"Наталия Новаш. Непрочитанная тетрадь (Записки психиатра)" - читать интересную книгу автора

Наталия Новаш

НЕПРОЧИТАННАЯ ТЕТРАДЬ (Записки психиатра)

Сегодня я проспал. Комната залита ярким светом. За окном щебечут
растревоженные весенние воробьи. Шторы раздвинуты - я забыл их задернуть...
Ночью люблю смотреть на звезды. Легкие прозрачные занавески колеблются
сквозняком - в форточку врывается утренняя свежесть.
Я снова открываю глаза, и взгляд мой падает на книжные стеллажи; на
фотографии за стеклом - Шурик, Лидочка и Ольшевский улыбаются мне с вершины
Говерлы; на полке у самого потолка, как обычно, когда я просыпаюсь, шарит по
корешкам потемневших томов любопытный солнечный луч, словно пересчитывает -
все ли на месте?..
Их обязательно сдадут в макулатуру мои дети... Они и сейчас скептически
поглядывают на старую библиотеку. Кому нужна вся эта беллетристика сегодня?
Клиника... Клинический подход... Сейчас это не ценят. Сегодня? техника,
статистики, ЭВМ... Без ЭКГ и данных лаборатории не ставится нынче ни один
серьезный диагноз. А мы когда-то диагностировали и лечили инфаркты без
электрокардиограммы...
Вот они: учебник Ланга, памятный том Гиляровского, толстенное
руководство по внутренней медицине на немецком языке - солидное
дореволюционное издание.
Книги... Я вез их из Минска в эвакуацию. Спасал в обстрелянном горевшем
вагоне... И, вернувшись с фронта, нашел их в тесной подвальной квартире у
Оперного: книги, Надежду и сына, который успел вырасти без меня...
Я снова всматриваюсь в выцветший снимок. Шурик, Лидочка и Ольшевский -
в одинаковых туристских штормовках - двадцать лет улыбаются мне с вершины
Говерлы.
Лидочка Ольшевская фантастически хороша. Ее сияющие глаза - я не помню,
какого они были цвета: карие или синие, как у брата, - всегда казались мне
живыми лучистыми угольками из-за притягивающих зрачков. Темные отросшие
волосы удивительно обрамляют лицо... И сияющая улыбка - ликование молодости
в глазах.
Она стоит посередине, победно простирая вверх руки.
Ракурс взят такой, что все трое кажутся одного роста: она сама, ее
брат, в жизни непомерно высокий, и восседающий на рюкзаке Шурик. Не зря к
нему прилипло это уменьшительное - Шурик...
Впрочем, маленький рост его никогда не бросался в глаза. Он машет
поднятым альпенштоком. И в глазах у всех - одинаковая улыбка, не
изменившаяся за двадцать лет!
И тетрадь, оставленная мне накануне их последнего трагического похода,
тоже двадцать лет покоится в верхнем ящике моего стола. До сих пор я не
набрался мужества в нее заглянуть, и открытие, сделанное так давно, до сих
пор остается тайной. Имею ли я право скрывать его столько лет? Не буду ли
наказан за сокрытие открытия? Если бы ответ был прост!
Может быть, сегодня я объяснюсь, наконец, со своей совестью - запишу
созревшие в голове мысли, оставлю после себя эти записки, которые давно
собирался сделать. Оттягивать уже нельзя - все чаще колет под левой
лопаткой, отнимается от боли рука...
Надежда права - разве я выберусь сделать кардиограмму? Нет, все