"Брюс Стерлинг, Уильям Гибсон. Красная звезда, орбита зимы" - читать интересную книгу автора

- Вы - просто властитель душ, полковник, - сказал Романенко, как можно
мягче хлопнув Королева по хрупкому плечу. После бесконечных часов в качалке
руки у мальчишки были как у кузнеца.

Старик глядел, как любовники осторожно пробираются в центральную
стыковочную сферу, к перекрестку трех ветшающих "Салютов" и еще двух
коридоров. Романенко свернул в "северный" коридор, к арсеналу, Валентина
направилась в противоположную сторону - к следующей стыковочной сфере и
"Салюту", где мирно спал ее муж.

В "Космограде" таких стыковочных сфер было пять, к каждой из них было
пристыковано по три "Салюта". На противоположных концах комплекса
располагались военные отсеки и установки для запуска спутников. Станция
непрерывно постукивала, потрескивала, дышала с присвистом, так что
казалось, что находишься в метро или в трюме грузового парохода.

Королев снова приложился к бутылке, теперь уже наполовину пустой. Он
спрятал ее в одном из экспонатов музея, фотокамере НАСА системы
"Хассельблад", найденной на месте посадки "Аполлона". Ему не случалось
выпивать с той самой увольнительной на Землю перед декомпрессией. Голова
кружилась болезненно приятной пьяной ностальгией.

Проплыв назад к своему пульту, он вошел в ту секцию памяти, откуда
когда-то стер тайком собрание речей Алексея Косыгина, чтобы освободить
место для своей личной коллекции самиздата: оцифрованных записей
поп-музыки, той самой, которую он так любил в детстве, в восьмидесятые
годы. Тут были английские группы, записанные с западногерманского радио,
хеви-металл стран Варшавского Договора, американский импорт с черного
рынка. Надев наушники, он набрал код ченстоховского регги-бэнда "Бригада
Кризис".

После всех этих лег он уже не столько слушал саму музыку, сколько
всматривался в образы, мучительно отчетливо наплывавшие из глубины памяти.
В восьмидесятые он был длинноволосым парнишкой, отпрыском советской элиты.
Положение отца надежно защищало его от московской милиции. Он вспоминал,
как выл усиленный динамиками реверс в жаркой темноте подвального клуба,
видел перед собой шахматную толпу в джинсе и с перекрашенными волосами. Он
курил тогда "Мальборо", смешанный с перетертым афганским хашем. Помнил губы
дочери американского дипломата на заднем сиденье черного "линкольна". Имена
и лица возвращались, накатывали на Королева в горячей дымке коньяка. Вот
Нина, восточная немка, показывает ему размноженные на мимеографе переводы
из польских диссидентских информ-листков...

В кофейне Нина появлялась лишь поздно ночью. Шепотом передавались
слухи о паразитизме, антисоветской деятельности, ужасах химической
обработки в психушке...

Королева стала бить дрожь. Он провел рукой по лицу, обнаружил, что оно
залито потом. Снял наушники.