"Алексей Степанович Сергеев. Стерегущий " - читать интересную книгу автора

А перед креслом, боком к окну, в промежутке между двумя полосами
портьеры, связанной еще прабабушкой, письменный стол из персидского ореха с
семью ящиками. Портьера на окне, как узор; в тонкие кружева ее любит
заглядывать лунная голубая ночь.
Кроватка с сеткой и пологом родовая, знаменитая. В ней спит не только
Сашутка, но когда-то спал и его отец, про которого матрос Никитин,
оставшийся после флота вольнонаемным вестовым у дедушки, крикнул как-то,
полвека назад, вбежав в дедушкину спальню: "Вставайте, ваше
высокоблагородие! Их благородие мичман Сенечка из Севастополя приехали".
Дедушка тогда в первый раз увидел сына офицером, при всех "Георгиях",
честно заслуженных на севастопольских бастионах, и только поэтому простил
своего вестового. А то бы припомнил старый матрос, как вбегать в офицерскую
спальню без стука! Знать надо: даже когда на палубе крикнут "Аврал! Свистать
всех наверх!", и то сначала к офицеру в дверь постучать следует, прежде чем
войти.
Дедушка знал и умел соблюдать морские порядки. Но еще строже относилась
к соблюдению морских правил бабушка, истолковывая их всегда на свой лад.
- У кого форменка чистая, - поучала она внука, - на того и бог во все
глаза смотрит, от морской болезни и от бури спасает. Видит, что моряк
правильный, чего с него взыщешь? Кто неаккуратный, или фуражка на голове
пнем надета, чисто, прости господи, как воронье гнездо, с того, конечно,
можно и голову снять. Зачем такому моряку голова, если он сам как пугало на
огороде: что ни надень, все ладно, а люди смеются.
Солнышко по утрам еще стояло невысоко, как в спаленку входила бабушка в
черной кружевной наколке на серебряных волосах. Она заставляла Сашутку
вставать, не шалить около медного рукомойника с ледяной, прямо из колодца,
водой, помогала чистить зубы сыпучим порошком с прохладным запахом мяты;
потом одевала в красную канаусовую* рубашечку с серебряным кавказским
кушачком или в синюю форменку. И все это делала с наставительными
присказками. Век их не переслушаешь - русские ведь, свои, лучшие в мире! В
плавучей жизни потом, когда взгрустнется вдали от родины, куда как
пригодятся!
______________
* Канаус - плотная шелковая ткань.

Чай пили вдвоем с бабушкой за круглым столом. Это "по-нарочному"
называлось "чаем". Прямо в самоваре был заварен кофе с цикорием с
собственной грядки дедушки, к которой он никого не подпускал, пока не снимал
всего цикория.
- Боже ж мой, - умильно вздыхала бабушка, - пей - не выпьешь, еще и
другим добрым людям останется... да вот что-то добрых людей на свете мало.
Никитин чинно стоял у двери, - вдруг дедушка выйдет в столовую. Бабушка
споласкивала Сашину чашечку в фарфоровой полоскательнице, на которой были
нарисованы корабли с распущенными парусами, голубые берега с голубыми
голландками, торопливо бегущими на берег встречать, кого бог пошлет: кому
отца, кому мужа, кому жениха, а кому старый сундук с вещами, завещанным
милым, умершим на чужбине.
Саша брал из рук бабушки чашечку и ставил на свою клеенку, где мама
нарисовала для него лодочки, а папа - огромный черный пароход с красной
каймой вокруг борта, уверяя, что это русский сторожевой корабль, дозорный,