, едва сдерживая
слезы. - Уж не чахотка ли?
С трудом выговорив эти страшные слова, старик пытливо посмотрел на
сноху. Но та по-прежнему молчала, утирая слезы полой старого ситцевого
халата.
Сяо-бао подбежал к котелку, из которого шел пар, потянул носом, но тут
же недовольно надул губы:
- Опять тыква, мама? Почему ты всегда варишь тыкву? Я рисовой каши
хочу.
Не сказав ни слова, даже не повернув головы, Сы в сердцах схватила
тутовую ветку, словно собиралась наказать не в меру разговорившегося сына,
но ограничилась тем, что переломила ее надвое, стукнув об пол, и кинула в
топку.
Поглаживая внука по обритой головке своей иссохшей дрожащей рукой,
старик ласково сказал:
- Не надо капризничать, Сяо-бао. Вернется отец, будет у тебя рисовая
каша. Он поехал просить дедушку раздобыть для него денег. Раздобудет - купит
рису, мать тебе кашу сварит.
Старик говорил правду. В тот день с утра А-сы уехал в соседний городок
к своему тестю, Чжан Цай-фа, надеясь с его помощью достать немного денег. Он
должен во что бы то ни стало уговорить тестя занять для него пять - десять
юаней у господина У, обычно ссужавшего крестьян деньгами. Однако Сяо-бао не