"Джек Лондон. Потерявший лицо" - читать интересную книгу автора

Субьенков чувствовал, что ему не вынести мучений казака. Почему Иван
не умирает? Субьенкову казалось, что он сойдет с ума, если не прекратится
этот душераздирающий вопль. Но ведь когда вопль прекратится, настанет его,
Субьенкова, очередь. А вон там стоит, ожидая того момента, Якага, уже
ухмыляющийся в предвкушении пытки, тот самый Якага, которого какую-нибудь
неделю назад он выгнал из форта, хлестнув по лицу бичом. Якага о нем
позаботится. Якага, конечно, припас для него самые изощренные пытки, самые
утонченные мучения. Очевидно, эта новая пытка была особенно хороша, судя
по тому, как взвыл Иван. Женщины, склонившиеся над ним, расступились,
смеясь и хлопая в ладоши. Субьенков увидел чудовищное дело, которое они
сделали, и начал истерически хохотать. Индейцы смотрели на него,
изумляясь, что он способен смеяться. Но Субьенков не мог сдержаться.
Нет, этого делать нельзя. Он кое-как справился с собой,
спазматические судороги в горле постепенно затихли. Он заставил себя
думать о чем-нибудь постороннем и принялся вспоминать свою прошлую жизнь.
Он представил себе мать и отца, своего маленького, в яблоках, пони,
гувернера-француза, который учил его танцам и однажды тайком принес ему
старый, затрепанный томик Вольтера. Вновь Субьенков видел перед собой
Париж, сумрачный Лондон, веселую Вену, Рим. Вновь ему представилась
компания отчаянных молодых людей, которые, как и он, мечтали о свободной
Польше с польским королем на троне в Варшаве. Вот откуда начался этот
долгий путь. Что ж, он остался последним из всех. Одного за другим
вспоминал Субьенков этих погибших в пути храбрецов, начиная с тех двух,
которые были казнены в Санкт-Петербурге. Один был забит насмерть
тюремщиком, другой, отправленный по этапу, свалился где-то на далеком,
кровью политом тракте, которым они шагали бесконечные месяцы, подгоняемые
ударами казаков-конвоиров. И всегда их окружала жестокость, дикая,
звериная жестокость. Они умирали - от лихорадки, в рудниках, под кнутом.
Последние двое погибли уже после побега, во время схватки с казаками, и
только он один добрался до Камчатки, украв у какого-то путника документы и
деньги и оставив его умирать на снегу.
Он не видел ничего, кроме жестокости. Все эти годы, когда сердце его
жило прошлым, - в мастерских художников, в театрах, на светских приемах -
его окружала жестокость. Он покупал свою жизнь ценой крови. Убивали все. И
он убил того путника ради документов. Он показал, на что способен, когда в
один и тот же день дрался на дуэли с двумя русскими офицерами. Ему
приходилось как-то проявлять себя, чтобы занять достойное место среди
охотников за мехами. Он должен был завоевать себе это место. Позади лежал
долгий, отнявший, казалось, тысячу лет, путь через всю Сибирь и всю
Россию. Тем путем бежать было невозможно. Он мог идти только вперед -
через мрачное, покрытое льдами Берингово море на Аляску. Путь этот вел в
мир, где дикость с каждым шагом становилась все более ужасающей. На
суденышках охотников за мехами, среди свирепствующей цинги, без пищи и
воды, в борьбе с бесконечными морскими штормами люди превращались в
животных. Трижды он отплывал на восток от Камчатки. И трижды, после
невероятных трудностей и страданий, оставшиеся в живых возвращались назад.
Путь к бегству был закрыт, а идти назад тем путем, которым он попал сюда,
Субьенков не мог, ибо там его ждали рудники и кнут.
Наконец в четвертый и последний раз он поплыл на восток. Он
отправился с теми, кто впервые открыл легендарные Котиковые острова, но он