"Юрий Абрамович Левин. Восславившие подвиг " - читать интересную книгу автора

разлей вода..." Дружили - не тужили. Пребывали в добром настрое. Балагурили,
чудили и часто-часто бродили всей компанией по Москве.
- Как думаешь, Юз, - так называл меня Ген, то есть Генка Золотцев, -
что есть счастье?
Именно такой вопрос ни с того ни с сего возникал в остроумной голове
моего приятеля, когда мы шагали по Калужской площади. И я, чтобы потолковей
сформулировать ответ, погружался в раздумья.
- Не надо включать мыслительный аппарат, - хитровато улыбался Ген. -
Поверни голову направо.
- Ну, повернул.
- Что видишь?
- Ресторан-погребок.
- Умница! - хвалил меня Ген. - Вот там, на глубине трех метров и
поселилось счастье...
Мы - все пятеро - мгновенно опустились "на дно", чтобы насладиться, как
советовал нам друг, счастьем. Нет, не ради пьянства мы вошли в погребок,
этим не увлекались, нас влекло туда весьма уважительное обхождение [669] с
посетителями толстенького, кругленького как колобок немолодого официанта,
который встречал нас приветливой улыбкой и низким поклоном. "Милости
просим!" - говорил он нам и провожал за столик в укромный угол погребка. К
тому же только в этом заведении готовили вкуснейшие фаршированные
картофельные оладьи. И еще мы рады были встрече с прелестной музыкой,
которую творили три еврея на скрипке, кларнете и барабане. Они исполняли
любой наш заказ: "Три танкиста", "Все выше и выше", "Полюшко-поле" и даже
романсы Вадима Козина и Изабеллы Юрьевой.
В антракте к нам подходил скрипач, мужчина лет пятидесяти, худощавый, с
седоватой бородкой клинышком, и спрашивал:
- Ну как вам наша музыка?
Ген, упреждая всех, торжественно произносил:
- Греет душу!
- О-о-о, рад слышать! - блестели глаза скрипача. Мы предлагали ему
присесть, и он охотно устраивался у стола.
- Может, пивка стаканчик? Мигом закажем.
- Нет-нет, не употребляем. Язва, знаете, тормозит желание.
Чуть-чуть помолчав, скрипач тихонько спрашивал:
- Не желали бы вы послушать что-нибудь еврейское?
- Этого нам и не хватает для полного счастья! - одобрял идею Ген.
- Так в чем же дело?! - оживлялся скрипач. - Для родной Красной Армии
мы готовы в бой.
Мгновенно уютный погребок наполнялся душещипательными мелодиями. Под
такую музыку наш графин с пивом быстро пустел, после чего мы дружно, как
подобает военным, поднимались и вливались в уличный московский поток.
Отдыхали весело и трудились до седьмого пота, особенно на полевых
выходах, учились воевать и побеждать в истинном бою, на войне, как требовал
тогда народный [670] комиссар обороны Тимошенко. А в Первомайские и
Октябрьские праздники наша "газетная коробка" демонстрировала свою выучку в
парадном строю на Красной площади, печатая шаг и держа равнение на
правительственную трибуну.
- Ты видел Его? - спрашивал меня Ген уже после торжественного марша.
- Никак нет, - отвечал я. - Шел ведь я правофланговым, головой не