"Фридрих Гегель. Эстетика т.3" - читать интересную книгу автора

6

ческому духу извне, со стороны силы, ему чуждой; напротив, побуждающий
к самопознанию бог есть не что иное, как собственный абсолютный закон духа.
Всякая деятельность духа есть поэтому только постижение им самого себя, и
цель всякой истинной науки состоит только в том, что дух во всем, что есть
на небе и на земле, познает самого себя. Чего-либо совершенно другого для
духа не существует. Даже человек Востока не растворяется всецело в предмете
своего поклонения; греки же впервые со всей определенностью постигли как дух
то, что они противопоставляли себе как божественное; но и они ни в
философии, ни в религии не поднялись до познания абсолютной бесконечности
духа; отношение человеческого духа к божеству еще не является поэтому у
греков абсолютно свободным; только христианство посредством учения о
воплощении бога в человеке и о присутствии святого духа в верующей общине '
предоставило человеческому сознанию совершенно свободное отношение к
бесконечному и тем самым сделало возможным понимающее познание духа в его
абсолютной бесконечности.

Только такое познание и заслуживает отныне названия философского
рассмотрения. Самопознание в обычном, тривиальном смысле исследования
собственных слабостей и погрешностей индивидуума представляет интерес и
имеет важность только для отдельного человека, а не для философии; но даже и
в отношении к отдельному человеку оно имеет тем меньшую ценность, чем менее
вдается в познание всеобщей интеллектуальной и моральной природы человека и
чем более оно, отвлекая свое внимание от обязанностей человека, т. е.
подлинного содержания его воли, вырождается в самодовольное няньченье
индивидуума со своими, ему одному дорогими особенностями. То же самое
справедливо и относительно так называемого человекознания, направленного
равным образом на своеобразие отдельных духов. Для жизни такое знание
несомненно полезно и нужно, в особенности при дурных политических
обстоятельствах, когда господствуют не право и нравственность, но упрямство,
прихоть и произвол индивидуумов, в обстановке интриг, когда характеры людей
опираются не на существо дела, а держатся только на хитром использовании
своеобразных особенностей других людей, стремясь таким путем достичь своих
случайных целей. Но для философии это знание людей остается безразличным как
раз постольку, по-

7

скольку оно оказывается неспособным подняться от рассмотрения случайных
особенностей людей к пониманию великих человеческих характеров, в которых
подлинная природа человека проявляется в ничем не искаженной чистоте. Это
знание людей становится для науки даже вредным, когда оно - как это имеет
место при так называемой прагматической разработке истории - оказывается не
в состоянии понять субстанциального характера всемирно-исторических
индивидуумов и не видит, что великое может быть осуществлено только великими
характерами, когда, наконец, оно делает притязающую на глубокомыслие попытку
объяснить из случайных особенностей героев, из их якобы мелочных намерений,
склонностей и страстей величайшие события истории; вот метод, при котором
руководимая божественным провидением история низводится до игры