"Сергей Жарковский. Темные туннели (Вселенная Метро 2033-2)" - читать интересную книгу автора

екатеринбургского расстрела семьи Романовых. Потом Батька доходчиво
объяснил, что название Гуляй Поле будет как нельзя лучше соответствовать
новой сущности бывшей Войковской как столицы свободного содружества
анархистов. Рассказ о реформах, предпринятых Махно в годы процветания его
гуляйпольской республики, изобиловал такими красочными и комичными
подробностями, что Толя едва удерживался от смеха.
Анатолий, хотя до тридцати ему было еще далеко, на анархистских теориях
съел собаку, и в идеологических споpax, если они не доходили до кулаков,
многих мог уложить на обе лопатки.
Попытки исторического Нестора Ивановича Махно на практике осуществить в
годы гражданской войны наработки Кропоткина и Бакунина казались Анатолию
наивными. Ему бы очень не хотелось, чтобы здесь, под землей, воплощение в
жизнь идеалов свободы и нравственности свелись к созданию на их станции
уменьшенной копии Гуляй Поля образца девятнадцатого года прошлого столетия.
При этом Анатолий понимал, что многим рядовым анархистам Войковской по душе
именно такой бесшабашный вариант воли и что для того, чтобы выкорчевать из
сознания людей рефлексы примитивного народовластия в духе Запорожской Сечи,
потребуется много времени, терпения и силы убеждения.
Последней у Нестора хватало с избытком. Предводитель анархистов обладал
внушительной фигурой и бесспорным талантом оратора. Это был титан
двухметрового роста, с густой гривой седых, отливающих сталью волос и
четкими, Словно выбитыми на античной монете, чертами лица. Он был наряжен в
некогда черный, а ныне потертый до желтизны кожаный плащ, раритетную
шапку-кубанку, добытую чуть ли не в самом Музее революции, широкие галифе и
собранные в гармошку высокие яловые сапоги из той же разграбленной
экспозиции. Этот великан был непререкаемым лидером анархистской вольницы.
Анатолий в очередной раз поразился особенностям ораторского таланта
Нестора. В узкой компании глава Повстанческой Армии не отличался
красноречием и предпочитал помалкивать и слушать. Но стоило ему оказаться
перед большой аудиторией, как от стеснительности его не оставалось и следа.
Когда Нестор выступал перед людьми, потряхивая гривой отливающих сталью
волос, от него веяло непоколебимой уверенностью в собственной правоте.
Батька, в отличие идеалистов-теоретиков вроде Анатолия, умел вести толпу за
собой...

Толя родился в семье московских интеллигентов. Мать возглавляла
научно-исследовательскую лабораторию в Московской сельскохозяйственной
академии на Тимирязевской, отец был редактором крупного литературного
журнала, поэтому Толины детские годы прошли среди книг, которые читал не
всякий взрослый, под аккомпанемент кухонных разговоров о морали,
нравственности и ответственности художника перед обществом. Толю тоже
воспитывали в этом духе: ответственным юным художником. Самостоятельным он
стал рано. Уже в шесть лет он в одиночку ездил брать частные уроки игры на
скрипке и без приключений добирался домой через две станции метро.
Родители его погибли в самом начале Катаклизма. Толе повезло дважды. В
тот день, когда их девятиэтажка была сметена с лица земли взрывной волной,
мальчика со скрипкой в обнимку как раз отправили на занятия. Встречный поток
хлынувших под землю до смерти перепуганных людей не дал ему подняться на
поверхность. Одинокого, заплаканного мальчугана приметил такой же одинокий,
потерявший всех близких старик. Звали его Иннокентием Вениаминовичем. У Толи