"Владислав Андреевич Титов. Ковыль - трава степная " - читать интересную книгу автора

малое...
Проводница помолчала, переложила из кармана в карман связку ключей и
ушла в вагон.
"Маму сколько ни звал в Донбасс, не поехала. "Как же я там, Женюшка,
без своих-то?" А тут кто свой? Иван Ильич? Свой ли? Старенькая теперь. Три
с лишним года дома не был. И в прошлый отпуск Наташа не пустила:
"Присохнешь там к своей пустыне!" Вот так каждый раз. И письмами не
радовал. Все некогда. Нам всегда некогда..."
Кудряшов выбросил сигарету и, хлопнув дверью, вошел в вагон. Его
попутчики, с которыми он так и не познакомился, не спали. Пожилой, заросший
щетиной мужчин собирал вещи.
- На бюро ставил вопрос, - огорченно говорил ему пасса" жир с верхней
полки, - давайте дороги строить. Пропадем мы без них. Что я буду делать,
когда в строй войдет еще триста гектаров сада? Погниет продукт. Так и ни
ответа, ни привета.
- Это, Яклич, не выход из положения, - в тон ему откликнулся тот, кто
укладывал чемодан. - Завод тебе нужен. Свой завод. Понимаешь? Чтоб на месте
продукт перерабатывать.
- Эк кинул куда! В саду работать некому, а ты - завод... Мне бы еще
человек полтораста, в самый аккурат бы было. Оно конечно, завод - это
хорошо. Но кто в нашу дыру работать поедет? Вот в чем вопрос! Дороги не
выход, говоришь? А тебе с твоей свеклой, зерном разве они не нужны? Во как
нужны! Позарез. А для строительства дорог опять же люди... Куда ни кинь,
кругом клин. А план с нас спрашивают.
- Вот то-то и оно, что план.
"Везде свои сложности. Наверное, без них нельзя. Вот она, сторона моя
черноземная. И боль-то у людей иная - о земле, о хлебе", - подумал
Кудряшов, невольно проникаясь уважением к этим людям.
В Добринку поезд пришел за полночь. Евгений вышел из вагона и
остановился. Лунный свет заливал пустынный перрон, в тишине устало пыхтел
паровоз. На душе было смутно и неспокойно. Он пошел было к вокзалу, но
остановился и зашагал прочь от него, к полевой дороге.
До села, где жила мать, было шесть километров. Семь тысяч шагов - это
он знал точно. Шесть лет изо дня в день мерил Женька эти семь тысяч, когда
ходил в школу. Семьсот шагов по улицам Добринки, потом свернуть вправо, и
тысяча триста шагов до болота. У болота есть яма, на ее склоне тайник:
консервная банка, в ней табак, спички. Через две тысячи шагов, по солонцам,
Волчий лог, там родник, дальше Заячье болото и звезда Чайке. Он называл ее
памятником. Сделал звезду Женька Кудряшов двадцать лет назад, после случая,
который потряс его до глубины души. Прямо от памятника тысяча сто двадцать
семь шагов - и дом. Соломенная крыша, дверь со щеколдой... Когда мальчишкой
он поздно возвращался из школы, в окне ярко горела семилинейная керосиновая
лампа. Женька видел ее свет от памятника.
"Мама, зачем ты керосин зря жжешь?" - спросил он однажды. "Так надо,
сынок, так надо", - неопределенно ответила мать.
Евгений завернул за угол пакгауза и, сам того не замечая, начал
считать: "Раз, два, три... десять... тридцать... пятьдесят..."
Шагов через триста сонно тявкнула собака, тревожно загоготали гуси.
Кудряшов оглянулся и сбился со счета. "Если б приехал с Людочкой, пришлось
бы ждать до утра на вокзале. Иду обрадовать старуху мать. Ушел от Наташи,