"Эфраим Севела. Попугай, говорящий на идиш" - читать интересную книгу автора

жизни обидел, и отец ему так этого и не простил. Вступив в бизнес, открыв
свое дело, он сменил совсем уж откровенно еврейскую фамилию Шварц на
англосаксонскую Блэк, и стал Гарри Блэком - президентом большой
инвестиционной компании, с солидными связями в Канаде, Бразилии и Европе.
Когда отец попытался его упрекнуть в том, что стыдиться своего
происхождения не большая добродетель, он нашел неотразимый аргумент:
- А мое имя Гарри? Я его, что ли выбирал? Меня назвали по покойному
деду. Но не Гершелем, а Гарри. И имя это выбрал ты, отец. Так что при
нееврейском имени не обязательна и еврейская фамилия.
Мать и тогда была человеком более современным, чем отец.
- Что Шварц, что Блэк, - рассмеялась она, - от этого наша фамилия
светлее не станет.
Она имела в виду, что Блэк по-английски означает то же самое, что Шварц
по-немецки и на идиш, и то и другое означает - черный.
Мама, миссис Гомес, молодящаяся старушка с крашеными в темно-красный
цвет и, невзирая на это, по-прежнему прозрачными как пух волосами, хлюпала
носом на другом конце провода.
- Когда похороны? - спросил, чтобы не молчать, Гарри.
- Вот об этом я тебя хотела попросить, сынок. Я не могу вылететь. У
меня, как на грех, разыгрался ишиас, и я уже три дня не могу разогнуться. Я
умру от огорчения и стыда, если кто-нибудь от нас не поедет на похороны.
- Кто? - спросил Гарри, окончательно просыпаясь, и почувствовал
неприятный вяжущий вкус во рту от выпитой с вечера мешанины из разных вин и
виски.
- Только на тебя надежда, - снова заплакала мать, - твой брат, ты
знаешь, в отъезде, а Сюзанн никак не сможет. Я ей звонила. С кем она детей
оставит? Ради меня... умоляю... там будут все.. и от нас тоже должен быть
кто-то... бедная Фира... она так тебя любила... ты был крошкой... и мы на
два месяца к ней тебя завезли... когда с твоим отцом ездили в Европу,
Гарри... Это моя последняя просьба... Я ведь тоже скоро уйду за Фирой.
Дальше пошли такие густые рыдания, что Гарри ничего не оставалось, как
согласиться.
Настроение было испорчено. Лететь черт знает куда, терять дорогое
время, отменить столько деловых встреч, и лишь для того, чтобы потолкаться
среди малознакомых родственников, собравшихся со всей Америки в этот жалкий
городишко, откуда три поколения назад пошел их род по американской земле,
притворно вздыхать и делать печальное лицо, говорить пустые, но
приличествующие случаю слова, и выслушивать комплименты и неискушенные
восторги по поводу его, Гарри Блэка, не сглазить бы, блистательной карьеры.
Он плохо проспал остаток ночи и утром заказал билеты на дневной рейс в
Нью-Йорк. Не один билет, а два. Рыжая Барбара, его любовница с роскошным
ирландским телом, белым и усеянным веснушками, не захотела оставаться дома
одна. Она уже второй месяц жила у Гарри. Он привез ее из Лос-Анжелеса, где
она дебютировала в фильме, финансированном его, Гарри, компанией.
Дебютировала не она, а ее тело. В фильме Барбара, по большей части,
снималась обнаженной, и в сексуальных сценах была настолько пластична и
выразительна, что срочно заказали еще несколько сценариев подобного рода,
уже специально на нее, чтобы продлить коммерческий успех, достигнутый первым
фильмом. До начала съемок Барбара перебралась к Гарри в Кливленд, и с тех
пор он почти каждую ночь пил и не высыпался.