"Ермий Философ. Осмеяние языческих философов " - читать интересную книгу автора

учить меня вот чему: начало всех вещей есть ум, он виновник и владыка всего;
он безпорядочное приводит в порядок, неподвижному дает движение, смешанное
разделяет, нестройное устрояет. Такое учение Анаксагора нравится мне, и я
вполне соглашаюсь с его мыслями. Но против него восстают Меллис и Парменид.
Последний в поэтических стихах возвещает, что сущее есть единое, вечное,
безпредельное, недвижимое и совершенно равное себе. Я опять, не знаю почему,
соглашаюсь с этим учением, и Парменид вытесняет из души моей Анаксагора.
Когда же я воображаю, что утвердился в своих мыслях, выступает в свою
очередь Анаксимен с другою речью: я тебе говорю, кричит он, что все есть
воздух; если его сгустить и сжать, то образуется вода, а если разрядить и
расширить, то - эфир и огонь; по возвращении в свое естественное состояние
он становится чистым воздухом; а если будет сгущаться, то изменяется. Я
опять перехожу на сторону этого мнения, и люблю уже Анаксимена.
4. Но восстает против этого Эмпедокл с грозным видом и из глубины Этны
громко вопиет: начало всего - ненависть и любовь; последняя соединяет, а
первая разделяет, и от борьбы их происходит все. По моему мнению, они сходны
между собою и несходны, безпредельны и имеют предел, вечны и временны.
Прекрасно, Эмпедокл: я иду за тобою до самого жерла Этны. Но на другой
стороне стоит Протагор и удерживает меня, говоря: предел и мера вещей есть
человек; что подлежит чувствам, то действительно существует, а что не
подлежит им, того нет на самом деле. Прельщенный такою речью Протагора, я в
восхищении от того, что он все, по крайней мере, наибольшую часть
представляет человеку. Но с другой стороны Фалес предлагает мне истину,
толкуя: начало всего есть вода, все образуется из влаги, и все превращается
во влагу, самая земля плавает на воде. Отчего бы не поверить мне Фалесу,
древнейшему из ионийских философов? Но соотечественник его Анаксимандр
говорит, что прежде воды существует вечное движение, и чрез него - одно
возникает, а другое разрушается. Итак, надобно поверить Анаксимандру.
5. С другой стороны, не пользуется ли славою Архелай, который выдает за
начало всего теплоту и холод? Но с ним не согласен великоречивый Платон,
утверждая, что начала всех вещей суть Бог, материи и идея. Теперь я вполне
убежден. Ибо могу ли не думать согласно с философом, который сочинил
колесницу для Юпитера? Но позади стоит ученик его Аристотель, завидующий
учителю своему за создание колесницы. Этот указывает иные начала: одно
деятельное, а другое страдательное; по его мнению, начало деятельное, не
подлежащее действию других вещей, есть эфир, а начало страдательное имеет
четыре качества: сухость, влажность, теплота и холод, и от взаимного
превращения их происходит возникновение и уничтожение вещей. Я утомился уже,
волнуемый мыслями туда и сюда. Остановлюсь на мнении Аристотеля, и уже
никакое другое учение не потревожит меня.
6. Но что делать мне? На мою душу нападают старики, древнейшие
упомянутых философов: Ферекид, который утверждает, что начала всех вещей -
Зевс, Хфония и Кронос: Зевс - эфир, Хфония - земля, Кронос - время; что эфир
начало деятельное, земля - страдательное, а время - то, в чем происходит
все. Но и эти старики спорят между собою. Левкип почитает все это глупостью,
и утверждает, что начала всех вещей безпредельны, вечно движимы и
чрезвычайно малы, и что тончайшие из них поднявшись вверх, образуют огонь и
воздух, а твердые спустившись вниз, составляют воду и землю. Доколе же буду
принимать такие учения и ничему истинному не научаться? Разве освободит меня
от заблуждения Демокрит, открывающий, что начало всех вещей есть сущее и не