"Валерий Суси. Привет с того света (роман в четырех частях с предисловием и эпилогом)" - читать интересную книгу автора

умными - не получается. Не умеют хитрые переиграть умных.
Дрозд был не глуп, а Филимонов не любил интриг. Получалось удачное
сочетание. При таком сочетании можно дружить сто лет и ни разу не
поссориться.
Рост у Дрозда был баскетбольный. При том, тощ - неимоверно. Кончик
удлиненного носа свисал, пытаясь дотянуться до верхней губы и напоминал
удилище. Бесцветные глаза. Намеченные, но не выполненные до конца, брови. С
тем же скупердяйством подошла природа к оформлению его головы: реденький
волос чуть прикрывал яйцевидный череп. Он не был любимцем женщин. Пока не
начинал говорить. Зато, когда "включался" и начинал "искрить", "разводить
костры", "поддавать пару и жару", моментально переключал внимание всех дам,
без исключения, на себя. Он мог взять пустяковину и превратить ее в
занимательный рассказ. Мог извлекать на свет сокровенное и интимное, что,
обычно, люди держат при себе и говорить об этом так, что никто из
присутствующих не испытывал смущения. С ним охотно дружили и приглашали в
гости наперебой. Он вежливо благодарил, но в гостях бывал редко. Предпочитал
филимоновскую кухню.
Два года назад долетел слух, что его уволили из прокуратуры. К слуху,
как значок к пиджаку, был прикреплен разговор о какой-то недоказанной
взятке.
Объявился он месяца через два, почти ночью и слегка "под градусом". И
то, и другое было ему не свойственно. Однако, "Белый аист" и лимон, как
всегда, оказались в его дипломате.
Дрозд улыбался и переводил изучающий взгляд с Филимонова на Машу.
- Знаю. Знаю, что говорят в связи с моим увольнением. Все это ерунда!
Придет время, и я Вам расскажу все детали. А пока выражусь, может
замысловато, но, по сути, верно. Если в банку, с пожирающими друг друга
тараканами, случайно запрыгнуть кузнечику с радостным желанием прекратить
междоусобицу, то на какое-то мгновенье кровавая бойня, действительно,
стихнет. Ровно настолько, сколько потребуется, чтоб разодрать непрошеного
гостя в клочья и "смолотить" его со всеми потрохами. Больше мне добавить
нечего. Пока, нечего. Когда-нибудь, вернемся к этому разговору.
Филимоновы, естественно, не настаивали. Как бы не были близки люди,
всегда нужно оставаться чутким и не вторгаться (на правах друга) туда, куда
Вас не звали. Потом он опять пропал на пару месяцев. Пришел замотанным и
раздраженным, как раньше, но это была какая-то иная замотанность и иное
раздражение. Оно не смывалось. Дрозд принимал прежние позы, заводил прежние
разговоры, садился за тот же стул, в том же месте, втягивал носом запах
кухни, словно, надеясь вызвать прежние ощущения. Не получалось. Визиты
становились реже. Иногда, звонил по телефону. Как будто, что-то, искал. Не
находил. Последние полгода они и вовсе не общались.
- Позвони Дрозду! Ну, хотя бы, ради приличия. Узнай, что у него нового,
- настаивала Маша.

Трубку сняла Татьяна, и Сергей недовольно поморщился. Жена Дрозда,
художник по рекламе, недолюбливала его и не считала нужным это скрывать.
Сначала Филимонов пытался разобраться в собственном поведении (Что не так?
Не очень то приятно появляться в доме, где Вас демонстративно терпят).
Но, как он не напрягался, как не старался проанализировать свои
поступки, речь, выражения, манеру здороваться, пить кофе, сморкаться,