"Анатолий Ким. Детские игры " - читать интересную книгу автора

которые до этого мгновенья правили твоей ясной маленькой жизнью. И все
важные признаки того мира больше ничего не значат, их смыло стремительным
потоком, который поднимается выше и выше, неуклонно подбирается к ногам - и
охватил их по колени, и холодный жемчужный водяной град накрывает тебя
вместе с твоей кепкой.
Страх? Страха не осталось. Мужество? Его тоже нет. Ничего этого нет,
есть лишь одно: высшее доверие, с чем является на свет любое живое существо.
И препоручив себя этой чудесной силе, ты в одиночестве несешься во
Вселенной, сжавшись в комочек, не замечая ни холода, ни соленой воды, ни
кипящей бездны рядом.
Но вот поток, с такой огромной скоростью мчавшийся к берегу, начинает
вдруг замедлять свой бег, уже не поднимается выше, и вместе с этим все
медленнее становится твой одинокий полет над миром. И в какой-то момент
наступает словно небытие всякого движения. Миг этот настолько ошеломляет,
что чуть не падаешь вниз, будто оглушенный мягким могучим ударом по голове.
Но все это длится доли секунды, вслед за чем начинается - и в таком же
стремительном нарастании скорости - обратное движение воды.
Мы соскакивали с переплетений арматуры и, шлепая ногами по лужицам,
бежали к высокому берегу, недоступному для штормующего моря. Там, впереди,
что-то кричали и размахивали руками те товарищи, которые не осмелились
вместе с нами подразнить двенадцатибалльную волну или сбежали, не выдержав
испытания последних мгновений. Истомленные трудом подвига, мокрые и
взволнованные, мы возвращались в свой привычный мир, к своим будням, только
что коснувшись сердцем какой-то грозной, первостепенной истины. А позади
нас, в страшной злобе хлопая распростертыми по воде крыльями, прыгал у
самого берега дракон, вздымая к небу заостренные пики гребня, и крепкий
ветер, перелетавший с моря на сушу, срывал с них и нес с собою мягкие шары
пены.
Однажды Генка Свинухов, в больших резиновых сапогах, одетый в
коричневую лыжную куртку, струхнул в самый последний миг и бросился бежать к
берегу, но не успел уйти, и его настигла подскочившая волна. Среди белых
сугробов пены проехался он на заду, сидя по шею в воде, чуть ли не до самой
комбинатской конторы, обитой оцинкованным железом, а там волна бросила его,
на прощание перевернув вверх тормашками. Мокрые резиновые сапоги блеснули в
воздухе, и вот мы увидели этого неудачника среди шипучих, истлевающих
клочьев пены. Он ошалело глядел на нас, потом вдруг скривился и заревел,
оглядываясь через плечо на гремящий белый океан. А мы стояли вокруг него и
хохотали.
Весною в один из таких штормов погиб отец Вальки Сочина, крупный
руководящий работник нашего комбината. Катер и деревянный кунгас,
направлявшиеся в соседний район, не успели войти в устье реки, море смяло их
и побило о прибрежные камни, людей потом подбирали недели две.


2

Зимой вкус наших игр был освежающе колким и бодрящим, как первый глоток
воздуха тех ранних камчатских вечеров, куда мы выбегали, торопливо хлопнув
дверью и сразу же испуская торжествующий призывный крик. Эти крики в
синеватой глубокой полумгле и луна, приплясывающая над углом двухэтажной