"Алексей Николаевич Толстой. Сожитель (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

уже и нет никого. Хорошо, что я материалист, а напади они на старушонку
какую-нибудь с предрассудками - пойдет гулять молва по Москве, что на
Нижней Кисловке - черти.
Вы, пожалуй, и книжку готовы бросить: охота, в самом деле,
разговаривать про чертей! Нам хорошие работники нужны. Вот предмет для
рассказа! Успокойтесь, я к этому и гну. А черти здесь очень даже при чем.


Один человек, не то чтобы какой-нибудь сморкун, а просто отличный
молодой человек завидной наружности приехал в Москву с самыми лучшими
намерениями: поступить в вуз. "Хуже позора нет, как невежество, - говорил
он. - Черепушку себе разобью, навоз буду есть, а своего добьюсь".
Слова и намерения хороши. Но пока что, за недостатком материальных
средств и жилой площади, ютился он до середины сентября в Сокольиичьем
парке под деревами. Просыпался с зарей, умывался росой, питался
исключительно, благодаря своей прекрасной наружности, у моссельпромских
продавщиц, при лотках. Подойдет в накинутом на плечо полушубчике,
поздоровается безо всякого нахальства, непременно обратит внимание на
какое-нибудь мелкое обстоятельство и так, с шуточками, бойко и весело,
заговорит лоточницу, - ну, просто свой человек, и смешно, и его жалко,
распахнется у нее рабоче-крестьянское сердце: "Нате, - сунет ему калач,
колбасы, - потом отдадите, проходите, гражданин".
С первыми заморозками попробовал он ночевать на вокзалах - нельзя,
суетливо. Пошел в ночлежку. Там воры, налетчики, шпандыри до шести утра
делят фарт, сговариваются о делах, тренируют малолетних, в девятку
режутся, нанюхиваются кокаином. В седьмом часу расходятся по городу к
марухам - спать.
К просвещению они все относились свысока и, когда увидели, что
молодой человек воровать не интересуется, стали его бить и били три ночи
подряд. Пришлось податься из ночлежного дома.
А осень стояла студеная. Стало ему трудно - вот-вот уж готов был
черепушку себе разбить. Выручил случай.
Стоял он вечером на перекрестке, задумался. Задумаешься! От осенней
сырости моссельпромские лоточницы стали неподатливы, злы. Ночевать негде.
Около остановился толстомордый, бритый гражданин в каракулевом картузе и
сел задом на палку.
- Паразиты, вы куда бежите? - обратился он к двум трепушкам, мокрым
девицам с красными носиками. Трепушки сразу остановились, заспешили.
- Нэпман, послушайте, идемте с нами...
- Крафный купец, идемте ф нами.
Под гражданином трещала палка, он пялился, косился, - трепушки ему не
понравились, обругал их, пошел, покачиваясь. Они остались, только
пошмыгивали. Дождь хлестал в коленки. Одна сказала:
- Хоть сдохни, не фартит.
Другая:
- Мордами не выфли. - Посмотрела на молодого человека и попросила
папироску. Он ответил сколько мог бойко.
- Три дня не ел, ночевать негде. А между тем, завести меня в
пивнушку, предложить порцию сосисок, бутылку пива - более веселого
кавалера не можете себе представить.