"Николай Переяслов. За завесой 800-летней тайны (Уроки перепрочтения древнерусской литературы)" - читать интересную книгу автора

этому встречаются также в работах С. Плетневой, О. Сулейменова и некоторых
других авторов. Да и о "бедствии, случившемся на берегах Каялы", узнали, как
замечает Н. М. Карамзин, "от некоторых купцов, ТАМ БЫВШИХ".
Несостоятельность утверждений о необходимости постоянных опережающих
тактических ударов по Полю подкрепляется, в частности, тем, что, как
отметили многие исследователи "Слова" и древнерусской истории, начиная уже
со второго этапа, "нет на земле Половецкой даже удалых и достаточно
деятельных ханов. Изредка называет имена ханов русская летопись, причем, как
правило, не врагов Руси, а СОЮЗНИКОВ и РОДСТВЕННИКОВ того или иного русского
князя".
Древнерусско-половецкие отношения, предшествующие периоду событий
"Слова о полку Игореве", характерезуются вообще не столько военными
столкновениями и походами, сколько мирными союзами, довольно часто
завершающимися брачными связями между русскими князьями и половецкими
ханами. Так, например, сын Ярослава Мудрого - Владимир Ярославович - был
женат на половчанке Анне. Святополк Изяславович (внук Владимира Святого)
женат на дочери половецкого хана Тугоркана Елене. Юрий Долгорукий имел
первой женой дочь половецкого хана Аепы, которая стала бабкой Игорю
Святославовичу, из чего следует, что он и сам являлся частично половцем,
правнуком хана Аепы. Киевский же соправитель Святослава князь Рюрик
Ростиславович был женат на дочери Беглюка, сестре хана Гзака (запомним на
всякий случай этот любопытный факт, он нам может впоследствии пригодиться!).
Глава Черниговского дома Олег Святославович в свою очередь был женат на
дочери половецкого хана Осолука, матери Святослава Северского (так что Игорь
и по этой линии оказывается внуком половчанки и правнуком хана Осолука).
Владимир Мономах знал половецкий язык, мачехой его была половчанка.
Андрей Боголюбский - сын Юрия Долгорукого и половчанки, дочери хана Аепы
прабабушки Александра Невского, правнука Юрия Долгорукого.
Любопытно в этом вопросе еще и то, что, по замечанию Андрея Никитина,
"как ни мало мы знаем о половцах, их жизни и обычаях, мы не можем не видеть,
что и сами они в своих контактах и симпатиях отдают явное предпочтение
христианским народам. На половчанке - дочери Атрака, сестре Кончака и внучке
Шарукана, - женился грузинский царь Давид Строитель, хотя придворная
грузинская традиция строго соблюдала выбор царицы исключительно из круга
христианских народов. Вместе с родственниками жены Давид пригласил для
защиты Грузии от тюрок-мусульман около сорока пяти тысяч семей половцев,
которые в нескольких решающих битвах спасли страну от порабощения.
То же самое можно видеть в отношениях половцев с болгарами. Кроме
постоянной поддержки половцами антивизантийского движения на Балканах,
нельзя обойти молчанием беспредметный в истории факт, когда при поддержке
кочевых народов было восстановлено и создано Второе Болгарское царство,
первые цари которого происходили из рода половецкого хана Асеня. Всякий раз,
как на Киевский "златой стол" садился новый "великий князь", между Степью и
Русью заключались договоры о ненападении - "чтобы ни ты, князь, не боялся
нас, ни мы тебя не боялись". При этом, как отмечает в своей работе А.
Никитин, "инициатива всегда исходила от половцев и ее трудно истолковать
иначе как желание степняков жить в мире с Русью." (А. Никитин. "Лебеди
Великой Степи".)
И что же они получали взамен своего желания?
Стыдно осозновать, но летописи буквально пестрят известиями о