"Анджей Сапковский. Музыканты" - читать интересную книгу автора

Кошки тихо мурлыкали. Кошки слушали музыку. Все это их уже не
касалось.

БОРОДАВЧАТЫЙ

Захваченный в сети тонов, соединяющих и склеивающих разорванную Завесу
тончайшей пряжей музыки, Бородавчатый отступал, разбрызгивая вокруг себя
капельки крови, стекающей с когтей и клыков. Отступал, исчезал, пойманный
клейким вяжущим веществом; в последний раз, уже из-за Завесы, дохнул он на
Музыкантов ненавистью, злобой и угрозой.
Завеса срослась, затянулся последний след разрыва.

МУЗЫКАНТЫ

Музыканты сидели у покореженной, черной от копоти печки, врытой в
землю.
- Удалось, - сказал Керстен. - На этот раз удалось.
- Да, - подтвердил Итка. - Но в следующий раз... Не знаю.
- Будет следующий раз, - прошептал Пасибурдук, - Итка? Будет следующий
раз?
- Вне всяких сомнений, - проговорил Итка. - Ты их не знаешь? Не
догадываешься, о чем они сейчас думают?
- Нет, - сказал Пасибурдук. - Не догадываюсь.
- А я догадываюсь, - проворчал Керстен. - Еще как догадываюсь, потому
что знаю их. Они думают о мщении. Поэтому мы должны ее отыскать.
- Должны, - сказал Итка. - Должны ее наконец отыскать. Только она
может их удержать. У нее есть с ними контакт. А когда она уже будет с
нами, мы отсюда уйдем. В Бремен. К другим. Так, как велит Закон. Мы должны
идти в Бремен.

ГОЛУБАЯ КОМНАТА

Голубая комната жила собственной жизнью. Дышала запахом озона и
разогретого пластика, металла, эфира. Пульсировала кровью электричества,
жужжащего в изолированных проводах, в маслянисто лоснящихся выключателях,
клавишах и штепселях. Мигала стеклянным мерцанием экранов, множеством
злых, красных детекторных глазков. Похвалялась величием хрома и никеля,
важностью черного, достоинством белого. Жила.
Покоряла. Господствовала.
Деббе шевельнулась в путах ремней, распластавших ее на покрытом
простыней и клеенкой столе. Ей не было больно - иглы, вбитые в череп, и
зубастые бляшки, пристегнутые к ушам, уже не причиняли боли, только давил
плетеный венец проводов - все это уродовало, позорно стесняло, но уже не
причиняло страданий. Тусклым, остановившимся взором Деббе смотрела на
герань, стоящую на подоконнике. Герань была в этой комнате единственной
вещью, живущей собственной, независимой жизнью.
Не считая Изы.
Иза, склонившаяся над столом, писала быстро, мелким бисерным почерком
покрывая страницы тетради, время от времени постукивая пальцами по
клавиатуре компьютера. Деббе вслушивалась в биение Комнаты.