"Алексей Николаевич Толстой. Морозная ночь (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Алексеевым во главе... А у меня всего два пулемета и хоть бы пушчонка
какая завалящая была! Патронов по полсотне штук на бойца... Я телеграфирую
Антонову в Харьков, прошу прислать артиллерию и пулеметы. По прямому
проводу отвечает начальник штаба Муравьев, тот самый, впоследствии
знаменитый командарм, кого через семь месяцев в Симбирске в Троицкой
гостинице застрелили латыши за предательство... Муравьев отвечает:
"Хорошо, немедленно вышлем". Жду... На следующий день - это было
тридцатого декабря - получаю протокол за № 1: "Общее собрание делегатов от
каждой роты... Начальнику отряда. Постановление. До прибытия артиллерии и
пулеметов никаких постов не занимать. Второе: просить вас немедленно
отправить отряд в тыл, просить также немедленно удовлетворить наше
требование. Делегаты: Суворов, Зыраянов, Беляков, Аркцопов, Ловкой,
Крутиков" - и больше нет... Ах сволочи! Я - резолюцию: "Срочно. Делегатов
взять в оборот. Внушить - отступления быть не может"...
Всю ночь не спал. Сидел на телеграфе. Мороз жестокий. Подышу на
стекло, погляжу - луна в радужном круге, кругом мертвая пустыня, и на
путях под луной блестит стекло. Жалко стало, что вчера погорячился: в
проходящем поезде нашли ящики с коньяком, и я приказал все бутылки побить
о колеса... Люди плакали, глядя на это разорение... А сейчас в самую бы
пору было хватить глоток... Вдруг, смотрю, - под дверью записка,
каракулями: "Уводи в тыл, а то убьем". Подписи нет. Хорошо... Продолжаю
ходить по телеграфному помещению, курю. Аппараты стучат. У телеграфиста
глаза - как говядина, красные. Оборачивается ко мне и без голоса говорит:
- Принято со станции Зверево (то есть с белого фронта): "Мы тебе,
подлец, христопродавец, красная сволочь, устроим встречу Нового года. Жди.
Есаул Чернецов".
Ладно, думаю, буду ждать... И - вторую телеграмму в Харьков
Муравьеву: "Спешите артиллерией, пулеметами..." Только рассвело - я выслал
трубачей и объявил осадное положение: за неподчинение приказам - расстрел
без суда, равно солдат и населения. Это отчасти подействовало. Посты,
окопы заняли без разговоров... А морозище пуще прежнего, солнце маленькое,
туманное, воздух так весь скрипит, звенит, как стекло, шаги за версту
слышно. Над поселком, по всем путям - белые дымы. И у меня из головы
нейдет: какую они мне удерут встречу?
В третьем часу пополудни Зверево сообщает по телеграфу: "На
Дебальцево вышел ростовский № 3"... Ну, вышел, вышел, - обыщем,
пропустим... Через четверть часа - из Зверева: "Ростовский № 3 бис
вышел"... Эге, думаю, это, кажется, не пассажиры едут... Через пятнадцать
минут опять: "Ростовский № 3 два бис вышел"... И опять: "№ 3 три бис
вышел"... И так подряд семь поездов...
Тут и дураку ясно: семь эшелонов белых войск дуют на Дебальцево...
Вот она - встреча! Кидаюсь к аппарату, телеграфирую в Харьков. Оттуда
успокаивают: поезд с артиллерией в пути. Запрашиваю станции в сторону
Харькова: где наша артиллерия? Запрашиваю в сторону Зверева: где эшелоны?
Развернул карту, слежу за движением поездов... Проклятые эшелоны летят на
крыльях в Дебальцево, а поезд с моей артиллерией тащится на немазаных
колесах... Высчитываю - не поспеет... Белые - ну самое меньшее часа на
три - явятся раньше...
А в голове от бессонных ночей стоит трескотня, как на ткацкой
фабрике, - ничего не могу сообразить. Смотрю - у телеграфиста нос повис и