"Орест Михайлович Сомов. Оборотень (Народная сказка)" - читать интересную книгу автора

себе в длинные, седые усы, спит с открытыми глазами и пр. и пр. Чего же
больше? он колдун, и злой колдун: так о нем толковало все селение. Надобно
сказать, что селение было раскинуто по опушке большого, дремучего леса, а
изба ермолаева была на самом выезде и почти в лесу. Ермолай сроду не был
женат, но лет за пятнадцать до того времени, в которое мы с ним знакомимся,
взял он к себе приемыша, сироту, которого все сельские крестьяне называли
прежде бобылем Артюшей; а теперь, из уважения ли к колдуну, или по росту и
дородству самого детины, стали величать Артемом Ермолаевичем: подлинного его
отца никто не знал или не помнил, а и того больше никто о нем не заботился.
Артем был видный детина: высок, толст, бел и румян, ну, словом, кровь с
молоком. И то сказать, мудрено ли было колдуну вскормить и выхолить своего
приемыша? Крестьяне были той веры, что колдун отпоил Артема молоком летучих
мышей, что по ночам кикиморы чесали ему буйную голову, а нашептанный
мартовский снег, которым старик умывал его, придавал его лицу белизну и
румянец. Одного добрые крестьяне не могли добиться: каким образом старый
Ермолай, так сказать, переродя Артема из тощего, бледного мальчишки в
дородного и румяного парня, не научил его уму-разуму? ибо Артюша был прост,
очень прост: молвит, бывало, что с дуба сорвет, до сотни не сочтет без
ошибки и не всегда, бывало, впопад ответит, когда у него спросят, которая у
него правая рука и которая левая. Он так нехитро смотрел большими своими
серыми глазами, так простодушно развешивал губы и так смешно переплетал
ногами, когда случалось ему бежать, что сельские девушки подсмеивали его
исподтишка и шепотом говаривали про него: "Красен как маков цвет, а глуп как
горелый пень". В селении прозвали его вислогубым красиком, и все это не
вслух, а тайком от колдуна, потому что все боялись обидеть его в лице его
приемыша.
И то, однако ж, многие начали смекать, что злой старик догадывается о
насмешках поселян над его нареченным сыном. В селении вдруг начал пропадать
мелкий рогатый скот: у того из поселян-не явится пары овец, у другого трех
или четырех коз, у третьего пропадут все ягнята. Пастухи не раз видали, как
из лесу вдруг выбежит большой-пребольшой волк, схватит одну или пару овец,
стиснет им горло зубами, взбросит их к себе на спину - и был таков: мигом
умчит их к лесу. Сколько ни кричи, ни тюкай - он и ухом не ведет; сколько ни
трави собаками: они поплетутся прочь, поджав хвосты, и робко озираются
назад. Крестьяне тотчас взяли догадку, что это не простой волк, а оборотень;
вслед же за этою догадкой пришла к ним и другая: что этот оборотень не иной
кто, как сам Ермолай Парфентьевич.
Делать было нечего. Все боялись колдуна, хотя, сказать правду, до сих
пор он не делал еще никакого зла селению; но все-таки он был колдун.
Жаловаться на него - у кого найдешь расправу, когда и сам священник
отрекался заклясть его? Самим его доконать - грешно, хоть он и колдун;
притом же эти дела так пахнут торговой казнью и ссылкой, что у всякого
невольно руки опустятся. Да и кто знает, что после смерти не станет он
приходить из могилы мертвецом и душить уже не овец, а людей, которые
озлобили бы его преждевременным отправлением на тот свет? Как ни
раскладывали крестьяне умом, сколько ни толковали на мирской сходке, э, все
дело не клеилось. Пришлось им стать в тупик, горевать, здкуся губы, да
молиться святым угодникам за себя и за стада свои.
В селении том жила красная девушка, Акулина Тимофеевна. Лицо у нее
было, что наливное яблочко, очи соколиные, брови соболиные - словом, она