"Вальтер Шерф. Акулы (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

зеленой воде. Неожиданно я понял, что это акулы".
- Мне стало не по себе, - продолжал Билл. - Надо же придумать такое: акулы
в аквариуме! Но рыботорговец, уставившись в море, бормотал: "Совсем
маленькие акулы, милые маленькие бестии". Я быстро вернулся к себе и
уничтожил следы своего вторжения. "Тетушка Колетт, - сказал я за
завтраком, - тетушка Колетт, не надо считать меня глупее, чем я есть. Твой
муж вовсе не умер!" - "Тсс! Гаспар! Как ты можешь такое говорить?! - Очки
упали ей на колени. - Гаспар, вдруг кто-нибудь услышит твои слова! Весь
город считает его умершим. Ты, конечно, прав, малыш. Но однако, знаешь,
зачем мы тебя позвали? Ты должен написать его портрет. Но не будь так
опрометчив, ты еще ведь ничего не понимаешь". Колетт выглядела совершенно
растерянной. Я решил во что бы то ни стало выяснить, что означало это
разведение акул. "Тетя Колетт, тетушка, я знаю больше, чем ты
подозреваешь. Ну, пусть. Пусть твой муж мне позирует. Я вам нарисую
столько портретов, сколько пожелаете". Она взяла меня за руку, и я пошел
за ней по темным лестницам и коридорам, пока мы не переступили порог
знакомой мне комнаты. Аквариумы были покрыты огромными географическими
картами. "Южное море, Австралия, Полинезия", - прочел я. "Это Гаспар, -
прошелестела моя тетя, - Морис, это художник из Парижа". Морис
покачивался. Он носил очки с темными стеклами и красные бархатные
шлепанцы. "Твой дядя Морис сказал, что ты можешь начинать. Он уже давно
ждет тебя", - втолковывала мне тетя. Я ничего не слышал. А Морис плавно
покачивался. "Твой дядя говорит, что ему хотелось бы иметь свой
импозантный портрет, написанный маслом". "Портрет на века! - подтвердил я.
- А тебе, тетя?" "Мне? О, Гаспар! - она вдруг словно стала маленькой
девочкой и кокетливо спряталась за креслом. - Я всего лишь незначительная
жена великого исследователя!"
Оба были невероятно тщеславны. Колетт раздумывала, как мне написать
портрет дяди - в виде министра, фельдмаршала, императора или далай-ламы, и
все время уверяла, что на свете нет более важного человека, чем Морис
Дюкре.
- Неожиданно рыботорговец пристально взглянул мне в глаза и проговорил:
"Парень, доложу я тебе, что действительно нет более важного человека в
мире. Я сделал наброски. Потом натянул холст на подрамник и приступил к
работе. Но однажды я пришел в необычное время, после полудня, когда старик
Дюкре якобы дремал. Я вошел в дверь за занавесом. Он не видел меня. У него
был посетитель. Колетт стояла за креслом. Худощавый юноша с папкой для
бумаг оперся на аквариумную стойку. Старик раскачивался. Колетт
пронзительно смеялась. Неожиданно старик снял черные очки и уставился на
паренька. И тот съежился. И закричал. Колетт же смеялась. Старик и глазом
не моргнул. Это в нем удивляет меня до сих пор. Человек становился все
меньше. А крики все слабее и слабее. Вы понимаете, его голосовые связки
тоже уменьшались. Когда он стал ростом не выше трех сантиметров, старик
схватил его и сунул в серебряную коробку, которую опустил в карман халата".
Билл побледнел, ужаснувшись этой картины. Потом сказал:
- Когда слезливый торговец рыбой дошел до этого момента, он заметно
нервничал и все время хватал мое колено. Я хотел встать, но он стал
кричать, что я должен сидеть и дослушать историю до конца.
И он рассказал, как пытался по частям выведать у старика тайну. Он так
затягивал сеансы, что старик засыпал. Однажды он вынул серебряную коробку