"Парадиз Ланд 1-3. Герой по принуждению. Черный рыцарь" - читать интересную книгу автора (Абердин Александр)

Абердин Александр.Парадиз Ланд.

Роман первый "Герой по принуждению".

Книга вторая - "Черный рыцарь".

Покончив за пару дней со всеми своими делами, связанными с финансами и отправив по свифту в московский банк гарантию для своих молодых друзей-предпринимателей, Защитник Мироздания решил, все-таки, немного задержаться в Нью-Йорке, чтобы встретить в этом городе Новый Год. Хотя в Москве его ждали дела и друзья, он решил сделать себе маленький праздник и провести эту новогоднюю ночь вместе с Айрис и Гельмутом.

Поздно вечером все трое сидели в роскошном ресторане отеля "Уолдорф Астория". В эту новогоднюю ночь в ресторане собралось множество людей. Гельмут Фишер чувствовал себя лишним, хотя они, как выразился его новый босс, "обмывали" удачное приобретение, а вовсе не собирались встретить Новый год в веселой кампании. Настроение у Михалыча было прекрасное, он весело шутил, рассказывал анекдоты и громко смеялся. На взгляд Гельмута, он вел себя вовсе не так, как это пристало Защитнику Мироздания, но это нисколько не смущало ни его самого, ни прекрасную Айрис, которая смотрела на этого русского парня влюбленными глазами.

Впрочем, Гельмута Фишера такая манера поведения устраивала куда больше, нежели какое-нибудь холодное высокомерие и подчеркнутая отрешенность от всего земного, хотя ему, порой, и казалось, что некоторая толика величия вовсе не повредила бы этому человеку. Немного зная русских и их сложный характер, он понимал, однако, что и эта раскованная веселость, и это подчеркнутое дружелюбие, вовсе не являются позерством. Этот русский парень, которому сподобилось достичь невероятного, просто какого-то фантастического могущества, действительно был именно таким, каким и выглядел, - отличным парнем и хорошим товарищем.

Глядя на то, как во время ужина рука Айрис изредка касалась руки его нового шефа, который так упорно настаивал на том, чтобы его называли Михалычем, Гельмут Фишер все чаще чувствовал себя лишним. Не дожидаясь десерта, он стал подыскивать благовидный предлог, чтобы покинуть эту парочку, которая столь демонстративно поселилась в разных номерах отеля. Увидев, как в зал вошла молодая, красивая, черноволосая и очень эффектная женщина в темно-фиолетовом вечернем платье, он тут же сделал заинтересованное лицо и, коротко рассмеявшись, сообщил Михалычу и Айрис, что собирается приударить за ней, хотя вовсе не надеялся на успех этой акции.

Защитник Мироздания и его спутница, прекрасная райская небожительница, даже не стали скрывать своей радости, что остались вдвоем в эту новогоднюю ночь. Михалычу уже надоела двойственность его положения и после всего того, что он узнал за последние дни, он уже не считал необходимой излишнюю сдержанность, когда и так все было ясно. К тому же он, вдруг, почувствовал что и с ним произошли какие-то удивительные перемены, которые изменили его не только внешне, но и внутренне. Почувствовал в себе способность по иному относиться женщине, к своим желаниям, да и к самой жизни вообще. Он понимал что уже никогда не будет прежним, как понимал и то, что теперь даже не является человеком в обычном смысле этого слова.

Михалычу очень хотелось продлить минуты своего прежнего, человеческого существования и именно поэтому он не стал возвращаться в Москву, а решил встретить Новый год в Нью-Йорке, где кроме Айрис и Гельмута никто не знал о его истинной сущности. Быть существом высшей расы было весьма неплохо, но слишком уж непривычно и ответственно. Подумав о том, что одна праздничная ночь ничего не решает, ему захотелось провести ее в шумной толпе мужчин и женщин, для которых он был совершенно обычным и ничем не примечательным человеком.

В половине первого ночи, когда уже наступил новый, одна тысяча девятьсот девяносто седьмой год, Михалыч окончательно смирился с тем, что он стал для всех тех людей, которые знали о его истинной сущности, - Создателем Алексом, не Защитником Мироздания, это была всего лишь его должность, а именно Создателем, что являлось его биологической сущностью. Об этом ему объявили за пять минут до наступления Нового года три сестры Айрис, которые присоединились к ним в зале ресторана. И это была еще одна неожиданность для него. Напропалую ухаживая за Айрис, он даже не представлял себе, что его подругами мечтают стать все четыре дочери Великого Маниту. Тихая и застенчивая красавица Сидония, жарко целуя его, что называется, под бой курантов, сказала ему негромко, но очень страстно:

- Алекс, мы все очень любим тебя! Выбери нас, Создатель Алекс, сделай нас своими подругами и мы пойдем за тобой даже в абсолютную пустоту, где тебе суждено сотворить свою собственную Вселенную...

Что это могло означать, Алекс еще не знал, но отчего-то, вдруг, отчетливо понял, что Сидония сказала ему очень важные слова. Сердце его сразу же застучало так громко и сильно, что, казалось, оно было способно расколоть землю пополам и он тотчас понял, - такова его судьба, быть Создателем и восседать на золотом троне в окружении четырех дочерей Великого Маниту. Посмотрев на них долгим и пронзительным взглядом, полным любви и обожания, он ответил им:

- Да, мои возлюбленные, я принимаю этот дар Господа Бога и никогда не покину вас.

Они стояли на открытой террасе и в этот момент в ночное небо ударили яркие огни праздничного фейерверка, но выше над ними, небо вдруг озарилось какими-то дивными, радужными огнями. Похоже, что все остальные люди их не увидели, но эти яркие сполохи отлично видел Создатель Алекс, дочери Великого Маниту и Гельмут Фишер, который подошел к ним с подносом, на котором стояло семь бокалов с шампанским. Глядя на эти танцующие радуги, он воскликнул:

- Создатель Алекс, это знамение Божье!

Айрис кивнула ему головой и подтвердила:

- Да, милорд, так оно и есть.

Гельмут повернулся к дверям, ведущим в ресторан и жестом позвал кого-то. На террасу, с робкой улыбкой, вышла молодая, смуглая брюнетка в темно-фиолетов платье, та самая, из-за которой он пару часов назад покинул своего нового босса и его очаровательную секретаршу, которая пребывала в этой незавидной должности крайне непродолжительное время.

Все это время он находился неподалеку и даже видел, как в зал ресторана вошли три ослепительные красавицы, так похожие на Айрис. О чем Гельмут говорил с этой дамой, Алекс не слышал, но, как только она вышла на террасу, сразу же почувствовал её огромное желание встретиться с настоящим чудом, проникнуть в самую большую тайну и стать сопричастной тому, о чем, полунамеками, поведал ей этот восторженный молодой, рыжеволосый парень.

Алекс слегка отстранил от себя Сидонию, но только для того, чтобы обнять её за талию одной рукой, а второй привлечь к Айрис и крепко прижать эту волшебную девушку к себе. Регина и Эллис, которые одарили его своими поцелуями несколькими минутами раньше, но не просили ни о чем, а только излучали волну обожания, тесно прижались к сестрам и обвили его шею своими руками. Гельмут, глядя на Создателя Алекса просящими глазами только открыл было рот, чтобы попросить его о чем-либо, как он сам, упреждая его просьбу, благосклонно кивнул ему головой и сказал:

- Милорд, представьте нам свою подругу. Вы сделали очень хороший выбор и подарили Парадиз Ланду не только нового Верховного мага, но и прекрасную поэтессу.

Гельмут Фишер если и был изумлен этими словами, то всего лишь несколько секунд, так как он немедленно поставил поднос с бокалами на парапет террасы, подошел к своей новой знакомой, глаза которой наполнились изумлением, вежливо склонился перед ней и с чувством поцеловал молодой женщине руку. Молодая поэтесса из Нью-Джерси, которой до этого вечера не были чужды идеи феминизма и которая терпеть не могла сексуальной сегрегации, вдруг, напрочь отмела весь этот вздор и благодарно улыбнулась своему юному ухажеру.

Повинуясь ему, она, застенчиво улыбаясь, шагнула навстречу русоволосому, высокому мужчине с приятным славянским лицом и фигурой олимпийского чемпиона по многоборью или еще какому-то виду спорта, где от мужчины требовалась огромная сила. Только теперь эта женщина позволила себе открыто взглянуть на его подруг. Друг её юного ухажера стоял перед ней с мягкой, доброй улыбкой на лице, а самые очаровательные девушки, которых она только видела, обнимали его, словно девушки с обложки "Плейбоя", прижимающиеся к Хью Хефнеру. В её душе поднялась какая-то теплая волна восхищения и она даже не вздрогнула, когда Гельмут произнес весьма странные и пугающие слова:

- Создатель Алекс, прекрасные магессы, позвольте мне, представить вам Руфь Доницетти, самую очаровательную поэтессу Нью-Йорка и всего Западного побережья...

Сестры Маниту тотчас окружили Руфь и расцеловали молодую женщину так, словно они были её лучшими подругами, очень тепло и радушно. При этом тот человек, к которому Гельмут обратился таким странным образом, представил их ничуть не менее удивительным образом, назвав так, что сердце Руфь немедленно встрепенулось и отозвалось в её голове частыми ударами. В ней самой была четвертинка крови черокки и потому одно только упоминание о Великом Маниту не оставило её равнодушной. Она, почему-то, сразу же захотела во все поверить, но, все-таки, ей требовалось хоть какое-то доказательство того, что все это правда.

Представив Руфь Доницетти своих подруг, Создатель Алекс сам шагнул к ней и, по-отечески, поцеловав поэтессу в лоб, вдруг обнял их обоих, её и Гельмута, подвел к парапету и негромко сказал:

- Взгляни на небо, Руфь.

Вслед за этими словами молодая женщина, вдруг, увидела, что над ночным Нью-Йорком танцуют радужные сполохи. Это зрелище было одновременно божественно красивым и величественным, от чего этот город буквально преобразился. Все остальные мужчины и женщины, которые поздравляли друг друга с Новым годом, явно, ничего этого не видели, иначе все они, несомненно, стояли бы рядом с ними, пораженные этим фантастическим зрелищем. От этого неспешного танца ярких огней её отвлек восторженный возглас Гельмута:

- Создатель Алекс, я предлагаю выпить за то, что в эту чудесную новогоднюю ночь ты обрел таких очаровательных подруг и за то, что само небо поздравило тебя!

Руфь, с каким-то испугом взглянула мужчину, которого её пылкий, юный поклонник назвал Создателем, но том, взяв с подноса бокал с шампанским, кивнул Гельмуту и сказал:

- Спасибо, дружище, за это я выпью с особым удовольствием и буду надеяться на то, что и тебе, старому вдовцу, сегодня улыбнулась удача и ты убедишься в том, что встретил ту женщину, которая с восторгом откликнется на твое чувство, испепеляющее тебя. Только я, все-таки, заранее предупреждаю тебя, Парадиз Ланд, которому вы оба отныне принадлежите, полностью изменит все ваши прежние представления о любви. - Повернувшись к молодой поэтессе и приподняв свой бокал, он добавил - Руфь, если ты действительно желаешь стать одной из нас и войти в Парадиз Ланд, то ты должна сейчас пойти в наши апартаменты, где моя подруга Сидония, а она такая же черокки, как и ты, сотворит для тебя магическую купель, которая полностью преобразит тебя.

Черноволосая Сидония, отпив шампанского, прижалась к Алексу и, поцеловав его, негромко возразила:

- Любовь моя, я не черокки. Моя мать была сиу.

- Господи, да какая разница! - Весело смеясь ответил ей Алекс - Ведь вы все один народ.

Не успела Руфь улыбнуться, как другая дочь Великого Маниту, Айрис, строго сказала:

- Нет, Алекс, если ты хочешь преобразить подругу Гельмута, как ты преобразил его самого, то тебе нужно самому сотворить магическую купель. Мы, пока что, не так хорошо преуспели в магии высшего уровня, хотя и занимаемся этим делом вот уже две с половиной тысячи лет, а теперь еще, благодаря Создателю Яхве, стали альфами, как и ты. На нас ведь не лежит Божья благодать...

Сердце Руфь наполнилось восторгом, хотя, по сути дела, между Создателем и его подругами, похоже, вспыхнул спор, так как он, выпив двумя глотками шампанское и выдернув прямо из воздуха горящую сигарету, которая сменила в его руке пустой бокал, веселым голосом воскликнул:

- Ну, да, конечно, а в честь кого же тогда Господь Бог раскрасил ночные небеса радугами? Ну, отвечай мне, Айрис? Хотя, в одном я с тобой точно согласен, у меня магия с золотой водой мастера Ольгерда действительно получается намного лучше, чем у него самого. Может быть не так хорошо, как с его золотыми оберегами, хотя, черт его знает, ни Серегу, ни Гельмута я вилкой еще не ковырял...

И если у Руфь, в самом укромном уголке её сознания еще копошился крошечный червячок сомнения, то в следующее мгновение рыжеволосый, атлетически сложенный, высокий юноша полностью развеял их. Гельмут достал из бокового кармана своего смокинга нож с выбрасывающимся лезвием и с веселой улыбкой резко и сильно ударил его лезвием по своей ладони. Она даже не успела испугаться и вскрикнуть, как поняла, что этот парень был неуязвим для острой стали. Когда же Айрис сделала рукой какое-то движение, словно она хотела взять что-то в руки, Создатель Алекс остановил её словами:

- Девочка моя, только не нужно устраивать показательной стрельбы из своего громадного пистолета. Это лишнее. Давайте лучше полюбуемся на эту радугу в ночи и как только она погаснет, спустимся вниз.

Они постояли на террасе еще минут десять и все это время Гельмут пытался проткнуть свою руку ножом, но безуспешно. Вскоре яркие сполохи на небе погасли и они ушли из ресторана, в который Руфь пришла только потому, что не хотела встречать Новый год в одиночестве, как она отметила Рождество. Правда, она совсем не ожидала того, что встретит его таким удивительным образом. Сердце её бешено колотилось от волнения в ожидании чуда, тем более, что те люди, которые шли рядом с ней, говорили о таких странных вещах. Айрис, которая, похоже, одна из всех сестер Маниту интересовалась этим, внезапно спросила Создателя Алекса:

- Мой повелитель, я все-таки никак не могу понять, как ты смог создать такое магическое заклинание? Ведь ты, в отличие от нашего брата Ольгерда, не перечислял всех имен Смерти.

Ответ Создателя поверг Руфь в изумление как своей несерьезной формой, так и содержанием. Он, небрежно махнув рукой, сказал со смехом:

- Вот еще глупости. Стал бы я болтать без умолку, когда мне всего-то и требовалось, что перевести все то, что намудрил в Микенах этот влюбленный обормот, в простую и надежную магическую формулу. Ведь вся информация уже и так была записана на каждой клеточке моего тела, благодаря его оберегам.

Руфь после этого уже не удивилась тому, что они вошли не в какой-то там номер люкс, этого дорогого отеля, а в президентский номер, в котором обычно останавливались одни только миллиардеры и арабские шейхи. Но то, что она увидела внутри, поразило её до глубины души, так как вместо роскошных апартаментов они попали в какой-то сказочный дворец. И все-таки куда больше поразили слова Сидонии:

- Мессир, твои комнаты показались нам слишком убогими и мы перенесли сюда, на время, из золотых чертогов Создателя Яхве твои покои. - Повернувшись к Руфь, она добавила - Для тебя и Гельмута здесь тоже найдется уютное местечко, милая Руфь, ведь Создатель Ольгерд отдал парадные покои Золотого дворца своему другу Создателю Алексу, а в них целых двадцать четыре спальные комнаты, так что вам будет из чего выбирать.

После этого они прошли в огромный зимний сад, в котором росли совершенно невероятные цветы и деревья, между которыми ходили живые скульптуры из золота и серебра, оникса и опала, других драгоценных камней, которым на земле даже не имелось названия. В середине этого сада располагался бассейн, целиком изготовленный из сапфира, инкрустированный рубинами и изумрудами. Руфь даже не представляла себе, что на свете может существовать такая роскошь. Она смотрела на все широко раскрытыми от удивления глазами и не могла вымолвить ни слова. Из состояния ступора её вывели слова Айрис, которая, взяв её за руку, настойчиво говорила ей:

- Руфь, дорогая, тебе непременно нужно раздеться.

Молодую женщину эти слова, сказанные с теплым, дружеским участием, буквально привели в ужас. Она не хотела показывать ни Создателю Алексу, ни Гельмуту, который смотрел на неё с все большим вожделением и буквально раздевал её взглядом, шрама на своем теле, полученного ей в результате кесарева сечения, которое так и не спасло жизни её ребенка. Алекс, посмотрев на неё пристальным взглядом, сделал рукой легкий жест и его подруги, Регина и Эллис, тотчас увели её будущего любовника за пышные кусты с огромными перламутровыми цветами и он, слегка склоняя перед ней голову, сказал:

- Руфь, не волнуйся, нам дано почувствовать все твои страхи и внутреннюю боль. После моего магического преображения к тебе не только вернется молодость и все твое юное очарование, но ты обретешь, к тому же, абсолютное здоровье и станешь практически неуязвима. Магические знания тебе и всем тем людям, которые уже пришли и еще придут ко мне, даст этот лодырь, Олежек, то есть Создатель Ольгерд.

С этими словами он вынул из внутреннего кармана маленькую, плоскую золотую фляжку, отвинтил крышку и поднял её вверх. Из золотой фляжки тотчас стала вытекать золотистая, приятно пахнущая жидкость, но текла она не вниз, а горизонтально, образуя золотистый, вибрирующий шар. Руфь тотчас подняла руки и сделала попытку расстегнуть у себя на спине застежку молнию, но в ту же секунду одежда сама покинула её тело и она осталась нагой перед этим мужчиной с добрыми серыми глазами и его двумя подругами. В воздухе уже висел большой, золотистый водяной шар, по поверхности которого пробегали голубые и золотые искорки. Айрис положила ей руку на плечо и, подталкивая её вперед, тихо шепнула:

- Ну, же, Руфь, иди смелее и ты станешь так же молода, как и Гельмут, который так влюбился в тебя, что сразу же почти обо всем тебе рассказал...

Плотно зажмурив глаза, Руфь Доницетти как-то безотчетно шагнула вперед и тотчас почувствовала, как по всему её телу прошла горячая, шипучая и пенистая волна, словно на неё хлынули тысячи струй шампанского. Она открыла глаза и не увидела ничего, кроме волшебного золотого сияния перед своими глазами. У неё возникло такое ощущение, что тысячи мужчин целуют её тело и ласкают его своими нежными руками, от чего она тихо застонала. Вместе с тем к ней внезапно пришло ощущение силы, молодости, здоровья и просто какое-то невероятное желание близости.

Она не помнила, сколько это все длилось, но когда золотая, сверкающая пелена спала с её глаз, то первое, что она увидела перед собой, была ехидно ухмыляющаяся, бородатая физиономия Создателя Алекса. Руфь машинально коснулась рукой своего живота и её пальцы не нащупали никакого шрама. Она посмотрела вниз и увидела, что кожа её сделалась какой-то невообразимо гладкой и в то же время матово-бархатистой, и, оставаясь по прежнему смуглой, она приобрела золотистый, волшебный оттенок, но больше всего женщину поразило то, что соски её груди, которые были до этого почти коричневые, сделались по-девичьи ярко-розовыми. А еще её поразила реакция Эллис, которая восхищенно воскликнула:

- Господи, Алекс, ты просто невероятен! Твоя магическая воздушная купель уже второй женщине возвращает девственность, совсем как Русалочье озеро, только без какого-либо требования с её стороны, просто так. Ты специально так делаешь?

Руфь от этих слов стыдливо зарделась и опустила глаза еще ниже и совсем покраснела, когда услышала насмешливые слова этого странного мужчины в черном смокинге:

- Ну, милая моя, вашему Евиному племени никак не угодить! - Уже серьезнее он добавил - Право же, я не знаю как такое выходит, но мне, кажется, что ни нашу Оленьку, ни Руфь, теперь невозможно взять силой. Для этого их возлюбленным нужно быть особенно ласковыми и нежными, чтобы добиться полной взаимности.

Айрис, в ответ на это заметила:

- Алекс, любовь моя, поскольку теперь мы не рискуем сделать тебя свои братом, ведь ты подлинный Создатель и тебе не страшны никакие магические уловки, то мы тоже были бы не прочь принять твою воздушную магическую купель.

- О, это будет с вашей стороны просто божественный подарок, мои любимые! Только давайте сделаем это в другом месте и оставим Руфь и Гельмута наедине, чтобы они смогли узнать, чего они хотят друг от друга. - Сказал Создатель Алекс и, озорно подмигнув юной поэтессе, внучке вождя племени черокки, подхватил своих подруг на руки и, весело смеясь от счастья, побежал прочь из этого волшебного сада.

Как только они удалились, Руфь огляделась вокруг, ища глазами Гельмута, к которому её тянуло с каждой секундой все больше и больше, но он не спешил к ней. Тогда она сама пошла в том направлении, куда его увели Сидония и Регина. Этого парня, который так увлек её своей пылкостью и обещаниями ввести в мир волшебства и сказочных существ, она нашла сидящим в напряженной позе на просторной золотой кушетке, обитой белоснежной. Юноша, одетый в черный смокинг, который казался теперь ей не рыжим, а золотоволосым, смотрел на неё одновременно с обожанием и каким-то испугом.

В душе у Руфь появилось от этого взгляда какое-то странное, щемящее чувство, она, словно бы боялась испугать Гельмута словом или жестом, и потому, медленно подойдя вплотную, осторожно присела к нему на колени и нежно обняла его, прижимаясь всем телом и дрожа от желания. Тот робко обнял её и прикоснулся к ней горячими, сухими губами. Еще раз взглянув на белоснежную кушетку, Руфь, продолжая крепко обнимать этого парня с мощными плечами, резко откинулась назад, увлекая его вслед за собой на мягкую, шелковистую траву. О лучшем ложе она сейчас даже и не мечтала.

Проведя в Нью-Йорке еще сутки с небольшим, поздно вечером Алекс вернулся вместе со своими подругами, Гельмутом и Руфь в Москву. Во дворце князя Головина его ждала масса новостей, но все они сводились только к тому, что народу в их команде значительно прибыло и это были те люди, которых он искренне любил и уважал. Поэтому, дав своим спутникам провести небольшую разъяснительную беседу с ними, он первым делом проделал с ними то же самое, что с Гельмутом и Руфь. Поскольку никаких других дел у него в этот день больше не было, то он смог спокойно продолжить чтение книги своего друга и его подруги составили ему компанию. На больших золотых часах, висевших на стене в его спальной комнате было десять часов тридцать пять минут ночи.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ.

В которой я расскажу моему любезному читателю о том, с какими удивительными и величественными явлениями природы Парадиз Ланда, нам пришлось столкнуться вскоре после того, как мы, покинув Голубой замок, полетели через безбрежный океан на встречу с темными ангелами. Мой любезный читатель, прочитав эту главу, узнает так же и о том, какую торжественную встречу подготовили нам обитатели Темного Парадиз Ланда и чем завершился мой первый очный контакт с ангелами, отвергнутыми сами Создателем.

Первые три дня полета, после того, как мы покинули Голубой замок, прошли, как в сказке, при тихой, ясной погоде и без малейших проблем. Мы летели вдоль яркого, алого путеводного луча, который испускал мощный лазер, установленный на крыше самой высокой из башен Голубого замка. Таким образом я надеялся избежать неприятностей с определением курса, и, признаться, это помогало. Мы летели на высоте пятидесяти километров и развивали огромную скорость, преодолевая примерно пятнадцать тысяч километров в день.

Светило Парадиз Ланда пока что не доставляло нам особых хлопот, хотя ближе к концу дня температура воздуха в этих местах заметно повышалась с каждым днем по мере нашего приближения к самому краю этого огромного мира, а на закате, когда солнце, спускаясь к горизонту, проплывало справа от нас, становилось и вовсе жарко. Однако, это меня не останавливало хотя бы потому, что мне было очень интересно узнать о том, каким же все-таки образом Создатель решил проблему с освещением Парадиз Ланда.

Поскольку Голубой замок стоял, как бы на линии экватора этого мира, то отправляясь в путь, мы отклонились градусов на десять в сторону, чтобы обогнуть край гигантской линзы примерно в семи тысячах километров от того места, где светило опускалось за горизонт. Таким образом я надеялся увидеть тот момент, когда здешнее солнце в полном соответствии с древнегреческими представлениями об огненной колеснице Гелиоса спускается к самому краю мира. Правда, я не хотел повторить судьбу Фаэтона и потому выбрал для этого максимально безопасную дистанцию.

Одним из самых неожиданных итогов нашего длительного полета для меня явилось то, что линза Парадиз Ланда, похоже, была все-таки не круглой, а эллиптической. Впрочем, об этом я мог бы догадаться и раньше, наблюдая за температурой тех мест, где уже успел побывать. Так, вблизи горы Обитель Бога, под зонтиком трех облачных линз, было ощутимо прохладнее, и чем ближе мы приближались к Голубому замку, тем теплее был климат. Именно равномерность повышения температуры к краю линзы, что объяснялось снижением светила, подсказало мне, что Парадиз Ланд вытянут в длину. Так что, если бы мы полетели не на запад, за который я принимал точку заката, а на север или на юг, то мы существенно сократили время полета, но в том-то и дело, что в начале нашего полета к краю мира, я хотел посетить Голубой замок Создателя, а не перебраться на темную сторону.

Впереди, нас, явно, ждали какие-то неприятные и опасные сюрпризы. К концу третьего дня мы увидели прямо по курсу, невероятно огромный грозовой фронт, вздымавшийся на высоту не менее сорока километров. Зрелище это было отнюдь не из самых приятных, но я надеялся, что все обойдется. Перед вылетом с помощью магических оберегов я сделал неуязвимыми всех своих спутников, включая даже наших почти бессмертных друзей, воронов-гаруда.

Не знаю, насколько это было оправдано, но один вид туч и сполохов электрических разрядов, навел меня на мысль о том, что преодолеть грозовой фронт будет весьма непросто. До грозового фронта было не менее тысячи километров, а нас уже изрядно трепало воздушными вихрями огромной силы. Что же тогда ждало нас там, в самом центре этого метеорологического катаклизма?

Позади нас уже осталось два рукотворных острова, на которых мы отдыхали. Наступила ночь и мне было пора подумать о месте нашего ночлега. Опустившись на высоту двух километров, снизив скорость до минимума и полетев по кругу, я принялся поднимать со дна океана третий остров. Его мне пришлось сделать чуть ли не вчетверо выше двух предыдущих, чтобы иметь мощное и надежное основание для нашего временного убежища, так как в море бушевал чудовищный шторм и высота волн была метров под семьдесят, не меньше.

Всего несколько часов назад мы перелетели через весьма странный и своеобразный водораздел. В океане, очерчивая весь Парадиз Ланд по кругу, протянулся огромный водяной вал с пенистой верхушкой, от которого волны шли в две стороны, к берегу - невысокие, с красивыми, белыми барашками на гребнях; и устрашающе грозные, огромные идущие от его берегов к самому краю этого мира. Уже в тот момент я подумал, что таким образом Создатель воздвиг для темный ангелов непреодолимый барьер, но лишь тогда, когда я увидел на горизонте сплошную стену облаков, мне стало ясно, насколько непреодолима была эта преграда.

До края линзы было еще очень далеко. Оглядываясь назад, мы по-прежнему видели гору Обитель Бога и отсюда, из этой невообразимой дали, она все так же казалась мне синим карандашом, которым проткнули снизу синевато-зеленый, пологий конус, весь разрисованный рыжеватыми крапинками горных массивов, блестящими чешуйками морей и голубыми ниточками рек, которые едва проглядывались в голубом мареве. Другого сравнения мне, почему-то, просто не приходило на ум.

Не смотря на то, что я поднял из скважины, пробуренной мною в морском дне, огромную конструкцию, похожую на морскую буровую платформу, времени на её создание у меня ушло немного, чуть более четверти часа. Чтобы гигантские волны не доставляли нам особого беспокойства, я не стал делать основание монолитным, а поднял со дна моря шесть гигантских столбов, вознесших на сто с лишним метров над гребнями волн, километровую платформу. Верхняя часть этого сооружения была вполне стандартной и имела уютный отель как для людей, так и для драконов, а заодно лужайку для наших пегасов, чтобы они могли пощипать свежей травки и красивый парк для нас самих.

Первыми на палубу этого огромного, непотопляемого авианосца опустились Годзилла и его подруги, которые тут же юркнули в ангар, где их уже ждал легкий ужин с несколькими тоннами мороженного на десерт. Нас так же ждал уютный отель и долгожданный отдых, но ужин моим сестрам предстояло приготовить самим. Конечно, с моей стороны было бы куда правильнее приготовить и ужин, но этот полет меня так измотал, что мне уже было не до вежливых жестов. Лететь четырнадцать часов подряд было все-таки чертовски утомительно. И, не смотря на то, что наши автопилоты, вороны-гаруда, лишь подменяли нас за рулем, даже они выглядели усталыми и измученными после полета.

На этот раз отель, созданный мною, имел довольно необычный вид, так как конюшни в нем оказались совмещенными со спальными комнатами. Неизвестное нечто вот уже несколько дней не оставляло попыток проникнуть сквозь магическую защиту и эти неведомые посланцы темных ангелов с каждым днем становились все более настойчивыми и мне даже удалось увидеть несколько раз некие темные сгустки. Эти облачка мрака в течение нескольких секунд летели за мной со стонами и противными завываниями, но мгновенно исчезли, как только я попытался поймать их голубым лучом. То же самое видели и мои друзья, а на Роже эти неведомые существа, даже попытались напасть, но он задал им такую трепку с помощью магии, что они с диким воем удрали прочь и только драконов никто не донимал в полете.

Держа Мальчика в поводу, я вошел в номер и, наскоро приведя своего коня в порядок, без сил рухнул в мягкое кресло. У меня ныли абсолютно все кости и пока я устраивал магическую купель для своих подруг, они делали то же самое для меня самого. Спустя несколько минут, мы уже наслаждались освежающим действием магических купален, которые в считанные мгновенья вернули нас к жизни. Лаура и Нефертити тотчас принялись резвиться и призывать меня присоединиться к ним, но в наш номер заглянул ротмистр Цепов и веселым голосом сообщил мне:

- Мессир, не хочу мешать твоему отдыху, но думаю, что тебя непременно заинтересует такой природный феномен.

Глядя на притворно радостную физиономию ротмистра, я понял, что, не смотря веселый тон, речь идет о чем-то серьезном и поторопился выйти вместе с ним на смотровую площадку, возвышающуюся над нашим отелем. Поднявшись наверх и едва взглянув на затухающий закат, я невольно охнул от увиденного. От грозового фронта, стеной вставшего далеко на горизонте, освещаемого беспрестанными вспышками молний, оторвалось несколько гигантских черных смерчей, которые, явно, направлялись в нашу сторону. Потрясенный их угрожающими размерами, я мрачным, глухим голосом сказал беспечному и веселому ротмистру Цепову:

- Да, Жорж, сегодня нам всем точно обеспечена хорошая трепка.

- Именно об этом я и подумал, мессир, когда решился побеспокоить тебя. - Подтвердил мои слова ротмистр - Я уже слетал туда, чтобы посмотреть на эти смерчи с более близкого расстояния. Они ужасны, вздымаются километров на двадцать вверх, имеют в диаметре километра три, движутся в нашу сторону со скоростью в шестьсот, а то и все семьсот километров в час и будут здесь максимум через полчаса, мессир. Но что самое неприятное, они поднимают вокруг себя водный бурун высотой в полкилометра, так что, мессир, тебе еще раз придется противопоставить дикой силе свое могущество.

Возразить мне было нечего и я стал немедленно создавать магическое заклинание, чтобы воздвигнуть защиту соответствующей мощи, не жалея на это сил. То, что сообщил мне о смерчах Георгий, заставило меня пожалеть о том, что я не создал для отдыха полностью герметическую конструкцию. Правда, у меня появилась реальная возможность посостязаться со стихией, которую Создатель сотворил себе в помощь, чтобы предотвратить побег темных ангелов с оборотной стороны Парадиз Ланда, и проверить себя на прочность.

Вскоре все мои друзья поднялись на смотровую площадку и даже Годзилла и его подруги выбрались из своего ангара. Узиил сделал руками магические пассы и рядом со мной вырос самый настоящий царский трон. Кивнув головой и улыбнувшись архангелу, я воссел на нем. Мои друзья так же расселись по обе стороны от меня в удобных креслах с бокалами шампанского в руках и приготовились понаблюдать за редкостным зрелищем, состязанием мага и стихии. Годзилла встал на задние лапы, и, положив свою огромную голову у моих ног и подняв усы торчком, спросил:

- Мессир, может быть ты позволишь мне и моим подругам сразиться с этими смерчами? Некогда в Зазеркалье мы были повелителями бурь и тайфунов и теперь, когда ты вернул нам магические знания, мы могли бы попробовать усмирить эти волчки из воды, пены и ветра.

Стремление Годзиллы сразиться со стихией, меня порадовало. Это означало, что дракон чувствовал в себе достаточную силу, но приближающие смерчи показались мне слишком уж огромными. Это было зрелище непередаваемой мощи. Огромные, извивающиеся черные конусы были почти сплошь оплетены чудовищными молниями. Смерчи грохотали так, словно это была артиллерийская канонада целой эскадры линкоров, и более всего напоминали на ожившие термоядерные взрывы, перевернутые грибом вниз. Чудовищные порождения ветра неслись к нам со скоростью хорошего самолета. Отрицательно покачав головой, я ответил дракону:

- Нет, мой друг, я думаю, что вам лучше посидеть здесь и не рисковать понапрасну. Разумеется, вам ничто не грозит и в небе, но я не хотел бы, чтобы вы зря тратили свои силы.

Смерчи вели себя так, словно они были живыми существами, и неслись на нас в атаку, как стадо обезумевших слонов или динозавров. Их огромный вожак, оплетенный чудовищными электрическими разрядами, которые закручивались винтом, промахнулся километров на пять, но и этого хватило, чтобы купол магической защиты, а он имел диаметр в два километра и высоту в километр, накрыло с головой.

Раздался оглушительный грохот, свист и шипение и когда вода схлынула, мы увидели, что второй смерч шел прямехонько на нас, а главарь этой банды, промахнувшись, стал быстро разворачиваться и снова заходил на цель. Теперь он метил точно в середину магического купола. Второй удар был просто невероятной силы и мы увидели, как обнажилось дно океана, до которого было добрых семьсот метров.

На нашу удачу дно было ровным, сложено из базальта и гранита и смерчу не удалось проникнуть под магический купол. Опасаясь именно этого, я углубил магический защитный купол в каменную твердь почти на двести метров и надеялся на то, что уже никакая сила не сможет её сорвать. В том, что смерч имел чудовищную силу, нам пришлось убедиться хотя бы по тому факту, что даже лазерный луч, проходящий алой нитью высоко над нами, завибрировал и стал метаться из стороны в сторону.

Встав на ноги, я заставил свой трон превратиться в высокий постамент и достал из под куртки синий шнур Создателя, который уже применял однажды в качестве плети и теперь постоянно носил с собой, обернув его вокруг талии вместо кушака. Взяв шнур в руки, я намотал один конец на ладонь и, превратив магические путы Создателя в огромную плеть, горящую синим пламенем, хлестнул ею надвигающийся на нас смерч, грозно крича:

- Прочь! Возвращайся назад, сын бури!

Первый же мой удар сорвал со смерча его сверкающий наряд из молний и он взвыл громовым воплем, в котором смешались воедино боль и ужас, а я принялся нахлестывать магической плетью его собратьев. Они бросились врассыпную, исторгая ужасные вопли и сталкиваясь друг с другом. Те из смерчей, которые еще не отведали моего угощения, рвались вперед, свирепо рыча и извергая молнии, но, получив удар плетью Создателя, улепетывали от нас с завидной скоростью и отчаянными воплями.

Один из смерчей, несколько уменьшив скорость вращения, убрав наряд из молний и перестав поднимать водный бурун, превратившись в ровный острый конус, медленно описал вокруг нас круг. Подняв свой сверкающий бич как пастушью палку, я заставил его погаснуть и не выпуская шнура из руки, помахал ему и громко крикнул:

- Сын бури, я человек из Зазеркалья, который летит к темным ангелам по воле Создателя! Возвращайся назад!

Смерчи послушно выстроились в каре и быстро помчались к грозовому фронту, служившему непреодолимой преградой для темных ангелов, а я так и плюхнулся на задницу, дрожа всем телом от нервного напряжения. Не знаю, понял ли кто-нибудь это, но я-то точно знал, что третьего удара мой магический купол уже не выдержал бы. Мои друзья, увидев меня в таком неприглядном виде, с бледным лицом и губами, искривленными непонятной гримасой, замерли в оцепенении.

Взяв себя в руки, я быстро поднялся на ноги и натянул на свою физиономию веселую и беззаботную улыбочку. Когда я подошел к Лауре и Нефертити, чтобы обнять их, обе мои подруги смотрели на меня таким взглядом, каким студент-первокурсник смотрит на ректора, собирающегося подписать приказ о его исключении из института. Мне стоило большого труда, что бы сдержаться и не нагрубить этим красоткам. Щелкнув Лауру по носу, я с усмешкой сказал:

- Это были самые обыкновенные духи, малышка. Просто Создатель поручил им охранять темных ангелов и не пропускать их в Парадиз Ланд и от этого у ребят совсем испортился характер. - Насмешливо посмотрев на своих сестер, которые стояли со строгими лицами, я ухмыльнулся - Девочки, сегодня ваша очередь готовить ужин, я был дежурным по кухне вчера.

Быстрее других пришел в себя Годзилла. Его голова вновь поднялась над площадкой и он нахально заявил мне:

- Мессир, если бы ты дал мне плеть Создателя, то я гнал бы духов до самого их логова!

Похлопав дракона по носу, я сказал:

- Друг мой, я знаю что отваги тебе не занимать, но, все-таки, думаю, что тебе незачем подвергать этих верченых ребят лишним мукам. Ведь магическая плеть Создателя способна причинить боль даже духу.

Не смотря на то, что смерчи не причинили нам никакого вреда, ужин прошел почти в полном молчании. Да мне и самому не хотелось балагурить. Наскоро проглотив все, что приготовила Айрис, наш самый лучший маг-кулинар, я тотчас отправился спать. В эту ночь мои подруги, которые обычно были очень требовательны и настойчивы, вели себя на редкость скромно. Меня это вполне устраивало, так как после встречи со стражами темного мира я чувствовал себя опустошенным и измученным. Нежно поцеловав своих красавиц, я зарылся с головой в мягкие подушки и уже через минуту уснул.

Рано утром, встав еще затемно, я тихонько выбрался из кровати, и, чтобы не разбудить Лауру и Нефертити, которые, свернувшись калачиком спали по обоим краям кровати, на цыпочках вышел из своего номера и поднялся на смотровую площадку, чтобы установить еще один мощный рубиновый лазер, указывающую курс. Это был уже четвертый лазерный луч и я направил его выше облаков. Лететь вдоль лазерных лучей было очень удобно. Даже при ярком свете дня эта красная путеводная нить была отчетливо видна на фоне ярко-синего неба. Сбиться с курса было просто невозможно. За этим занятием меня и застал Уриэль, который в отсутствии прекрасных небожительниц наконец-то смог отоспаться.

Мой друг ангел Уриэль-младший был, как всегда насмешлив, весел и энергичен и, в отличие от Узиила, не стеснялся подначивать меня. Порхая вокруг меня и делая ангельскую зарядку, он шутливо заявил мне:

- Михалыч, мне кажется, что я знаю, как наставить темных ангелов на путь истинный! Когда мы доберемся до места, ты просто дай мне эту синюю веревочку и я как следует надеру им задницу. Ты у нас слишком сердобольный, у Узиила рука не поднимется, Михаил непременно забьет их до смерти, а Фламарион и наши крылатые дамы просто не смогут догнать. Так что моя кандидатура самая подходящая на роль главного воспитателя Парадиз Ланда, и, что самое главное, рука у меня при этом точно не дрогнет!

Идея Уриэля была не так уж и плоха, но мне было жалко темных ангелов и потому я сказал:

- Нет, Ури, это слишком жестокое наказание, уж лучше просто ощипать их крылья.

После легкого завтрака мы стали собираться в полет. Сегодня мы по всем расчетам должны были обогнуть линзу Парадиз Ланда и если после заката солнца мы вновь увидим его и оно окажется за нашей спиной, то значит наша цель близка. Для сегодняшнего полета, я изготовил для всех, включая коней, воронов-гаруда и драконов термоизолирующие скафандры, решив лететь на максимальной высоте. Мои друзья сочли их излишними, но спорить не стали. Магические крылья, как это было уже проверено не раз и не два, могли выдержать любой холод, мои друзья тоже, но только вот причинять им неудобства я не собирался, хотя и знал, что холод их не убьет.

Первыми, как всегда, должны были взлетать драконы и первой среди них на старт вышла, сердито ворча и капризничая красотка Мей Лин, которая осталась недовольна своим серебристым скафандром. Хмурая дракониха подлетела к самому краю взлетной полосы, аккуратно легла на стальные плиты и вернула из пятого измерения свою летающую платформу. Огромный летательный аппарат мгновенно появился под Мей Лин и она стала тщательно готовиться к взлету, устраиваясь на своем ложе поудобнее.

Уриэль и Михаил вставили в овальный шлем, закрывающий голову драконихи, пластиковые соски загубников, из которых она могла пить в полете и Мей Лин принялась прогревать двигатели. Над ней уже нетерпеливо кружила в воздухе другая импозантная и кокетливая красотка, - Фай Цзы, которой мой костюмчик, наоборот, очень понравился.

Взлет драконихи, оседлавшей здоровенную реактивную машину, был очень эффектным. Эта вздорная бабенка любила пофорсить и летать она, конечно же, тоже умела. Ну это умели делать и её товарки. Годзилла, как обычно, взлетел последним, и, как всегда, беззлобно ругая своих подруг за то, что они такие копуши. Поднявшись в небо, драконы закружились над нашими головами на высоте четырех километров. Небо было безоблачным, погода стояла просто замечательная, но только над нашим островом. Впереди на огромную высоту поднимался грозовой фронт, над которым нам всем предстояло сегодня пролететь.

Мы взлетели одновременно и построились в обычный порядок, впереди летел я, позади те мои друзья, которые передвигались на трехколесных мотоциклах с прицепами, за нами летели ангелы, а замыкали строй драконы. Мы быстро поднялись на высоту в сорок километров, но я продолжал лететь вверх и лишь поднявшись на высоту шестидесяти километров перешел в горизонтальный полет, выдерживая курс вдоль лазерных лучей. Приближаясь к грозовому фронту, я приказал всем выстроиться в одну линию.

Ко мне в голову закралось одно подозрение. Уже через несколько часов оно должно было или подтвердиться, или быть опровергнутым. Если я не ошибался, то пространство вокруг обратной стороны Парадиз Ланда, должно быть ограниченным, так как это была крайняя точка нашей Вселенной, от которой она уходила вдаль, подобно конусу света, вырывавшемуся из огромного прожектора. Позади Парадиз Ланда, должно было оставаться совсем мало места, каких-либо сто, сто пятьдесят километров и воздух между грозовым фронтом и небесной твердью должно было быть очень холодным.

Кроме того я был почти уверен в том, что все четыре лазерных луча будут искривлены в пространстве и пройдут вдоль сферы, ограничивающей метафизическое пространство нашей Вселенной. Более всего меня беспокоило поведение грозового фронта, который мог преградить нам путь и именно поэтому я выстроил свой отряд в одну линию. Находясь впереди всех, я надеялся с помощью синей плети Создателя заставить грозовые тучи расступиться и пропустить нас в Темный Парадиз.

Незадолго до полудня мы стремительно приближались к грозовому фронту. Он поражал меня своей мощью и величием и внушал тревогу. Темно-серые, угрюмые облака теснились впереди, словно могучие воины и казались осязаемо плотными. Вихри, закручивающие их клубящиеся шапки, были столь стремительны, что не стоило даже пытаться пролететь через них, рискуя свернуть себе шею. Восходящие потоки были такими мощными, что подхватывали океанские воды и уносили их вверх на огромную высоту, откуда они с чудовищным шумом и грохотом, низвергались вниз, сопровождаемые колоссальными, ослепительными молниями.

Все четыре лазерных луча, посланные лазерными установками, мощностью в несколько тысяч гигаватт каждая, как я и предполагал искривлялись в пространстве. Теперь они сливались воедино, так как мне удалось нацелить их с отменной точностью и у нас над головой пролегал над головами один единственный путеводный луч. Недостатком этой алой, путеводной нити было то, что она предупреждала темных ангелов о нашем скором прилете. Впрочем, я и не собирался прилетать в Темный Парадиз тайком. Чем скорее темные ангелы организуют мне торжественную встречу, тем лучше.

Когда мы подлетали к грозовому фронту, который хотя и вел себя относительно мирно я все же взял в руку синий шнур Создателя, который должен был сыграть роль своеобразного устройства, посылающего сигналы "свой-чужой". Ну, и еще роль плети в том случае, если духи, которым было поручено стеречь темных ангелов, уже забыли о том, кто мы такие. К счастью, мне не пришлось стегать грозовые тучи плетью, было достаточно и того, что я протянул её вперед, как длинное, сверкающее, синее копье. Грозовые облака расступались перед нами, но мы и без этого летели на добрых семь километров выше них и эта вежливость штормовых духов была излишней.

Яркие лучи заходящего солнца освещали этот гигантский каньон почти до самого дна и он с таким грохотом смыкался позади нас, что даже гиганты-драконы казались перед этой мощью крохотными пылинками. Создатель постарался на славу, ничто живое или мертвое не смогло проникнуть сквозь этот грозовой барьер. Даже Годзилла, посади я его верхом на ракету "Энергия". Слишком велики были эти силы, носившие уже чисто космический характер, а барьер простирался на добрых десять тысяч километров и мы преодолевали его весь день.

Солнце Парадиз Ланда, обгоняя нас, прошло над нашими головами, справа и вскоре мы увидели еще более удивительную картину. Мне удалось так рассчитать скорость и время полета, что это мини-светило опустилось за горизонт, обогнав нас лишь на четверть часа. Когда я изготавливал из Первичной Материи термоизолирующие скафандры, мне казалось, что таким образом смогу предохранить себя и своих друзей излишне низких температур при полете на максимальной высот, а получилось наоборот. Скафандрам пришлось принять на себя удар жара солнечных лучей и хотя температура поднялась до двухсот пятидесяти градусов, это не принесло нам особых неприятностей.

Перелетая через край линзы, мы были вынуждены несколько часов лететь в кромешной тьме. Облака Создателя здесь доходили до самой небесной тверди и нам пришлось спуститься и лететь в облачном каньоне, до дна которого было не меньше ста пятидесяти километров. Перелетев на обратную сторону, мы увидели, наконец, обратную сторону Парадиз Ланда - Темный Парадиз. Закат солнца мы в этот день видели дважды и это было весьма необычное и удивительное зрелище.

На наших глазах, правда, далеко за спиной, солнце, которое лишь чуть-чуть поднялось над облачным горизонтом Темного Парадиз Ланда, стало медленно угасать. Это длилось чуть более двух часов. Светило, весь день летящее над Светлым Парадиз Ландом, на наших глазах умирало, распухая и теряя форму, превращаясь, сначала в багрово светящийся, вытянутый овоид, а затем, уже почти теряя свет, упало в гигантскую толщу облаков. Глядя на эту величественную картину, мне тут же припомнились все мои фокусы с удлинением ночей и стало интересно, добавило ли это темным ангелам радости и восторгов по поводу моей персоны?

Хотя, по правде говоря, куда больше меня интересовало то, что произошло тогда, когда стоя перед закрытыми дверями Солнечной башни я заставил светило вновь вернуться на небо. Интересно, что из этого получилось бы, если бы я промедлил еще часа полтора и вытащил из-за горизонта не багровый солнечный диск, а то, что от него осталось? Вот тогда, наверное, обитатели Синего замка точно настучали бы мне по голове, решив, что я сломал их небесное светило.

Уже почти затемно, подлетая к краю грозового фронта, с огромной высоты я увидел в мощный морской бинокль, который после магической обработки линз давал трехсоткратное увеличение, нечто огромное, темнеющее вдали. Это и был Темный Парадиз, к которому протянулся тонкий, алый луч. Преодолев барьер грозового фронта, мы спустились на высоту в двадцать километров. В приборы ночного видения мы видели внизу бушующий океан и нам пришлось лететь еще девять часов прежде, чем я решился спуститься вниз и сотворить из Первичной Материи очередной остров для отдыха. Во время этого полета, который длился более двадцати семи часов, устали даже драконы.

Отчасти наше путешествие можно было считать оконченным, так как мы были в Темном Парадизе. У меня был выбор, поджидать темных ангелов прямо здесь или все-таки лететь вперед. Однако, для начала нам следовало совершить посадку на новый остров и немного отдохнуть. Узиил советовал мне отлететь тысячи на полторы километров в сторону и устроиться на отдых там, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, однако я поступил наоборот. Четвертый остров я не только сотворил остров прямо под путеводным лучом, но еще и ярко расцветил огнями.

В свой бинокль-телескоп я смог немного рассмотреть берег огромного острова, на котором жили темные ангелы и даже увидел большой, красивый замок, стоящий у самого берега океана, окна которого были плотно закрытыми ставнями. Это обстоятельство навело меня на мысль о том, что они, возможно, не переносят яркого света и потому яркая иллюминация должна будет обеспечить нам относительно спокойный сон. Хотя не думаю, что темные ангелы не догадались изготовить специально для такого случая солнечные очки.

На полный покой рассчитывать не приходилось еще и потому, что какие-то неведомые духи постоянно крутились вокруг нас и старались взломать нашу магическую защиту. Они уже не прятались и порой, просто оглушали нас своими истошными, протяжными воплями, словно пытаясь устрашить нас и прогнать прочь из этих мест. Когда их вопли достигли своего апогея, а это произошло в тот момент, когда я стал поднимать из глубин океана остров, мне не оставалось ничего другого, как врубить на полную мощность магнитофон и это подействовало. Видя, что им не переорать мощные колонки, духи немедленно заткнулись.

Сняв с себя скафандр, я обратил внимание на то, что в Темном Парадизе было не так уж и холодно, температура воздуха была не ниже двадцати градусов. Выпустив Мальчика из его фургона, я хлопнул его ладонью по крупу и велел самому устраиваться на ночлег, а сам с удовольствием закурил. Ко мне присоединились такие же заядлые курильщики - Уриэль, Михаил и Георгий и мы пустили по кругу бутылку коньяка. Сделав несколько жадных глотков, Уриэль рассеянно сказал:

- Вот уж чего я никак не ожидал так это того, что наше путешествие окажется таким легким.

Георгий усмехнулся:

- Ури, мы только что влетели в Темный Парадиз и поверь мне, впереди нас ждет далеко не самый ласковый прием, на который можно рассчитывать. Возможно, что уже завтра темные ангелы попытаются задать нам трепку, так что самое лучшее, что мы можем сделать, это залечь на боковую и как следует выспаться перед их первой атакой.

Мы все последовали совету Георгия и, наскоро поужинав, легли спать, чтобы насладиться несколькими часами тишины и покоя. Зловредные духи умчались прочь и не мешали нам спать, но тишина к сожалению продлилась недолго. Ротмистр, как в воду глядел. Не прошло и семи часов, как мой магический защитный купол загудел от напряжения, отражая первую атаку темных ангелов.

Не поднимаясь с постели я сотворил магическое заклинание, которое вернуло полную тишину и поскольку мы все равно уже проснулись, а спешить нам уже было некуда, я предпочел заняться любовью, а не войной. Тем более, что и за это время я успел хорошенько выспаться.

Вскоре к нам в спальню, как всегда без стука, заглянул Уриэль и увидев, что мы вытворяем втроем, только хихикнул и удалился. Ангел вернулся через полчаса и видя, что накал нашей страсти нисколько не ослабевает, сказал мне:

- Мессир, я конечно понимаю, что тебе трудно оторваться от Нефертити, но эти придурки совсем сбесились. Может быть ты выйдешь и скажешь им пару ласковых слов для острастки? Нас эти идиоты совершенно не слушаются.

На этот раз наш отель представлял из себя куда более эффектное и оригинальное по своей архитектуре здание, нежели все остальные постройки, возведенные для отдыха на островах. На этом острове я вырастил настоящий замок с семью высокими башнями, построенный в типично восточном стиле. Чтобы поразить темных ангелов своей фантазией, я превратил Первичную Материю в драгоценные материалы теплых, золотистых тонов, таких как янтарь, опал, топаз, сердолик, ну, и, разумеется, золото.

Наша спальня имела уже привычную мне круглую форму и находилась на верху самой высокой, центральной башни, купол которой был сделан в виде изящной луковицы, вырезанной из цельного, красно-оранжевого агата. Для того, чтобы бросить взгляд на темных ангелов, которые вот уже почти три часа бесновались снаружи, я, не переставая целовать свою ласковую охотницу, сделал рукой магические пассы и купол центральной башни медленно раскрылся.

Сначала раскрылись его наружные, резные агатовые сегменты, а затем и внутренние, изготовленные из серебристо-палевого опала, после чего темным ангелам предстала прелестная картина. В просторной круглой комнате, основными цветами интерьера которой был белый и золотой, на мраморном возвышении стояла большая, круглая кровать, на которой находились следующие личности: две бесстыжие, голые девицы и мускулистый, довольно крупный, наглющий мужик, трехнедельной небритости. Все трое сосредоточенно и очень увлеченно занимались сексом.

Более крупная девица восседала на этом мужике и делала энергичные движения своей нижней частью туловища, физиономия мужика, выражала чрезвычайное блаженство, а его вторая, более миниатюрная подруга, прилегла рядом и обняв мужика за шею, страстно с ним целовалась, лаская при этом пышную грудь своей напарницы. Все трое, при этом были очень возбуждены, радостны и, похоже, испытывали весьма сильные чувства.

Самой же большой наглостью было то, что все звуки, издаваемые этим сексуально озабоченным трио, многократно усиливались до оглушительных и их можно было слышать на расстояние до пяти километров от искусственного острова. Однако, и это было еще не все, эти трое бесстыжих любовников не только занимались сексом с полным самозабвением, но еще и нагло подбадривали друг друга весьма громкими криками, высказывая друг другу хотя и бессвязные, но очень страстные признания.

Тысячи две или три темных ангелов летали вокруг магического купола, который так был похож снаружи на стеклянный и пытались пробить его, стреляя из грозных на вид многозарядных ружей, ну очень уж крупного калибра. Некоторые темные ангелы, которые и в самом деле были черны, как смоль, летали на огромных птеродактилях и стреляли по куполу из своих портативных ракетометов. Действовали они спокойно, без лишней суеты и вели огонь непрерывно, от чего магический купол постоянно полыхал огненными вспышками. Возможно все это и выглядело бы очень красиво, если бы не было результатом обстрела.

Когда купол нашей башни раскрылся, темные ангелы обстрел прекратили и некоторое время внимательно рассматривали нас и я даже сделал звук погромче. Мы услышали плеск волн, шум ветра и редкие, изумленные выкрики на древнем диалекте ангелов, представляющем из себя самую банальную латынь. Воспользовавшись несколькими минутами тишины, мы сыграли финальную сцену нашего спектакля.

Нефертити, склонилась ко мне и нежно поцеловала, после чего медленно встала, показывая себя зрителям во всей своей красе. Вслед за ней встала Лаура, а затем поднялся на ноги и я сам. Обе красавицы нежно обняли меня и подвели к бассейну с изумрудной водой, а сами плавно поднялись в воздух, обнялись и нежно целуя друг друга, медленно и величаво опустились в бассейн с водой золотой. Этим они заслужили мои аплодисменты и два бокала шампанского.

Совершив омовение, я не спеша выбрался из бассейна и девушки, подбежавшие ко мне с радостными улыбками, облачили меня в длинный, белый махровый купальный халат. Сами красавицы оделись в легкие, полупрозрачные туники и выглядели просто божественно. Наше брачное ложе моментально превратилось в большой, сверкающий полированными гранями топазовый подиум, на котором стоял круглый столик, накрытый для завтрака, за которым мы и расселись, чинно и торжественно, как это и было задумано с самого начала. Наконец-то я открыто посмотрел на темных ангелов и, встав из-за стола с таким изумленным видом, словно увидел их впервые, прижал руку к груди и с радушной улыбкой на лице вежливо поклонился хозяевам Темного Парадиза.

Вот тут темные ангелы пришли в бешенство, открыв огонь сразу из всех своих орудий. На мгновение я буквально оглох от вопля ярости и грохота взрывов и не выключи вовремя звук, моим барабанным перепонкам непременно пришел бы конец. Мои друзья все это время находились в небольшом саду, расположенном на самом краю нашего острова и старались не обращать внимания на злобные выходки темных ангелов. Нас они не видели.

Последняя вспышка ярости вывела их из себя и они стали выкрикивать в адрес темных ангелов оскорбления и делать неприличные жесты. Чтобы успокоить своих друзей и отвлечь их внимание от зрителей, я отправил в небытие наш скромный, бутафорский завтрак в интимной обстановке, после чего сотворил на крыше отеля, между его башнями, миленький, цветущий садик и пышный, обеденный стол. Мы плавно взмыли в воздух и перелетели в этот садик, а наши спутники присоединились к нам. Время как раз подходило к трем часам по полудни и я решил совместить и завтрак, и обед, да и ужин заодно, так как нам вновь нужно было провести в седле мотоциклов не менее пятнадцати часов.

Стол для своих друзей я накрыл просто роскошный и даже украсил его пышными букетами живых цветов надеясь на то, что это вызовет у темных ангелов ностальгию по прошлому. Мои спутники быстро успокоились и без лишних разговоров приступили к трапезе. Вороны-гаруда, которые были вечно голодны, первыми стали с аппетитом клевать дымящиеся куски парного мяса, не обращая на темных ангелов и их поведение совершенно никакого внимания.

Мне не хотелось быть невежливым по отношению к темным ангелам, которые проделали очень долгий путь, чтобы устроить нам такую торжественную встречу. Поэтому, не отрываясь от яств, я сотворил для них рядом с нашим островом, две большие, овальные платформы, покрытые ярким газоном, декорированные композициями из цветущих розовых кустов. На одной я устроил два десятка пиршественных столов для темных ангелов, а на второй один огромный стол с насестами для их птеродактилей. Если на столах для ангелов стояло множество цветов, изысканных блюд и бутылок с вином и коньяком, то для птеродактилей мною был просто воздвигнут высокий холм из дымящихся, освежеванных туш овец и свиней.

Птеродактили были зверски голодны и даже истошные крики и титанические усилия темных ангелов, пытающихся удержать их в едином строю, так и не смогли остановить этих перепончатокрылых летунов и они накинулись на мясо. В сердцах темные ангелы, массированным огнем из своих базук и противотанковых мушкетов вдребезги разнесли обеденный стол, приготовленный для них, но я, ни на секунду не прерывая обеда, мгновенно восстановил его в прежнем виде.

Платформа, которую я создал для темных ангелов, была очень большой и представляла из себя лужайку с ярко-зеленой травой и высокими, пышными кустами цветущих роз, которые, заодно, позволяли темным ангелам укрыться от глаз командиров. Но я рассчитывал не столько на это, а больше на то, что ангелы порядком устали и проголодались, ведь им пришлось преодолеть огромное расстояние над морем. Было удивительно, как они вообще смогли долететь до нашего острова, а потом еще и обстреливать его так энергично.

Предводитель передового отряда темных ангелов, огромный, антрацитово-черный ангел видя, что его подчиненные уже поглядывают на островок зелени, возвышающийся над бушующим океаном, с явным вожделением, наконец, не выдержал и подал рукой знак. Один из ангелов-разведчиков осторожно опустился на траву, чтобы проверить площадку на предмет наличия магических ловушек. Осторожно пройдя по траве, ангел подал знак, что все в порядке и его товарищи, измученные полетом куда больше нас, стали спускаться к нему.

Теперь у меня появилась возможность хорошенько рассмотреть их. Это были самые обычные ангелы, только выкрашенные в черный цвет и у них на глазах были темно-синие очки. Похоже, что их глаза действительно не переносили яркого света. Темные ангелы носили костюмы несколько иного фасона, чем светлые ангелы до встречи со мной. Они были одеты в форменные зеленовато-черные комбинезоны военного фасона с какими-то шевронами и нашивками и среди них были как мужчины, так и женщины, на мой взгляд они были очень симпатичными и мне захотелось поприветствовать их не своим сексуальным бахвальством, а вполне по-дружески. Налив бокал шампанского, я встал, жестом предложил своим друзьям присоединиться ко мне и подняв бокал сказал:

- Пью за ваше здоровье, господа ангелы и наше взаимопонимание!

Мои друзья сделали то же самое. Ответом нам послужили несколько десятков выстрелов, громкие крики и непристойная жестикуляция. Впрочем, делалось это с явной усталостью и несколько вяло, без особого энтузиазма. Мы не спеша сели и продолжили завтракать свой обед. Часть темных ангелов выстроилась в ряд на краю лужайки и стала методично постреливать в нашу сторону в то время, как остальные ангелы присели отдохнуть и немного перекусить на насесты, демонстративно повернувшись спиной к обеденному столу, устроенному специально для них. Тем не менее я обратил внимание на то, что некоторые из ангелов тайком брали со стола некоторые из блюд и даже сняли пробу с напитков.

Мы не торопились с обедом и темные ангелы успели не только передохнуть, но и как следует подзакусить. Между делом они лениво постреливали в нас из своих крупнокалиберных ружей и гранатометов, но делали это уже без особой злобы и ненависти. Ну, я не очень-то обольщался на их счет, так как знал, что впереди нас ждут куда более сильно вооруженные отряды, а уж желания сокрушить нас у темных ангелов было предостаточно. Оставалось только гадать, хватит ли у них на это сил, магических знаний и могущества.

Покончив с обедом, мы стали готовиться к полету и принялись выкатывать из гаража свои колесницы и выводить из конюшен магических, крылатых коней. Темные ангелы совсем прекратили стрельбу и стали внимательно наблюдать за нашими действиями. Похоже, что именно разведка была их основным заданием и они не только внимательно наблюдали за нами, но и делали зарисовки. По моей просьбе мои спутники демонстрировали все особенности нашей техники и даже сделали несколько демонстративных подлетов над взлетной полосой. То, что вместе со мной в Темный Парадиз прилетело шесть светлых ангелов, вызвало у ангелов темных бурю негодования и они стали осыпать проклятьями и их и Создателя, который, явно, был здесь не в чести.

Первыми, как всегда, взлетали драконы и темные ангелы пришли в неописуемое волнение. Прикинув куда полетят драконы, они стали барражировать над морем в том направлении, изготовившись к стрельбе. Когда Мей Лин стала прогревать двигатели, Годзилла проревел им своим громовым голосом:

- Эй вы, чернокрылые, держитесь подальше от моей подруги! Эти круглые, ревущие штуковины под её небесной колесницей способны в один миг превратить вас в фарш, а мы не хотим вашей смерти!

Темные ангелы разразились громкими криками, но все же расступились. Им было по себе видеть, как огромная дракониха распустив крылья на две трети и подняв усы торчком, весело оскалившись, с оглушительным рычанием стала набирать скорость. Мей Лин взлетела, как всегда, резво и сразу же круто пошла вверх. Магический купол имел одностороннюю защиту и дракониха вылетела без малейших помех так быстро, что темные ангелы лишь успели пальнуть ей вслед из своих пукалок лишь пару раз, что не причинило вреда летающей платформе, заговоренной мною от зенитного огня любой мощности. Годзилла, словно влюбленный пароход, восторженно протрубил ей вслед:

- Молодец, Мей Лин, отличный взлет моя малютка!

Взлетая, драконы стремительно набирали высоту в двадцать километров и темные ангелы никак не могли ни помешать этому, ни угнаться за ними. Мы взлетали плотной группой и сразу после взлета я оказался в коробочке. Мои спутники окружили меня со всех сторон, закрывая меня от нацеленных на нас стволов. Как только мы вылетели за пределы магического, защитного купола, темные ангелы открыли шквальный огонь, но он был совершенно бессилен против моей защитной магии, наведенной на моих спутников золотыми оберегами.

Покидая остров, я не только снял с него магическую защиту, но и оставил темным ангелам массу сувениров и даже подробное описание своих "подвигов" в Парадиз Ланде с письмом, в котором подробно объяснял причины своего прилета в Темный парадиз, самой главной из которых была одна - примирить темных ангелов с Создателем и вернуть их к свету. Заодно я спрашивал в письме, чем мог доказать темным ангелам, что мы прилетели к ним, как друзья, а не как враги.

Поднявшись в воздух, а взлетная полоса была сориентирована вдоль лазерного луча, мы стали круто подниматься вверх, развивая такую скорость, что темные ангелы моментально остались далеко позади, но это вовсе не означало того, что мы перестали за ними наблюдать. На острове я оставил несколько десятков миниатюрных телекамер, а на руле каждого мотоцикла установил по три небольших, цветных жидкокристаллических экрана. Мы чуть не попадали вниз со смеха глядя на то, с какой скоростью и каким ажиотажем темные ангелы вернулись на остров и к пиршественному столу.

Предчувствуя нечто подобное, я оставил для темных ангелов массу шикарных нарядов, оружия и даже несколько сотен мотоциклов. Правда автоматы и пулеметы были не с магическими, а обыкновенными боеприпасами. Заодно я снабдил все свои подарки подробными инструкциями, составленными на древней ангельской латыни. По тому, с каким интересом ангелы и ангелицы бросились к подаркам гражданского назначения, я понял, что им вовсе не были чужды самые простые и всем понятные ангельские чувства.

Заодно, я оставил ангелам свои советы по части того, как можно с помощью магии быстро и безопасно убирать крылья в пятое измерение. Поэтому меня вовсе не удивило, что одна чернокожая парочка захотела испробовать как счастье бескрылого секса, так и мою круглую кровать, которую я не забыл восстановить и привести в идеальный порядок.

Вдоволь покувыркавшись на белоснежных простынях, ангел и ангелица так же как и мы решили искупаться и тут их ждал самый большой сюрприз. Мне здорово помогло то черное перо, которое было утеряно темным ангелом, который привел в Микены тиранозавра и я положил его в основу своей новой магической купальни. Стоило этой влюбленной паре окунуться в магическую купальню с ароматной золотой водой, как произошло нечто невероятное. Разумеется, для них самих, а не для меня и моих спутников. Никто не верил в то, что мне удастся заманить темных ангелов в молодильную купель, но лично я в этом нисколько не сомневался и потому даже не торжествовал свою победу над скепсисом моих спутников.

Парочка, оккупировавшая мою спальню, была чуть старше средних лет на вид и ангелы выглядели довольно неплохо для такого возраста. Забравшись в мою магическую купель черными, как антрацит, ведь даже белки глаз у них были темно-коричневыми, они выбрались из нее молоденькими и розовенькими, словно новорожденные поросята, с чистыми и прекрасными лицами. К юной и очаровательной крылатой девушке вновь вернулось яркое золото её волос, а волосы юноши снова, как встарь, стали светло-русыми, с легким, золотистым оттенком. Все мои спутники, а особенно ангелы, взревели от восторга, а вот бывшие темные ангелы ударились в панику. Причем горючими слезами залился именно ангел, а девушка немедленно бросилась утешать его, приговаривая:

- Стахис, любовь моя, успокойся. Может быть этот человек из Зазеркалья и, правда, явился сюда только для того, чтобы снять с нас проклятье нашего неблагодарного Создателя? Что если Создатель и в самом деле решил исполнить свое обещание, данное нам тысячи лет назад?

Слова золотоволосой девушки немного успокоили Стахиса и он, отняв руки от лица, робко спросил её:

- Ты в самом деле так считаешь, Мелиса? Но как удалось ему, простому смертному, вернуть нам светлый облик? Ведь ты же помнишь сколько времени потратили наши лучшие маги на то, чтобы смыть эту гнусную черноту с наших тел.

Умненькая Мелиса сочла, что во всем виновата купальня с золотой водой и стала звать своих друзей, чтобы проверить эту догадку. Желающих испробовать на себе мою магию набралось предостаточно и вскоре среди ангелов появился не один десяток блондинов. Теперь им стало понятным назначение множества очков с эффектом приборов ночного видения, которые я им оставил, ведь они позволяли ангелам видеть даже в полной темноте, поскольку мои магические купальни нового поколения, установленные в каждой спальне этого замка, полностью возвращали темным ангелам все их прежние качества. Как и когда-то давно ангелы снова почти ничего не видели в темноте, зато их глаза больше не боялись яркого света.

Светлеющие прямо на глазах темные ангелы разрывались между двух соблазнов - роскошным, пиршественным столом и мотоциклами, которых я оставил им. Несколько больших телевизоров с видеомагнитофонами давали им подробные инструкции о том, как правильно воспользоваться магическим шлемом, способным в считанные минуты научить их летать по небу сидя на сверкающей, магической колеснице. Тем не менее, некоторые ангелы остались безучастными к стремлению своих собратьев приобщиться ко всем радостям цивилизации. Они оседлали объевшихся птеродактилей и улетели прочь от нашего острова, держа направление в сторону своего.

Такой факт прямо указал мне на то, что среди темных ангелов как на счет Создателя, так и на мой собственный счет мнение было далеко не таким однозначным, как об этом говорил мне Узиил. Он громче всех радовался тому, что темные ангелы сменили окраску и теперь был уверен в том, что весь наш дальнейший путь будет устлан розами, но я не разделял его оптимизма. Меня в этом убедило прежде всего то, что уже очень скоро посветлевшие ангелы, собрав все оружие, оседлали мотоциклы и, взяв на буксир небесных пешеходов, дружной толпой отправилась в обратный путь. Догнать нас они не могли ни при каких обстоятельствах. Скорости были не равны.

В этот день нашему полету никто не мешал. Даже злобные духи, которых насылали на нас темные ангелы, и те оставили нас в покое. В течение суток солнце появилось в Темном Парадизе два раза и всего на пару часов каждый раз, но и этого хватило для того, чтобы наши кони приободрились. Они, видимо, уже решили, что солнце умерло насовсем. Закат солнца они проводили жалобным, протяжным ржанием и это было единственным грустным событием за все то короткое время, что мы находились в Темном Парадизе.

Как это не было прискорбно, но я все никак не мог осмотреть остров темных ангелов через магическое зеркало. Как только я пытался направить свой магический взгляд на какой-нибудь объект, улицу, замок или внутреннее помещение, изображение, появившееся на доли секунды, тут же покрывалось рябью помех и исчезало. Правда, через мощную оптику я видел, что над океаном рыщут отряды темных ангелов, состоящие из пятисот, семисот, а иногда и полутора тысяч летунов, которых сопровождало до трех десятков птеродактилей. То что темные ангелы использовали крылатых ящеров в таком количестве и те были послушны им, как цирковые собачки, стало наводить меня на размышления определенного рода.

Все это выглядело очень странно и совершенно не походило на то, что темные ангелы просто разморозили этих чудовищ, добравшись до холодильников Создателя, чтобы нагнать страху на Парадиз Ланд. Или на меня. Меня терзало смутное предчувствие, что темные ангелы так дружно бросались ставить помехи моему магическому взгляду на их жизнь только потому, что они хотели скрыть что-то от самого Создателя, которому они тоже не давали возможности взглянуть на их мир. А вот это было уже совсем хреново. Похоже, что дело пахло керосином, то есть таким большим пожаром, по сравнению с которым Великая Октябрьская Резня была детским лепетом.

Выбрав момент, когда никого из темных ангелов не было поблизости, я быстро спикировал вниз и соорудил еще один остров с роскошным отелем. Теперь я заранее побеспокоился о темных ангелах и их ждали как уютные отели, расположенные на искусственном атолле, расположенном вокруг нашего острова, так и огромные проекционные экраны, на которых демонстрировалось все то, что произошло с их более быстрыми собратьями. Ночь прошла спокойно, нас постоянно обстреливали и если не считать того, что вскоре стрельба стихла и сменилась жуткими воплями и треском мотоциклетных моторов, когда к атоллу прилетели посветлевшие ангелы, ничего интересного не произошло.

Когда я вышел "утром" на балкон, обращенный к атоллу, то увидел, что число светлых и помолодевших ангелов существенно увеличилось. Когда я возводил для темных ангелов атолл, то сделал так, чтобы все его сооружения было невозможно сжечь или разрушить, а блюда и напитки на неоскудевающих столах можно было уничтожить только одним единственным способом - съесть и выпить. Именно этим темные ангелы и занимались.

При виде меня ангелы сделали для порядка несколько выстрелов, да, и то не целясь. В ответ на это я улыбнулся и приветственно помахал им рукой, а когда на балкон вышли мои подруги, то мы принялись шутливо переругиваться с темными ангелами. Огромный, могучий ангел с волосами цвета красного золота громко проорал мне на древней латыни:

- Эй ты, прихвостень Создателя, зачем ты явился в царство мрака? Почему он не явился сюда сам? Или ваш Создатель так ослабел, что уже не отваживается войти в наши владения?

Вместо меня ответил Узиил, гаркнув еще громче:

- Асмодей! Старый негодяй, как ты смеешь раскрывать свою пасть и спрашивать мессира об этом вместо того, чтобы благодарить его, что он, наконец, отмыл тебя от печной сажи? Или ты считаешь слабостью то, что мы отважно влетели в Темный Парадиз без оружия?

Асмодей захохотал:

- Узиил, глупый петух! Ты ведь прекрасно знаешь, что мы, ангелы, не можем сражаться друг с другом, ведь мы не какие-то жалкие людишки. Так что ты мог бы прилететь сюда в любой момент и я встретил бы тебя, как брата, ну, а этим слабакам всегда была нужна наша защита. Ты только посмотри как они трясутся от страха и прячутся за спины ангелов!

Тут не выдержал Ослябя. Этот парень всегда был готов сунуть голову в зубы самому дьяволу. Не испугал его и грозный Асмодей. Отважный поскович одним махом перелетел через перила и быстро полетел к магическому барьеру, засучивая рукава своей джинсовой рубашки и громко приговаривая:

- Ох и начищу же я тебе харю, сорока болтливая. - Приземлившись напротив Асмодея, этот богатырь ткнул его пальцем в грудь и спросил - Однако, как биться будем, с крылами али без? С крылами он тебе конечно сподручнее, я летун не шибко ловкий, но одно выю тебе наломаю.

Хотя Ослябя и говорил по-русски, Асмодей, которому магическая купальня не только вернула истинный цвет, но и дала те знания, какими обладали все ангелы Светлого Парадиза, прекрасно понял его и презрительно ответил ему по-русски:

- С тобой собачья морда, я готов биться и без крыльев!

По-моему Асмодею стоило быть более осмотрительным и получше выбирать слова, так как Ослябя, который заводился с полуоборота, в три минуты навешал ангелу таких кундюлей, что тот рухнул к его ногам бездыханный и с неестественно заломленным крылом. Наклонившись к нахалу, наш богатырь пощупал у ангела пульс и кивнув головой, громко сказал:

- Однако жив, ваш Асмодейка, сомлел токи чуток. Но вы робяты макните его разок в магическую купальню, он враз подымется и крыло его заживет и будет как новое.

Асмодея уволокли, но вокруг Осляби стали медленно смыкаться другие ангелы. Встав в стойку точь-в-точь как Брюс Ли или Жан-Клод Ван Дам, Ослябя стал подвывать нехорошим голосом и как только один из ангелов сделал попытку броситься на него, он обрушил на своих противников целый шквал смертельных, калечащих ударов. Почувствовав, что им сейчас здорово накостыляют по шеям, одни из ангелов отпрянули назад, другие взлетели, а третьи, и таких было весьма немало, стали просто отползать от него подальше, держась то за выбитую челюсть, то за сломанную руку или ногу. Ослябя поднял вверх руки, потрясая кулаками и завыл подобно Тарзану, увидевшему, что красотку Джейн насилуют дикие африканские племена. При этом между его рук с громовым треском пробежали толстые шнуры электрических разрядов.

Ангелы не выдержали и открыли по посковичу беспорядочную стрельбу как из своего собственного оружия, так и из оружия подаренного мной, однако это ни к чему хорошему не привело. Оружие было бессильно против богатыря-посковича, а вот он был опасен и без оружия. Мои друзья, вышедшие на балконы и с удовольствием наблюдавшие за этой схваткой, расхохотались, а когда стрельба стихла, Ослябя важно заявил, грозя ангелам Темного Парадиза пальцем:

- У мессира нашего, Михалыча, дюже добрая душа. Он велел нам не токмо лететь сюды без оружия, но и вовсе вреда вам не чинить. Однако ежели вы не выслушаете его, то я со своими брательниками вас и голыми руками в бараний рог скручу, а уж коли князь наш Добромир и лыцари наши против вас выступят, то они-то крылья вам мигом пообрывают. Так что не злите нас понапрасну, сердешные, а лучше поговорите с Михалычем, как он того просит, и уж коли он с воронками нашими дело миром решил, то с вами и подавно обо всем договориться сумеет и обрешит все ваши беды.

Высказавшись, Ослябя спокойно повернулся к ангелам спиной и без суеты полетел к нам. Как только он подлетел к магическому барьеру, я встретил его голубой вспышкой, которая открыла перед ним проход. Опасаясь получить пулю промеж глаз, я тут же его закрыл. Розалинда, одетая в прозрачный пеньюар, вылетела навстречу нашему герою и повисла у него на шее. Последнее время у них наладился роман, но я что-то не надеялся на то, что он продлиться больше недели.

Асмодей, которому уже была оказана первая магическая медицинская помощь, снова подлетел к краю искусственного атолла, готовый вновь сразиться, но драться ему уже было не с кем. Узиил, который хохотал громче всех, когда Ослябя щедро оделял ангелов тумаками, предложил ему померяться силой крыльев, но честно предупредил Асмодея, что он, как и другие мои спутники, заговорен от всех имен смерти и что теперь ему не страшен ни холод, наведенный Создателем, ни огонь солнца Парадиз Ланда, ни что-либо иное. Эти слова произвели на ангелов столь глубокое впечатление, что они даже не стали нас обстреливать, когда мы взлетали с острова, но я бы не сказал в ту минуту, что ангелы Темного Парадиза воспылали к нам любовью.

Настроения недружелюбным ангелам не подняло даже то, что я наклепал для них множество мощных мотоциклов, а половину из них оснастил реактивными двигателями. Сотни полторы ангелов поначалу увязались за нами, но когда мы поднялись на высоту почти в пятьдесят километров, были вынуждены спуститься и лететь намного ниже, где было потеплее. Мы летели с относительно небольшой скоростью и это позволило ангелам обогнать нас и полететь к своему острову, чтобы предупредить начальство.

В этот день мы провели в воздухе всего лишь чуть больше девяти часов, так как я решил послать главарям темных ангелов свой пламенный привет. Соорудив в океане следующий атолл, еще более громадный, почти десяти километров в поперечнике с пятикилометровым островом посередине я тщательно подготовился и сотворил еще один шар-вредитель. Этот магический шар я сделал втрое больше первого и снабдил его, вдобавок ко всему, нахальной, небритой рожей. Сие творение должно было летать со скорость три Маха, могло лепить магические купальни быстрее, чем пончиковый аппарат обжаривает пончики и в промежутках между бравурными маршами орало гораздо громче и задорнее какого-нибудь придурка из дешевого американского рекламного ролика.

С развязностью, не поддающейся никакому описанию, это чудо современной магической мысли должно было рекламировать темным ангелам все прелести омоложения и возвращения им их природной масти. При этом я вовсе не стремился сделать это тактично и ненавязчиво, наоборот, реклама была подчеркнуто груба, конкретна и нахальна. С наглостью армянина, торгующего китайскими пуховиками и турецкими кожаными куртками на черкизовском рынке, мой шар, заметив скопление темных ангелов, должен был истошно вопить на благородной древней латыни, выкрикивая рекламные лозунги самого низкого пошиба, вроде такого перла, придуманного ротмистром Цеповым: - "Лезь в купель смелей дружок, будешь чистым, как снежок!"

Над сочинением рекламных лозунгов трудились все кому не лень и это заняло несколько часов. Когда это магическое создание было начинено шутками и прибаутками по самое некуда, я зарядил шар-вредитель таким запасом энергии, что её хватило бы на освещение острова, на котором жили темные ангелы, что и было его второй задачей шара. После того, как шар соорудит достаточное количество магических купален, он должен будет подняться на высоту трехсот километров, именно такой была максимальная высота неба, воздух которого на высоте ста двадцати километров имел твердость алмаза и должен был превратиться там в маленькое светило.

Став лампочкой, шар будет автоматически включаться на шестнадцать часов и затем гаснуть на ночь. Дополнительную энергию он сможет получать от четырех лазерных лучей, которые были отчетливо видны в небе не только ночью, но и днем. Мощности лазеров по расчетам ротмистра Цепова должно было вполне хватить на то, чтобы получилось довольно яркая лампочка.

Когда все было готово, я спустил этого хулигана с цепи и мы бросились на террасу, чтобы посмотреть на то, как он станет обрабатывать местное население. На этом атолле не было ни одной магической купальни, зато ангелов собралось уже тысяч семь, не меньше и когда шар, кривляясь и гримасничая, стал нахваливать все прелести омоложения и ярких красок жизни, его немедленно обстреляли из всех видов оружия. Шару эта пальба не причинила ровным счетом никакого вреда так же, как и все попытки ангелов-магов прикончить его с помощью магических заклинаний.

Ознакомив темных ангелов со всем своим репертуаром, шар, прыгая, как блоха, покусанная собаками, сотворил за три секунды сразу девять купален и рванул в сторону острова темных ангелов с невероятной скоростью, которая заставила его вытянуться, словно дирижабль. Строя магические купальни, шар действовал так стремительно, что несколько сотен темных ангелов оказались в них даже помимо своего желания. При этом ангелы, к которым вернулась светлая кожа, цвет волос и яркость глаз, оказались одеты с иголочки и получили изрядный запас знаний о современном Парадиз Ланде и Зазеркалье.

После опыта с первыми магическими купальнями все последующий имели не только физиологическое, но и педагогическое назначение, так как мне, вдруг, подумалось о том, что знание кое-каких последних сплетен Светлого Парадиза, возможно, поможет мне скорее сломить сопротивление здешних высоколобых умников. Всех знаний темные ангелы, разумеется, не получали, но по полтора десятка языков в их голову магическая купальня вкладывала, как и давала представление о кратком курсе истории Светлого Парадиза. Большего пока что я им не мог доверить.

Кое какую пользу это, несомненно, нам принесло сразу же, так как ангелы теперь не только постреливали в нашу сторону из своего собственного оружия и оружия, которое я им подарил, но и стали задавать вопросы. По большей части эти вопросы были дурацкими, касающимися моих взаимоотношений с Лаурой и Нефертити и того, когда им будет показана второй акт порноспктакля, но некоторые ангелы спрашивали и о куда более серьезных вещах.

Большую часть вопросов я оставил без ответа, но двух своих подруг ангелам все-таки представил. Правда, одетых в стильные костюмы, а отнюдь не нагих. Зато Розалинда огорошила не только ангелов, но и всех нас тем, что будучи одетой в полупрозрачную тунику после нескольких фраз, которыми она обменялась с побитым Ослябей Асмодеем, вылетела за пределы защитного магического купола. Ослябя после такого демарша только стукнул кулаком по своей широкой ладони и весело воскликнул:

- Вот плутовка! Все-таки решила попробовать.

Поначалу я не обратил на это никакого внимания и продолжил общение с темными ангелами. Вести диспут с таким количеством оппонентов, которые, не смотря ни на что, кляли нас во все корки, было очень сложно. Тем более, что бывшие темные ангелы уже успели изрядно набраться. Но не смотря на это я не уходил с балкона и внимательно слушал то, что они нам кричали, так как уже одно только это позволяло выяснить список их претензий.

Ангелам Темного Парадиза не очень-то понравилось, что мы столь бесцеремонно вторглись в его пределы и они требовали, чтобы мы немедленно убирались прочь. Создателя здесь не ставили ни в грош, а расу людей считали никчемной затеей и очевидным признаком его безумия. То, с каким усердием ангелы, которые ничем кроме крыльев не отличались он людей, костерили их, наводило меня на мысль о том, что они оказались здесь отнюдь не по причине их бунта, направленного против травматизма на производстве.

Узиил так же не мог ничего понять, хотя он и пытался поговорить с ангелами на чистоту и выяснить, в чем же по их мнению виноват Создатель. Ему отвечали или смехом, или грубыми оскорблениями. Конструктивного диалога между нами и ангелами Темного Парадиза никак не получалось. Вскоре мне наскучило выслушивать в свой адрес грубости и я уже собрался было уйти с балкона, как обратил внимание на то, что Розалинда не торопится возвращаться. Мгновенно обозлившись, я скомандовал:

- Ребята, быстро двигайте на поиски Розалинды! Мне кажется, что эти негодяи взяли её в плен.

Не успели мои друзья среагировать на мой приказ, как Ослябя громко рявкнул:

- Отставить! - Ухватив меня за руку, он принялся поспешно и сбивчиво объяснять мне - Михалыч, ты только не серчай на Розочку! Сестрица твоя не в плену. То есть, она вроде как и в плену, но понимаешь, как бы тебе это объяснить? Ну, в общем она того, глаз положила на этого Асмодея. Мы нынче ночью с ней о нем много говорили и она сказала мне, что он очень несчастлив, падлюка этот, Асмодей чертов! Вот гад! Знал бы я, что Розочке он так понравится, башку бы ему открутил.

Из всего сказанного я только и понял то, что Розалинде понравился бывший архангел Асмодей, а ныне ангел ссыльнопоселенец. Растерянно почесывая маковку, я спросил Ослябю:

- Так она что, решила бросить тебя ради какого-то пернатого засранца, которого ты вырубил, как Майкл Тайсон таксиста? Н-да, ну и дела нынче творятся в нашем огороде, бирюк всю клубнику сожрал, а у меня и дуста нету. Ну, братко, что ты теперь делать собираешься, если не секрет? Надеюсь, ты не станешь снова Асмодею фейс рихтовать или воспитывать Розалинду? Мне только не хватало для полного счастья иметь здесь спектакль про Отелло славянского разлива.

- Оно конечно обидно, Михалыч. - Опустив голову, пробормотал Ослябя, но я чувствовал что он хитрит и потому не удивился, когда он закончил фразу - Понимаешь, Михалыч, феи это тебе не русалки. Розочка завтра поутру вернется ко мне, как ни в чем не бывало, но вот у тебя на одного брата больше станет.

Тут уже взвился на дыбы Уриэль, который завопил:

- Как? Чтобы этот копченый петух, да стал вдруг моим братом? Да, я ему сейчас...

Продолжить Ури не успел, так как получил от Эллис весьма чувствительную затрещину и резкое напоминание:

- Ури, чтобы я больше от тебя такого не слышала! Наша любимая сестра имеет право выбрать себе любого, слышишь, любого человека, мага или ангела в возлюбленные и если я завтра захочу сделать твоим братом кентавра или...

Эллис тоже не успела высказать свою мысль, так как Уриэль со смехом перебил её:

- Хвала Зевсу Громовержцу за то, что он не дал мужского достоинства Полифему!

За эти слова на Уриэля чуть было не обрушился целый град тумаков и подзатыльников, которыми его хотели осыпать наши сестры. Бросившись вперед, как Александр Матросов, я принял на себя большую часть этих ударов и мужественно закрыв его от своих взбешенных сестричек, замахал на них руками и рявкнул:

- Ну, все, хватит! Мне тут только семейных скандалов не хватало! А ты, Ури, тоже хорош. Раньше нужно было проводить политико-воспитательную работу со своими сестрами!

Собираться вместе в этот вечер, чтобы хорошенько обсудить все происходящее, нам не имело ни какого смысла, так как информации для хорошего, толкового разговора, было явно недостаточно. Помимо того, что молодильный шар умел корчить рожи, зазывать публику на шоу и проводить ликбез масс, он был еще и шпионом, оснащенным полутора десятками телекамер и сверхчувствительных микрофонов, да, к тому же мог становиться невидимым и пролазить в любую щель.

Вскоре он должен был достичь острова, который темные ангелы называли Терраглорисом и показать нам то, чем там занимались темные ангелы. Именно по этому я намеревался задержаться на этом острове дня на три или четыре, надеясь на то, что этого времени Розалинде вполне хватит, чтобы устроить все свои амурные дела. Зная кое-что о магических возможностях своей сестры-феи, я ожидал, что уж теперь-то Асмодей окончательно изменит свое мнение как обо мне самом, так и о всей нашей экспедиции. Во всяком случае он уже не сможет игнорировать тот факт, что стал ко мне гораздо ближе, чем мечтал об этом все это время. В том, что Розалинда сумеет добиться своего, у меня не было сомнения.

Поскольку из всей нашей компании только к драконам темные ангелы относились хоть с каким-то интересом, я решил дать им возможность прошвырнуться до Терраглориса и немного покрасоваться там. Годзилла клятвенно пообещал мне, что будет паинькой и не станет обижаться на обитателей острова, если они попытаются атаковать его с помощью магии или какого-нибудь другого оружия.

Для того, чтобы драконы побыстрее добрались до места, я оснастил их летающие платформы реактивными двигателями, взятыми со сверхзвукового стратегического бомбардировщика "Ту-160". Вот теперь наши драконы были довольны, что им разрешили полетать не просто быстро, а очень быстро.

В эту ночь мне не спалось. Причин тому было несколько, но самой главной была та, что у меня из головы никак не выходила мысль о том, что Розалинда решилась на такой любовный демарш. Собственно, я не находил в её действиях совершенно ничего предосудительного, наоборот, мне было легко понять эту чувственную и влюбчивую особу. Асмодей был недурен собой, в его огромной фигуре легко читалась страсть и к тому же он был ангелом, а ангелы, как это мне уже было известно, всегда нравились женщинам всех рас Парадиз Ланда.

Куда больше меня удивляла подоплека поступка этой новоявленной Маты Хари. Использовать свои магические любовные чары для того, чтобы усилить разлад в среде ангелов, это она весьма ловко придумала. Право же у меня язык бы не повернулся предложить кому-либо из своих сестер попробовать соблазнить кого-нибудь из темных ангелов и уж тем более сделать его сыном Великого Маниту. Это в самом деле могло привести к весьма неожиданному результату.

Наследственные качества папаши Маниту, передаваемые вместе с родинками, весьма здорово подействовали как на мой собственный характер и общий настрой мыслей, так и на личные качества всех остальных моих братьев. Меня даже порой удивляло, как много общего появилось между мною, Уриэлем и Добрыней. Но куда больше меня удивляло то, что я стал намного терпимее относиться ко всем живым существам, хотя никогда не был злодеем и раньше.

Кроме того я действительно стал если не мудрее, то уж сообразительнее точно и мои интеллектуальные возможности стали значительно выше. Правда, и до этого у меня был весьма высокий ай кью, что я знал доподлинно, поскольку еще в студенческие годы целый год был подопытным кроликом для одного ученого-психолога, который нарабатывал материал для своей докторской диссертации и умудрился просмотреть свое личное дело, переспав с его секретаршей.

Лаура и Неффи видя то, с каким задумчивым видом я молча сидел в кресле и курил сигарету за сигаретой, даже не стали пытаться завлечь меня в нашу спальню. Вместо этого они занялись какими-то своими, кажется магическими, делами. Прикинув еще раз, какую пользу смог бы извлечь из диверсионно-сексуальной деятельности Розалинды, я решительно поднялся из кресла и стал готовиться к ночному набегу на ангельский курятник.

Поскольку до момента появления светила на горизонте Темного Парадиза оставалось не более шести часов, я прежде всего сотворил соответствующее магическое заклинание, которое отсрочило этот эквивалент восхода на весьма неопределенный срок. Затем я извлек из тайника, устроенного мною в одной из стен своих апартаментов, комок Первичной Материи, размером в баскетбольный мяч, и, сотворив из него свою точную копию, отправил этого репликанта в спальню, всучив ему в руки записку для своих любовниц, в которой заключались точные инструкции по их дальнейшему поведению на нашем ложе и, заодно, по использованию моей копии.

В виду того, что в нашу спальню можно было довольно легко заглянуть, я счел, что таким образом смогу легко обмануть бдительных стражей атолла темных ангелов. Поставив вокруг нашего номера для новобрачных мощные магические помехи, я призвал к себе на помощь Конни, Блэкки и Фая. Вороны-гаруда должны были составить мой эскорт в ночной вылазке в стан врага.

Через несколько минут мы уже находились в небольшой камере, находившейся намного ниже морского дна, спустившись туда на магическом лифте, устроенном в колодце километровой глубины, пронизавшем основание острова. Отсюда я собирался пробить туннель в открытый океан, выведя его далеко за пределы атолла. Памятуя о том, что камень не является преградой для темных ангелов, все защитные магические купола в этих краях, я создавал в виде замкнутой сферы, защищавшей наш остров от проникновения снизу. В такую сферу помещался весь наш остров, из-за чего от него до атолла, нужно было добираться почти семьсот метров вплавь или на крыльях.

Уже во время первой же остановки мои друзья, проводя рекогносцировку на местности, убедились в том, что весь океан Темного Парадиза кишмя кишит страшными зубастыми тварями, по сравнению с которыми акулы Зазеркалья любому пловцу показались бы безобидными пескарями. По этой причине я и брал с собой воронов-гаруда, двое из которых должны были выступить в роле моих подводных телохранителей, а третьему должна была достаться пусть и более почетная, но все-таки не самая завидная роль моего незримого клеврета.

Когда мы спустились в крохотный каменный мешок, мои спутники не зная о том, зачем я их сюда притащил, загрустили и принялись, недовольно пощелкивая клювами, оглядывать стальные стены. Тем более, что я на их глазах сотворил магическое заклинание просто колоссальной мощности, призванное полностью сбить с толку самых могучих магов из числа темных ангелов, если бы они вздумали обнаружить эту камеру. Воронам, видимо, как и всем остальным птицам не очень то нравились клетки любого вида. Глянув на воронов-гаруда с насмешливой улыбкой, я поторопился успокоить их:

- Успокойтесь, ребята, я вовсе не собираюсь долго держать вас в этом стальном мешке. Наоборот, через несколько минут мы все отправимся на ночную прогулку за пределы магического купола. - Вороны при этих словах, восторженно загалдели, но я предупреждающе поднял руку и сказал - Нет друзья мои, сегодня вам не придется полетать над атоллом ангелов в качестве разведчиков и даже более того, двоим из вас, тебе Блэкки и твоему партнеру Фаю, вообще не придется летать, так как я превращу вас на всю сегодняшнюю ночь в морских животных. Не расстраивайтесь, парни, Конни придется ничуть не слаще вашего, ведь он будет изображать из себя черные ангельские крылья на моей спине, пока я сам буду прикидываться темным ангелом. Ну, как, ребята, согласны?

Конни уныло каркнул:

- Конечно согласны, мастер. Как тут не согласиться, если в противном случае ты вообще не возьмешь нас с собой и заменишь другими воронами, более покладистыми и исполнительными. Крыльями, так крыльями. Однако, я похоже догадываюсь, что ты собираешься предпринять и если я прав, то теперь мне придется присутствовать при твоем очередном подвиге на поприще любви. Я угадал, мастер?

Кивнув головой в знак согласия, я был в очередной раз поражен сметливостью Конрада, который сразу догадался в чем тут дело в то время, как Блэкстоун и Файербол только озадаченно раскрыли свои клювы. Не откладывая дела в долгий ящик, я в считанные минуты пробил под морским дном десятикилометровый туннель, через который мы могли выбраться за пределы магической сферы никем не замеченные. Как только мы добрались до выхода из этого туннеля, я тотчас вернул каменной тверди нашего острова её первоначальную монолитность. Назад нам предстояло вернуться по воздуху.

На то, чтобы превратить Блэкки и Фая в двух небольших, но чертовски юрких и зубастых морских рептилий, а Конни в большие черные крылья, у меня ушло еще минут пятнадцать. Сам я за это время успел полностью лишиться растительности на своем лице, изрядно почернеть и даже переодеться в потрепанный, зеленовато-черный комбинезон. Когда все было готово к инфильтрации на вражескую территорию, мы поплыли к поверхности океана. Почти вся хищная морская живность собралась внутри атолла и здесь, на удалении десяти километров, нам повстречался всего лишь один плезиозавр, да, и тот быстро плыл к острову.

Фай, всплыв наверх и оглядевшись, вскоре вернулся и доложил мне, что над морем все спокойно. Мы с Конрадом быстро поплыли к поверхности. Блэкки и Фай прикрывали наши тылы. Как только я вынырнул из морских глубин, то немедленно взлетел в воздух, а мои телохранители поплыли к атоллу магического происхождения, чтобы дожидаться нашего возвращения в его лагуне. Для соблюдения режима полной секретности я даже решил отказаться от радиосвязи. Сигналом к возвращению куполу должны были послужить три зеленых свистка, которые я пообещал запустить в небо по полному завершению своей сексуально-диверсионной операции в тылу нашего вредного врага.

До рождения нового светила оставалось всего три с половиной часа по графику Темного Парадиза, но только не по моему собственному. Быстро поднявшись на высоту шести километров и обсохнув естественным образом, чтобы никто из часовых не заметил моей магической сущности (большинство темных ангелов не были практикующими магами и потому я должен был выглядеть, как можно более естественно), я полетел к атоллу. Уже через полчаса я медленно облетал его по кругу, паря на высоте трехсот метров и высматривая свою очередную жертву.

Темные ангелы, большая часть которых уже успела посветлеть, занимались своими собственными делами: часть из них продолжала бражничать за пиршественными столами, кое-кто спал, многие занимались любовью в роскошных павильонах и коттеджах, но были и такие, которые стояли на берегу или летали по кругу с оружием в руках, нацеленным на магический купол. Однако, на здешних берегах находились и такие ангелы, кто оставался в грустном одиночестве. Когда я почти завершил круг почета, Конрад, чьи глаза были теперь расположены на сгибах крыльев, негромко сказал мне:

- Мастер, смотри, вот та кого ты ищешь.

- Надеюсь, что это были твои последние слова, которые я от тебя сегодня услышал, Конрад. Мне совершенно ни к чему говорящие крылья, так что больше ни звука до того момента, пока в Темном Парадизе, вновь не родится светило. - Сердито одернул я свои болтливые крылья.

- Боюсь, что мне теперь придется очень долго ждать этого момента, мастер. - Беззлобно огрызнулся ворон и, наконец, надолго умолк.

Конрад умолк вовремя, так как я уже пошел на снижение, заходя, как фронтовой штурмовик, на одинокую, улетевшую от своих шумных и беспокойных товарищей худенькую ангельскую девушку, сидящую на корточках на высокой балюстраде белого мрамора, выстроенную по наружному периметру атолла. Девушка скорбно склонила свою коротко стриженую, темную головку на крепко сжатые кулачки. Меня почему-то очень остро тронули её милое грустное личико, цвета обсидиана и какая-то легко ранимая беззащитность. Остальные ангелицы Темного Парадиза были крупными, рослыми и мускулистыми девицами, а эта девушка своей миниатюрностью напоминала мне русалочку Лесичку, только с крыльями черного лебедя. Беззвучно приземлившись рядом с ней, я присел на корточки и тихо спросил её:

- Почему ты грустишь в одиночестве, красавица?

Девушка удивленно подняла на меня свои огромные, черные глаза, сверкающие даже в этой кромешной мгле и спросила удивленным голосом:

- Как ты назвал меня, незнакомец?

То, как отреагировала на мои слова девушка, внушило мне некоторую надежду, что я смогу обойтись лишь самой малой толикой любовной магии. Улыбнувшись этой хрупкой красавице, как можно дружелюбнее, я ответил:

- Моя милая незнакомка, я назвал тебя красавицей, но кажется я ошибся, ты не просто красива, а божественно красива и твоя красота даже не нуждается в каких-либо доказательствах.

- Ты наверное издеваешься, надо мной, незнакомец. Разве можно называть красавицей, такую тощую и маленькую замухрышку, как я? - Еще тише отозвалась девушка и по её почти прозрачной, нежной щеке медленно потекла слезинка.

Кажется, я стал понимать в чем тут было дело. Похоже, что у ангелов Темного Парадиза были теперь не очень то в чести подлинное женское изящество и такое утонченное совершенство. Быстро соскочив с балюстрады, я встал перед девушкой и, взяв её маленькие кулачки в свои горячие ладони, медленно сказал, вкладывая в свой голос всю свою страсть и немного магических интонаций:

- Твоя красота совершенна. Ты просто не осознаешь её, как не осознают твоей несравненной прелести все ангелы Терраглориса, чьи глаза ослеплены здоровенными, горластыми тетками, способными переорать даже сыновей вечной бури, порожденной несправедливым гневом Создателя. Мне кажется, если бы ты с помощью магии, принесенной в наш мир Человеком из Зазеркалья, сделала свой облик светлым, то твоя красота, подобно солнцу, смогла бы осветить весь Терраглорис. В твоих прекрасных глазах может утонуть весь Парадиз Ланд вместе с горой Обитель Бога, а твои руки столь изящны, что я, кажется, тотчас умер бы от счастья, если бы они обвили мою шею. Ты воплощенное совершенство, прекрасная незнакомка!

Девушка робко улыбнулась мне и сказала, уже громче:

- Странно, а я испугалась войти в магические золотистые воды только потому, что думала о том, что тогда все мои подруги станут обзывать меня уродиной.

Теперь мне следовало немного усилить атаку с помощью ухищрений любовной магии, принятой у фей, прежде, чем девушка начнет спрашивать меня кто я такой, откуда прилетел и всякое такое прочее. Ведь начни я врать, меня уже не спасла бы никакая любовная магия фей, в основе которой всегда лежала искренняя влюбленность. Сложив пальцы особым образом, я встал перед ней на одно колено и, слегка напрягая голос, сказал с чуть заметными, вибрирующими интонациями, передающими магический посыл чувств, направленных прямо в маленькое сердечко девушки, которое стучало все громче и громче, в предчувствии любви:

- Возможно ты была права, что не поспешила сделать это, ведь тогда твоя красота стала бы всем очевидна, а так её вижу этой ночью только я один. Во мне даже родились стихи для тебя, только они очень маленькие:

Ты черна, и слава Богу,

Чернота угодна Богу.

Ночи черные в Иране,

Буквы черные в Коране.

Пока девушка не успела опомниться от моих слов, я встал с колен и, шагнув вперед, бережно взял её за талию и поставил на траву перед собой. Она была примерно на полголовы ниже меня ростом и имела фигурку просто восхитительной стройности, которую не мог испортить даже мешковатый черный, форменный комбинезон без нашивок. У девушки, не смотря на её хрупкую, изящную фигурку с тонкой талией, были довольно большие груди очаровательной формы. Обнимая девушку одной рукой за талию, а другой за шею, я медленно наклонился и поцеловал её. Нежно и трепетно, пока еще без какой-либо страсти.

Всему свое время и я не хотел торопить события, чтобы ненароком ничего не испортить, ведь более всего я хотел сделать эту чернокожую красавицу дочерью Великого Маниту уже не столько потому, что я замыслил эту диверсию, а потому, что мне захотелось сделать её совершенно исключительной девушкой, одной из дочерей Великого Маниту. Ну, а для этого мне нужно пробудить страсть в ней было. Во мне же самом все уже так и пело от восторга. В этот момент я был готов отдать ей не одну, а целых четыре родинки своего великого папеньки, из-за которого я, кажется, стал еще более жутким кобелем.

Первый поцелуй, хотя он и был искренним и исполненным нежных чувств, я не стал слишком затягивать. С неохотой оторвавшись от губ девушки, еще несмелых и скованных робостью, я стал нежно касаться губами её лица и шеи, мягко обнимая эту хрупкую красавицу за тонкую талию и поглаживая по коротким, шелковистым волосам. Когда её руки, наконец, поднялись к моим плечам, я не стал усиливать атаки, а только тихо спросил её:

- Как зовут тебя, любовь моя?

Ангельская девушка на мгновенье напряглась. Затем её тело расслабилось, а сердечко стало стучать еще громче и она протяжно, словно застонав, сказала:

- Лициния... - Глядя мне в лицо просящим взглядом, словно боясь того, что я внезапно оттолкну её, Лициния спросила меня взволнованным, дрожащим от сильного внутреннего напряжения голосом:

- А как зовут тебя, незнакомец?

Крепко обнимая девушку и давая своим чувствам вырваться наружу, прижимаясь к ней всем телом я горячо выдохнул:

- Ты можешь звать меня Ольгердом, любимая!

Не давая ей опомниться, чтобы предотвратить дальнейшие расспросы, я стал горячо и страстно целовать Лицинию, одновременно расстегивая на ней комбинезон. Она покорно опустила под натиском моих рук свои руки и я стащил с её тела этот мрачный, уродливый балахон. Контактные линзы, которые я надел перед выходом и превратил в приборы ночного видения, позволяли мне увидеть, как она была прекрасна. Чернота её тела хотя и была противоестественна ангельской натуре, делала девушку совершенной и особенно прекрасной.

Свой комбинезон я буквально разорвал на себе, чтобы не тратить время на все эти дурацкие пуговицы и тесемки. Как только наши обнаженные тела коснулись друг друга, я опрокинулся назад, падая на беднягу Конрада, прилипшего к моей спине, словно банный лист. Ворон был чертовски воспитанным парнем и не издал ни звука. А может быть он просто побоялся того, что на этом берегу мне, вдруг, подвернется под руку какая-нибудь каменюка.

Мои поцелуи становились все более горячими и смелыми, я целовал грудь девушки, а мои руки смело легли на её ягодицы, не встречая никакого протеста. Сама она отвечала на мои лобзанья робкими, неуверенными поцелуями, словно пытаясь не столько увлечься мной, сколько противостоять моей страсти. Вместе с тем в девушке уже стала нарастать волна первого, пока еще не осознанного и не понятого ею, наслаждения. Когда же я стал все настойчивее прижимать Лицинию к себе, нежно нажимая на её колени, она, вдруг, вся так и сжалась в комочек и даже попыталась закрыть свое лицо руками, но я отвел их в сторону и пристально посмотрел девушке в глаза. Как-то испуганно и затравлено, Лициния, вдруг, сказала мне с сильной дрожью в голосе:

- Ольгерд, любимый мой, моя мать говорит, что я еще не скоро созрею для плотской любви. Она говорит мне, что я должна подрасти еще и обрести крепкое тело.

Даже Конрад и тот от этих слов затрепыхался у меня за спиной. Мне следовало срочно придумать такие аргументы, которые смогли бы убедить Лицинию в том, что уж как раз для чего-чего, а для любви у нее нет никаких противопоказаний. Я не придумал ничего лучшего, чем с еще большей горечью в голосе сказать девушке наугад:

- Лициния, любовь моя, неужели ты не видишь столь очевидной несправедливости в том, что тебя сочли вполне взрослой и сильной для того, чтобы лететь к этому острову, где нас всех, возможно, поджидает смертельная опасность и при этом считают, что ты еще не достаточно окрепла для всех радостей любви? И еще, разве твои сверстницы уже не родили детей? Разве не вместе со всеми ты встала на крыло?

Мои вопросы похоже возымели свое действие и Лициния тихо, но уже с некоторой твердостью в голосе, сказала мне:

- Да, Ольгерд, так оно и есть. - Затем она снова поникла, как тонкий стебелек под жаркими лучами солнца, и чуть слышно прошептала - Но я тоже боюсь, что еще не наступило мое время любить тебя, Ольгерд.

Ну, вот, час от часу не легче. От досады я чуть не скрипнул зубами, но сдержал себя и нежно повернулся вместе с Лицинией на бок. Она легла на моё фальшивое крыло, глядя на меня с тоской во взгляде и крылья её, которые было горделиво поднялись вверх, поникли и теперь неуверенно подрагивали. К моей удовлетворению Конрад сам понял, что ему нужно делать и перья другого его крыла, которым я, так предусмотрительно, придал нужную степень мягкости и шелковистости, стали нежно поглаживать тело девушки, тихонько прикасаясь к тем местам, куда она не хотела пускать мои руки. Сам же я нежно ласкал грудь девушки, касаясь её напряженных, каменно твердых сосков своими горячими губами.

Вскоре Лициния уже не могла сдержать себя и её руки становились все более и более смелыми и, наконец, настал тот счастливый момент, когда она отдалась мне, отбросив прочь все сомнения и страхи. Отдалась ясно сознавая то, какое наслаждение ей сулят наши страстные объятья. И хотя моя родинка так и не перешла на её тело, мне уже было понятно, что после второй волны страсти, пробудившейся в теле Лицинии, она её обязательно получит. Так оно и случилось и взлет нашей страсти был сток высок и стремителен, что эта ангельская красавица даже не почувствовала того момента, когда стала моей сестрой.

До наступления стандартного рассвета оставалось всего полчаса, но я вовсе не собирался давать светилу так поспешно родиться из грозовых туч. Мы продолжали любить друг друга и одаривать ласками и когда по прошествии еще одного часа, Лициния уже самостоятельно сорвала с моего тела вторую родинку, я подумал о том, что настало время открыться девушке.

Лициния, задыхаясь от счастья и переполнивших её чувств, лежала на моей груди и не могла вымолвить ни единого слова. Она только гладила меня рукой по лицу и чуть касалась губами моей шеи. В этот момент я стал медленно вставать на ноги и, поднимая её на руки, сказал:

- Лициния, любимая, я должен признаться тебе в одном своем поступке. Любовь моя, взгляни на свой живот, что ты там видишь?

Быстро взглянув на свой живот, блестящий от бисеринок пота и чуть подрагивающий от еще не избытого наслаждения, девушка, увидев на нем две ярко-розовые, возбужденные страстью родинки Великого Маниту, вздрогнула и воскликнула:

- Ой, мамочки, что это?

Поставив девушку на ноги и нежно обнимая, я указал ей на свои родинки и тихо сказал ей:

- Лициния, то что ты видишь на своем и моем теле, есть ничто иное, как родинки Великого Маниту. Еще недавно их у меня было пять, но ты силой своей страсти, даруя мне наивысшее наслаждение, сорвала с моего тела две родинки и теперь стала мне родной сестрой. Как только над Терраглорисом загорится первый луч солнца, мы уже не сможем прикоснуться друг к другу, как возлюбленные. - Лициния стояла пораженная моими словами, словно громом и по её щекам ручейками текли слезы - Однако и это еще не все, любовь моя. Ольгерд не совсем точное мое имя, а немного искаженное. На самом деле меня зовут Олег и я не ангел с острова Терраглорис, а человек из Зазеркалья, который пришел в ваш мир для того, чтобы вывести всех вас из тьмы и примерить с Создателем, а Создателя примирить с вами.

Кажется, Лициния мне все-таки не поверила. Она вдруг с испугом отшатнулась от меня и с гневом воскликнула:

- Ты все придумал для того, чтобы бросить меня здесь одну, получив то, чего ты добивался! Моей невинности! Так ведь, Ольгерд? Скажи, ведь ты не любишь меня? Я все поняла, ты просто соблазнил меня, а теперь хочешь бросить и не встретив со мной ни одного рассвета уйти немедленно.

Грустно улыбаясь, я негромко попросил Конрада:

- Конни, будь добр, принеси нам шампанского и пару бокалов. Я хочу выпить с Лицинией за то, что мы теперь стали братом и сестрой. Только постарайся сделать это незаметно, я не хочу, чтобы здесь стало слишком шумно.

Моя сестра Лициния едва не лишилась чувств, когда увидела, как мои крылья сорвались с моей спины и, обратившись огромным вороном, весело щелкнув клювом резко метнулись вбок. Пожалуй, даже то, что я, мгновение спустя предстал перед ней в своем естественном виде, произвело на нее гораздо меньшее впечатление, чем вид того, как ангела покинули его собственные крылья. Лишь скорое появление Конрада с бутылкой шампанского в клюве и двумя бокалами в цепких когтях заставило её, наконец, очнуться. Наливая шампанское в бокалы, которые заставил повиснуть в воздухе, серьезным и вполне деловым тоном, я сказал девушке:

- Лициния, я один из самых могучих магов всего Парадиз Ланда, как далекой Светлой, так и этой, Темной его половины. Солнце должно было вспыхнуть чуть более получаса назад и навсегда разлучить нас, как возлюбленных, но оно не взошло. И оно не взойдет еще пять суток, если ты пожелаешь провести это время со мной, даруя мне самое большое наслаждение и получая от меня всю мою любовь. Выбор остается за тобой, любовь моя. Самой судьбой нам не суждено любить друг друга вечно, но и те немногие часы, которые нам даны, мы можем провести так, что будем потом вспоминать об этом всю свою долгую жизнь. Когда я сегодня вылетел за пределы своего магического купола, я еще не знал того, как тебя зовут, но знал, что ты уже находишься на этом острове в океане, как и знал то, что мне непременно удастся найти тебя. И вот я тебя нашел и мы с тобой уже стали братом и сестрой. Скажи мне, Лициния, ты хочешь провести со мной еще сто двадцать часов?

Каким бы фантастическим не было мое предложение для Лицинии, но она ответила мне утвердительно, тихо сказав:

- Да, Ольгерд, да, любимый мой. Пусть у нас будут эти сто двадцать часов счастья.

То ли кто-то все-таки увидел Конрада, то ли еще почему, но на острове начался переполох и чтобы не лишать себя удовольствия, я подхватил Лицинию на руки и тотчас умчался в открытый океан с такой скоростью, с которой мне это только позволяли магические формулы. Соткав воздух и водяные брызги в большой батискаф, я опустился вместе с Лицинией на дно океана и соорудил там подводный замок, в котором нам было просторно, тихо, светло и уютно. Конрада я тоже прихватил с собой.

То, что я задумал первоначально, как диверсию в области личностных взаимоотношений с неприятелем, вдруг, стремительно переросло в самую настоящую любовь. Право же, увидев Лицинию, я тут же влюбился в неё, как мальчишка, и то, что она стала теперь моей сестрой, заставило меня страдать так сильно, что я едва не рыдал от горя и злости на самого себя. Кажется, впервые с того момента, как я был заброшен в Парадиз Ланд, ко мне пришло полное ощущение юности с её радостными открытиями и новизной чувств.

Вместе с тем во мне все еще оставалась немалая доля чисто мужского эгоизма, который бойко диктовал мне, как продлить свои недолгие часы счастья. Слава Богу, что мне, как магу, было вполне доступно отсрочить рассвет и продлить эту ночь на целых пять суток. Пусть не всегда, но все-таки я мог оставаться подле Лицинии не братом, а пылким влюбленным, который смог остаться с предметом своего обожания наедине. В это время я уже не думал ни о темных ангелах Терраглориса, ни о Зазеркалье, ни о своих спутниках.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

В которой мой любезный читатель узнает о том, в чем же собственно заключался проступок архангела Люцифера и всех его сподвижников, за который были так сурово наказаны не только они, но даже и их дети и внуки. Вместе с тем мой любезный читатель узнает и про то, как ангелам Темного Парадиза было указано их явные заблуждения относительно канонов женской красоты и как прекрасной Лицинией был посрамлен архангел Велиал, лично ответственный за их искажение.

Опять в который уже раз за эти несколько месяцев Парадиз Ланд, правда теперь уже его темная половина, поразил меня до глубины души. Буквально перевернул мне всю душу и чуть ли не лишил рассудка. Сто двадцать часов, которые благосклонно даровала мне Лициния, обещали быть до краев наполнены нежными ласками и любовной страстью.

Не смотря на то, что мне грех было сетовать на недостаток внимания со стороны Лауры и Нефертити, с которыми я не расставался ни на минуту, я был готов принять щедрый дар Лицинии, словно безбрежный океан Парадиза, принимающий в себя все реки, сбегающие вниз от подножия горы Обитель Бога. С великой благодарностью и искренней признательностью пилигрима дошедшего до святых мест, я был готов впитать в себя всю ту благодать, которой желала щедро наделить меня эта удивительная и чистая душа.

Пока я создавал на морском дне герметичный, подводный отель, состоявший из громадной спальни с двумя бассейнами и нескольких помещений, так сказать, вспомогательного назначения, пока наполнял спальню всяческими вещами, а низкие столики, яствами и напитками, Лициния расспрашивала меня о том, кто я такой. Изнывая от нетерпения, я отвечал ей, как мог.

Конрад важно расхаживал рядом с нами, постоянно встревал в разговор и стремился подробно рассказать девушке обо мне. Для него это закончилось тем, что я указал ворону рукой на комнату, в которой имелось достаточное количество коньяка и свежего, парного мяса, предложив ему на выбор: или самому побеспокоиться о себе там, или превратиться в рептилию и отправляться в океанские глубины, беспечно резвиться на свободе. Конрад благоразумно выбрал коньяк и мясо.

Оказавшись на дне моря в большой, красиво обставленной спальне, залитой ярким светом, с зеркалами на стенах и потолке, Лициния, чьи прекрасные черные глаза были закрыты очками с темно-синими стеклами, смутилась своей наготы, хотя на мой взгляд, её черное, сияющее тело, было таким прелестным, что у меня поначалу рука не поднималась изменить в нем, хоть что то. Однако я быстро преодолел все свои сомнения, вовремя вспомнив о том, что русалки стали такими, какие они есть, по собственной воле и потому не стремились к переменам, а ангелов сделал темными грозный гнев Создателя. Тем не менее прежде, чем завершить начатое, я обратился к девушке с предложением:

- Лициния, любовь моя, ты прекрасна, как тропическая ночь, твое тело само совершенство, да, я и не вправе заставлять тебя делать что-либо против твоей воли. Ты сама можешь решить сейчас, предстанешь ли ты передо мной в том виде, в каком тебе должно быть по своей природе, а не по причине наказания, наложенного Создателем на своих непослушных детей, ваших патриархов. Какой ты хочешь возлежать на нашем брачном ложе, такой ты и будешь, но помни Лициния, я обожаю тебя, твою красоту, твое изящество, твои ум и чувства, без малейшей лжи или неискренности считаю твое тело самым совершенным храмом, который был выстроен для чистой и непорочной души. Я полюбил тебя такой, какая ты есть, с твоими черными, как вороново крыло, волосами и телом столь изящным, словно он высечено из черного обсидиана искуснейшим скульптором. Ты возбудила во мне такое великое желание, которое заставляет мужчину совершать самые безумные поступки и восставать против всего мира, если что то встает между ним и его возлюбленной. Такой же желанной ты будешь для меня, если захочешь, чтобы теперь твое тело стало подобным драгоценному жемчугу, твои губы вспыхнули, будто кораллы, грудь расцвела розовыми бутонами, волосы стали золотыми или любого иного цвета, а глаза стали карими, голубыми или зелеными. Моя магическая купель вернет тебе твой естественный вид и откроет всем твою подлинную красоту.

На несколько минут Лициния задумалась, а потом робко улыбнулась мне и сказала:

- Ольгерд, и я сама, и все мои подруги вызвались лететь к твоему острову добровольцами не только потому, что нам хотелось защитить обитателей Терраглориса, ангелов и друинов от неведомого врага, но и потому, что нам принесли известие о том, будто какой-то маг из Зазеркалья, наконец, принес нам весть об освобождении и теперь ангелы снова становятся в его магических купальнях белокрылыми и златовласыми. Конечно же я мечтала стать такой, как и все ангелы, и именно это я и хотела сделать, прилетев на остров, но испугалась, думая, что теперь всем откроется мое уродство. Ты первый и единственный мужчина, который назвал меня красивой, Ольгерд, и теперь, глядя в эти огромные зеркала, я тоже нахожу, что мое тело не лишено некоторой красоты и изящества. Любимый, конечно, я мечтаю обрести белоснежные, сверкающие крылья и золото своих волос, ведь мои родители были когда-то златовласыми ангелами, но Ольгерд, я должна предупредить тебя...

Остановив Лицинию на полуслове, нежным поцелуем, я поднял крылатую девушку на руки и строго сказал ей:

- Любовь моя, больше ни слова о том, что находится снаружи. Всем твоим собратьям ангелам, а заодно вашим верным друзьям и помощникам друинам вовсе не помешает посидеть в темноте пятеро суток и малость подумать. До этого времени, я уже устраивал Терраглорису трое суток без напоминания о солнце и праздничную иллюминацию, когда солнце светило подолгу. Ради того, чтобы продлить наше наслаждение, я на целых пять суток погружу Светлый Парадиз во мрак, но только прошу тебя, любовь моя, несравненная моя Лициния, не надо говорить со мной ни о чем, что лежит за пределами нашего с тобой мира, ведь мы остались вдвоем на слишком короткий миг, чтобы растратить его на обсуждение каких-то проблем. Поверь мне, Лициния, я пришел в твой мир только за тем, чтобы вернуть солнце не только ангелам Терраглориса, но и всем друинам. Чего бы мне это не стоило, но я прекращу это несусветное безобразие, даже если мне придется ухватить Создателя за бороду и силой заставить его поклониться вашим патриархам, а их я заставлю покаяться и примириться с тем, что пришлось пережить им самим и главное вам, молодым и ни в чем не повинным ангелам. А теперь любовь моя, позволь мне вернуть тебе светлый и прекрасный облик.

Покидая наш небольшой островок, я прихватил с собой две небольшие золотые фляжки. В одной находилась золотая вода, а в другой изумрудная. Как только магическая купель для Лицинии была готова, я поднял девушку на руки и вошел с ней в большой, беломраморный бассейн. Правда, на этот раз моя магическая купальня была тиха, нежна и ласкова, словно Русалочье озеро.

Вода тихо и бережно приняла Лицинию в свои ласковые, теплые объятья и беззвучно растворила в себе этот черный бриллиант Терраглориса, чтобы явить этому миру прекрасную девушку с такими яркими золотыми волосами, что на них было больно смотреть. Красота Лицинии была совершенно особенной. В ней воплотились все мои прекрасные возлюбленные и только тогда я понял по-настоящему, что это сам Господь Бог направил ко мне эту чудесную девушку.

Поняв это, я понял и еще одну простую истину, - Лицинии теперь недолго придется оставаться в Парадиз Ланде. Именно мне посчастливилось стать её первым мужчиной, открыть в ней всю полноту источника, дарующую Господу Богу энергию любви, но и мне предстояло теперь отдать свою сестру её будущему мужу, с которым она будет жить вечно. Кажется это внезапно поняла и Лициния. Посмотрев на меня своими огромными, прекрасными, золотисто-карими глазами, девушка, словно поняв это, спросила меня:

- Ольгерд, что будет со мной потом?

Прежде, чем ответить своей возлюбленной Лицинии, я заставил её белоснежные крылья взлететь под самый потолок нашего зала для новобрачных, чтобы обнять девушку так крепко, как только это было возможно. Как я не крепился, а из моих глаз все-таки выкатилось несколько горьких капель сожаления, что не она была первой девушкой, которую я встретил в Парадиз Ланде и что я сделал это прекрасное, небесное создание своей родной сестрой. Преодолев свое будущее горе, всю боль расставания, я тихо сказал своей Лицинии:

- Мне отчего-то кажется, что теперь тебе уготована иная судьба, чем я думал сначала, моя драгоценная Лициния. Если мне полностью не изменила интуиция, то вскоре именно ты станешь тем выкупом, который Терраглорису придется выплатить за свою свободу и прощение. Ты станешь подругой самого Создателя и поверь мне, Лициния, ты сможешь полюбить его всем сердцем и он будет любить тебя так, как более никто во всех владениях Господа Бога, во всех миллиардах его Вселенных. Однако, вместе с тем ты всегда будешь моей родной сестрой и дочерью нашего неведомого отца, - Великого Маниту. Правда, все это будет потом, а сейчас ты моя возлюбленная и горе тому, кто посмеет сунуть свой нос или клюв в эту комнату. Не будем же терять времени даром, любовь моя, ведь нас ждет самое чудесное брачное ложе, какое я только смог придумать для нас двоих.

- Да, любимый, не будем терять времени, давай выпьем оставшиеся сто девятнадцать часов счастья до последней капельки, не потеряв ни единой секунды, чтобы я могла всегда помнить тебя, когда стану твоей самой любимой сестрой. - Ответила мне моя любимая крылатая девушка, давая понять, что Создателю теперь придется здорово извернуться, чтобы завевать её прекрасное тело и пробудить его для любви.

После этих слов, сказанных с такой страстью и таким желанием, мне сразу стало ясно, что Лициния собирается отобрать у меня все три оставшиеся родинки, заполучив полностью укомплектованную Звезду Великого Маниту на свой очаровательный животик. Впрочем, это было для меня совсем не страшно, так как в тех местах, где еще недавно были родинки, уже наметились их крохотные зародыши и уже через двенадцать часов они должны были восстановиться в прежнем виду.

Когда я донес Лицинию до нашего брачного ложа, это уже была совсем не та робкая, крылатая девушка, которая так боялась плотской любви. Теперь она страстно желала меня и эта страсть была подобна степному пожару во время засухи, испепеляющему густые заросли травы. Её любовь была подобна тайфуну, обрушившемуся на тропический остров всей своей мощью. Не будь я сыном Великого Маниту, то мне, пожалуй, уже в первые же минуты пришлось бы распроститься с жизнью потому, что мне прежнему, обычному человеку, было бы не перенести такого наслаждения.

Время для меня, словно бы остановилось, и я сам удивлялся тому, сколько любовных приемов мы успели применить за эти короткие часы нашей ночи любви. Вместе с тем время промчалось так быстро, что я и не успел заметить того, как на таймере пошел последний час моего невероятного блаженства, но уже в следующее мгновение время побежало назад и мы вновь вернулись в самый первый час нашей волшебной брачной ночи.

Не знаю, как это все выходило, но мы с Лицинией занимались любовью гораздо дольше, чем нам было отведено моими заклинаниями, состоящими из магических формул то ли восьмого, то ли девятого порядка. То, что с нами происходило в эту ночь, можно было лишь немного описать магией двенадцатого уровня, но право же я еще не рисковал забираться в её дебри, боясь полностью разрушить великое творение Создателя Яхве, - Парадиз Ланд, после чего непременно рухнула бы вся его Вселенная. Впрочем, я все-таки вполне четко осознавал, что во всей этой чехарде со временем была задействована магия.

Мне так и не удалось выяснить, чья магия была в этом замешана, моя собственная или чья-либо еще, но как это не казалось парадоксальным, в моем сознании четко отпечаталось то, что я триста два раза, всякий раз с новыми силами, вступал в эту любовную схватку и все триста два раза в ней побеждала наша обоюдная страсть. При этом нам больше не было необходимости вставать с ложа, чтобы вернуть себе силы и свежесть ощущений с помощью магических купален. Золотые и изумрудные струи чистой энергии, сами собой поднимались от бассейнов и проходили сквозь нас, напитывая наши тела любовью и желанием.

Какая-то неведомая и таинственная сила заставляла Лицинию раз за разом отдаваться мне и делать это каждый раз по новому, с новым чувством и новыми желаниями. Не менее ста раз за эту ночь она вновь становилась девственна, чиста и невинна. Точно так же и я сам брал её раз за разом, проявляя всю свою мужскую фантазию и выдумку, всякий раз доставляя Лицинии массу удовольствия и наслаждения. Мне даже показалось на какое-то время, что все то, что со мной происходило в Парадиз Ланде до этого дня, все мои пылкие и страстные любовницы, перебывали в этой постели сегодня ночью. И всякий раз это была одна только Лициния.

Все закончилось внезапно и самым невероятным, непостижимым образом. В обоих бассейнах, которые я до этой ночи считал неиссякаемыми, вдруг, закончилась вода. Они были исчерпаны до последней капельки и были сухими, словно пустыня Сахара в середине лета. Взглянув на таймер, я, вновь, в который уже раз увидел, что идет последний, сто двадцатый час нашей ночи и что мне нужно поторапливаться с восходом солнца, ведь и на этот раз я снова остановил тот процесс, который не прерывался ни разу за все тысячелетия, что стояла гора Обитель Бога.

Быстро вскочив на ноги я превратил ложе и верхнюю часть нашего подводного отеля в небольшую подводную лодку. В результате этой метаморфозы, наша огромная кровать превратилась в небольшой мягкий диван, заставивший Лицинию изменить свою манящую позу. Белоснежные крылья оказались совсем низко над моей головой и мне лишь осталось закрыть переходной люк прежде, чем двинуться в обратный путь и поэтому я громко позвал Конрада:

- Конни, старина, срочно поднимайся на борт нашей подводной лодки, если ты не хочешь остаться в своей комнате навсегда. - Целуя Лицинию, которая не показалась мне слишком измученной, я сказал ей - Любимая, у нас осталось чуть меньше часа. Мы можем позавтракать любуясь подводными видами или заняться любовью, если тебя не смутит присутствие ворона-гаруда. Что ты выбираешь, любовь моя?

Лициния резко откинулась спиной назад, но спинка дивана не подалась. Видя это, я вновь сделал руками магические пасы и мягкий, велюровый диван голубенькой расцветки разложился пусть в не очень большое, но достаточно удобное для любовных утех ложе. Радостно улыбающаяся Лициния легла на спину и вся раскрылась навстречу мне. Делая руками зазывные движения, она насмешливо сказала мне:

- О, Ольгерд, какой ты все же глупый! Уж если ты лишил меня девственности прямо на крыле Конрада, когда я была глупенькой, наивной, черненькой девочкой, которую этот чернокрылый бесстыдник довел до экстаза своими мягкими, шаловливыми перышками, то неужели ты думаешь, что теперь меня сможет хоть как то смутить его возня и восторженное карканье? Да, он, к твоему сведению, проковырял в двери нашей спальни здоровенную дыру и все время наблюдал за нами и, похоже, ему очень нравилось смотреть на то, как мы любим друг друга. Так что даже в том случае, если он будет сидеть прямо на изголовье нашей кровати, меня это нисколько не смутит, только пусть не лезет ко мне со своими шустрыми перышками. Мне это совершенно не требуется, ведь теперь я хорошо знаю разницу между ними и твоими нежными руками, любимый, но не обижайся пожалуйста на то, что я стану ласкать тебя еще и своими крыльями, дорогой.

Конрад влетел в подводную лодку с веселым карканьем и действительно сел на спинку нашего дивана. Не давая этому плуту насладиться видом прекрасного девичьего тела, я моментально бросился в объятья Лицинии, закрывая её от нескромных взглядов этого пернатого жулика. Конрад оглушительно расхохотался над моей головой и, скосив свой желтый, плутоватый глаз на мою любимую, громко сказал:

- А ведь признайся, Лициния, это именно я первым проложил тебе дорогу к величайшему из наслаждений, дарованному ангелам и людям самим Господом Богом! Без моих ласковых и нежных перьев мастеру пришлось бы долго уговаривать тебя испить из этого источника блаженства.

Болтливый ворон еще долго вещал нам какие-то прописные истины, но мы его уже не слышали, так как находились под сенью белоснежных ангельских крыльев. Лициния сдержала свое обещание и мне удалось испытать совершенно новые, нежные и волнующие ласки. Теперь я прекрасно понимал, почему Ури не уставал возносить похвалы моей фантазии, благодаря которой он нашел новое применение своим роскошным крыльям, ведь они превращали его в любовника с тысячами нежных рук.

Ровно за пять минут до того момента, когда в небе Темного Парадиза по моему соизволению должно было вновь родиться светило Светлого Парадиза, наша маленькая, но жутко юркая и скоростная подводная лодка всплыла внутри атолла, над которым творилось черт знает что. Наш остров, да, и все пространство вокруг него, были расцвечены множеством огней, в небе с чудовищным шумом летали тысячи ангелов и птеродактилей, а над ними с оглушительным ревом и включенными прожекторами кружили драконы.

В этом бедламе никто даже и не заметил, как в полусотне метров от магического купола всплыла некая дисковидная конструкция из хромированного металла с прозрачным колпаком. Внутри этого странного морского судна мужчина и женщина, одетые в легкие одежды, сидели, крепко обнявшись, на голубом диване и дарили друг другу последние поцелуи. Ничто, ни дикий шум, ни яркие вспышки и грохот выстрелов, ни рев драконов и визгливое кваканье птеродактилей не могли их отвлечь друг от друга. Было видно, что по их лицам текут слезы и им мучительно больно расставаться друг с другом.

Когда истекла последняя минута нашего счастья, я, наконец, позволил гигантским облакам на краю линзы Парадиз Ланда сконденсироваться в огромный шар и вспыхнуть ярким небесным светилом. По сравнению со Светлым Парадизом, рассвет в Темном Парадизе был очень быстрый, почти внезапный. Правда, теперь в отличие от прежних дней солнечный свет, который темные ангелы переносили с трудом, предпочитая ему мягкое, красное свечение своих магических светильников, не доставил им прежнего беспокойства, ведь почти все они вновь стали самыми обыкновенными ангелами.

Восход, известивший Лицинию и меня о том, что мы теперь родные брат и сестра, заставил нас слегка отодвинуться друг от друга. Теперь мне было доступно лишь нежно сжимать её руку даже не мечтая о том, чтобы подумать о ней, как о своей любовнице. Родинки Великого Маниту выступали против инцеста с такой яростью, что могли привести в чувство даже самого отъявленного похотливого негодяя. Они заставляли быть нас истинными братом и сестрой без малейшей примеси вожделения.

Все, что было между нами ранее, переплавилось в нежнейшие братские и сестринские чувства, превратилось в крепкую, неразрывную дружбу и полное взаимопонимание. Лициния, которую эта ночь сделала еще более красивой и изящной, посмотрев на меня взглядом, исполненным любви и признательности, чуть кивая головой тихо сказала:

- Ольгерд, брат мой, я никогда не забуду, каким нежным возлюбленным ты был, как страстно ты любил меня. А теперь, брат мой, скажи мне, что я должна делать?

Достав из кармана своей легкой рубашки небольшой футляр, я вытряхнул из него золотые обереги, которые медленно вошли в тело моей сестры, после чего я передал ей не только все свои магические знания, но и весь свой опыт, как магический, так и жизненный. Это был мой последний подарок Лицинии, как возлюбленной, поскольку я передал ей все то, что испытал с ней за эти дни, начиная от моего первого взгляда, брошенного на неё с высоты в триста метров. Разумеется, о совете Конрада посмотреть вниз там не было никакого упоминания.

Поскольку во всей этой кутерьме, которая творилась вокруг острова, нас так до сих пор никто и не заметил, я тихонечко убрал хрустальный купол и мы поднялись с дивана. Лициния хотела было вновь стать крылатой девушкой, но я жестом удержал её от этого. Ей нужно было постепенно привыкать к новой роли. Ведь в том, что вскоре моя сестра станет первой подругой Создателя, у меня по прежнему не было ни малейшего сомнения.

Тихонько шепнув Конраду, чтобы он оседлал белоснежные крылья и помог им без помех добраться до нашего магического убежища, я погасил все огни, как зажженные ангелами, так и зажженные моими спутниками. Почти тотчас вокруг нас воцарилась тишина и я запустил в небо три зеленые сигнальные ракеты, которые устремились вверх с печальным свистом, давая знать Блэкки и Фаю, что и им тоже пора было выбираться из-под воды.

Наконец-то ангелы Темного Парадиза, которые были чем-то дико возмущены, обратили внимание на то удивительное зрелище, что происходило у них прямо под носом. От поверхности залива к магическому куполу, который чуть-чуть светился на фоне пламенеющего небосклона голубым сиянием, поднимались вверх двое. Ослепительной красоты девушка, одетая в невесомо-легкую, золотистую короткую тунику и высокий, атлетически сложенный мужчина, далеко не красавец, одетый в бежевую рубашку с короткими рукавами и шорты такого же цвета. Мужчина держал девушку за руку и радостно улыбался, внимательно поглядывая по сторонам.

Над их головами летели ангельские белоснежные крылья, на которых гордо восседал огромный черный ворон-гаруда. Еще два таких же огромных ворона летели справа и слева от мужчины и девушки. Их полет был не долгим, так как они направлялись к магическому куполу, а до него было всего каких-то пятьдесят метров. Пролетев через магическую голубоватую стену, мужчина и девушка громко рассмеялись, а ангелы, безмолвно взирающие на эту картину, внезапно закричали. По большей части эти крики были радостными и восторженными:

- Это Лициния! Это малышка Лициния, я сразу узнал её по короткой стрижке! Лициния жива, ребята! Да, это Лициния, только у неё одной могут быть такие сверкающие волосы!

Моя сестренка очень смутилась, услышав эти крики. Она, конечно же, знала о том, что её любят, но эта очаровательная девушка не могла себе и представить того, что она так дорога своим собратьям, ангелам Темного Парадиза. Мы еще не долетели до края платформы, а туда уже бежали мои спутники. Лаура и Нефертити, выпустив из рук моего беспомощного репликанта, который только и мог делать, что изображать из себя влюбленного гусара. Они подбежали к нам первыми и заключили нас обоих в крепкие объятья, заставив крепко прижаться друг к другу, от чего наши, пуритански настроенные, родинки, тут же завертелись волчком.

Следом за моими обожаемыми и любимыми подругами на нас навалились все остальные ребята за исключением Розалинды, которая все еще не торопилась возвращаться на наш остров любви и взаимопонимания. Нас целовали, обнимали, поздравляли со счастливым обретением, поливали шампанским и засыпали цветами. Затем нам, наконец, дали возможность отодвинуться друг от друга, а точнее, просто растащили в разные стороны, причем Лицинию умыкнули два моих братца, Уриэль и Добрыня, которые тут же бросились целовать ей руки и признаваться в братской любви, а меня немедленно принялись шпынять мои сестрички.

Когда первая волна радости и неуемных восторгов схлынула, мои сестрички тоже набросились на Лицинию с поцелуями и объятьями и сразу же с заговорщицким видом утащили её от меня подальше. Лаура и Нефертити немедленно бросились к моим сестрам, чтобы снять всю необходимую информацию и я на какое-то время остался стоять один, весь помятый, облитый с ног до головы шампанским, обслюнявленный, но чертовски довольный своей диверсионной деятельностью во вражеском стане.

Наскоро приведя себя в порядок, я подошел к краю платформы и сел на плиты зеленого гранита спиной к своим друзьям, но право же вовсе не потому, что все они мне, внезапно, разонравились. Просто мне было интересно посмотреть на реакцию темных ангелов. Реакция же этих ребят, мне, честно говоря, понравилась. Они даже перестали стрелять по куполу и стали посматривать на меня с интересом и без прежнего презрения. Их восторженные крики стали постепенно затихать, а когда прямо напротив меня в воздухе завис здоровенный ангел с волосами цвета полированного серебра, то и вовсе замолчали.

Видя то, как ангел сложил руки около рта, собираясь мне прокричать что-то, я заставил магический купол придвинуться к краю платформы почти вплотную. Снимать магическую защиту было еще слишком рано, ведь я сделал только самый первый шаг к взаимопониманию, а впереди была долгая, кропотливая и трудоемкая работа, которая сулила множество хлопот и сложностей не только мне, но всей моей команде. Ангел с серебряными волосами и такими же крыльями, сверкающими в ярком свете, подлетел ко мне поближе, замер в воздухе, лихо подбоченясь, и, с веселой ухмылкой, поинтересовался:

- Эй, парень, зачем ты умыкнул у нас Лицинию? Тебе что, своих двух красоток мало или ты не успел вкусить от любви ангельских красоток в Алмазном замке, в который ты вновь вернул молодость и всю радость соития?

Говорить всей правды я не собирался даже Лицинии, ну, хотя бы на первых порах, и, уж, тем более, я не собирался признаваться в собственном коварстве этому громадному парню с серебряными крыльями и прической. Рядом с этим Голиафом ангельского племени, немного поодаль, выстроились рядами еще несколько десятков парней и девушек, которые можно было смело отнести по их внешнему виду к крылатому спецназу. Поэтому я, отвечая на вопросы, поставленные мне хотя и дружелюбно, но очень конкретно, выдвинул перед ними следующую, весьма поэтичную и абсолютно правдивую версию, которая должна была немного разрядить обстановку:

- Не знаю, дружище, захочешь ты поверить или нет, но все получилось как-то само собой, спонтанно. Поверь мне на слово, что когда я принял вид самого обыкновенного ангела с Терраглориса и вылетел на ночную разведку, то просто хотел посмотреть на вас поближе, послушать о чем вы треплетесь между собой, ну, и все такое. Поначалу у меня даже и в мыслях не было насильно похищать кого-либо, но когда я, облетая ваш атолл по кругу, увидел Лицинию, сидящую в одиночестве на балюстраде, когда все её друзья веселились, меня, словно молнией, поразила её красота. Это было такое ощущение, словно кто-то подошел ко мне сзади и к-к-как даст по башке дубовой доской! Не знаю, веришь ли ты в любовь с первого взгляда или нет, но это была именно она, клянусь Богом! Если бы не мой верный друг, ворон-гаруда Конрад, который изображал мои черные крылья, и я летел бы с помощью магии, то точно бы свалился к ногам Лицинии, как опрокинутый комод, ну, а так я еще смог спуститься и даже заговорить с этой божественной девушкой. Вот и все, что я могу тебе сказать. Остальное уже касается только меня и Лицинии, дружище, и, как ты сам понимаешь, рассказывать тебе о том, чем мы с ней занимались всю эту долгую ночь, извини и подвинься, я не стану, хоть ты убей меня. Вот такие дела, друг мой. Увы, но любовь такая мощная штука, что против нее не попрешь.

Мой визави хотя и был вполне удовлетворен моим ответом, что было заметно по его эмоциям, легко читавшимся на красивом и благородном лице, одними только этими вопросами не удовлетворился. Более того, удивленно вскинув брови, он задал мне, вопрос весьма странного свойства:

- Но почему ты выбрал именно Лицинию, человек из Зазеркалья? Разве на нашем, как ты говоришь, атолле, не нашлось ангелицы более достойной любви такого великого мага, как ты? Не понимаю, что ты мог найти в этом худосочном заморыше? Право же, мы рассматривали такую возможность и были удивлены твоим странным выбором, а потому сразу отвергли эту мысль, как абсурдную. Мы даже подумали, что ты, увидев, как наш вертопрах Асмодей соблазнил одну из ваших крохотных девушек, пользуясь магией похитил нашу самую скромную, безответную и безобидную девушку, чтобы потребовать от нас немедленно вернуть твою спутницу. Мы немедленно отыскали Асмодея и потребовали от него, чтобы он вернул Розалинду тебе, правда эта маленькая, разъяренная бестия, вышвырнула из их замка, построенного в море в нескольких десятках лиг отсюда, семерых здоровенных ангелов, которые были не меньше самого Асмодея, а он и вовсе послал всех нас к Создателю. И если я еще могу понять Асмодея, который, наконец, нашел девушку под стать своему нраву, то как мне понять тебя, великий маг из Зазеркалья?

Мне было чертовски приятно услышать такие слова, сказанные о моей маленькой, бойкой сестренке Розалинде, но я немного растерялся, не зная, что мне ответить по поводу Лицинии. Ко мне на помощь с важным видом соизволил прийти Конрад, который, как всегда, околачивался неподалеку. Правда, на этот раз он несколько забылся и принял мое плечо за плечо другого Михалыча, но уже совершенно неуязвимого, ангела Михаила-младшего, на котором он частенько сиживал.

Хотя я и был сыном Великого Маниту и обладал теперь воистину могучим телом, когти ворона-гаруда, пронзив тонкую ткань моей рубахи, пропороли мне плечо до костей. Взвыв от боли благим матом, я повалился на бок, чтобы этот индюк со стальными когтями поскорее от меня отцепился. Кровотечение остановилось в считанные секунды, глубокие раны на разорванном в клочья плече затянулись прямо на глазах, а восстановить прежний вид своей окровавленной и разорванной рубашки, мне и вовсе было плевым делом, но все это произвело большое впечатление на ангела с серебряными крылами.

Конрад, ожидая от меня нагоняя, прытко отскочил в сторону, но видя, что я не собираюсь наезжать на него, отрывисто каркнул, затем громко захохотал и, наконец, высказал моему собеседнику все, о что о нем думает:

- Велиал Сереброкрылый! Ты все такой же болван, каким был и раньше. Мне помнится я был еще юным, желтоклювым вороненком, а ты уже был таким дурнем, что и во всем Парадизе не сыскать! Ты знаешь хоть то, кто такая Лициния? Более прекрасной ангелицы еще не рождалось во всех Вселенных, в которых только обитают ангелы. Да, у тебя, похоже, глаза находятся на заднице и они открываются только тогда, когда ты спускаешь свои портки, чтобы опростать свое бездонное чрево. О, ты-то хорошо знаешь, каким зрением обладаем мы, вороны-гаруда. Еще за пять лиг до острова с высоты в три с лишним лиги я увидел эту прекраснейшую из ангелиц и хитроумным маневром подтащил своего повелителя, великого мага из Зазеркалья мастера Михалыча, чтобы он увидел Лицинию хотя бы одним глазком. Ну, а дальше пошло-поехало. Много в своей долгой жизни я слышал любовных признаний, услышал несколько пылких объяснений в любви даже из уст самого Создателя, но то, как разговаривал с Лицинией мой повелитель, стоило бы записать на бумаге! Так что ты трижды болван, Велиал, раз задаешь самому себе такие вопросы и я счастлив, что мой повелитель забрал эту божественную красавицу из вашего куриного племени навсегда. Жаль, конечно, что теперь она уже не подруга моего повелителя, по истечении этих пяти суток она стала его родной сестрой, но зато у них была самая длинная ночь любви, в которой и мне, старому Конраду, посчастливилось принять участие пусть и в качестве ангельских крыльев.

Старина Конни был готов продолжать свои излияния, но я показал ему кулак и он быстро захлопнул свой клюв. Зато его объяснения настроили архангела Велиала на несколько иной лад и даже заставили задуматься. От этого дошлого парня не ускользнуло и то, что всего несколько минут назад Конни превратил мое плечо в кровавую рану. С выражением полного недоумения на лице, он спросил меня:

- Мастер Михалыч, мне рассказывали, что ты собрал воедино все имена Смерти, сделал магические обереги и что все вы неуязвимы. Однако то, что я только что видел своими глазами, явно говорит, что ты уязвим для когтей ворона-гаруда, если, конечно, это не хитрый магический трюк. Но как же тогда мы можем считать тебя посланцем Создателя, который прибыл к нам, чтобы принести благую весть?

Вот так, одним единственным ловким движением Конни начисто лишил меня возможности блефовать, да, еще сопроводил это дикой болью в плече. Архангел Велиал пристально смотрел на меня своими синими, флюоресцирующими, как у Пола Муад-Диба, глазами и ждал ответа. Потирая уже зажившее плечо, я грустно улыбнулся ему в ответ и сказал с тихой горечью в голосе:

- Эх, дорогой мой архангел Велиал, хотел бы я знать наверняка, а не догадываться, какого рожна требуется от меня нашему Создателю. Тогда бы у меня был четкий и отлично выверенный план и мне не пришлось бы действовать полагаясь больше на интуицию и свои чувства. Да, я собрал воедино все имена Смерти, даже такие, о которых ты и не догадываешься. Да, я изготовил обереги, которые сделали моих верных друзей неуязвимыми, но сам я не только уязвим, но и смертен. Правда, я теперь являюсь воплощенным сыном Великого Маниту и у меня есть вся сила моего великого и мудрого отца, ну, и кое какие его умения. Кроме того я весьма преуспел в магии ангелов и магов и даже Кольцо Творения полностью подвластно моей воле, а потому мне удалось освободить вашего друга и предводителя Люцифера от кары, наложенной на него Создателем. Теперь его душа, наверное, слилась с Богом, если, конечно, Создатель не забрал его в свои золотые чертоги, которые стоят на вершине горы Обитель Бога, чему я совершенно бы не удивился. В общем, ребята, я довольно крепкий орешек и вряд ли буду вам по зубам, но я прибыл в Темный Парадиз вовсе не за тем, чтобы устраивать здесь какие-либо потасовки. Поэтому прошу не ставить мне в вину то, что я убил несколько ваших боевых друинов. Мне пришлось спасать жизни моих собратьев и я лишь прошу простить меня за их смерть, которую они приняли в бою. В мою задачу входит только одно, разобраться во всем и сделать так, чтобы все остались при своем интересе. Так сказать, раздать семи сестрам по серьгам, и чем скорее мы начнем спокойный и заинтересованный разговор, тем скорее все встанет на свои места и тем скорее я забуду про все эти магические дела и вернусь, наконец, в Зазеркалье.

Архангел Велиал выслушал мои слова не то чтобы с совершенно безразличным видом, но все же несколько отстранено и вид у него был такой, словно он решает в уме иную, куда более сложную задачу, чем вникает в общий смысл моих заявлений. Для начала долгой дипломатической борьбы и этого было вполне достаточно и потому я умолк. Конрад молча стоял подле меня, за моей спиной, метрах в пятнадцати, стояли на зеленой траве мои братья, Уриэль и Добрыня, остальные же мои спутники сидели за столиками на большой террасе, увитой темно-зеленым плющом и цветами, но и им было в этот момент не до фруктов и вин, стоящих перед ними.

Каждый из них был готов в любую минуту прийти ко мне на помощь с добрым советом или дополнительным веским аргументом, но мне в этот момент нужно было нечто иное. Повернувшись к Уриэлю, я сделал рукой понятный одному ему знак и уже через минуту мой ангел-телохранитель и самый верный друг и младший брат сидел на гранитных плитах рядом со мной, протягивая мне самую обыкновенную бутылку баварского пива, которую можно было выдуть несколькими глотками и уже не ждать более того момента, когда напиток появится в ней вновь, и пачку сигарет.

Закурив сигарету и сделав пару жадных затяжек, я тут же заставил подняться со дна залива и встать над темными водами залива несколько рядов удобных сидений для ангелов, стоящими перед круглыми столиками, приглашая их тем самым к долгому разговору. Архангел Велиал сел на свое место и властно хлопнул рукой по столику. Ангельский спецназ дружно, словно по команде, занял места в партере, а несколько молоденьких ангелиц тут же принесли им прохладительные напитки нашего разлива, так же без малейших признаков магии в самих сосудах, кроме той, которая заставляла коробки с бутылками и упаковки с банками быть неистощимыми. Уриэль радостно заулыбался, но, по-моему, напрасно. Со стороны архангела Велиала это был всего лишь жест уважения и мне не следовало рассчитывать на сколько-нибудь долгий разговор.

Несколько минут мы просто сидели друг против друга и пили пиво, внимательно глядя в глаза в глаза. Меня эта игра в гляделки ничуть не раздражала и не утомляла, а для архангела Велиала она была прекрасной возможностью оценить то, что же это за хрен с горы объявился в его краях.

Мне с первых же минут стало ясно, что все дела здесь решаются коллегиально и вскоре все, что увидит на нашем острове Велиал и его банда, будет тщательно проанализировано, а пока что я сидел, пил пиво, курил и помалкивал, ожидая дальнейшей реакции одного из патриархов ангелов Темного Парадиза. И я таки дождался того момента, когда архангел Велиал, допив пиво, налитое для него в высокий бокал тонкого стекла, немного наклонился вперед и веселым, чуть насмешливым голосом, спросил меня:

- Мастер Михалыч, почему я не вижу здесь твоей возлюбленной сестры, а заодно и моей племянницы, Лицинии? Этот болтливый черный сводник Конрад так жестоко раскритиковал меня за всю мою политику по физической подготовке нашего ангельского воинства, что мне и, правда, стало немного стыдно. Может быть я и в самом деле уже забыл, что такое истинная красота и совершенство? Ну, так докажите же мне это, наконец, и покажите мне малышку Лицинию, а то я так и не успел её увидеть сегодня.

На террасе, оккупированной моими спутниками, сотворилось небольшое замешательство и столпотворение, однако, очень скоро в нашу сторону направилась весьма красочная процессия. Впереди всех важно шествовали братья Виевичи, которые несли на своих широченных плечах большой хрустальный трон, на котором гордо восседала прекрасная Лициния. Моя маленькая ангельская сестренка была по прежнему, одета в свою золотистую, легкую тунику, которую я сотворил для неё из половинки монеты в пятьдесят франков и дюжины лепестков магнолии.

Над головой Лицинии в сопровождении необычайно молчаливого эскорта воронов-гаруда, летели её белоснежные крылья, а по обе стороны от трона легко парили в воздухе Гелиора и Ниэль в своих нарядах прекрасных персидских принцесс из сераля. Справа и слева от Виевичей шествовали все остальные мои сестрички. По мере приближения этой процессии в воздухе запахло гиацинтами и цветами магнолии, послышалась какая-то чудная мелодия, которую исполняли невидимые мне арфистки, да, и вообще все выглядело очень благостно, величаво и торжественно.

Мы, трое родных братьев Лицинии, быстро вскочили на ноги и, уничтожив пустые бутылки, принялись суетливо оправлять на себе рубашки. Из всех нас только Добрыня, одетый в белые джинсы и белую же рубашку, выглядел более или менее пристойно, а ангел-панк Уриэль-младший, так тот вообще был одет в яркие, пестрые бермуды, синюю майку, которая была ему на три размера больше, и был к тому же босой, без крыльев, да, еще и с красной, пиратской банданой на голове. В общем черт знает что, а не ангел. Бежать переодеваться было уже поздно и потому мы просто встали и приняли более или менее почтительные позы.

Наконец, братья Виевичи опустили хрустальный трон на гранитные плиты, которыми был облицован периметр нашего острова и встали позади него. Тотчас к Гелиоре и Ниэль присоединились еще три ангела, Узиил, Фламарион и Михаил-младший, одетые, как венецианские дожи и с огромными золотыми трубами в руках, горящими в ярком свете переносных софитов, которые направили на нас чернорабочие сцены, Роже, Антиной и Жорж. Ангелы поднесли свои золотые трубы к губам и затрубили так, словно они хотели взорвать мой магический купол изнутри.

Впрочем, вся эта ангельская какофония никак не повлияла на Лицинию. Она встала с трона с той грацией, которой могла бы позавидовать сама Афина, и которая так безотказно сводит мужчин с ума. Судя по тому, как, вдруг, вытянулась физиономия Велиала, он никак не ожидал того, что его племянница, на которую он, вряд ли когда-либо обращал внимание, окажется столь очаровательной и красивой девушкой, способной в считанные секунды влюбить в себя любого мужчину, будь то ангел, маг, магическое существо или человек.

Буквально пожирая Лицинию глазами, Велиал слетел со своего насеста и пришел в себя только тогда, когда уперся лбом в магическую защиту, которая мягко отодвинула его на несколько метров назад. Ему оставалось только парить в воздухе и наблюдать за тем, как на спину Лицинии слетели её белоснежные крылья и как золотоволоса, крылатая девушка медленно, плавно и величаво воспарила вверх.

Поднявшись над нашими головами и сделав несколько плавных кругов, Лициния так же плавно приземлилась неподалеку от нас. Архангел Узиил приземлился подле неё уже без своей громогласной трубы и, взяв девушку за руку, сделал несколько шагов навстречу Велиалу и громко сказал:

- Вот твоя племянница, мастер Велиал! Скажи мне, разве она не чудо? Разве это не самая прекрасная крылатая девушка, когда либо рожденная среди ангелов Парадиза?

На Велиала было жалко смотреть. Как и на всю его крылатую банду, состоящую из рослых атлетов обоего пола. Вместе с этим произошло и еще одно событие. Ангелицы Терраглориса, которые по большей части выглядели так, словно они только что вышли из стен какого-то престижного фитнесс-клуба, недовольно загудели, но это недовольство по большей мере,относилось не к моей очаровательной сестре Лицинии, а уже к самому архангелу Велиалу, который, похоже, был один ответственен за физподготовку крылатого воинства Терраглориса и так изуродовал тела прекрасных крылатых дев изнурительными тренировками.

В этот момент уже не могло идти и речи о том, чтобы продолжить разговор не только с Велиалом, но и вообще с кем-либо из темных ангелов. Лициния вопрошающе взглянула на меня, ей чертовски хотелось сейчас полететь к своим подругам, но я ни в малейшей степени не хотел такого продолжения и потому отрицательно покрутил головой, после чего она, с милой и непосредственной улыбкой сказала своему дяде:

- Мастер Велиал, прости меня, но теперь я уже не принадлежу Терраглорису и не могу вернуться с тобой на его скалистые берега. Моим подругам, которые, возможно, захотят еще раз увидеть меня, придется дожидаться того дня, когда я прилечу на Терраглорис со своими новообретенными братьями и сестрами, ведь я теперь не только дочь Астарота и Луарсавии, но и дочь Великого Маниту.

Архангел Велиал, наконец, дал волю своим чувствам и взревел, словно лев, у которого гиены утащили из под носа убиенную им антилопу:

- Да, что это за Великий Маниту такой и почему мне тут все время говорят о каких-то его сыновьях и дочерях?

Лициния, которая уже полностью уверовала в силу своей, просто таки убойной, красоты, немедленно продемонстрировала своему грозному дядюшке что такое дочь Великого Маниту. Она распростерла над собой свои сверкающие, белоснежные крылья и, гордо вскинув свой носик и чуть улыбаясь своими пухлыми, очаровательными губками, сбросила со своего светлого, золотисто-кремового тела тунику.

Слава Богу, что я уже успел привить своим сестрам хоть малую толику девичьей стыдливости и на Лицинии в этот момент оказались надеты крохотные, белые кружевные трусики пусть и не совсем такие, какие я хотел бы видеть на своей сестре в этот момент, но все таки. Нет, я не ханжа и меня совершенно не волнует то, что Лаура, Нефертити, Гелиора и Ниэль, временами расхаживают передо мной и моими спутниками в чем мать родила. Более того, мне совершенно не в лом было заниматься любовью на виду тысяч ангелов и своих друзей, но я был категорически против того, чтобы выставлять своих собственных сестер на всеобщее обозрение, вот тут уж фигу им всем с маслом! Ну, а то, что моя сестричка сама решила показать свое прекрасное обнаженное тело, было вне пределов моей юрисдикции. Тут уже я точно ничего не мог поделать.

Лициния стояла перед примолкшими ангелами Терраглориса, подобная пламени яркой свечи, стоящей подле беломраморной пирамиды ангельских крыльев, сложенных этой очаровательной плутовкой, аккуратным, белоснежным домиком. Звезда Великого Маниту была едва-едва заметна на её очаровательном животике, подобном драгоценной жемчужине. Указывая на свой пупок изящным пальчиком, Лициния звонко выкрикнула:

- Мастер Велиал, ты обладаешь зрением ничем не худшим, чем у воронов-гаруда, и тебе видны пять моих родинок, которые ты не найдешь на теле ни одного ангела в Терраглорисе, кроме моего любимого брата, златовласого ангела Уриэля-младшего. Сейчас они мирно спят и разбудить их могут только страстные поцелуи настоящих мужчин, о которых идет слава, как о великих любовниках, таких, как мои братья! Мое сердце завоевал не ангел, а самый обыкновенный человек из Зазеркалья, которого мои подруги вряд ли назовут красавцем, но он пленил меня своим обаянием, своими нежными словами и своей великой страстью. Я полюбила его так сильно, что сорвала с его тела все пять родинок. Теперь, когда я стала родной дочерью Великого Маниту и братом этого человека, он для меня умер, как любовник, и наши родинки никогда не дадут нам даже приблизиться друг к другу, а не то что слиться в страстных объятьях. Но, как сестра, любящая своего брата всем сердцем, я не могу покинуть его, мастер Велиал.

Моя сестричка, решившая на зло или на радость всему Темному Парадизу устроить стриптиз, стояла перед тысячной стаей ангелов и с ней происходило что-то непонятное. Хотя нет, понять смысл этого явления было не так уж и трудно, ведь её пожирали страстными взглядами сотни ангелов, которым, вероятно, уже стали несколько надоедать их рослые, атлетически сложенные и мускулистые, сильные подруги. От их пылких взглядов Звезда Великого Маниту на теле Лицинии стала быстро разгораться.

Нежно палевые родинки, чуть заметные на золотистом теле моей сестры Лицинии, стали розоветь у всех на глазах, а розовые соски её очаровательных грудей стали набухать и твердеть, как от страстных поцелуев. В тот момент, когда я уже собрался было сорвать с Узиила его пышные одежды и укрыть ими свою сестричку от нескромных, обжигающе страстных взглядов ангелов, во главе которых стоял этот старый греховодник Велиал, которого буквально трясло от желания, остальные мои сестрички, так же вышли вперед.

В этот день, некоторым из ангелов Терраглориса посчастливилось увидеть сразу всех дочерей Великого Маниту, за исключением маленькой беглянки Розалинды. Причем обнаженными. Сначала Айрис, а потом и все остальные мои сестры, по очереди становились рядом с Лицинией и сбрасывали с себя свои не такие уж закрытые и скромные одежды. На всех моих сестрах горела Звезда Великого Маниту. Более того, даже у меня на пузе начала твориться такая же чертовщина.

Кажется, это почувствовали Лаура и Нефертити. Мои любимые подошли ко мне и своими нежными руками сняли с меня рубашку, чтобы мастер Велиал убедился в том, что Лициния не обманывает его в том, что она действительно моя сестра. Добрыне и Уриэлю пришлось снять свои рубашки самим, но и на их мускулистых животах была видна одна и та же картина, - пять родинок горели ярким, алым цветом.

Ури не поленился даже подойти к Лицинии и демонстративно попытаться обнять её, но это привело лишь к тому, что из родинок вылетели пурпурные молнии и их буквально отбросило друг от друга. Демонстрацию целомудрия наших отношений я счел сигналом к тому, чтобы на этой патетической ноте закончить весь этот спектакль, пока мои сестры не распалились настолько, что не прорвали наши хилые заслоны и не набросились на ангелов Терраглориса, испепеляющих их своими пылкими и призывными взглядами.

Не особенно раздумывая над тем, как на мои действия посмотрит мастер Велиал, я сотворил несложное магическое заклинание и наш остров тут же погрузился во мрак, что и послужило сигналом к тому, чтобы темные ангелы отправились на свой атолл, а мы смогли бы заняться своими собственными неотложными делами. Например, смогли пообедать, ведь в течение последних пяти суток я не съел ни крошки и теперь был готов слопать что угодно, даже полкило ржавых гвоздей, поджаренных на прогорклом старом солидоле.

На моих часах было половина шестого вечера, что не имело ровным счетом ни какого отношения ко времени дня Темного Парадиза. Драконы, которые провели в воздухе более пяти суток и изрядно устали, отсыпались в отеле, мои друзья занимались своими собственными делами, а я сидел на террасе и медленно покачивался на большом, мягком и удобном диване-качелях с сигаретой в зубах и бокалом мартини в руке. Почти все темные ангелы за исключением двух или трех тысяч самых отъявленных лодырей улетели к Терраглорису или еще куда-то и у меня появилась возможность посидеть в комфорте и спокойно подумать.

Лаура и Нефертити, как всегда, были рядом и, как всегда, предпочитали сочетать приятное с полезным, а именно, пока я молча курил и пил мартини со льдом, они лишь изредка нежно обнимали и целовали меня, куда чаще лаская друг друга. Нефертити полулежала, полусидела на моих коленях, царственно откинувшись спиной на мягкие подушки, а Лаура возлежала на моей божественной царице, положив свою, коротко стриженную, красивую головку к ней на грудь.

Не смотря на то, что я был одет в шорты и рубашку, пусть и расстегнутую на груди, обе мои очаровательные подруги, были совершенно нагие. Нефертити, тихо постанывая, нежно обнимала Лауру за плечи и перебирала короткие пряди её волос, а она в свою очередь, целовала её груди, слегка покусывая соски, чем и заставляла издавать столь откровенные звуки. Вдобавок ко всему Лаура, плавными, нежными движениями ласкала руками то меня, то нашу страстную и пылкую подругу.

Не думаю, что это можно было назвать стопроцентной лесбийской любовью, просто таким образом мои подруги хотели вывести меня из состояния глубокой задумчивости. Мой репликант, которому предписывалось замаскировать мое исчезновение, был сотворен мною и нацелен на оказание любых сексуальных услуг моим подругам. Однако, как я не старался, он так и не смог заменить меня и хотя мои подруги не стали отвергать его ласки, они остались неудовлетворенными.

С их слов выходило так, что это мое творение было слишком пресным, сухим и унылым и в нем не было огня и страсти. В общем они полностью раскритиковали мои магические ухищрения и теперь пытались привлечь мое внимание к себе любыми доступными им способами. Признаться, мне было очень приятно ощущать тяжесть их тел на своих коленях, наблюдать за игрой и время от времени нежно ласкать своих подруг, не переходя, однако, к активным любовным играм.

Обе мои подруги были в полном восторге от моей новой сестры и находили её самим совершенством. Правда, они все же сразу дали понять Лицинии, что это они вышли из этой длинной ночи истинными победительницами, а отнюдь не она. Моя сестра нисколько не огорчилась этому обстоятельству и даже ответила этим нежным плутовкам, что они до тех пор не познают всей радости любви, пока не станут моими сестрами. Ни Лауру, ни Нефертити такая перспектива нисколько не увлекала и потому они просто рассмеялись в ответ на слова Лицинии.

За все пять суток, что я отсутствовал, не произошло никаких важных событий, кроме разве что того, что маги Терраглориса почти трое суток умудрялись держать оборону против моего голубого шара-террориста. Как он сумел прорваться сквозь магический купол, возведенный над Терраглорисом ангелами-магами, мы так и не узнали, но он уже был там и, не смотря на магическое противодействие, успешно строил свои купальни на острове, чьи размеры, были побольше континента Евразия в Зазеркалье.

Именно поэтому я решил не спешить и побыть на этом острове еще несколько дней, чтобы у ангелов Терраглориса было достаточно времени разобраться в себе самих. Лициния еще во время обеда пыталась рассказать мне о чем-то, но я лишь улыбнулся ей в ответ и посоветовал крылатой девушке сначала освоиться в нашей команде, хорошенько осмотреться, а уж потом рассказывать мне и моим друзьям о друинах Терраглориса. Точно так же я не стал выслушивать рапорт Годзиллы, посоветовав и ему прежде всего хорошенько отоспаться, а уж потом докладывать обо всем.

Не то чтобы меня совсем не интересовало то, о чем хотели мне рассказать Лициния и Годзилла, очень даже наоборот, меня как раз именно это интересовало самым живейшим и непосредственным образом. Просто сначала я хотел узнать об истинном положении вещей из уст моего новообретенного братца Асмодея, ну, а в том, что он уже стал таковым, был уверен не только я, но и все остальные мои братья и сестры. Наши родинки просигнализировали нам об этом самым недвусмысленным образом, вот только что-то Асмодей и Розалинда не спешили возвращаться.

Даже место на широкой террасе, окружавшей наш двухэтажный отель по периметру, я выбрал таким образом, чтобы первым засечь возвращение этой парочки, которая отдыхала сейчас в замке, воздвигнутом Асмодеем на скале, поднятой им со дна океана. Архангел Асмодей был магом не из последних в Терраглорисе и вызывал у меня искреннее уважение и восхищение тем, как ловко и сноровисто умудрился сотворить из воды и гранита очень миленький и по своему роскошный замок для моей сестры. С помощью магии я бросил всего лишь один беглый взгляд на это сооружение, построенное в замысловатом архитектурном стиле, но не стал слишком уж пристально вглядываться и вслушиваться в то, что открыло мне магическое зеркало.

Когда мои подруги разыгрались не на шутку и я уже собрался было начать с ними любовные игры, на горизонте показался Асмодей. Мне удалось увидеть эту счастливую парочку раньше кого-либо из моих спутников лишь благодаря тому, что я придал своим контактным линзам свойства мощного телескопа и изредка включал их, чтобы осмотреть горизонт. О, это была весьма живописная картина. Малютка Розалинда, самая ленивая из всех моих сестер, братьев и друзей по части магии, не желая вспоминать мудреных формул по магической левитации, просто оседлала огромного ангела и возвращалась домой верхом на этом крылатом гиганте.

Едва сдерживая смех, я, избавившись от бокала, машинально поглаживал горячее бедро Лауры, никак не реагируя на то, что мне в укор её ласки по отношению к Неффи становившиеся все более и более смелыми. Когда Асмодей, на шее которого сидела моя нагая сестрица Розалинда, подлетел к магическому барьеру, я проделал в нем проход, кивнул ему головой и сделал рукой жест, приглашая совершить посадку на нашей террасе. Огромный ангел двумя взмахами своих крыльев преодолел последние пару сотен метров своего пути и по-кошачьи мягко приземлился на широкую террасу.

Изумленно глядя на то, что вытворяли мои подруги прямо у меня под носом, он принялся ссаживать Розалинду со своей мощной выи. И вот тут уже к моему крайнему изумлению маленькая фея с розовой попкой, соскользнув на руки Асмодею, вдруг страстно обняла своего бывшего любовника, и, не смотря на то, что их родинки стали с резким, электрическим треском отстреливаться друг от друга пурпурными молниями, принялась целовать его отнюдь не по-сестрински. Нежно шлепнув не в меру расшалившуюся Лауру по мягкому месту, я демонстративно громко сказал своим подругам:

- Ха-ха-ха, девочки, вы только посмотрите, что вытворяют наши мазохисты, Асмодей и Розалинда!

Нефертити и Лаура, которые долго и безуспешно пытались добиться от меня внимания и, казалось, уже были намерены решить все свои сексуальные проблемы самостоятельно, услышав мои слова отреагировали мгновенно. Повернувшись лицом к моим брату и сестре, которые, терзаясь от мучительной боли, продолжали страстно целовать друг друга, они немедленно покинули мои колени, с самым невинным видом сели по обе стороны от меня и укоризненно уставились на прилетевшую парочку.

Пожалуй, не будь Асмодей стараниями Розалинды одет в вытертые джинсы и черную майку без рукавов, эффектно обтягивающую его мощное, мускулистое тело, он наверное уже овладел бы моей бесстыжей и похотливой сестрой прямо на террасе. Вот теперь мне стало окончательно ясно, чем эти сексуальные маньяки занимались с самого утра не смотря на всю противоестественность такой любви, как стало ясно и то, что это будут, скорее всего, далеко не последние их объятья, если мы с Айрис не проявим твердость и не положим конец подобным безобразиям.

Лишь тогда, когда взбесились мои родинки и принялись обстреливать этих ненасытных любовников, пуская крошечные молнии с пулеметной частотой, они, наконец, разомкнули свои страстные объятья. Розалинда, торжествующая от победы над своей собственной природой и вся сияющая от счастья и восторга, спрыгнула с рук Асмодея, и, взяв его за руку и подведя ко мне поближе сказала:

- Олег, я привела к тебе нашего брата Асмодея!

- Розалинда, ты маленькая бесстыдница! - С притворным гневом воскликнул я - Как это у тебя только хватает наглости называть этого развратного типа своим братом? Ну, мне то он, конечно, брат, как и всем другим моим братьям и сестрам, но для тебя он, по-моему, по прежнему любовник! Не знаю, что вам сказать, мои дорогие, но мне кажется, что так долго продолжаться не может.

Наконец-то мои слова возымели хоть какое-то действие и заставили Розалинду покраснеть от смущения и даже закрыть свои прелестные груди руками. Мои подруги, которым также передалась часть этого смущения, прытко соскочили с дивана, задрапировались сами, укрыли нашу маленькую фею длинным пепласом и ретировались в гостиную, откуда вскоре донесся их веселый, издевательский смех.

Покинув качающийся диван, я молча подошел к архангелу Асмодею и по-братски обнял его, после чего предложил ему пройти в кабинет. Поначалу у меня вылетели из башки все приветственные слова, с которыми я хотел обратиться к своему брату Асмодею. Он так же не находил слов и несколько минут, пока мы шли по коридору, между нами царило напряженное молчание, которое, как только мы вошли в кабинет, нарушил Асмодей. При этом, он сделал весьма выразительный, по своему значению, жест, так как неожиданно достал из заднего кармана джинсов нож с выбрасывающимся лезвием, демонстративно полоснул им себя по руке, и, глядя на то, как кровь вытекает из быстро затягивающейся раны, задумчивым тоном сказал мне:

- Вот, как ты видишь, брат мой, я отказался принять в подарок от своей сестры Розалинды твои магические золотые обереги с оком Создателя. Таким образом я, по-прежнему, остаюсь смертным ангелом и...

Договорить Асмодей не успел, так как я, взяв нож из его рук и проковыряв свой палец, продемонстрировал ему, что из меня тоже течет кровь, после чего закончил за него:

- И ты готов отдать свою жизнь, но не знаешь за кого сделать это, за своего брата или за ангелов и друинов Терраглориса. А еще ты хочешь ввести меня в курс дела и подробно рассказать о том, какая несметная крылатая армия поджидает меня на его скалистых берегах. Так ведь Асмодей?

- Да, брат, все именно так, но это еще не все. Ведь ты ничего не знаешь об ангелах Терраглориса и о том, что произошло между нами и Создателем...

И снова я не дал Асмодею высказать свою мысль до конца, перебив его, с насмешливым жестом:

- Тоже мне, нашел секрет. Асмодей, братишка, во-первых, я человек из Зазеркалья, а там вся эта история с вашими друинами запечатлелась, так сказать, в камне, точнее, она просто окаменела за миллионы лет, а, во-вторых, у меня на плечах, все-таки, голова, а отнюдь не кочан капусты. Хочешь я, вкратце, расскажу тебе о том, что вы натворили вместе с Люцифером и чем все закончилось? Братишка, поверь мне на слово, я даже не стал выслушивать доклада моего друга Годзиллы, который со своими драконихами уже успел полетать над Терраглорисом, как и не позволил нашей сестре Лицинии рассказать о том, что там творится. Знаешь, я ведь сделал это намеренно, желая немного удивить тебя.

Асмодей, который до этих слов пребывал в возвышенных чувствах, несколько озлобился и, взглянув на меня весьма сердито, отрывисто сказал:

- Мастер, ну ты и нахал! Мне стоило большого труда смирить в своем сердце гнев, чтобы прийти к тебе и рассказать обо всем. И что я вижу? Вместо того, чтобы с благодарностью выслушать меня, ты сам хочешь рассказать мне о событиях такой давности, что тебе это и не снилось. - Видя, что его сердитая отповедь никак не подействовала на меня и я продолжал стоять подле него с насмешливой физиономией, Асмодей с недовольной миной махнул рукой и пробормотал - Ладно, брат, давай, рассказывай о чем ты знаешь, а я послушаю, какие бредни ты станешь нести про нашу жизнь.

Бесцеремонно отправив в пятое измерение огромные крылья Асмодея, я усадил его в удобное кресло, вручил ему в руки большой бокал с отличным коньяком, сотворил себе чашечку крепкого кофе и новенький ноутбук, сел в кресло сам и повернув монитор так, чтобы моему недоверчивому брату было лучше видно то, что я собирался ему показать на экране, начал свой исторический обзор ангельских дел:

- Итак, начнем с самого начала, Асмодей. Вот смотри, такой была Земля в те времена, когда Создатель повелел населить её динозаврами, так мы, люди Земли, называем ваших друзей друинов. В те далекие времена на протяжении огромной исторической эпохи, длившейся сотни миллионов лет, на Земле владычествовали динозавры. О, это были воистину великолепные создания, полностью приспособленные к жизни в условиях нашей планеты, а сколь разнообразными сотворил их Создатель. От крошечных тварей ростом с курицу, до огромных гигантов, которые были так тяжелы, что наши ученые даже назвали их сейсмозаврами, то есть, вызывающими землетрясения.

Кажется, только теперь, когда я стал показывать Асмодею на экране монитора рисунки с изображениями динозавров, реконструированными по их останкам, а так же фотоснимки окаменелостей, архангел понял, что у меня таки есть основания читать ему лекцию по палеонтологии, которой я увлеченно занимался в последнее время. Восхищенно глядя на экран, мой брат поинтересовался у меня куда более дружелюбным тоном:

- Мастер, как же это люди умудрились проникнуть в такие тайны бытия? Ведь это уму непостижимо, восстановить с такой точностью внешний вид друзов по каким-то окаменелым костям, да, к тому же разрозненным.

В ответ на это, я, назидательно подняв вверх палец, с важным, учительским видом сказал ему:

- Видишь ли, дорогой мой брат, наш Создатель не облагодетельствовал Зазеркалье магическими флюидами Парадиз Ланда в достаточном количестве. Мне, кажется, что в Зазеркалье даже такие могущественные маги, как мы с тобой, уже не смогут в полной мере использовать свое могущество. Что уж тогда говорить о простых людях, вся сила которых сокрыта только в их уме и смекалке? Но, к счастью, мы, люди, тем и сильны, что обладаем большим умом и создали науку, которая и заменяет нам магию. Правда, ка-пе-де у нашей науки не тот, что у магии, скажем десятого уровня, но, тем не менее, мы все-таки достигли кое-чего. Ученые Зазеркалья, пользуясь методом анализа и синтеза, смогли создать такие знания, что им впору позавидовать магу, оперирующему с формулами двенадцатого уровня, когда маг творит сами физические законы мироздания. Наши ученые весьма ловко научились использовать эти законы на практике. Впрочем, брат мой, я, кажется, ушел в сторону от своей основной мысли. Так вот, о чем я тебе хотел сказать: пользуясь тем, что Создатель слишком много времени проводил в своих лабораториях, размещенных на Терраглорисе и слишком редко посещал Землю, Люцифер и его сподвижники пошли на смелый эксперимент и стали развивать мозг одного или нескольких видов динозавров, стремясь сделать этих величественных красавцев полностью разумными существами и вскоре вам это удалось. Не думаю, что вы таким образом смогли создать высокоразвитую цивилизацию, иначе наши ученые-палеонтологи смогли бы обнаружить её следы, но вам удалось достичь очень многого и, главное, вы сделали это вовсе не с помощью магии, а путем искусственного отбора и вмешательств на генетическом уровне. Вы намеревались сделать Создателю подарок и были поражены, что вместо слов благодарности увидели его гнев и услышали всякие нехорошие слова в адрес Люцифера и ваш собственный.

Асмодей, уныло кивая головой, подтвердил мою правоту:

- Да, уж, тут ты прав, мастер, орал он так, что чуть небо не обрушилось на головы бедных друинов.

С печальным вздохом я продолжил свои речи:

- Ну, я даже не знаю, Асмодей, как мне тебя утешить. Впрочем, иди ты к дьяволу! Вам всем, и, прежде всего вашему научному вожаку Люциферу, сначала надо было прийти к Создателю и поинтересоваться, каковы его дальнейшие творческие планы, а уже потом заниматься самодеятельностью. Старик ведь затеял всю эту долгую возню с динозаврами и каменноугольным периодом на Земле только затем, чтобы создать для человека запасы углеводородного сырья, в которые должна была превратиться вся эта разнообразная живность. Так что я вполне понимаю и его гнев, и то, что он тут же турнул вас из Зазеркалья в Парадиз Ланд, приказав смиренно дожидаться своего возвращения. Вот тут-то, как мне кажется, ваш главарь Люцифер и выкинул очередное коленце. Почему я так думаю? Да, потому, что Создатель никогда не стал бы так беситься из-за этого эксперимента, если бы вы не ввезли контрабандно в Парадиз Ланд кое-каких своих любимцев. С вашими подопечными на Земле, как, впрочем, и со всеми остальными, дикими, так сказать, друзами-диназаврами, Создатель расправился быстро и решительно. Он просто взял и обрушил на Землю в то место где вы экспериментировали с друинами, гигантский метеорит, от взрыва которого образовался Мексиканский залив, а облака пыли, закрывшие небо на долгие годы, резко изменили климат планеты, привели к похолоданию и все остальные друины быстро вымерли. Вернувшись в Парадиз Ланд, Создатель прочитал вам длинную нотацию и посоветовал больше не дурить. Однако, очень скоро он обнаружил, что в Драконовом лесу бодро разгуливает несколько десятков огромных друзов, а вокруг них крутятся сотни, а то и тысячи их уже куда более мелких, собратьев, - друинов. Вот тогда то вам и пришлось испытать на себе гнев Создателя. Впрочем, я вовсе не считаю, что Создатель был с вами излишне суров, ведь он всего-то и сделал, что перебил ваших самых огромных монстров, после чего вытолкал вас в Темный Парадиз вместе с более мелкими особями, предварительно выкрасив вас в радикально черный цвет и запретив появляться в Светлом Парадизе до тех пор, пока человек не станет подлинным хозяином Земли. Единственный, кому досталось от Создателя по-настоящему, был архангел Люцифер, ведь его Создатель превратил в Черного рыцаря, запер на долгие годы в сером, мрачном ущелье и чуть ли не каждый день посылал к нему лучших воинов, которые только рождались в Зазеркалье, чтобы они приняли смерть от его руки. Надо заметить, Асмодей, что за все эти годы мои соплеменники навешали вашему вожачку таких кундюлей, что их ему теперь на всю оставшуюся жизнь хватит с избытком. В моей команде есть трое таких парней, сэр Харальд Светлый, барон Роже де-Турневиль и ротмистр Цепов. Так вот, братишка, они все трое не смотря на то, что были простыми смертными, отделали вашего Люцифера по полной программе и если бы не его полная неуязвимость, то еще в глубокой древности его мятежная и пытливая душа отошла бы к Богу быстро и без лишних хлопот и он принял бы смерть от рук других героев Зазеркалья, а не от моего синего меча.

Асмодей вновь перебил меня, спросив:

- Мастер, я что-то никак тебя не пойму, ты убил архангела Люцифера или нет, в конце-то концов?

- Убить-то его, я убил, но судя по тому, как Создатель все это обставил, у меня есть подозрение, что он просто умыкнул Люцифера у меня из под носа после того, как я пронзил его грудь боевым лучом, выпущенным из Кольца Творения. - Ответил я веселым голосом и принялся пояснять - Понимаешь, Асмодей, доведись мне сразиться с твоим боссом всерьез, я бы до этих мест уже не смог добраться, поскольку это был чистейший фарс, а не честный поединок. Ну, а, так как наш Создатель такой шутник и пройдоха, каких свет не видывал, то я подозреваю, что он сейчас сидит в своих золотых чертогах на вершине горы Обитель Бога вместе с Люцифером и посмеивается наблюдая за тем, как я тут уродуюсь, пытаясь столковаться с ангелами Темного Парадиза. Впрочем, ты снова сбил меня с мысли, позволь уж я закончу свой рассказ. Так вот, Асмодей, если я не ошибаюсь, то самое интересное произошло уже после того, как вас сослали в Темный Парадиз. Сразу после этого Создатель перестал беспокоить ангелов Светлого Парадиза своими просьбами и они были предоставлены сами себе. Правда он лишил их памяти о том, как проходить сквозь каменную твердь, но при этом то ли не освободил от этих знаний вас, то ли ваши хитроумные маги сумели докопаться до этого сами. По-моему, в Создателе просто заговорила обыкновенная и вполне понятная мне обида на вас, ангелов, раз удалив вас, он перестал сотрудничать со всеми остальными ангелами, никак не участвовавших в этом несусветном проекте. Во всяком случае на следующей фазе развития Зазеркалья Создатель уже пользовался другими помощниками, магами, сотворенными им из Первичной Материи. Эти ребята были куда более покладистыми и четко исполняли все его приказы. Ангелы Светлого Парадиза, которым был закрыт путь на гору Обитель Бога, расселились по всему Парадиз Ланду и не были забыты Создателем окончательно. Он частенько навещал их и закатывал в замках ангелов веселые пирушки, ничем не напоминая им о своей обиде. Ангелы Светлого Парадиза все это время вели беспечный и спокойный образ жизни, что нельзя сказать об ангелах Терраглориса. Мне кажется, что вы не стали долго горевать, а сразу же принялись готовиться к грядущему сражению с самим Создателем и с его главным творением в этой Вселенной, с человеком. На это бессмысленное занятие вы и направили все свое магическое мастерство, все свое могущество, между делом делая друинов все более и более разумными существами и, скорее всего, теперь друины являются очень высокоразвитой расой разумных существ и создали великолепные образцы творений во всех областях деятельности. Право же, мне очень жаль, Асмодей, что мы убили нескольких ваших солдат, но поверь, нам пришлось сделать это, спасая жизни своих собратьев, людей и магических существ, жизнями которых я очень дорожу. По-моему, самой большой моей проблемой является то, как развести в разные стороны две цивилизации, человеческую и друинов. И если говорить честно, мне дороги обе эти цивилизации. Друинам нужно жизненное пространство, причем вас, как их создателей, вовсе не устроит какая-нибудь отдаленная планета в этой Вселенной, вам непременно подавай всю Вселенную, чтобы друины в течение долгих тысяч лет осваивали её и поднимались в своем развитие все выше и выше. Но то же самое уготовано Создателем и человеку. Вот и получается так, что два медведя не могут ужиться в одной берлоге. Самое же печальное заключается в том, что с одной стороны стою я с крохотным отрядом состоящим из ангелов, магов, магических существ и людей, которым под силу уничтожить весь Терраглорис со всеми его обитателями, но у меня на то нет никакого желания, да, и никаких поводов к тому я не нахожу, а с другой стороны имеется огромная армия, состоящая из нескольких сотен тысяч ангелов и десятков миллионов друинов, вооруженная до зубов и мечтающая сначала вторгнуться в Светлый Парадиз, чтобы выжечь там огнем все поселения людей, а затем обрушиться на Землю. Этот вариант, как ты должен понять, Асмодей, меня совершенно не устраивает. Самое смешное заключается в том, что вы все добрых десять тысяч лет по времени Парадиз Ланда готовились к этой схватке и при этом еще и обещали своим друзьям друинам, что им будет принадлежать вся Вселенная, чем и превратили их во врагов всех людей, мечтающих захватить Зазеркалье и воцариться для начала в нем. На меньшее они теперь ни за что не согласятся. Так ведь, брат мой.

Асмодей смотрел на меня остекленевшими глазами и тяжело дышал, словно только что прилетел от берегов Терраглориса. Наконец, он судорожно сглотнул и спросил меня:

- Мастер, но откуда тебе все это известно? Ведь не мог же ты пробиться магическим зеркалом через все помехи, которые поставлены на его пути. Или ты действительно величайший маг, силы которого равны силам самого Создателя, или Лициния все-таки рассказала тебе обо всем. Хотя, что могла знать эта сопливая девчонка, которая всего лишь только пятый год, как встала на крыло.

Чтобы Асмодей не терзался долго сомнениями на мой счет, я поторопился успокоить его:

- Господи, Асмодей, что за чушь ты несешь? Я же тебе говорил только то, что стало результатом анализа тех фактов, которые мне давно уже известны. В Драконов лесу я лично видел череп огромного динозавра размером со здоровенный карьерный самосвал, а о том, что вы так долго готовились к войне, догадаешься сразу, как только посмотришь на ваших женщин, которых мастер Велиал превратил долгими тренировками в мускулистых уродок, которые куда больше гордятся своими бицепсами, чем нормальной, пышной грудью и даже такую прелестную девушку, как Лициния, презрительно считают заморышем. Да, и ваши мужики, чего там греха таить, никогда не считали её той, кем она является на самом деле, самой очаровательной и красивой ангелицей во всем Парадиз Ланде. Посмотрел бы ты на то, как вздыхают по ней мои друзья и как выпрыгивает из штанов твой старинный друг, архангел Узиил. Не скажу, что я такой уж великолепный аналитик, но сделать те выводы, с которыми я тебя ознакомил, было совсем не сложно, хотя, признаться, я польщен, что попал в точку.

В этот момент нас прервали. За дверью послышались сдержанные крики, шум возни и когда дверь открылась, то мы увидели сияющую физиономию Узиила, который умудрился скрутить и Михаила, и Уриэля, головы которых он крепко прижимал к своему могучему торсу, в то время, как они отчаянно молотили его по бокам. Наконец, архангел выпустил своих вздорных оппонентов и важно вошел в кабинет, но не смог надолго сохранить своего торжествующего вида, так как получил мощный пинок в зад от ангела Михаила-младшего и чуть не покатился кубарем. Впрочем, их потасовка на этом закончилась и архангел Узиил, весело расхохотавшись, громогласно воскликнул:

- Ну, что, старый стервятник, ты, наконец, убедился в том, что Терраглорису ничто не угрожает и что мастер Михалыч прилетел сюда вовсе не за тем, чтобы ощипать вас всех?

На эти слова архангел Асмодей ответил с весьма явной грустью в голосе:

- В этом то я уже успел убедиться, мастер Узиил, но как убедить в этом всех остальных.

- Ничего, братко, Михалыч что-нибудь придумает и примирит всех. Лишь бы мы с тобой помирились, и ты не таил на меня зла за то, что я тебя малость помял. - Пробасил с порога, входящий в кабинет Ослябя, одетый в смокинг и обнимающий сияющую Розалинду, затянутую в косую кожу - Меня моя ненаглядная Розочка совсем запилила, иди, говорит, и повинись немедленно перед братом моим, Асмодеем. Так что, давай уж помиримся, братко, я ведь не со зла на тебя налетел, а так лишь, чтобы доказать тебе, что нет во мне страха ни перед тобой, ни перед кем-либо еще.

Под строгими взглядами, моим и Розалинды, Асмодей и Ослябя крепко пожали друг другу руку и инцидент был окончательно исчерпан. Это позволило мне достать футляр с золотыми оберегами и с непринужденным видом сказать Асмодею:

- Ну, что же, братишка, теперь, пожалуй, тебе уже не стоит отказываться от моих магических оберегов. Ты ведь понимаешь, что самой большой болью для меня будет потерять тебя, а так, с этими золотыми цацками в теле, ты сможешь спокойно отправляться на Терраглорис, чтобы попытаться удержать своих собратьев от всяких глупых выходок хотя бы до тех пор, пока я не прилечу на ваш славный остров. Понимаешь, не то чтобы я очень уж беспокоился за своих мальчиков и девочек, просто если ангелы и друины откроют по ним шквальный огонь из своей зенитной артиллерии, то не дай Бог кому-нибудь из них самих башку и отшибет. В этом я тоже не вижу ничего страшного, так как смогу заново вдохнуть жизнь в такого раззяву, но лучше будет все-таки обойтись без лишней стрельбы.

Не успел я достать из футляра обереги, как меня веселым окриком остановил Ослябя:

- Однако, Михалыч, так дело не пойдет! Давайте-ка поднимемся наверх и пусть там Розочка сделает все так, как положено. Чинно и торжественно, чтобы Асмодею навсегда запомнился тот день, когда он обрел братьев и сестер.

Судя по тому, с каким извиняющимся видом Розалинда посмотрела на своего любовника Асмодея, я понял, что эта маленькая фея уже получила хороший втык от Айрис и мне уже не придется читать долгих и проникновенных нотаций, внушая своей сестричке подлинно сестринские чувства по отношению к бедняге Асмодею. Такому повороту событий я искренне обрадовался, хотя и понимал, что моему брату трудно будет смириться с такой потерей. Но ничего не поделаешь, наш общий папенька Маниту сотворил этими чертовыми родинками на диво хорошую и крепкую магию, которую было почти невозможно преодолеть.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

В которой моему любезному читателю станет известно о том, как мне, с помощью магии, удалось, наконец, подойти к решению главной проблемы Парадиз Ланда. Узнает мой любезный читатель и о том, что знания эти дались мне нелегко и даже более того, благодаря заботам Лауры, потрудиться мне пришлось, гораздо больше обычному.

Торжественная церемония наделения архангела Асмодея полной неуязвимостью, которую полностью подготовила и провела Розалинда, а все мы были лишь статистами, закончилась тем, что мы торжественно и чинно воссели за пышный, пиршественный стол. Мой братец Асмодей, которого Розалинда усадила на огромный трон во главе стола, в какие-то полчаса надрался до полной невменяемости и рухнул фейсом в нетронутую закусь. Таким образом ему удалось значительно улучшить все прежние рекорды Конрада по скорости перекачивания коньяка из различной посуды в собственный желудок.

Похоже, что так мой брат просто стремился во что бы то ни стало смягчить горечь потери Розалинды, которая снова сидела на коленях своего верного Осляби, страстно целовала его и вообще всем своим видом показывала нам, что теперь она абсолютно лояльна по отношению к нашему дружному братству имени нашего обожаемого папаши Маниту. Мне, конечно, было искренне жаль беднягу Асмодея, но увы, помочь ему я ни чем не мог.

Когда через несколько часов архангел Асмодей вновь поднялся на ноги и нетвердой походкой вернулся к столу, его мучила такая жуткая головная боль, что я даже невольно посетовал о том, что похмелье не было внесено в длинный список имен Смерти. Правда, магия Зазеркалья, о которой архангел Асмодей высокомерно отзывался с брезгливым презрением и в Темном Парадизе была на высоте. Всего несколько таблеток алказельтцера мигом поставили его на ноги и даже вернули к жизни и вполне рассудочной деятельности.

На островке, где мне пришлось потерять такую восхитительную возлюбленную и обрести новую сестру, я намеревался теперь задержаться недели на полторы, а то и две-три. Если искать веселье в опасностях и трудностях, а не в радостях любви, то эти каникулы, обещали быть скучными и тоскливыми, но вот как раз об опасностях я даже и не мечтал и куда больше мне хотелось устроить себе, а также всем своим друзьям и ангелам Терраглориса веселый праздник.

Торопиться не имело смысла по целому ряду причинам и в первую очередь потому, что Асмодею нужно было не менее пяти дней для того, чтобы он мог добраться до столицы Терраглориса. Хотя я и не ставил перед своим братом никаких задач, он непременно должен был поработать на меня хотя бы в качестве моего агента влияния. После нашей торжественной и весьма обстоятельной пьянки, я все-таки выслушал его длинный и подробный рассказ о трудовых буднях Терраглориса, который на многое открыл мне глаза, так как содержал такие детали, касающиеся высшей магии, что волосы на голове у меня просто встали дыбом.

Как ни старался Асмодей быть со мной откровенным и искренним, но все же он честно признался, что о некоторых вещах не станет мне рассказывать даже под страхом смерти. Хотел бы я знать, что он имел ввиду говоря о смерти, которая ему уже ничем не угрожала. Что же, это я понял и принял так, как и подобает всякому приличному человеку. Более того, я и сам не стал бы его просить о том, чтобы он рассказал мне о самых больших тайнах крылатого воинства, поскольку не хотел делать из него Павлика Морозова.

Не смотря на то, что на мои объяснения ушло более двух часов и мне пришлось приложить огромные усилия, похоже, что я так и не смог убедить Асмодея в том, что мы прибыли в Темный Парадиз с благими намерениями. Он даже не поверил в то, что информация об их военных тайнах меня совершенно не интересуют. Во всяком случае полученная путем предательства. Зато я весьма охотно слил своему брату почти все свои секреты обо всем том, что должно встретить армию друинов в Светлом Парадизе, если архангел Вельзевул решиться отдать такой приказ.

Мое сообщение о том, что все драконы Парадиз Ланда а также целая дивизия, состоящая из бывших вудменов, а ныне, полностью преданных мне посковичей во главе с Вием получила полную неуязвимость и полтора десятка атомных боеголовок в придачу, должно было остудить милитаристский пыл главаря темных ангелов. Что ни говори, а оружие массового уничтожения это прекрасный инструмент сдерживания.

О милитаризации Светлого Парадиза я рассказал своему брату без какого-либо злорадства, но с горечью в голосе, ну, а дополнения, сделанные Жоржем Цеповым относительно того, что он считает грядущую войну сугубо гражданской, а стало быть невероятно безумной по своему смыслу и чудовищной по разрушительной силе, по-моему заставили Асмодея задуматься. Тем более, что я не давал ему никаких специальных поручений относительно его деятельности в тылу врага.

В обратный путь мой брат отправился на новеньком спортивном мотоцикле, на котором он мог развивать скорость до полутора тысяч километров в час. Нам же следовало лететь к берегам Терраглорисам чинно и не спеша, чтобы Асмодей успел поговорить со своими корешами. Может быть ему удастся вразумить этих несносных упрямцев, - темных ангелов и их чешуйчатых дружков, друинов. Какое-то шестое чувство говорило мне о том, что мой брат Асмодей сможет убедить Вельзевула по крайней мере в одном, - не делать глупостей.

Когда большое начальство и всяческая элита ангельского воинства свалили с острова, началось тихое, ползучее братание между моими друзьями, братьями и сестрами с одной стороны и простыми ангелами с острова Терраглорис с другой. Произошло это прежде всего потому, что я демонстративно снял с острова магическую защиту, включил праздничную иллюминацию и вывесил огромный лозунг "Добро пожаловать!", позволив ангелам и ангелицам Терраглориса штурмовать нас, сколько в них влезет.

Поскольку наши оппоненты отреагировали быстро и очень энергично, то на нашем острове сразу же стало довольно шумно и многолюдно, но, в основном, это были отнюдь не смертельные поединки и даже не веселые попойки. Пока часть ангелов не особенно напрягая крылья стояла в небесах на стреме, их боевые товарищи в пешем порядке предавались всем мыслимым и немыслимым земным радостям. А если говорить точнее, просто с восторгом предавались соитию со своими предполагаемыми противниками.

Стараясь быть терпимым к любовным похождениям своих друзей, я даже закрыл глаза на то, что обе мои верные подруги в первый же день после снятия магического купола оставили меня грустить в одиночестве. Сделано это было самым демонстративным образом и со столь явным намеком на то, что я был с ними излишне холоден в последнее время, что мне не оставалось ничего иного, как развести руками и, возведя вокруг своего номера защиту от шума, лечь спать на своей огромной кровати в сиротском одиночестве.

Впервые я пожалел о том, что не прихватил с собой нескольких дриад, так как по истечении первых же суток этой недели открытых дверей, я, вдруг, поймал себя на том, что был вне себя от бешенной ревности. Да, и как мне было не бесится? Когда я поутру вышел из спальни, в которой провел бессонную ночь, то первое, что увидел, так это то, как моя сластолюбивая сестрица Айрис абсолютно нагая отдыхала на террасе, возлежа в совершенно непристойной позе на белоснежном ложе, ловко составленном из целой груды трепещущих ангельских крыльев.

Шестеро совершенно голых, атлетически сложенных красавцев-ангелов, освободившихся от крыльев, крутились подле неё, всячески ублажая и услаждая эту похотливую нахалку. При этом двое ангелов с упоением обмахивали её восхитительное, разгоряченное тело отнюдь не своими крылами, а опахалами, наспех сделанными из огромных маховых перьев самых разных оттенков, среди которых имелись даже три черных пера, хотя ни одного черного ангела в этой сексуально озабоченной стае я так и не заметил.

Все остальные мои сестры ни в чем не хотели уступать Айрис и тоже давали небесам копоти. Они, словно с цепи сорвались, и, видимо, решили перетрахать всех ангелов, которые крутились поблизости от нашего милого и скромно обустроенного островка, на котором было столько открытого пространства, покрытого ярко-зеленым газоном и самым минимумом тенистых кущ, а наш отель вообще представлял из себя постройку современной архитектуры с такими огромными окнами, что просматривался буквально насквозь. Теперь эта изящная простота дизайна показалась мне совершенно неуместной и даже вредной для нравственности, ведь куда ни глянь везде я видел милующиеся парочки и группы.

Слава Богу, что это был еще достаточно ограниченный контингент крылатой армии Терраглориса. Самым же неприятным было для меня то, что даже моя любимица, маленькая русалочка Лесичка, самая целомудренная из всех моих бесстыжих и похотливых сестриц, и та прямо на моих глазах демонстративно сдав довольно ухмылявшегося Харальда с рук на руки двум прелестным ангелицам, тотчас была унесена куда-то во тьму шустрым, крылатым доном Жуаном.

Нечего было и говорить о том, что Настенька и Оленька, которые, став моими сестрами, навсегда утеряли некоторые, чисто русалочьи, качества, тоже наводили шороху, тем более, что ангелы смотрели на наших русалочек с особым вожделением. Они платили им той же монетой, то есть, падали на спину буквально от каждого влюбленного взгляда. Честное слово, я чуть не заплакал от досады.

Одна лишь Розалинда не участвовала в этом параде любви и была воплощением верности, но зато она занималась сексом с Ослябей у всех на виду, устроившись прямо на цветущей клумбе прямо напротив дверей моего номера. Впрочем, эту парочку как раз и можно было понять потому, что их собственный номер оккупировала веселая кампания крылатых любовников. Оттуда слышался смех, а из открытого настежь окна непрерывно вылетали пробки из под шампанского, так как Ури, возглавлявший целую банду ангелов Терраглориса, собирался выкупать в шампанском не менее дюжины крылатых красоток. Девчонки пили шампанское, весело смеялись, но пока что не торопились забираться в большой, беломраморный хмельной бассейн.

Видя то, что на нашем маленьком острове не хватает свободного пространства и мест для уединения любовных парочек, я быстренько поднял дно залива, соединив остров с атоллом и понастроил множество уютных коттеджей. Это привело к тому, что сторожевые ангелы, стоявшие на стреме и зорко вглядывающиеся вдаль в ожидании начальства, не выдержали и стали покидать свои позиции. Они закружили в небе над островом, тщательно высматривая себе подходящую жертву.

Гелиора, услышав громкие крики ангелов, вышла на террасу из своего номера не только без крыльев, но и без какой-либо одежды. Она первая из наших обнаружила, что залив превратился в большой, цветущий парк и как только она, спрыгнув со второго этажа вниз, вздумала осмотреть его, на неё тут же спикировал из поднебесья какой-то радостно хохочущий, крылатый нахал. Наш тихоня Фламарион, обычно застенчивый и стыдливый, голиком выбежал вслед за своей пассией и попытался было прийти ей на помощь, но был моментально подхвачен на руки двумя рослыми, мускулистыми атлетками с могучими крыльями и мигом унесен на другой конец острова.

Как ни надеялся я на то, что Фламарион, так строго хранивший верность Гелиоре, станет яростно сопротивляться, этот паршивец не издал ни одного протестующего звука! Он даже ногой не дрыгнул. Впрочем и сама Гелиора, проводив радостным взглядом своего друга, сдала свои позиции столь быстро, что это было похоже не на упорный оборону крепости, а на стремительную, добровольную капитуляцию. Причем капитуляцию сопровождаемую восторженным смехом и такими страстными объятьями и поцелуями, что этой парочке даже не понадобился новенький уютный павильон, до которого было рукой подать и они рухнули прямо на траву.

Понимая, что всему виной были мои собственные выходки, я не стал надевать на себя тогу истового пуританина. Когда, пару часов спустя мои подруги появились на несколько минут, чтобы полюбопытствовать, как я переношу одиночество, а затем снова покинули меня, я в знак протеста демонстративно раздвинул на всю ширину огромные окна своей спальни, сел на низкий подоконник, вооружился большущим морским биноклем и стал пристально вглядываться в небеса. Через мощную оптику, для которой мрак не был преградой, мне открылась дивная картина.

В то время как на наш остров высадился десант состоящий из полного батальона крылатых воителей и воительниц, воздушное пространство над островом, барражировали еще не менее семи сотен ангелов обоего пола. Все они были молоды и прекрасны, да, к тому же сбросили с себя свои комбинезоны мрачной расцветки и моим восхищенным взорам представали красивые, сильные и молодые тела. Голых мужиков мой умный, волшебный бинокль моментально фильтровал в осадок, но зато крылатых девушек не только мгновенно увеличивал, но еще и ярко освещал.

Подле меня дежурили три быстрокрылых спецкурьера с большими алыми розами, зажатыми в клювах. Как только я указал им на интересующие меня небесные объекты и выдал соответствующие инструкции по предварительному обольщению, они мгновенно сорвались с места. Уже спустя несколько минут в мою спальню с радостными криками и веселым смехом спикировали из непроглядного мрака поднебесья две ослепительно яркие красотки с довольно округлыми формами и одна мускулистая атлетка, похожая на хорошо надраенный хромовый сапог.

Боже, как же я хохотал, когда узнал о том, что антрацитово-черная фитнесс-леди Виталия, которая входила в группу ангельского спецназа архангела Велиала, являлась одной из его телохранительниц и была оставлена им специально для того, чтобы блюсти нравственность среди ангелов, оставленных на нашем острове с целью наблюдения. Эта сметливая, смелая и упорная красотка, на которую произвело огромное впечатление признание Лицинии, с того самого дня вынашивала план, как бы ей трахнуть меня. Эта опытная искусительница предусмотрительно не стала возвращать себе светлый облик, видно заранее зная о том, что мои блудливые глазенки рано или поздно пресытятся видом нежно-розовых прелестей нагих крылатых девушек, которые носились по темным небесам.

Виталию нисколько не смутило то обстоятельство, что мои черные курьеры, пригласили ко мне в гости смешливую, высокую и светловолосую хохотушку Сцинию, которая так напомнила мне своим роскошным телом холодную красавицу Афину, и молчаливую, застенчивую Астреллу, до глубины души поразившую меня своей смуглой кожей и черными, как смоль, волосами. Прелюдия не была слишком долгой, поскольку все три красавицы страстно желали меня и это позволило мне показать крылатым девушкам все то, чему научила меня эта волшебная страна Парадиз Ланд и её очаровательные красавицы, которые в своей любви были так смелы, искусны и откровенны.

После нашей долгой, брачной ночи с Лицинией, я с удвоенной силой принялся осваивать Высшую Магию Творения и даже смог извлечь кое-какую информацию не только из глубин Кольца Мудрости, а уже из самого Кольца Творения. Поэтому мои прекрасные крылатые любовницы были приятно удивлены тем обстоятельством, что время в нашей спальне почти остановилось, а наши страстные, изощренные любовные игры не замедлились ни на минуту. Это позволило мне одарить своих любовниц таким шквалом нежности, что их едва не смыло с кровати прямо на небеса.

В один из тех редких моментов, когда я переводил дух перед очередной любовной атакой и оставлял время в покое, в мою спальню ворвались Лаура и Нефертити. Всем своим видом они изображали глубочайшее раскаяние, но поскольку мои крылатые подруги все еще были подле меня и вовсе не торопились покидать просторную, удобную кровать, смахивающую на теннисный корт, то им пришлось просто присоединиться к нам. О, в этот момент я чувствовал себя на вершине блаженства и даже пошел на такой отчаянно смелый трюк, что, применив совсем уж рискованную магическую формулу, взял и внезапно увеличил количество своих реальных и вполне материальных сущностей.

Сначала в моей спальне появилось два меня, один из которых продолжал нежно ласкать изумленную Виталию, а второй, со страстью обнял ошеломленную Нефертити. Затем нас стало уже четверо и только Лауре не досталось моих поцелуев, но уже в следующее мгновение, сразу десять моих я набросились на пятерых божественных красавиц с необузданной страстью кентавров и они были тотчас опрокинуты бешеным ураганом моего любовного экстаза. Самое главное заключалось в том, что все эти десять прытких и досужих мужиков были одним целым, мною самим и мои любовницы очень хорошо смогли это почувствовать.

О, как восторженно кричала под двойным натиском любви моя прекрасная Лаура, как извивалась своим черным, сильным и отлично натренированным телом, стиснутом в кольце объятий из четырех рук, крылатая девушка-воин Виталия. Какие невероятные, страстные стоны исторгались из груди моей божественной царицы Нефертити. Да, в этот раз я умудрился превзойти самого себя и был чертовски доволен собой, хотя и прекрасно понимал то, что устроить такое еще раз у меня уже вряд ли хватит смелости, ведь я был всего лишь в паре сантиметров от своей гибели и мог просто запутаться в своих собственных репликантах душой.

Когда же девять лишних моих я исчезли, а мои любовницы испуганно затихли на всклокоченных простынях, бессильно откинувшись на руины пуховых подушек, я, последний, продолжал неистово, иступлено ласкать уже совершенно изнемогающую от удовольствия Виталию, которая смотрела на меня широко раскрытыми глазами и, вконец обессилев от наслаждения, только что-то тихо шептала. Мои любовницы тихо и робко покинули нас и забрались в магическую купель, которая быстро вернула им бодрость и силы, но они, почему-то, продолжали задумчиво молчать.

Подняв Виталию на руки, я отнес её в магическую купель, где золотая вода привела девушку в чувство и вновь вернула в реальный мир. Обнимая меня за шею, крылатая девушка-воин, чьи черные, атласно-блестящие крылья бестолково порхали под потолком вместе с крыльями двух других девушек, с которых я их так бесцеремонно сорвал, глубоко вздохнула и сказала мне голосом, полным любовной неги:

- Ольгерд, ты действительно великий любовник, но почему я до сих пор не стала твоей сестрой? Разве я недостаточно искусна в любви и мое тело не способно доставить тебе такое же наслаждения, которое ты получил от Лицинии?

Две другие мои любовницы из числа новобранцев, тотчас приблизились к нам, встали по обе стороны и навострили свои розовые ушки. Держа Виталию на руках и омывая её тело золотой водой, которой специально было приказано ничего в ней не менять и давать только молодость, здоровье, силы и увеличивать влечение, я признался девушке в своем лукавстве:

- Любовь моя, я вовсе не хочу терять тебя, как свою любовницу, и надеюсь теперь на то, что когда ты вернешься в Светлый Парадиз и поселишься в том замке, который я построю для тебя, мне будет дозволено провести с тобой еще не одну ночь, полную любви и страсти. Поэтому я и не стал делать тебя своей сестрой и дочерью Великого Маниту. Поверь, это так мучительно, когда теряешь такую чудесную любовницу как ты. В равной степени я хочу сказать это про прекрасную Сцинию, которая сводит меня с ума красотой своего тела и очаровательную Астреллу, чьи застенчивые ласки просто обворожительны. Всех вас, мои любимые, я собираюсь посетить еще не один раз.

Виталия, бережно огладив рукой свои маленькие, но круглые и упругие, словно мячики, груди, укоризненно взглянула на меня и обиженным голосом сказала:

- Ты говоришь мне о своей любви, Ольгерд, а я до сих пор так же черна, словно твой восторженный крылатый посланец, ворон-гаруда.

- Но любовь моя, Астрелла и Сциния, тому свидетели, ведь ты сама говорила мне о том, что сохранила эту свою прекрасную черноту, специально для того, чтобы соблазнить меня. - Ничуть не теряясь, опроверг я доводы Виталии, явно притянутые за уши и обратился к остальным своим любовницам за подтверждением правоты своих слов - Любимые мои, разве ваша подруга не прекрасна в своей очаровательной черноте?

Нефертити, которая первой пришла в себя после моих фокусов с правилами умножения, приблизилась к нам вплотную, отчего Виталия вновь оказалась зажатой меж двух горячих тел, и её нежные руки бережно коснулись расслабленного тела Виталии и принялись мягко ласкать его. Не смотря на то, что Виталия смотрела на Нефертити с весьма явным неудовольствием, та, вдруг, принялась страстно целовать вконец обалдевшую крылатую воительницу. После особенно долгого и страстного поцелуя, на который Виталия ответила пусть и не сразу, но тоже очень страстно и даже крепко обняв мою царицу, Нефертити, наконец, прервала свое молчание и сказала, едва переводя дыхание:

- О, мой повелитель, Виталия воистину прекрасна! Она подобна тем двум нубийским принцессам, которые некогда жили в моем дворце в Зазеркалье, во времена моей юности, их прекрасные тела тоже были черны, как смоль. Но право же, мой повелитель, крылатой девушке этот цвет подходит гораздо меньше, чем моим нубийским подругам, к тому же меня постоянно не покидает ощущение, что наша Виталия только что выбралась из нечищеной печной трубы и я все время невольно принюхиваюсь, ожидая учуять запах печной сажи и копоти, исходящий от её роскошного тела. - Рука Нефертити, между тем, скользнула между сильных, гладких бедер Виталии и стала настойчиво пробираться туда, куда её не хотела пускать эта чернокожая скромница, которая вся так и напряглась, плотно сжав ноги. Неффи, слегка поморщилась и, усмехнувшись, добавила - Мой повелитель, тебе давно уже пора не только вернуть этой очаровательной, одновременно такой страстной и стыдливой крылатой деве-воительнице её природный цвет кожи, но и придать некоторую толику женственности её изумительному, сильному и гибкому телу.

Нефертити, не обращая внимания на грозное сопение черной, крылатой девушки, все смелее и активнее ласкала гладкое, блестящее тело Виталии, напряженное и скованное стыдливостью, и оно стало постепенно оттаивать, расслабляться, поддаваясь ласкам моей ветреной подруги. Меня, честно говоря, это уже стало смешить и потому, покрепче прижав девушку к своей груди, я со смехом ускользнул от своей царицы, которая все чаще и чаще пыталась заменить меня собой.

Бережно держа на руках Виталию, ошеломленную бесстыжими ласками Неффи и трепещущую, словно рыбка, выброшенная волной на песок, я добрался до края бассейна и присел на его мраморный ботик. Держа девушку на весу и слегка покачивая, я уткнулся лицом в её пылающую грудь. Целуя и чуть покусывая упругие, маленькие груди Виталии, уже разгоряченные страстными поцелуями египетской царицы, я скосил глаз, и, хитро прищурившись, спросил девушку:

- Ну, как, моя любовь, ты согласна со словами моей божественной царицы? Может быть ты согласишься отказаться от части своей силы в пользу красоты и женственности?

Крепко прижав мою голову к своей вздымающейся от волнения груди, Виталия вдруг задала мне, весьма странный и неожиданный, вопрос:

- Ольгерд, скажи мне, разве тебе не было страшно пустить на свое любовное ложе воительницу из Терраглориса? Ведь ты смертный и я могла легко убить тебя, переломив твой позвоночник, словно прутик. Почему ты сделал это, Ольгерд?

С трудом высвободившись из железных объятий своей невероятно сильной любовницы, я спокойно усадил Виталию к себе на колени и, нежно обнимая девушку за талию, пристально посмотрел ей в глаза. Подышав на камень Кольца Творения, я медленно прикоснулся этой синей ледышкой к выпуклому, твердому от возбуждения соску девушки и, по-прежнему пристально глядя ей в глаза, стал медленно водить синим камнем сначала по одной груди, затем по другой. Девушка громко застонала и напряглась всем телом, крепко стиснув кулачки, но стонала Виталия не от обжигающего холода Кольца Творения, а от того непереносимого наслаждения, которое я передавал ей с его помощью.

Мне даже не пришлось направлять сексуальную эманацию, медленно истекающую из Кольца Творения, на горячее, влажное лоно Виталии, чтобы в считанные минуты довести эту девушку до невероятного по своей силе оргазма, заставившего её громко и протяжно закричать. После того, как Виталия, наконец, пришла в себя, я убрал руку и стал горячими поцелуями согревать её застывшую грудь. Как только девушка снова стала хоть как-то реагировать на звуки моего голоса, я сказал ей, беспечно улыбаясь:

- Любовь моя, и все же ты недостаточно сильна, чтобы убить меня своими красивыми и сильными руками. Более того, тебе не удалось бы сделать этого даже с помощью яда, кинжала или пули, ведь мою жизнь охраняет не только звезда Великого Маниту, но и само Кольцо Творения. Но даже если бы тебе удалось вышибить из меня дух, то поверь мне, любовь моя, я ожил бы максимум через полчаса, после чего жестоко отомстил бы тебе. - Виталия, до этого замершая в любовной неге и истоме, испуганно вздрогнула, а я, все так же беспечно и даже шутливо, закончил высказывать свои угрозы - Любовь моя, я бы затрахал тебя до смерти, убил немыслимым, непереносимым наслаждением, потом вернул к жизни и проделал это столько раз, сколько тебе потребовалось бы для того, чтобы полюбить меня, но уже по-настоящему и больше никогда не желать моей смерти. Но ты все-таки так и не ответила на мой вопрос, Виталия?

В этот момент мой верный Конни, который все это время прикидывался в углу ветошью, встрепенулся и резко взмахнул своим быстрым крылом. Старина метнул сразу три своих дротика и все они пролетели, буквально в сантиметре от шеи Виталии и глубоко вонзились в мраморную статую обнаженной девушки, стоявшую подле бассейна. После этой демонстрации силы, послышалось хриплое карканье и Конрад грозным голосом проорал:

- Глупая, глупая, Виталия! Неужели ты могла подумать о том, что я позволю тебе причинить вред своему повелителю? Мои острые, ядовитые перья-дротики остановили бы тебя немедленно!

- Конни, старый ты болван! Ты чего это здесь расшумелся? Разве тебе не ясно, дуралей, что Виталия таким странным способом только что призналась мне в своей любви. Кстати, когда это ты, прохвост эдакий, успел вырастить себе новые перья-дротики? - Одернул я, своего зарвавшегося телохранителя.

Как это ни странно, но оба демарша, мой и Конни, почему то произвели самое большое впечатление не на Виталию, а на милую смугляночку Астреллу, которая, со слезами на глазах, бросилась ко мне и сбивчиво затараторила:

- Мастер Ольгерд, прости меня за мои черные мысли! Ведь это я хотела убить тебя, но сначала не могла улучить подходящего момента, а потом не знала, в ком из тебя десятерых кроется твоя душа. Прости меня, мастер Ольгерд.

Ссадив с коленей Виталию, которая смотрела на Астреллу с изумлением, я решительно обнял плачущую девушку и нежно целуя её глаза, из которых обильно текли слезы, принялся горячо и торопливо успокаивать, эту испуганную бедняжку:

- Астрелла, глупышка моя, ну, успокойся. Ты ведь вправе ненавидеть и бояться меня. Это я должен просить у тебя прощения потому, что не смог доказать тебе своей любви. Милая, нежная моя Астрелла, поверь мне, все то, о чем я только что рассказал Виталии, правда, и я действительно готов дать каждой из вас такое наслаждение, которое может убить любую женщину, но только затем, чтобы доказать свою любовь, а уж возвращать жизнь людям и ангелам я так насобачился, что только держись, так что это не опасно. Любовь моя, тебе вовсе не следует меня бояться. Честное слово, я даже готов отдать свою жизнь, лишь бы ангелы, люди и друины жили в мире и согласии и чтобы между ними не было ненависти друг к другу. Впрочем, я все-таки надеюсь найти такое решение, которое устроит всех, в том числе и меня самого.

В конце концов, мне не только удалось успокоить Астреллу, но даже уговорить её не покидать меня, так как я испугался, что пребывая в расстроенных чувствах, она возьмет и натворит каких-нибудь глупостей. Правда, для этого, мне пришлось довольно долго уговаривать девушку. Мои подруги тоже помогали мне, как могли, но больше всех старалась Лаура. Наконец, слезы были высушены, Астрелла перестала дрожать всем телом и всхлипывать, но зато, вдруг, внезапно заявила:

- Мастер Ольгерд, прошу тебя, накажи меня своим Кольцом Творения так же, как ты проучил Виталию, только не щади меня и сделай это в полную силу, чтобы я полностью искупила свою вину перед тобой. Пусть даже я умру на какое то время, но после того, как ты возродишь меня к жизни, в моей душе уже не останется чувства вины и горечи. Прошу тебя, мастер Ольгерд, сделай так и не жалей глупую Астреллу.

Не скажу, что мне так уж хотелось продемонстрировать всю сексуальную силу Кольца Творения, которую Астрелла, вдруг, захотела испытать на себе в порядке искупления вины. Однако, глаза этой крылатой смуглянки горели такой решимостью, а остальные мои подруги смотрели на меня столь требовательно, что мне пришлось покориться, этому странному и непонятному желанию Астреллы. Но все же я вовсе не собирался убивать её, более того, я нагло блефовал, когда пугал таким образом Виталию, но мне, вдруг, тоже захотелось попробовать, что у нас получится, если я направлю любовную эманацию Кольца Творения на нас обоих.

Рывком подхватив Астреллу на руки, я решительно направился к своей многострадальной кровати и сделал все так, как она просила, но с некоторыми весьма значительными поправками и добавлениями. Подобно тому, как некогда сотворил себе с помощью Кольца Творения магические золотые латы, я заставил сексуальную эманацию голубыми струями истекающую из синего камня, облечь наши сплетенные тела голубоватой дымкой. В таких удивительных и экзотических, призрачных нарядах, которые делали наши тела прохладными, словно горный ручей, и невероятно чувствительными, мы и занялись с ней любовью, отдаваясь друг другу с волшебным упоением и страстью.

Право же, мы оба совершенно не были готовы к любовной магии такого высокого уровня и потому уже спустя несколько минут наши тела, буквально свело судорогой невероятного наслаждения и мы одновременно потеряли сознание. Мне удалось выбраться из этого поразительно приятного беспамятства первому и прежде, чем поинтересоваться состоянием своей отчаянной любовницы, я прытко сиганул в бассейн с зеленкой, чтобы хоть немного прийти в себя и перевести дух от такого невероятного потрясения. Виталия, осторожно приблизившись к бассейну, испуганно спросила меня:

- Ольгерд, неужели ты и правда убил бедную Астреллу? Она лежит бездыханная.

Плеща себе в лицо изумрудной водой, я, осатанело, покрутил головой и пробормотал глухим, дребезжащим голосом:

- Нет конечно, она просто потеряла сознание, испытав сумасшедший оргазм, как впрочем и я сам, и знаешь, что я думаю по этому поводу, любовь моя? По-моему даже в любви нужно знать меру, а потому больше никому не удастся подбить меня на такое безумство. Так ведь и, правда, недолго отдать Богу душу.

Астрелла пришла в сознание без моей или чьей-либо еще помощи и первое, что она сделала, так это бросилась ко мне на грудь со словами, произнесенными горячо и трепетно:

- Ольгерд, любимый мой, прости меня, что я так плохо думала о тебе! Ты действительно хочешь нам всем добра.

Обнимая Астреллу, я повернулся к Виталии и поинтересовался у нее насмешливым тоном:

- Виталия, золотце мое, так сколько всего баб живет на вашем треклятом Терраглорисе?

- Не менее десяти миллионов, любимый мой. - Машинально ответила мне, крылатая воительница и, внезапно встрепенувшись, тут же живо поинтересовалась - А зачем тебе знать точное количество наших женщин, Ольгерд? Неужели ты в самом деле задумал...

Звучно поцеловав Астреллу, я показал Виталии язык и противным голосом прогнусавил:

- Да, именно это я и задумал, взять и перетрахать всех ваших баб с помощью Кольца Творения, чтобы они сначала поняли сами, а затем уже объяснили всем вашим мужикам, что мы вам вовсе не враги!

До Виталии не сразу дошло, что это у меня шутки такие и потому она некоторое время недоумевала глядя на то, как покатываются от хохота Лаура, Нефертити и Сциния. Но, вскоре и она заулыбалась и лишь Астрелле, смотревшей на меня влюбленными глазами, было совсем не до смеха. Эта высокая, черноволосая девушка никак не могла оторваться от меня, но по ней что-то не было особенно заметно, что она мечтает, вновь заняться любовью.

Вскоре мы снова завалились все вместе в постель, но уже затем, чтобы просто весело болтать о всякой ерунде и забавлять друг друга вспоминая и комментариями все то, что здесь только что происходило. К нам даже присоединился Конрад, который избрал себе, в качестве насеста неуязвимое для его острых когтей бедро лежащей на боку Нефертити, изгиб которого просто сводил меня с ума. Виталия лежала подле меня на спине, а на её черном, блестящем от сока и подрагивающем от смеха животе возвышалась большая, золотистая, спелая гроздь винограда. Отправив в рот очередную сочную ягоду, Виталия, наконец, собралась с духом и, приподнявшись на локте, спросила меня:

- Ольгерд, а каким именно образом ты собираешься изменить мое тело? Ты сотворишь для меня новую магическую купель или будешь ваять его, подобно скульптору, острым резцом отсекая все лишнее?

Быстро вскочив на колени, я схватил девушку, сладкую от виноградного сока за руку и, настойчиво потянув к себе, заставил подняться. Виноградная гроздь, объеденная мною с одного края, была тут же отправлена ко всем чертям. Превратив одно из кресел в высокий, круглый подиум, я поставил на него смеющуюся, чернокожую девушку и заставил её крылья занять свое законное место у неё на спине. Обойдя Виталию со всех сторон под восторженные крики своих подруг я окутал девушку плотным, голубовато-золотистым облаком, после чего закрыл глаза и в течение нескольких минут торопливой скороговоркой произнес все необходимые магические формулы.

Когда магическая пелена спала с тела Виталии, моему взору предстала девушка-статуэтка, спортивная, подтянутая, с кожей цвета слоновой кости и длинными, вьющимися волосами цвета золотистого меда. Полные губы Виталии нежно улыбались мне, а большие, зелено-золотистые глаза радостно сияли, так как она сразу поняла, что я почти не изменил основных пропорций её тела, а лишь сделал его более плавным, мягким, женственным и желанным, ну, и еще немного увеличил её груди в объеме, придав им такую форму, что едва смог удержаться от того, чтобы не начать целовать их.

Девушка, обрадованная такими переменами, хотела немедленно соскочить с подиума прямо ко мне на руки, но я попросил её не торопиться и задержаться еще на несколько минут, чтобы сделать последний, заключительный штрих. Крылья у Виталии, были большие и белые, но с чуть зеленоватым оттенком и именно их цвет я хотел изменить. После моей очередной манипуляции с Кольцом Творения, закрепленной дюжиной магических заклинаний, которые вылетали из меня, словно горох из мешка, крылья Виталии вспыхнули чистым золотом, которое щедро проникло и в её прекрасные, шелковистые волосы. Похоже, все удалось мне, как нельзя лучше, так как мои подруги с визгом бросились к крылатой девушке и просто смели её с подиума.

Как только первая буря восторгов прошла и Виталия смогла высвободиться из тесных объятий моих любовниц, она подошла ко мне и прижалась своим горячим телом, жарко шепча мне на ухо какие-то страстные, восторженные глупости. Особенно Виталии понравились золотые крылья и то, что благородным золотом я так щедро украсил её волосы. Теперь она уже сама, даже без моей просьбы, освободилась от крыльев и, жарко дыша мне в шею, втолкнула меня на кровать, где я был, буквально распят своими любовницами на белоснежных, шелковых простынях.

Лаура без малейшего стеснения и какой-либо стыдливости применила все свои познания в магии, чем превратила меня в какого-то дикого, вконец озверевшего и обезумевшего от страсти кентавра. Каким-то отдаленным, не оглушенным мощью её любовной магии участком сознания я смог заметить, что на моей огромной постели произошла ротация кадров. Лаура, Неффи и Виталия, смеющиеся и довольные, убежали прочь, а им на смену пришли четыре другие крылатые девушки. После этого я уже ничего не помнил и в этом заключалась особая прелесть магии моей маленькой, умненькой лучницы.

Не то очнувшись от беспамятства, не то проснувшись, я не сразу сообразил, где нахожусь. Было темно и не видно ни зги, я лежал на спине, широко раскинув руки и был одет в нижнее белье, которое непривычно обтягивало мое тело, да, к тому же был укрыт легким одеялом. На своей груди я ощущал тяжесть чьего-то тела, но поначалу не понял, кто же в эту ночь остался со мной. Кажется это была не Нефертити и, уж тем более, не Лаура.

Осторожно коснувшись головы девушки, которая мирно спала у меня на груди, крепко прижавшись ко мне всем телом, я обнаружил, что у нее длинные, пушистые волосы. Из этого можно было сделать вывод, что это была, скорее всего Виталия или Астрелла, если конечно это не Гелиора, которая, вдруг, решила воспользоваться тем, что Лаура наложила на меня магические чары, снявшие с меня все тормоза и ограничения. Когда же моя рука коснулась нежного, изящного плеча, лежащей на мне девушки, я, наконец, понял, что это Астрелла и что она одета в длинную ночную рубашку. Что же, тем приятнее мне будет разбудить её поцелуями и затем раздеть, встречая новый день с любовью.

Ну, а пока что я нежно обнял Астреллу, устроился в кровати поудобнее, и, радостно улыбаясь, принялся анализировать события самых последних дней. Судя по всему проказница Лаура наложила на меня пятидневное любовное заклятие, в которое, скорее всего, она заложила нечто такое, что должно было убедить всех моих новых подруг в том, что я лечу на Терраглорис с любовью. Это означало, что память ко мне в итоге вернется только через пять дней. Интересно, скольких же крылатых девушек, я успел поиметь за эти пять дней беспробудной страсти? Наверняка те четверо ангелиц, которые пришли на смену двум моим постоянным возлюбленным и Виталии, были далеко не единственными.

Вопросы, относящиеся к моим любовным похождениям, не были для меня самыми главными. В конце концов ведь не только я один доказывал ангелам Терраглориса наше дружелюбие и мирные намерения. Разумеется, это имело большой смысл, но не решало самой главной проблемы, что мне делать с друинами и самыми упертыми дружками Вельзевула. А таких субчиков, которые мечтали о реванше, на Терраглорисе было не мало.

Моему братцу Асмодею было, видимо, невдомек, что открещиваясь от расспросов, я, тем не менее, смог выкачать из него достаточное количество важной и нужной мне информации, которая касалась, в первую очередь, не военного потенциала, а настроений, царящих в окружении архангела Вельзевула. Асмодей, как он ни пыжился, доказывая мне, что он является одним из самых важных деятелей мятежного Терраглориса, все-таки проговорился, что главная опасность исходит не от многомиллионной армии друинов, а от тайной, глубоко и тщательно законспирированной организации ангелов-магов.

Про этих пройдох он, похоже, и сам ничего не знал толком, да, и Вельзевулу они не очень то подчинялись. Такие выводы я сделал потому, что Асмодей никак не отреагировал на мои слова, сказанные про те сгустки мрака, которые еще недавно пытались смутить нас и обратить в паническое бегство. Ничего не знал он и о диверсиях темных ангелов в Парадиз Ланде, которыми они испоганили лес, в районе Лисьей дороги, и Русалочье озеро.

Асмодей отказывался разглашать военную тайну, касающуюся количества боевых тиранозавров, о которых он знал не понаслышке, но как раз это меня нисколько не волновало. Уж этих зубастых кретинов папаша Вий фуфайкой разгонит без чьей-либо посторонней помощи. Не страшили меня пехотные и авиационные дивизии друинов, их запросто поколотят маги Светлого Парадиза, а при поддержке драконьих авиаполков, которые, скорее всего, уже давно освоили реактивную тягу, так как мой друг Годзилла, постоянно поддерживал с ними связь, полная победа Светлому Парадизу была обеспечена.

Темному Парадизу нечего было противопоставить в военном отношении Парадизу Светлому, кроме своих ангелов-магов, которые за тысячи лет очень здорово поднаторели во вредительской магии. Вот с ними то мне и предстояло сразиться и тут у меня не было помощников. Узиил со своими дешевыми трюками, которыми впору пугать младенцев в люльках, был абсолютно бесполезен. Да, к тому же когда дело дойдет до настоящей драки, он непременно спасует. По большей части его можно было смело считать балластом, как, впрочем, и всех остальных моих друзей за исключением, пожалуй, Айрис и Антиноя. Восстань мои друзья против меня, я бы в пять секунд восстановил статус-кво, вколотив их в гранитную твердь океанского дна.

Хотя Айрис и Антиной были искусными магами и даже весьма преуспели в боевой магии, сил у них было все же недостаточно, чтобы я мог смело пускать их в бой. Антиной, только недавно стал вникать в магию десятого уровня, с помощью которой можно проникать сквозь камень. То, что я счел самой большой загадкой, - появление темных ангелов и боевых друинов из камня, на самом деле было сущими пустяками. Будь я не таким болваном и обратись пораньше к Кольцу Творения не с дурацкими затеями по поводу сотворения всяческого барахла, а попытайся слиться с ним своим сознанием, нам даже не пришлось бы столько времени лететь в Темный Парадиз над бушующим океаном.

С той же легкостью, с которой я мог бы провести в Темный Парадиз папашу Вия с его посковичами, мне было подвластно теперь обратить воздух этих мест в непреодолимую твердь и не один ангел не смог бы пошевелить даже перышком. Мог я натворить и других, куда более серьезных дел, но боевая магия не могла помочь мне в главном, в том, как я мог убедить темных ангелов добровольно отказаться от реваншистских замыслов и принудить их жить в мире с нашим Создателем. Ведь даже Асмодей, который стал моим братом и теперь не мог уже причинить мне зла, и тот был не в восторге от моих пацифистских идей и воззрений.

Из всего того, что наговорили мне Асмодей и Лициния, мне удалось вылущить главное, - Терраглорис вовсе не был монолитным сообществом. Да, большинство ангелов, особенно второго и третьего поколения, были очень привязаны к друинам и искренне любили и сочувствовали им, но в то же время они мечтали о сияющих просторах Светлого Парадиз Ланда. Многим же ангелам-патриархам эти самые друины, как впрочем и их вожди, уже в печенках сидели и они продолжали бухтеть только из чистого упрямства и ангельской вредности, которая значительно превосходила вредность мага Карпинуса.

Кроме того Терраглорис, так же как и Светлый Парадиз, жил за счет магии и эксплуатации Первичной Материи. Далеко не все ангелы были способны управлять этой удивительной субстанцией, а потому были вынуждены идти на поклон к ангелам-магам, которые корчили из себя таких цац, что ни приведи Господи. То, что я щедрой рукой рассыпал подарки, и то, что мои магические купальни возвращали темным ангелам молодость и светлый облик, сильно углубило все внутренние противоречия, но привести к какой-либо революции или протесту, это, разумеется, никак не могло.

Мне следовало предпринять молниеносно быстрый и самый решительный шаг, который поставил бы темных ангелов перед выбором, вернуться им в Светлый Парадиз, предоставив друинов самим себе, или оставаться с друинами навеки и проваливать к чертям собачьим. Вот только куда бы мне отправить друинов? В пятом измерении, куда я ссыпал всяческий сор и где временами прятал различное барахло, со слов Конрада, побывавшего там в краткосрочной командировке, делать им было совершенно нечего. Там что-то постоянно сверкало, урчало, пыхтело, клубилось и колебалось, можно было вполне сносно дышать, но жить там было совершенно невозможно.

Можно было, конечно, отправить всех друинов на какую-нибудь отдаленную планету, но они рано или поздно, вновь объявятся в Парадиз Ланде, ведь очень многие из них являлись могущественными магами, а освободить их от знаний полностью мне было не под силу. Да, куда ни кинь, всюду клин. Однако, я не отчаивался и надеялся найти выход из этой ситуации. Ведь у меня в запасе имелось Кольцо Творения, которое стало шаг за шагом подпускать меня к самому сокровенному, магии высшего уровня, которой пользовались сами Создатели.

Обнимая Астреллу и вдыхая аромат её волос, я мысленно прикидывал, то ли мне обратиться к Кольцу Творения прямо сейчас, то ли немного подождать. Мой природный эгоизм, взял верх над альтруизмом и я решил, что друины могут подождать, а вот Астрелла, которая, с чуть слышным стоном, шевельнулась у меня на груди, вряд ли станет дожидаться того момента, когда я выйду из астральной медитации и обращу на нее свое внимание.

Моя милая смугляночка проснулась с первыми солнечными лучами, озарившими наше ложе и первое, что ждало Астреллу в это утро, был мой страстный и долгий поцелуй, с которого началась наша бурная и пылкая любовная схватка. Теперь уже ничто не мешало ей воплотить в реальность все свои любовные фантазии, которыми был наполнен её сон. Фантазии эти были таковы, что даже после всего того, что я испытал в Парадиз Ланде, мне пришлось не раз удивиться. Но что было самым удивительным, так это то, что нас никто не побеспокоил в это чудесное утро.

Вскоре мы сидели за столиком у окна полностью одетые, я в костюм тройку, а моя любовница в наряд персидской принцессы, и завтракали. Астрелла удивила меня еще раз, но уже тем, что она, как выяснилось, великолепно разбиралась как в портняжной, так и в кулинарной магии и отлично знала то, чем нужно кормить голодного мужчину. Когда же я слопал все, что она приготовила и принялся за кофе, попыхивая сигаретой, она спросила меня:

- Ольгерд, скажи мне, ты, правда, хочешь, чтобы я и впредь оставалась твоей подругой? О, нет, не пойми меня так, будто я хочу немедленно занять место рядом с тобой, чтобы делить твое ложе вместе с Лаурой и Неффи. Просто я хочу знать, навестишь ли ты меня еще раз, если я отправлюсь с тобой в Светлый Парадиз?

До этого, в постели и за завтраком, мы говорили о всяких милых пустяках и не затрагивали серьезных тем. Правда Астрелла коротко рассказала мне о том, что именно я вытворял в период своего вынужденного беспамятства, но даже об этом она сообщила мне так, словно гордилась тем, что я умудрился одарить ласками добрых четыре дюжины крылатых девушек, которые ломились в мою спальню толпой. Теперь же эта милая и застенчивая девушка хотела знать, какие отношения между нами будут в будущем. Врать я был совершенно не настроен и потому сказал ей:

- Астрелла, я не хочу чтобы ты питала, какие-нибудь иллюзии на мой счет. Мое будущее видится мне довольно туманным, но если я смогу остаться в Парадизе и мой статус не изменится, то я клянусь тебе, что ты будешь жить в прекрасном замке и мои визиты к тебе будут не такими уж и редкими. А если ты сумеешь поладить с Лаурой и Неффи, то и ты никогда не услышишь слов отказа, если захочешь навестить меня или быть подле меня постоянно. Но ты, пожалуй, права относительно того, что три подруги сразу, это уже перебор. Хотя, какого дьявола! Да, пусть рядом со мной будет хоть сразу пять подруг! Что с того? Главное, чтобы вы все были счастливы, любовь моя, ведь наш Создатель, похоже, только потому меня и терпит в Парадиз Ланде, что я до сих пор не отказал ни одной женщине и дарил вам всем свою любовь от чистого сердца и всю без остатка.

Вот тут я малость приврал. Как раз именно я сам страстно жаждал любви от всех красавиц Парадиза и, как я тому не противился, был не в силах справиться со своим желанием. Не знаю, что со мной произошло, как получилось, что я стал таким, но почти все мои тормоза отказали и чем дольше я находился в этом волшебном мире, тем больше мне хотелось любить и быть любимым. Не смотря на мои последние высказывания, Астреллу вполне удовлетворил мой ответ и она, радостно улыбаясь мне, пылко воскликнула:

Ольгерд, любовь моя, именно эти слова я и мечтала услышать от тебя потому, что верю в твою счастливую судьбу! У тебя все получится, мой любимый маг из Зазеркалья и я помогу тебе всем, чем только смогу.

После этих слов, Астрелла чуть прикусила нижнюю губку и немного склонила голову. Глядя на меня настороженно и испытующе, она умолкла, видимо, ожидая моей ответной реакции. По тому, как серьезна и напряжена была Астрелла, я сразу понял, что эта застенчивая смугляночка была сама себе на уме и, возможно, её послало мне само небо, или, на крайний случай, сам Создатель. Во всяком случае это ж-ж-ж-ж было не спроста, а потому я счел за благо промолчать и вообще тянуть паузу, как можно дольше, дожидаясь того момента, когда Астрелла не выдержит молчания и сама мне все объяснит. Впрочем, слишком долго ждать мне не пришлось. Видя, какой серьезной стала моя физиономия, девушка тихо промолвила:

- Мастер Ольгерд, мне кажется, что ты именно тот человек, о котором нам говорил Создатель и мне следует открыться тебе полностью. Но прежде, чем я откроюсь тебе, дай мне твое Кольцо Творения, мастер Ольгерд.

Наступил самый критический момент нашего общения. Если эта красотка прибыла сюда, чтобы закосить под Юдифь, то мне не стоило превращаться в дурака Олоферна и отдавать Кольцо Творения, а если я не дам его Астрелле, то могу потерять ту единственную путеводную нить, которая поможет пройти мне сквозь все лабиринты Терраглориса. Натянуто улыбнувшись, я повернул Кольцо Творения камнем внутрь, заставил его испускать из себя темно синие струи той самой эманации твердого тела, которая могла в считанные секунды превратить воздух на многие километры вокруг в некое подобие особо прочного хрусталя и быстро всосал в себя эту ледяную гадость, имеющую вкус валокордина пополам с касторкой.

После этого я молча снял со своего пальца Кольцо Творения и протянул его Астрелле, делая рукой жест, чтобы она поскорее проводила на нем свои тесты. Нет, с этой гадостью в легких, я мог бы сидеть и час, и два, но уж больно противной она была на вкус и я боялся, что не справлюсь с сильными позывами на рвоту. Крылатая девушка-маг, а в этом я уже нисколько не сомневался, взяла Кольцо Творения опытной рукой и сделала нечто совершенно невозможное.

До этих пор, я не раз пытался найти в Кольце Творения, какой-нибудь секрет и мне не удавалось этого сделать. Астрелла же, надавив на все шесть завитков каста в определенной последовательности, которую я хорошо рассмотрел, заставила этот перстень раскрыться. Под синим, плоским камнем, оправленным в золото, в овальном углублении лежала круглая, плоская радужная пластинка размером с двухкопеечную монету, более всего напоминающая мне крохотный лазерный компакт-диск. Не дожидаясь того момента, когда Астрелла закроет этот крохотный сейф, я принялся отчаянно жестикулировать, чтобы она поскорее отдала мне этот диск и успокоился лишь тогда, когда он оказался в моих руках.

Все остальные манипуляции, которые Астрелла проделывала с моим Кольцом Творения, меня уже нисколько не интересовали. Мое внимание полностью приковал к себе этот крохотный компакт-диск и даже не столько он сам, сколько информация, записанная на нем. Похоже, я дождался-таки момента, когда мог получить сведения, что называется, из первых рук. Ведь в Парадиз Ланде с его средневековой дремучестью, мне не попалось под руку ни одного артефакта, свидетельствующего о высоких технологиях, а я что-то не очень верил в то, что все эти магические штучки-дрючки не были кем-то просчитаны на каком-нибудь небесном компьютере типа "Дип Блю" или даже круче.

Теперь для того чтобы считать с этого диска информацию, мне требовалось только мое Кольцо Творения, которое запросто заменяло мне любой дисковод, а вместе с Кольцом Мудрости, и вовсе заменяло компьютер. Астрелла, наконец, закончила вертеть в руках Кольцо Творения и держа его на ладонях, сложенных лодочкой, торжественно сказала мне:

- Мастер Ольгерд, теперь я полностью убедилась в том, что ты подлинный властелин Кольца Творения, ни чуть не меньший, чем сам Создатель и я могу смело открыться тебе...

В чем там собиралась открываться мне Астрелла, меня уже мало волновало, поскольку я едва сдерживался. Возмущенно вытаращив глаза, я жестами стал требовать, чтобы она поскорее вернула мне Кольцо Творения и, как только оно оказалось в моих руках, быстро вдул в него эманацию абсолютной твердости. Наконец я смог облегченно вдохнуть в грудь воздуха. Банка фанты помогла мне избавиться от привкуса валокордина во рту и, весело улыбаясь, я поинтересовался у Астреллы:

- Так что ты там обнаружила, любовь моя? Надеюсь синий камень не похудел за то время, что я его эксплуатирую?

Кажется Астрелле не очень понравилось то, как я реагирую на её торжественные речи, раз она гневно воскликнула:

- Ольгерд, ты ведешь себя, как мальчишка! Неужели ты...

Небесный компакт-диск был упрятан мною в футляр, Кольцо Творения заняло свое привычное место на моем пальце, Астрелла теперь, похоже, полностью доверяла мне, а раз так, то к чему нам была нужна вся эта лишняя болтология? Решительным движением руки убрав в пятое измерение сервировку, я быстро вскочил на ноги и, не слушая того, что продолжала говорить мне Астрелла, поднял её со стула и усадил перед собой на стол.

В этот момент мне вовсе не нужна была никакая магия, чтобы раздеть эту смуглую, черноволосую красавицу, которая была одета в шелковые шальвары небесно голубого цвета, белую блузу с длинными рукавами и маленький, бархатный жилет-лиф темно-зеленого цвета, расшитый золотыми нитями. Астрелла, увидев то, как я распалился, решила особенно не противиться моему желанию и тоже принялась быстро расстегивать мою жилетку, рубашку и брюки. Вот только с галстуком она никак не могла совладать и лишь отбросила его мне за спину, когда я крепко обнял её и принялся целовать.

Кажется моя крылатая любовница даже не предполагала, что обеденный стол можно использовать подобным образом и потому, вначале, пыталась призвать меня к порядку, но потом смирилась и была полностью вознаграждена за все. Когда же я, прижимая девушку к себе, понес её к кровати, она, с удивлением повернула голову и, бросила через плечо быстрый взгляд на эту круглую плаху любви. Лишь тогда, когда мы вновь оказались на самой середине кровати и я затих в её объятьях, чуть ли не рыдая от счастья, Астрелла сказала мне, запуская пальцы в мои волосы:

- Ольгерд, ты невероятен. Какой же ты все таки мальчишка, мой любимый маг из Зазеркалья, которого я ждала столько лет. Что же творится в твоей душе, любимый мой?

Мне впервые, за все это время, был задан вопрос, на который я и сам давно искал ответа. Может быть поэтому я и смог ответить на него не столько Астрелле, сколько себе самому, когда сказал:

- Знаешь милая, наверное все дело в том, что всего полгода назад мне было сорок два года, но я чувствовал себя полной развалиной в то время, как в душе оставался шестнадцатилетним мальчишкой и имел за плечами массу переживаний, состаривших меня лет на пятьдесят. Теперь же, благодаря волшебству этого мира, я дал бы себе не больше двадцати пяти лет, хотя и выгляжу, максимум, на тридцать пять и энергия просто бурлит во мне. Вспоминая всю свою прошлую жизнь я нахожу, что во мне имеется масса нерастраченных чувств и боюсь, что меня скоро опять состарят и вернут в Зазеркалье.

Астрелла, услышав мое признание, поторопилась успокоить меня, сказав с нежностью в голосе:

- О, нет, мой любимый, теперь ты принадлежишь этому миру навсегда, а он принадлежит тебе. Но, может быть хоть теперь ты выслушаешь меня, мастер Ольгерд?

Прежде, чем дать Астрелле выговориться, я сделал ей одно небольшое замечание:

- Послушай-ка, дорогая моя, что ты все время обзываешь меня Ольгердом? Ты ведь прекрасно знаешь, что мое имя Олег, а этот дурацкий псевдоним я взял себе для того, чтобы не раскрывать своего имени Лицинии на тот случай, если бы она, вдруг, взяла бы и поперла меня, когда я стал домогаться её любви. Если ты меня будешь и дальше так обзывать, то я, пожалуй, тоже начну называть тебя не Астреллой, а Кастрюлей. Ну, как тебе это понравится?

Астрелла потерлась своей нежной щекой о жесткую щетину на моем подбородке и тихонько сказала:

- Но ведь и Лициния называет тебя так, Ольгерд. Да, и для всех твоих крылатых любовниц ты тоже Ольгерд и мне очень нравится называть тебя Ольгердом.

Столкнувшись с таким упорством Астреллы, мне только и оставалось делать, что махнуть рукой на все свои попытки, вернуть себе свое подлинное имя. Что же, пусть хоть горшком называет. Как только весь пар из меня вышел в свисток, Астрелла, заметно повеселев, продолжила рассказывать о себе:

- Да, мастер Ольгерд, все эти долгие годы я ждала, что однажды в Терраглорис явится человек из Зазеркалья, который будет величайшим из магов и властелином Кольца Творения. Этому человеку я должна была помочь всем, что только будет в моих силах. Такое поручение дал мне сам Создатель, мастер Ольгерд и я стала терпеливо ждать. К тому времени, когда мне стало известно, что в Светлом Парадизе появился человек из Зазеркалья, который стал творить подлинные чудеса, я совсем отчаялась и думала, что этот день уже никогда не наступит. После того, как ты смог преодолеть штормы и бури, которые расходятся в океане по обе стороны от грозового барьера, преградившего ангелам Терраглориса путь в Светлый Парадиз, вместе с первыми разведчиками я вылетела навстречу тебе, мастер Ольгерд. К своему удивлению я обнаружила, что в тебе нет ни малейшего намека на серьезность и благоразумие и ты ведешь себя, как дерзкий мальчишка, который стремится только к тому, чтобы разозлить всех.

- И поэтому ты решила убить меня, любовь моя? - Поинтересовался я у Астреллы, перебив рассказчицу в самый неподходящий момент еще и тем, что вновь стал ласкать рукой груди девушки и целовать её нежную шейку.

- Нет, мой любимый, я просто хотела таким образом убедиться в том, что ты действительно можешь заставить Кольцо Творения выполнять любые твои прихоти, что подвластно одному лишь Создателю. Но даже и после этого у меня все еще оставались сомнения, действительно ли ты тот самый человек из Зазеркалья и не является ли твое Кольцо Творения искусной подделкой, которую создали маги Терраглориса для того, чтобы заставить меня раскрыться. Ведь они знали о том, что Создатель отправил в эту ссылку преданного ему ангела.

Когда мои ласки и поцелуи начали слишком уж докучать Астрелле, она сердито оттолкнула меня и воскликнула:

- Ольгерд, я пытаюсь рассказать тебе от таких серьезных вещах, а ты опять ведешь себя, как несносный мальчишка! Немедленно прекрати безобразничать и выслушай меня внимательно, ведь от этого, возможно, зависит твоя жизнь и успех того дела, которое поручил тебе Создатель.

В ответ на эти слова, я хмуро огрызнулся:

- Знаешь что, моя дорогая? Во-первых, я вовсе не собираюсь рисковать своей жизнью, а, во-вторых, ну, кто это тебе сказал, что я нанимался в слуги к Создателю? Помочь ангелам и друинам Терраглориса, это еще куда ни шло, но не более того. Никаких таких особых поручений лично я от Создателя пока что не получал, а потому мне совершенно наплевать на то, о чем он там думает, сидя в своих золотых чертогах. Конечно, какие то инструкции я могу обнаружить та том компакт-диске, который ты достала из моего Кольца Творения. Возможно, что я даже буду следовать им, но только после того, как внимательно с ними ознакомлюсь и сочту их вполне приемлемыми. Ну, а что касается твоего рассказа, любовь моя, то я пока что не вижу того, чем ты мне сможешь помочь. - Немного поразмыслив, я добавил - Но мне все-таки сдается, что ты уже и так оказала мне неоценимую помощь тем, что открыла тайник в Кольце Творения. Точно, так оно и есть, ведь я, просто, нутром чуял, что в нем есть какая-то загадка, но сколько не вертел эту гайку в руках, только что не грыз Кольцо Творения зубами, но так и не смог открыть его.

Астрелла изумленно посмотрела на меня и сказала:

- Но я же еще ничего не сделала для тебя, мастер Ольгерд.

Воспользовавшись замешательством девушки и тем, что она горестно всплеснула руками, я быстро приник к ней и крепко обнял, чтобы она вновь не ускользнула от меня и шутливым тоном поинтересовался:

- Ну, да, как же, а компакт-диск, который тебе удалось извлечь из Кольца Творения? Возможно это как раз и есть та самая помощь, которая мне так требовалась?

- Ольгерд, я никак не возьму в толк, о чем ты все время говоришь? Если ты думаешь, что тот радужный кружочек, который я нашла в Кольце Творения, может тебе чем то помочь, то ты ошибаешься, дорогой. Мне подумалось, что может быть Создатель поместил в это Кольцо Творения послание для меня и только поэтому я открыла его. - Возмущенно ответила мне Астрелла, но вырываться из моих объятий, не стала.

Чтобы не затягивать этот бессмысленный и бестолковый спор до бесконечности, я разомкнул свои объятья и поднявшись на ноги, зашагал к краю кровати, намереваясь, наконец, разобраться, что же все-таки лежало в моем Кольце Творения. Быстро одевшись в куда более привычные мне рубашку и шорты, я уселся за письменным столом, стоявшим в углу огромной комнаты. На всякий случай я включил свой старый походный ноутбук, с которым никогда не расставался.

Моя помощница Астрелла, направленная ко мне самим Создателем, тихонько присела на краешек стула напротив меня и с удивлением взирала на все мои манипуляции, явно казавшиеся ей совершенно непонятными. Компьютер мне понадобился за тем, чтобы продублировать ту информацию, которую я мог считать с компакт-диска создателя. Таким образом я уже умудрился перевести в компьютерные файлы кое-какую информацию, которая хранилась в Кольце Мудрости. Не то что бы мне было не удобно пользоваться подарком Афины, наоборот, это было очень легко, просто я очень привык к текстовым документам.

Активировав Кольцо Творения и выпустив из него сантиметров на тридцать вперед узкий, осязаемо плотный конус голубого света, я поместил в основание конуса компакт-диск и заставил его вращаться с бешеными оборотами. Минут двадцать я подбирал скорость вращения и вскоре добился положительного результата. Когда компакт-диск стал вращаться с нужной скоростью, голубой конус стал выдавать яркие, радужные всплески, но из этого трудно было что-то понять. Моему новому винчестеру требовался системный блок с хорошим камнем и он уже был наготове.

Из Кольца Мудрости я выпустил малиновый лучик, который вошел в голубой конус и стал оплетать его сетью с крохотными ячейками. Каждая ячейка принялась вспыхивать разноцветными сполохами, которые яркими искрами уходили в овальный, выпуклый рубин Кольца Мудрости. Мне захотелось немедленно увидеть то, что из себя представляли эти искорки и я отдал приказ Кольцу Творения развернуть трехмерное изображение.

То, что я увидел вслед за этим, меня, признаться, обескуражило, ведь это были быстро сменяющиеся картины, показывающие какие-то фантастические миры. Поначалу, я разочарованно вздохнул, думая, что мне в руки попался фотоальбом Создателя, но на смену этим картинкам пришли другие, куда более важные и, главное, вполне понятные мне. Над моим письменным столом чередой вспыхивали в воздухе трехмерные магические формулы, представляющие из себя геометрические тела подчас так сложно сконструированные, что я только диву давался.

Вот возник темно-синий гексаэдр, ребра которого были прочерчены золотом, а в каждую грань были врезаны белые буквы греческого алфавита, рождающие магические формулы, с помощью которых можно было управлять энергией огромных звезд. Ему на смену пришел фиолетовый икосаэдр с ярко-голубыми формулами, которые порождали небесную механику и законы гравитации. Пока что это были азы физических законов, но я не отказался от того, чтобы лишний раз просмотреть эти магические формулы, благодаря которым существовало не только Зазеркалье, но и поддерживались основы бытия Парадиз Ланда.

Астрелла была невероятно поражена тем, что скрывало в себе мое Кольцо Творения и заворожено вглядывалась в быстро меняющиеся магические комплексы. Похоже, что многие из них ей были просто неизвестны, хотя она и была практикующим магом весьма высокого уровня. Компакт-диск, тем временем, стал выдавать такие магические уравнения, что у меня голова пошла кругом, ведь это была магия уже суперкласса. К такой и подходить-то было страшно, а не то чтобы использовать её в повседневном быту.

Всего перед нами промелькнуло не менее десяти тысяч магических формул, конструкций и уравнений, что раз в двадцать превышало весь объем информации по маготехнике, заключенный в Кольце Мудрости. Но не это показалось мне самым важным. Самое последнее магическое уравнение, которое представляло из себя невероятно сложное геометрическое тело, поразило меня тем, что я сразу понял, для чего оно предназначено. Конечно, я не был готов немедленно приступить к тому, чтобы использовать это уравнение на практике, ведь только простое повторение всех его магических формул заняло бы не менее пятидесяти часов, но зато теперь все встало на свои места.

Выключив свой импровизированный компьютер, я вскрыл Кольцо Творения и бережно вложил в него компакт-диск. Мне стало понятно то, что если бы я вместо того, чтобы трахаться как мартовский кролик, уединился в башне моего друга Уриэля и планомерно занимался изучением Кольца Творения, то давно уже смог бы решить все проблемы Парадиз Ланда. А может быть истина как раз и заключалась в том, что я трахался, как мартовский кролик, ведь тем самым я полностью преобразил Парадиз Ланд. Во всяком случае я так и не понял, что было бы лучше.

Резко оттолкнувшись от стола и отъехав в кресле на колесиках к самой стене, я умоляюще посмотрел на Астреллу. Та поняла меня без слов и, мгновенно сбросив с себя одежды, птичкой вспорхнула ко мне на колени. Нет, на этот раз я не собирался заниматься с ней сексом. Просто мне нужно было, чтобы эта смуглая, застенчивая девушка с волосами цвета мрака за окном, обнаженной сидела у меня на коленях, а я медленно и нежно гладил её бархатистое, нежное и податливое моим рукам тело, целовал её красивое лицо и вдыхал аромат волос, пахнувших ночными фиалками и гиацинтами.

В общем, я вел себя, как самый типичный новый русский, который нанял к себе на работу секретаршей топ-модель. Правда в отличие от этих смазливых худышек с ногами от ушей, Астрелла была сложена, как сама Афродита, и была умна, словно все драконы Парадиза вместе взятые и прожила жизнь длиною почти в целую вечность. Но все равно она оставалась для меня юной и неопытной девушкой, которую я научил таким радостям любви, о которых она прежде и не подозревала. К тому же ей было совсем не в тягость то, что я самым бесстыдным образом эксплуатировал её нежное тело только для того, чтобы снять эмоциональное и интеллектуальное напряжение, сковавшее мою голову стальными обручами.

Милая, нежная Астрелла прекрасно поняла, что мне сейчас требуется более всего. Она, чуть откинувшись назад, нежно прижала мой бедную головушку к своей прохладной груди и склонилась надо мной, закрыв меня от всего мира пеленой своих черных, волос, вьющихся такими изумительными, тяжелыми локонами. Своими нежными руками Астрелла гладила меня по голове, шее, плечам и от этих прикосновений мне становилось удивительно легко и приятно.

Напряжение вскоре сменилось полной расслабленностью, а затем ко мне вновь вернулись силы, словно я побывал в магической купели мага Карпинуса. Правда, теперь силы требовались мне для того, чтобы окончательно разобраться с теми магическими формулами, которые стали известны мне, благодаря Астрелле, но, прежде, чем взяться за работу, я решил задать ей несколько вопросов. Выпрямившись и крепко прижав к себе Астреллу, я назидательным тоном сказал ей:

- Вот видишь, девочка моя, я оказался прав. Ты оказала мне неоценимую услугу, открыв своими ловкими пальчиками, Кольцо Творения. Ведь в нем были сокрыты сами основы высшей магии Творения, с помощью которых Создатели выполняют Волю Бога.

Мягко коснувшись моего лица рукой, Астрелла, пристально глядя мне в глаза, тихо сказала:

- Мастер, теперь я понимаю, почему архангел Вельзевул так стремится заполучить твое Кольцо Творения. Похоже, что те три Кольца Творения, которые ему удалось похитить из Светлого Парадиза, не имели в себе этого радужного кружочка.

- Да, любовь моя, видимо так оно и есть. Но скажи мне, Астрелла, что ты знаешь от тайном ордене ангелов-магов, которых опасается сам Вельзевул?

Вот тут Астрелла преобразилась. Глаза её засияли, вся она, как то выпрямилась и горделиво вскинула голову. Мне сразу же стало понятно, что этот крылатый, милый и застенчивый Рихард Зорге имел что сказать мне, как по поводу ангелов-магов, так и по целому ряду других вопросов, ведь Астрелла по поручению Создателя вела свои наблюдения с самого начала исхода. Радостно улыбаясь она сказала мне:

- О, мастер Ольгерд, про них я могу рассказать тебе очень многое, ведь мне удалось не только войти в этот тайный орден, но даже стать в нем легионером. - Увидев, как моментально скисла моя физиономия, когда я представил себе, что мне, возможно, придется выслушать всю эту длинную историю, Астрелла на мгновение прикусила губку и, снова смутившись, продолжила тихим, застенчивым голосом - Но, тебя мастер, видимо не очень интересует история моей жизни?

Тут настала очередь смутиться уже мне. Сам того не желая, я невольно оскорбил девушку. Густо покраснев, я принялся извиняться, говоря ей быстрой скороговоркой:

- Астрелла, любовь моя, прости меня за мой надутый и самодовольный вид. Я просто болван. Но пойми, милая, у меня действительно нет времени на то, чтобы выслушивать долгие истории про то, как Создатель отправил юную крылатую девушку на оборотную сторону мира, чтобы она дожидалась там человека, которого он призовет в Парадиз Ланд спустя тысячи лет. Любовь моя, если ты готова доверить мне все свои воспоминания, то я могу сделать так, что ты сможешь передать мне их в течение нескольких минут и тогда вся твоя жизнь окажется в моей памяти. Правда, я не знаю, захочешь ли ты сделать это, но если ты согласишься, то я могу сделать так, что мне станет известно только то, о чем ты захочешь рассказать мне. Решать тебе, любимая, и если ты не хочешь этого, то я готов просто сидеть подле тебя и до бесконечности слушать твой рассказ.

К полному своему счастью и удовлетворению я увидел, что лицо Астреллы, после моих извинений, снова озарилось радостной улыбкой и она заметно повеселела. Вместе с тем Астрелле показалось весьма заманчивым сделать меня своим наперсником и поверить мне все свои сердечные тайны, так как она спросила меня:

- О, Ольгерд, неужели ты действительно хочешь узнать обо всем, что я пережила за эти годы?

На мгновение представив себе то, что мне придется узнать и как близка станет мне эта девушка, я похолодел. Нет, не от ужаса, а от того, что будет со мной, если она покинет меня навсегда. Поэтому я честно признался ей:

- Да, моя любовь, я хочу этого, но только при одном условии, ты больше никогда не покинешь меня, станешь моей подругой и будешь прощать мне мою ветреность. Ну, и еще я был бы очень рад, если ты не прогонишь прочь Лауру и Неффи, в которых я влюблен, как мальчишка.

- Ольгерд, мой милый, смешной Ольгерд! Какой же ты глупый, любимый мой. Ведь это, самая большая моя мечта, начиная с того момента, когда Конрад принес мне твою алую розу. Ты даже не представляешь, как я счастлива. Конечно же я согласна, даже если мне придется испытать при этом самые сильные мучения. - С жаром зашептала мне в ухо Астрелла.

- Господи, а боль то тут при чем? Милая моя, нежная и удивительная Астрелла, ты даже ничего не почувствуешь, когда твоего лба коснется маленький, магический шарик, который впитает в себя все, что ты захочешь доверить мне. - С ничуть не меньшим пылом зашептал я в розовое ушко девушки и, прижавшись своей щетинистой физиономией к её бархатной щечке, выпустил из Кольца Мудрости малиновый шарик, который тотчас подлетел к матовому, высокому и чуть выпуклому лбу Астреллы и там затрепетал, словно бабочка.

Процесс впитывания информации затянулся минут на сорок и все это время, мы сидели тихо, чуть дыша. По тому, как трепетали прикрытые веки Астреллы, мне стало понятно, что в её сознании сейчас проходит вся прежняя жизнь. Мне стало немного жутковато, что я стану невольным свидетелем всех тех событий, которые происходили с Астреллой. Жутковато и радостно. И еще я понимал, что после этого для меня уже почти не будет секретов по обе стороны этого волшебного мира.

К сожалению я не засек, сколько времени у меня ушло на то на то, чтобы впитать в свое сознание всю память Астреллы, начиная с первых дней её рождения, а она родилась не в замке ангелов, а в золотых чертогах Создателя и её отцом был сам архангел Люцифер, а матерью была первая женщина-человек, таинственная и своенравная Лилит, которой нужен был не Адам, а сам Создатель Яхве и его самые главные помощники, и до самых последних дней, вплоть до того момента, когда мы с ней, будучи окутаны эманацией любви, слились в божественном, любовном экстазе.

О, сколь многие тайны мне были открыты магией Кольца Мудрости в эти удивительные и невероятные минуты! Оказывается, в далекой юности, Астрелла даже была какое-то время любовницей самого Создателя. Малиновый шарик, который передавал информацию от Астрелле ко мне, вовсе не делал это так, словно я сам переживал жизнь крылатой девушки. Мне, как бы удалось стать свидетелем её жизни, и к тому же я получал своеобразное краткое резюме по каждому пункту, что было особенно полезно.

Так вот, из того, что я узнал, мне стало известно, что Создатель Яхве не смотря ни на что, по мнению Астреллы уступал мне, как любовник. От этого я прямо-таки возликовал, тем более, что моя отважная, крылатая подруга Астрелла имела возможность сравнить то, кому лучше служило Кольцо Творения, когда его властелину требовалось доставить высочайшее наслаждение предмету своего обожания. В руках Яхве оно было просто бесполезным куском золота, украшенным синей ледышкой, а ведь я еще и сдерживал его, поистине безграничные, сексуальные способности.

Правда, нужно отдать должное Создателю, ведь он честно признавался Астрелле, что любит секс в чистом виде, без малейшей примеси магии. Яхве, кстати, отправляя Астреллу в Темный Парадиз с шпионским заданием, сказал ей, что рано или поздно она сможет обрести такого любовника, который не только вознесет её на небеса блаженства, но и возведет в золотые чертоги, чтобы посадить по правую руку от себя. Что же, теперь мне было известно, какую награду я могу получить за свою работу, если смогу выполнить её достаточно хорошо.

Вместе с этим я узнал от Астреллы все то, что мне было необходимо знать о Терраглорисе. Как разведчица, Астрелла была невероятно отважна, находчива и смогла собрать разведданные просто исключительной ценности. Правда, она очень мало знала о самом Создателе, который не очень то распространялся перед ней о своих делах и предпочитал держать девушку в полном неведении и средневековой дремучести. Этот барбос относился к ней точно так же, как какой-нибудь император, который соблазнил невинную, прекрасную пастушку. Вообще-то из всего того, что я узнал, впитав в себя память Астреллы, мне показалось, что наш великий Создатель Яхве, похоже, страдает комплексом превосходства.

Впрочем, у меня было пока что крайне мало информации об этом высшем существе, чтобы даже попытаться понять его логику. Тем более, что я вовсе не собирался судить, прав он или не прав. Меня вполне удовлетворяло то, что он испытывал к Астрелле весьма нежные чувства, ну, а к тому, что он был кобелем еще почище меня, я и вовсе относился спокойно. Во всяком случае меня нисколько не возмущало то, что у него было не менее сотни постоянных подруг, а Астрелла была лишь одна из его многочисленных любовниц.

Прежде, чем заняться тщательным изучением магии высшего уровня, я решил полностью воздать Астрелле за её душевную щедрость и любовь, которую она испытывала по отношению ко мне, хотя я, вряд ли был достоин такого чувства. Поднявшись из кресла, в которым мы провели несколько часов, я подвел свою подругу к мягкому теннисному корту, покрытому белоснежными простынями и быстро уменьшил его размеры до вполне приемлемых. Поскольку на сей раз я был в шортах, рубахе на кнопках и без галстука, то Астрелла могла раздеть меня, без риска удавить, по неопытности, галстуком.

На этот раз я задал Кольцу Творения куда более сложное задание и потому мы уже не теряли сознания, как в прошлый раз, хотя чувствительность наших тел возросла стократно, а наслаждение, которое мы дарили друг другу, превысило все мыслимые пределы. Теперь мы уже не нуждались в магических купелях, так как более не теряли сил. Все, что нам требовалось, так это давать волю своей любовной фантазии, а уж наслаждение приходило к нам само и это были, воистину, самые волшебные часы. Теперь-то я знал наверняка, что смогу, наконец, привить своим подругам некоторую толику верности, так как не сомневался в том, что уже никому не удастся превзойти меня, как любовника.

По-моему, только после этого Астрелла поняла то, что мы никогда не расстанемся. Это наполнило мою подругу такой силой, что она стала еще прекраснее и желаннее. Глядя на счастливую Астреллу, я уже мечтал о том волшебном моменте, когда рядом со мной окажутся все три мои подруги, которым я также не собирался отказывать в любовном экстазе, который даровало нам Кольцо Творения. Трепетно поцеловав, сначала горячие губы своей подруги, а затем синий камень Кольца Творения я потянулся всем телом и, лукаво улыбаясь, сказал ей:

- Все, милая, пора подыматься. Нам нужно заняться подготовкой к посещению Терраглориса.

Поднимаясь с нашего ложа, Астрелла поинтересовалась:

- Мой повелитель, что ты собираешься сделать с друинами и темными ангелами?

- Ничего плохого, Астрелла. - Тихо сказал я в ответ - Те их ангелов, которые не захотят с ними расстаться, во главе с Вельзевулом отправятся вместе с ними осваивать новый мир, который они создадут таким, как им захочется. Остальных же ангелов, которые столько лет мечтали о возвращении, я введу в Светлый Парадиз, где их уже давно ждут с огромным нетерпением. Думаю, что всех устроит такой вариант.

Астрелла горько усмехнулась:

- Да уж, нечего сказать, хороший план. Только ты, мой повелитель, таким образом лишь отсрочишь день решающей битвы, ведь друинам нужна вся Вселенная нашего Создателя.

- А они и получать целую Вселенную, только из рук своего собственного Создателя.

- ???

В глазах Астреллы, прямо-таки застывшей при моих последних словах, я прочитал множество вопросов. Но вместо ответа, сам спросил у девушки:

- Любовь моя, как ты считаешь, Вельзевул достаточно хорош, чтобы стать Создателем?

- Но... Но как ты сделаешь это, мой повелитель? Ведь такое не всякий раз удается даже нашему Создателю. О таком исходе я даже не могла и помыслить. - Ошеломленно промолвила Астрелла, но вспомнив, о чем я её спрашивал, быстро справилась с волнением и выпалила скороговоркой - О, да, конечно, мой повелитель! Вельзевул мудр, эрудирован, благороден и чист душой. Он... Он даже более величественен, чем Создатель Яхве. Хотя бы внешне. Правда, у мастера Вельзевула в оппозиции находятся ангелы-маги, которые постоянно подталкивают его к войне и иногда он поддается на их уговоры. Но я не совсем понимаю, мой повелитель, как ты сделаешь это.

Вежливым и мягким жестом остановив Астреллу, я коротко и очень непонятно объяснил ей то, как собираюсь превратить архангела Вельзевула в Создателя Миров:

- Легко.

Как ни странно, но этого вполне хватило и Астрелла посмотрела на меня с таким обожанием, что я даже смутился. Когда я, обняв девушку за талию, повел её к плотно закрытой двери, она, вдруг, остановилась и, быстро оглядев мои шорты и рубашку с коротким рукавом, сделала руками магические пасы. В результате на моих ногах оказались золотые сандалии, вместо удобных, мягких кроссовок, а на теле длинная, белоснежная тога, точная копия той, в которой любил щеголять сам Яхве.

Не смотря на то, что такой внешний вид показался мне слишком вызывающим, я не стал протестовать. В конце концов Астрелла куда лучше меня знала, каким должен быть мой наряд. Впрочем, меня изрядно смущало то, что многие из ангелов-патриархов хорошо помнили этот незамысловатый фасон, да, к тому же я не обнаружил на тоге ни одного кармана, куда мог бы сунуть сигареты и зажигалку, не говоря уже о других мелочах. Однако на мне всегда был надет другой наряд с сумкой на поясе, но он постоянно пребывал в пятом измерении и в случае необходимости я всегда мог быстро переодеться и извлечь все нужное.

Как бы то ни было, день прошел прекрасно, я был счастлив тому, что нашел в Парадиз Ланде еще одну любовь и мне уже не грозила горечь расставания с любимой, у которой от меня не было никаких тайн в её прошлом, и которая была для меня самой большой загадкой. Теперь мне следовало срочно разузнать у моего друга Уриэля, что я натворил такого, из-за чего мне придется краснеть и прятать свой взгляд. Еще я хотел выяснить и то, как мне справиться со своим чувством стыда и неловкости, которое почему-то охватывало меня всякий раз, когда я задумывался о минувших пяти днях, память о которых была прочно заблокирована во мне хитроумной Лаурой на целых пять долгих дней.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ.

В которой мой любезный читатель узнает о том, что я умудрился натворить за пять дней исключительно по вине Лауры, как мне за это ничего не было и как ловко я загладил свою вину перед ангелом Михаилом-младшим. Вместе с тем мой любезный читатель узнает и о том, как мне удалось проникнуть в самые сокровенные тайны мироздания, благодаря чему у меня появились прекрасные перспективы и о том как мои друзья хитроумно свели вражду между Терраглолрисом и Зазеркальем, к чисто формальному поединку, из которого победителем вышла дружба между человеком и друином.

Всего одной единственной недели нам вполне хватило на то, чтобы наше братание с ангелами Терраглориса завершилось успешно и дало самые превосходные результаты. На нашем острове воцарилась относительная тишина, полное спокойствие и взаимопонимание. Поскольку все это время я практически не высовывал носа из своего номера, то мне, к сожалению, на многое не довелось полюбоваться. А чудес за это время, видимо, произошло, предостаточное количество, поскольку мне сразу же бросилось в глаза то, что ангелы Терраглориса не только полюбили моих спутников самым основательным образом, но и крепко сдружились с ними.

На волейбольной площадке, которая появилась в центре острова неподалеку от нашего отеля, сражались две команды, составленные таким образом, что братья Виевичи, которые, не смотря на свой невысокий рост играли в волейбол просто отменно, оказались разделены сеткой. Болельщиков было не много, но вопили они, как целый футбольный стадион во время финального матча чемпионата мира. И это при том, что Годзилла и его подруги, окружившие волейбольную площадку, болели шепотом.

Харальд и Роже давали уроки фехтования полутора десяткам ангелов, которые увлеченно размахивали блестящими железками. Жорж мудрил с мототехникой, передавая свой опыт крылатым парням, а Антиной организовал танцевальный класс и обучал крылатых девушек тому танцу, который он просто обожал, - ламбаде. Мои прелестные и обожаемые всеми сестры-русалочки стремительными плотвичками мелькали в водной толще новенького, огромного бассейна-бокала, играя там, с полудюжиной изумрудно-зеленых плезиозавров. Над бассейном в воздухе кружились в веселом хороводе наши разноцветные красавцы-пегасы и их новые, не менее пестро окрашенные друзья-птеродактили.

Мальчик, который заметил меня раньше кого-либо, с веселым ржанием спикировал к нам на террасу. Мне пришлось выпустить Астреллу из своих объятий, чтобы приласкать и расцеловать своего верного друга. Мой красавец смотрел на меня так просяще и ржал так жалобно, что мне ничего не оставалось, как оседлать его и влететь в небо, взяв Астреллу на руки. На радостях Мальчик заржал так звонко, что мигом привлек к себе всеобщее внимание. Мы полетели по кругу над нашим островом любви и мои друзья приветствовали меня громкими аплодисментами и приветственными криками.

Даже птеродактили и те радостно заквакали, когда мы взлетели еще выше. Кружа над островом, я зорко высматривал, где же сейчас находятся мои милые подруги Лаура и Неффи. В глубине души я надеялся на то, что их в этот момент не ублажают какие-нибудь ловеласы и мои ожидания оправдались сполна. Разбуженные громкими криками, раздававшимися со всех сторон и трубным ревом Годзиллы, который приветствовал меня, мои подруги выбежали из небольшого коттеджа и вид у них был при этом, самый, что ни на есть, заспанный. То есть именно такой, какой мог обрадовать меня более всего.

Мальчик даже без команды и понукания стремительно спикировал вниз и не успели Лаура и Неффи, одетые в белые ночные рубашки до пят, протереть кулачками свои заспанные глазки, как я уже обнял их и принялся покрывать поцелуями на виду у многочисленных зрителей. Выплеснув все море чувств, бушевавших в моей груди, я подвел моих подруг к Астрелле и торжественно сказал им:

- Девочки, познакомьтесь, это Астрелла и я очень прошу вас любить её также, как и меня.

Лаура, моя маленькая, нежная и бойкая охотница Лаура, волосы которой были ото сна взъерошены, словно милый воробышек, весело стрельнула глазами по мне и, подбежав к Астрелле, сказала ей, крепко обхватывая руками за талию:

- Ну, подружка, что я тебе говорила?

Моя божественная царица, грациозно скользнула к моим подругам, нежно обняла Астреллу, чувственно поцеловала и проворковала ласковым и томным голосом:

- О, Астрелла, ты моя прелесть.

Такое чудное начало обещало нам, что лесбийские экзерсисы Нефертити, к которым так быстро привыкла Лаура, возобновятся с новой силой, поскольку Астрелла не только не отшатнулась от неё, а даже наоборот, прильнула к моей царице всем телом. Лично мне это вполне понравилось, поскольку предвещало счастливые и полные огня ночи, до краев наполненные любовью. Поскольку до вечернего появления светила, после которого в Темном Парадизе следовала официальная ночь, было еще добрых три часа, я решил сначала побеседовать с Уриэлем, а уже затем погрузиться на пару часов в астральную медитацию.

Конрад, постоянно крутившийся рядышком, как всегда был осведомлен обо всем и тут же подсказал мне, где можно найти Уриэля. Своего друга я нашел в небольшом, уютном коттедже, стоявшем на берегу океана, в некотором отдалении от остальных построек. Ури развлекался тем, что, сидя на веранде и идя по стопам нашего папули мастерил себе из перьев индейский головной убор. Через открытое окно я увидел, что на его кровати спят в обнимку четыре девушки и когда я, осторожно ступая, подошел к нему, он весело сказал:

- Михалыч, можешь не беспокоиться и шуметь сколько угодно. Моих девчонок теперь и громом не разбудишь.

Усевшись в шезлонг, я закурил и поинтересовался у него:

- Ну, как все прошло, Ури? Были какие-нибудь эксцессы?

- Да, вроде бы нет, Михалыч, если не считать того, что несколько девчонок с Терраглориса подрались из-за того, что кто-то хотел пробраться в твою спальню вне очереди. - Пожав плечами ответил мне Уриэль и затем спросил меня - Послушай, Михалыч, а что это за разговоры про любовную магию Кольца Творения? Ну, я еще понимаю, что ты превратил его, как то раз, в синий меч, а что, разве его можно еще и в фаллос превращать?

- Ури, с чего ты это взял, что я использую Кольцо Творения таким образом? - Удивленно поинтересовался я и добавил усмехнувшись - Меня, пока что, вполне устраивает свой собственный, эксклюзивный инструмент.

- Ага, так значит тут дело в чем то ином? Ты уж рассказал бы мне тогда по старой дружбе, почему это бабы ломились к тебе толпой, а потом подруги выносили их чуть живых и штабелевали прямо на террасе. - Увидев, что я вытаращил глаза от удивления, Уриэль принялся горячо убеждать меня в том, что он говорит чистую правду - Честное пионерское, Михалыч, зуб на холодец даю! Да, ты, похоже, не помнишь ничего? Ну, тогда понятно, почему Лаура ходит такая довольная, ведь это, наверное из-за нее ты устроил у себя в спальне такой аттракцион, что все остальное, чем занимались мы, уже не шло в счет. По-моему, за пять дней у тебя в спальне перебывали почти все бабы этого острова. Михей уже второй день с Ниэль не разговаривает, а эта рыжая мымра только сопит, закатывает глазки и вздыхает. Розалинда тоже у тебя побывала, но поскольку её потом часа три колотило, то остальных наших сестричек мы с Добрыней к тебе уже не пустили. Нет, ну в конце то концов, Михалыч, ведь не можешь же ты совсем ничего не помнить, чем ты там баб глушил.

От слов Уриэля, у меня все так и похолодело внутри. Что ни говори, но я оказался таким скотом, что позарился даже на самое сокровенное, - Ниэль, подругу своего собственного друга. Это меня так расстроило, что Уриэль без слов понял, что я чувствую, едва только взглянул на мою багровую, от стыда, рожу. Громко расхохотавшись, он хлопнул меня по плечу и с жаром принялся успокаивать:

- Михалыч, ты что, из-за Михея так покраснел? Ну, так зря расстраиваешься, он на тебя зла не держит. Тем более, что он, можно сказать, сам Ниэль к тебе и отправил, когда она подловила его с Лицинией. Ведь я же не дуюсь на тебя за то, что Гелиору из твоей спальни чуть живой вынесли. Она давно этого хотела, а тут, вдруг, ей подвернулся такой удобный случай. Мне просто очень интересно знать, что ты там с ними со всеми делал? Что это за штука такая, любовная магия Кольца Творения? Узиил с Фламарионом, на полном серьезе подозревают, что ты превратил Кольцо Творения в огромный синий фаллос и орудовал им, но мне что-то и, правда, не верилось в такую чушь, ну, а все бабы, которые у тебя побывали, только глазки закатывают, вздыхают и все, как одна, молчат, словно партизанки на допросе в гестапо.

Закрыв лицо руками, я глухо пробормотал:

- Ури, дружище, прости меня, что я оказался такой скотиной! Понимаешь, сейчас я ничего не помню, так как Лаура зачаровала меня на пятидневный срок. Это, конечно, нисколько не извиняет меня, ведь даже в тот момент, я должен был оставаться мужчиной, а не превращаться в какого-то жуткого, похотливого кобеля. Боже мой, что я теперь скажу Михаилу и Фламариону? Какая же я все-таки, безрогая скотина!

У меня за спиной раздался спокойный и, что самое главное, веселый голос ангела Михаила-младшего:

- Мессир, передо мной тебе нет нужды извиняться, а наш скромник Фламарион после того, как он помимо дюжины красавиц с Терраглориса поимел еще вдобавок Ольгу, Сидонию и Нефертити, сам не знает, куда ему глаза девать от стыда. Вечно этот бездельник носится со своей дурацкой верностью, а потом, когда гульнет на сторону, страдает. В этом плане у тебя с ним очень много общего. Право же, для нас с Уриэлем куда важнее то, что и Ниэль, и Гелиора благодаря тебе и твоей любовной магии теперь просто переполнены счастьем.

Отняв руки от лица, я взглянул на Ури и Михаила, которые оба смотрели на меня без какого-либо презрения и ненависти, а даже наоборот, с каким-то дружеским участием. Нет, Парадиз Ланд, воистину удивительное место, раз даже такие фортели находят здесь понимание. Хриплым от волнения голосом я сказал:

- Парни, Мишель, Ури, и все-таки я искренне прошу у вас прощения.

Веселая, усатая физиономия Михаила вытянулась от удивления и он громко воскликнул:

- Но, мессир, ведь ты же сам не ревнуешь Лауру и Нефертити за то, что они были со мной близки в эти дни? Почему же я должен ревновать Ниэль и почему должен обижаться на тебя? Мне просто непонятно, с чего она, вдруг, стала такой недотрогой и костерит меня за то, что я грубый мужлан.

Вздохнув с некоторым облегчением, я признался своим друзьям, которые отнеслись ко мне с таким милосердием:

- Парни, в том, что я превратился на эти пять дней в кентавра, полностью виновата Лаура, ну, а вот в том, что моя спальня, вдруг, стала такой притягательной для баб, действительно виновата любовная магия Кольца Творения. Только Бога ради не слушайте этих балаболов Узиила и Фламариона! Все обстоит очень просто! Кольцо Творения может генерировать различные магические эманации, которые полностью повинуются магу и служат ему инструментами, с помощью которых маг оперирует с живой и мертвой материей на самом высоком уровне. Магическая формула, заставляющая Кольцо Творения испускать эманацию сексуального наслаждения, выглядит вот так... - Я быстро сотворил в воздухе ярко-розовый тетраэдр с сияющими на его гранях, золотыми магическими формулами и даже показал, в каком порядке его нужно мысленно выстраивать, чтобы создать магическое заклинание, отдающее соответствующий приказ Кольцу Творения - По моему это совсем не сложно, парни. Зато результат получается, просто потрясающий, особенно если заставить эманацию, полностью окутать ваши тела, от чего они становятся невероятно восприимчивы к эротическим ласкам, что и ведет к сексуальному наслаждению совершенно иного, я бы сказал астрального уровня. Ну, пока вы этого сами не испробуете, я ничего не смогу вам объяснить, мне просто не хватает на это эпитетов. Впрочем, парни, я показал вам основную, базовую конструкцию, которую вы можете, по собственному усмотрению превратить в уравнение любой сложности, если поставите на вершины тетраэдра дополнительные магические формулы, чтобы потом использовать итоговые магические заклинания так, как это подскажет вам ваша собственная эротическая фантазия, степень вашего желания, ну, и, еще сексуальные предпочтения ваших любовниц.

Уриэль внимал моим объяснениям со скучающим выражением лица, зато Михаил в отличие от него слушал меня не только с большой заинтересованностью и вниманием, кивая головой, но к тому же повторял руками все пасы, которые я показывал. Правда выражение его лица очень быстро сменилось грустью и он, разводя руками, сказал:

- Мастер Михалыч, это самое толковое объяснение основ маготехники, что мне только доводилось услышать. И как ты только смог самостоятельно дойти до такого глубокого понимания магии? Правда, мне это все никогда не пригодится.

Подумав о том, что у Михаила, вероятно, нет своего собственного Кольца Творения, я стал снимать с руки свое, чтобы предоставить парню возможность, вернуть расположение Ниэль. Ведь я, во время своего сексуального разбоя, скорее всего, не применял сложные магические уравнения, поскольку был на автопилоте, а стало быть, просто глушил всех этих красоток мощными потоками сексуальной эманации. Разумеется, все они получали при этом огромное наслаждение, но вряд ли его можно было сравнить с теми ощущениями, которые выпали на долю Астреллы.

Если Михаил подойдет к этому вопросу творчески и с энтузиазмом, то из головы Ниэль мигом улетучатся все представления обо мне, как о самом лучшем любовнике. Михаил, увидев, что я протягиваю ему Кольцо Творения, достал из кармана своих кожаных джинсов еще одно райское золотое украшение с синим камнем и с унылым видом сказал:

- Мастер, не стоит беспокоиться, у меня самого есть Кольцо Творения, только вот пользоваться им больше четверти часа, я, увы, не могу. Хоть мне в этом и нелегко признаваться, но эта дьявольская штуковина меня просто убивает.

Кольцо Творения ангела Михаила-младшего, как мне показалось на первый взгляд, было такой точно же модели, что и мое собственное. Такие кольца называются у Создателей "Большой мастер". Ими наш Создатель наделял сначала ангелов-патриархов, а позднее Верховных и даже Старших магов. Точно такое же кольцо должно было быть на руке самого Создателя Яхве и именно с его помощью он сотворил Парадиз Ланд и своих первых помощников, - ангелов.

Когда я взял Кольцо Творения в руки, то сразу увидел небольшое отличие. Выпуклые шарики самых крупных завитков каста, расположенные как раз над обручем кольца, были слегка утоплены внутрь и это прямо указывало на то, что кто-то заблокировал Кольцо Творения. Ознакомившись с содержанием мини компакт-диска, я теперь мог судить об этих вещах вполне профессионально, так как хорошо запомнил не только все магические формулы, которые касались настройки Колец Творения и даже их изготовления, но и общие сведения об этих, так сказать, основных инструментах Магии Творения.

Поставив Кольцо Творения ангела Михаила-младшего в рабочее положение и настроив его так, чтобы оно больше не отнимало жизненной энергии у своего владельца, я быстро открыл его и убедился в том, что информационного диска, облегчающего работу мага, в нем нет. Это тоже было делом вполне поправимым. На то, чтобы изготовить новенький золотой компакт-диск, у меня ушли считанные минуты, да, еще минут пять я переписывал на него информацию со своего Кольца Творения и когда все было готово, вручил эту золотую, тяжеленькую цацку Михаилу и удовлетворенно сказал:

- Ну, вот, все в полном порядке, Михаил. Теперь ты можешь пользоваться своим Кольцом Творения столько времени, сколько тебе заблагорассудится. Оно просто было заблокировано и потому высасывало из тебя все силы вместо того, чтобы питать тебя ими и еще жизненной энергией самого Господа Бога. - Видя то, что ангел Михаил-младший смотрит на меня недоверчиво, я, сокрушенно крутя головой, добавил - Ребята, не знаю чему вас учили в ангельской школе ваши учителя, но Кольцо Творения это вовсе не монстр, безжалостно отнимающий у нас жизненную энергию. Да, его можно настроить и на такой режим работы, но я не представляю, зачем это нужно было делать. А вас что, разве не учили в школе такому важному предмету, как настройка Кольца Творения?

Первым мне ответил Уриэль:

- Михалыч, но ведь Кольцо Творения это ведь тебе не какой-то там прибор и его невозможно настраивать. Как ты вообще смог открыть его и что это за фиговину вложил внутрь?

Михаил добавил к его словам:

- Да, мастер, все именно так и обстоит, наши учителя вбивали в наши глупые головы, что Кольца Творения дарованы ангелам Создателем и что они сами выбирают того, кто их достоин, а кто нет и никому не дано что-либо изменить в этом положение вещей. Мастер, ты сейчас полностью разрушил все мои прежние представления о мироустройстве Парадиз Ланда. И знаешь, мастер Михалыч, не смотря на то, что меня охватывает дикий ужас, я почему-то полностью тебе верю. Пожалуй, я все-таки пойду и попробую испытать его на практике, пока Ниэль скучает в своем коттедже.

Михаил ушел от нас быстрой, подпрыгивающей походкой, едва сдерживаясь, чтобы не помчаться к своей полногрудой красавице Ниэль бегом. Уриэль, проводя своего друга удивленным взглядом, спросил меня дрогнувшим голосом:

- Михалыч, так это что же такое выходит, Кольцо Творения меня отвергло не потому, что я бездарь, а потому, что мой пахан ни хрена не смыслит даже в азах магии? Ну, блин, дела.

Похлопав Уриэля по плечу, я сказал ему:

- Нет, Ури, твой старик здесь совсем ни при чем, да, и ты вовсе не бездарь. Наоборот, ты имеешь огромный потенциал магической силы и если займешься магией всерьез, то достигнешь самых великолепных результатов. Кстати, ты был не прав, считая меня величайшим из магов. Как маг я довольно могущественен, но все, чего я достиг, произошло лишь потому, что Создатель руками мага Альтиуса передал мне полностью комплектное кольцо модели "Большой мастер", которое было отлично настроено. Та фиговина, которую я вложил в кольцо Михаила, как раз и содержит все сведения о Магии Кольца Творения, записанные в самой доступной форме. Позднее я научу твоего друга так пользоваться кольцом, чтобы он мог постигать все его тайны. Как только у меня появится свободное время, Уриэль, я сотворю вам всем новенькие Кольца Творения. Это ведь совсем не сложно, тем более, что у меня для этого есть вполне достаточное количество золота Создателя. Однако, не это сейчас главное, Ури. Скажи мне, наши новые друзья согласятся сопровождать меня на Терраглорис?

- А то. Еще как. С этим у тебя не будет никаких проблем, Михалыч. - Радостно улыбнувшись, успокоил меня Уриэль и озабоченно поинтересовался - Мне что, командовать общий сбор, шеф и велеть парням седлать коней?

- Нет Ури, дальше мы полетим с максимальным комфортом и нам уже не придется дни напролет проводить за рулем мотоциклов. Разве что вам захочется иной раз размять крылья. Ты, вот что, Ури, предупреди пипл, что мы завтра трогаемся в путь и если у кого-нибудь накопились всяческие сувениры, то пусть они их упакуют в чемоданы, чтобы в нужный момент все было под рукой. Завтра я собираюсь сотворить огромный летающий остров с прекрасным дворцом, так что мне некогда будет обращать внимание на всякие мелочи. И еще, Ури, передай сестренкам, что мне нужна их помощь. Мне некогда особенно фантазировать над тем, каким будет наш летающий остров, так что пусть они займутся этим на досуге и привлеките к процессу проектирования ангелов Терраглориса, но учтите, остров будет очень большим, примерно пятьдесят километров в диаметре и будет иметь форму пологого конуса. Впрочем, чтобы тебе не пришлось ломать себе голову над объяснениями, вот тебе его трехмерный макет, дружище. - С этими словами я, на скорую руку, создал трехмерное голографическое изображение острова в масштабе один к пятистам и, закуривая сигарету, сказал своему другу - Ну, ладно, Бог вам всем в помощь, а я пошел грызть гранит наук. Мне не терпится поскорее изучить всю магию до дондышка.

В нашем номере меня с нетерпением ждали мои подруги, которые коротали время тем, что, вопреки моим ожиданиям, сосредоточенно дулись в карты. Во что играли эти милые плутовки, мне не удалось узнать, как не удалось узнать и того, что они поставили на кон. Стоило мне замаячить на пороге огромной комнаты, залитой ярким светом, как они, опрокинув карточный столик, с визгом бросились ко мне. Больше всех моему возвращению радовалась Лаура, которая с разбега запрыгнула на меня и крепко обхватила ногами за талию.

Мои очаровательные подруги были вполне пристойно одеты в короткие, одинакового фасона и цвета полупрозрачные туники, под которыми я даже разглядел кружевное белье. Вот это меня особенно порадовало. Подхватив на руки еще и Неффи с Астреллой, я немного покружил их по комнате и рухнул на диван и не будь он таким прочным, мы непременно развалили бы его.

Ни одна из моих подруг не отталкивала другую, но я моментально определил, что они уже провели установочные переговоры и их поцелуи следовали в следующем порядке: Астрелла, Лаура, Нефертити. Мне было очень приятно осознавать то, что Лаура и Неффи, сразу уступили пальму первенства своей, более старшей и многоопытной, подруге, в то время как Лаура была мотором и всем верховодила. Неффи являлась для них эталоном и мерилом страсти и обеспечивала крепкие и надежные тылы. Она же взяла на себя роль дирижера, поскольку прежде, чем сказать мне что-то важное, Лаура быстро взглянула на нее и, получив от Неффи чуть заметный кивок, захлебываясь от восторга, затараторила:

- Олег, любимый, мы так счастливы, что ты, наконец, обрел Астреллу! Только теперь мы будем называть тебя Ольгердом, ведь это то же самое, что и Олег, только звучит гораздо романтичнее и красивее. Ведь ты не станешь сердиться, Ольгерд, наш любимый и единственный повелитель?

Ну, как тут мне было остаться равнодушным, когда по правую руку от меня сидела, прижимаясь ко мне всем телом Астрелла, слева меня обнимала моя царица Неффи, а волшебница Лаура, сидела у меня на коленях, скрестив ноги в позе лотоса. Прижимая к себе мою маленькую, прекрасную лучницу и нежно гладя её по спине, я ответил:

- Хорошо, любовь моя, вы можете называть меня так, как сами того захотите. А теперь я отключусь на какое-то время своим сознанием, но вы, если вам того хочется, можете не покидать меня. Мое тело в вашем полном распоряжении, только не нужно катать меня по полу и сбрасывать с террасы.

Мои подруги весело расхохотались этой шутке, но я уже не слышал, что Лаура сказала мне в ответ, так как быстро, одним рывком, вошел в призрачную синеву Кольца Творения, чтобы слиться с ним своим сознанием и постичь всю глубину его бесконечной мудрости и магической силы. Проникновение было столь глубоким и стремительным, что не будь я хорошо подготовлен к нему, то неминуемо распростился бы с жизнью. Кольцо Творения было слишком мощным инструментом магического созидания, чтобы относиться к нему без достаточной серьезности.

Таинственная, волшебная синева того миниатюрного, но такого удивительного и невероятно мощного магического компьютера, который был помещен внутри Кольца Творения, без малейшей заминки открывала мне файлы магических знаний. Виртуальный магический мир распахивал передо мной огромные крепостные ворота замков, вводил в порталы своих храмов и позволял впитывать в себя магические формулы и уравнения, от самых простых, оперируя которыми я мог приготовить себе завтрак или сотворить зонтик от дождя, до невероятно сложных, с помощью которых мне уже было под силу не только созидать новые галактики во Вселенной Создателя Яхве, но и выйти в Абсолютную Пустоту, чтобы сотворить там, повинуясь Воле Бога, новую огромную Вселенную и самому стать Создателем.

Мое сознание в своем стремлении овладеть новыми знаниями было ненасытным и потому я не метался в поисках самого важного, а планомерно, файл за файлом, впитывал в себя все те знания, какими пользовались миллионы, миллиарды Создателей, которые в течение целой вечности творили для Господа Бога бесчисленное количество Вселенных. Правда, меня смущало то обстоятельство, что Кольцо Творения не имело ни одного байта информации, касающейся истории этой деятельности, а содержало только лишь те знания, которые описывали разнообразные законы мироздания и магические формулы, оперируя которыми можно было изменять даже эти законы.

Не смотря на то, что я действовал с тщательностью шахтера, добывающего алмазоносную руду и не пропускал ни одного байта информации, какой бы бессмысленной она не казалась на первый взгляд, у меня было время для того, чтобы осмыслить очень многое из того, что мне открылось в синих недрах Кольца Творения. Так, я понял, что Яхве, творя нашу Вселенную, оставил себе большой задел для дальнейшего творчества, ведь он лишь на треть оснастил наш мир стандартным набором физических законов. Мне даже стало немного не по себе от того, когда я понял то, как еще долго можно развивать и совершенствовать нашу Вселенную, делая её все более прекрасной и гармоничной.

Сравнивать мне конечно было не с чем, ведь я не видел других Вселенных, но поняв смысл основных магических уравнений, таких невероятно сложных и многоступенчатых, я осознал, что Яхве сотворил нашу Вселенную на удивление крепко и основательно. Хотя скорость света в ней была конечна, что на первый взгляд было явным недостатком, скрытая масса нашей Вселенной была столь велика и она имела такой запас прочности, что в неё было можно ввести еще не одну сотню новых физических постоянных и дополнить десятками законов мироздания. Кроме того наша Вселенная имела одиннадцать дополнительных измерений, которые позволяли вводить огромное число модернизаций в те физические законы, каким она уже подчинялась.

В одном этом я уже видел для себя знак, но возможно, что и ошибался. Не смотря на то, что магические знания давались мне очень легко, даже слишком легко, я, вдруг, поймал себя на мысли, что не готов к тому, чтобы, покинув свою Вселенную немедленно приступить к творческой работе самостоятельно, хотя ничто этому не мешало. Мне стало понятно, почему Яхве не передал ни ангелам, ни магам ни одного полностью комплектного Кольца Творения, включенного на полную мощность. Если бы, кто-либо из его помощников, возомнив себя Создателем, немедленно ринулся бы в бой, это привело его к окончательной гибели, ведь смерть ангела или мага, в отличие от смерти человека, со стопроцентной гарантией обещала его скорое воплощение в новой форме и, как правило, по воле Создателей, но только не в этом случае.

Все, разумное, что рождалось на свет самостоятельно, принадлежало Богу, в то время, как разумные существа, сотворенные Создателями и первые три поколения их потомков имели души, полностью покорные их воле. Так во всяком случае я понял смысл сложного магического уравнения, описывающего эту область духовного творения. Понял я и то, что ни одному разумному существу не закрыт путь в Создатели. Правда, это было обставлено целой кучей ограничений, но если выполнять все строго по инструкции, то практически любое разумное существо очень быстро трансформировалось, во всяком случае физически, и переходило на более высокий уровень своего физического существования.

В этом плане лично я сам сразу же после того, как сунулся в магическую купальню двух магов, сотворенную специально для меня или моих неизвестных дублеров, был в значительной степени перерожден физически и более не являлся прежним человеком из Зазеркалья. Что уж тогда было говорить о тех невероятных изменениях, которые произошли со мной благодаря ночи любви, однажды подаренной мне дочерями Великого Маниту? Точно так же и все остальные мои братья и сестры, уже не были простыми ангелами, магическими существами и людьми, ведь все они теперь стали принадлежать могущественной, синтетической расе бета, выше которой стоит только раса альфа. Различие между двумя этими расами было на деле ничтожно и любой бета автоматически становится альфой, когда переходит в ранг Создателей.

Продолжая планомерно потрошить хранилище знаний, я вошел через совершенно уникальный, магический канал связи прямо в Кольцо Творения ангела Михаила-младшего и поставил в нем несколько сложных кодов доступа, чтобы этот пытливый и дотошный тип не принялся исследовать его недра самостоятельно. Прежде, чем он примется за эту работу, он должен будет пройти собеседование со мной и получить на нее мое особое разрешение. Ангельская самодеятельность мне совершенно была ни к чему. Более того, я быстренько осмотрел все остальные Кольца Творения, что имелись в Парадиз Ланде, и, найдя еще три колечка, стоящих на боевом взводе, заблокировал и их для полного порядка, хотя и не знал того, где они находятся и кому принадлежат. Надеюсь, что это были не кольца Создателя Яхве.

Подобрав всю информацию до последней крошки, я еще трижды пробежался по всем файлам, чтобы убедиться в том, что ничего не пропустил. И хотя я мог в любой момент обратиться к Кольцу Творения, мне виделось куда более предпочтительным держать все магические формулы в своей памяти, как я в недавнем прошлом держал в памяти все телефонные номера, которыми постоянно пользовался. Некоторые качества ума Великого Маниту полностью перешли ко мне вместе с его родинками и для меня стало парой пустяков запомнить всю ту информацию, которую я обнаружил в синих недрах Кольца Творения. Теперь, собственно говоря, я мог вообще обходиться без Кольца Творения, хотя с ним работать было намного быстрее и удобнее.

Убедившись в том, что ничего мною не пропущено, я двинулся на выход. Открыв глаза, я обнаружил, что Лаура по прежнему сидит у меня на коленях и пристально смотрит на меня. Астрелла и Нефертити все так же обнимали меня с двух сторон и мне показалось, что мое отсутствие длилось не более нескольких минут, но когда я повернул голову, чтобы взглянуть на Неффи, то увидел, что в нашем номере полно народу. К нам в гости пришли не только все члены нашей команды, но и еще десятка три ангелов Терраглориса. Поцеловав своих подруг в обратном порядке, я пересадил Лауру лицом к обществу и спросил своих гостей:

- Какой вопрос стоит на повестке дня, уважаемые?

- Михалыч, ты живой? С тобой все в порядке? - Участливо поинтересовался у меня Уриэль.

- Ури, а что, собственно, могло со мной случиться?

- Ну, мало ли что, ты ведь даже не дышал добрых четыре часа, вот я и забеспокоился. - Объяснил мне Уриэль, причину своего появления в нашем номере в столь поздний час.

Поднимаясь на ноги, чтобы сделать пару шагов и немного размяться, я, внушительным тоном, объяснил ему:

- Ури, друг мой, если меня поместить в бочку с водой, поставить её в морозильник и там заморозить, то я проведу в глыбе льда недели две и со мной все равно ничего не случится. Так что ты напрасно волновался, но все равно спасибо, друзья, что вы пришли к нам в гости. - Увидев, что среди моих, подозрительно тихих и молчаливых, друзей нет ангела Михаила-младшего и его подруги Ниэль, я поинтересовался - Кстати, Ури, почему я не вижу Мишеля и Ниэль? Они что, чем то заняты или обижены на меня?

Мои слова, почему то были восприняты, как остроумная шутка и ответом мне был, взрыв смеха. Видя мое недоумение, Уриэль захохотал так, что даже закашлялся. Архангел Узиил, который, не смотря на все свои патриархальные замашки, хохотал не меньше других, наконец, ответил мне:

- Мастер, и ты еще спрашиваешь об этом после того, как снял чары Создателя с Кольца Творения и открыл этому паршивцу секреты любовной магии самого высшего, воистину астрального уровня? Твой Мишель и его подруга Ниэль сейчас заняты тем, что устроили в своем коттедже настоящий праздник любви, на который вход открыт каждому. Похоже, мастер Ольгерд, что этот мальчишка посрамил-таки тебя в искусстве любви, так во всяком случае считают те красавицы, которые уже имели возможность сравнивать одно с другим.

Выяснять подробности я не стал, так как сразу понял, что со всеми своими вопросами попал впросак. Точно так же я не стал будировать тему секса, выясняя, кто кого превзошел в искусстве любви, а не то от меня тут же стала бы требовать доказательств Гелиора, которая смотрела на меня с некоторой иронией. Поэтому я перевел разговор в иную плоскость, спросив своих друзей:

- Ну, голуби мои, какие мысли возникли у вас по поводу внешнего вида летающего острова и его замков?

Тут возникло небольшое замешательство. Члены моей команды, насмешливо поглядывая на ангелов Терраглориса, стали рассаживаться по креслам и диванам, в то время как они, почему-то, сгрудились вокруг Виталии Златокрылой, которая ни на минуту не расставалась со своими золотыми крыльями. Наконец, ангелы расступились и Виталия, горделиво распахнув свои сверкающие крылья, подошла ко мне, и, молитвенно сложив руки и опустившись подле меня на одно колено, спросила меня восхищенным голосом:

- Моя повелитель, скажи нам, правда ли то, что мы полетим к Терраглорису потому, что ты намерен возвести нашего вождя, мастера Вельзевула, в Создатели, чтобы он сотворил для друинов новую Вселенную?

Тон голоса у Виталии был сильный и торжественный и было ясно, что уж она то полностью во мне уверена и задает свой вопрос про форма. Шагнув навстречу Виталии, я немедленно подхватил её руки и прижал к своей груди. Прежде, чем ответить Виталии Златокрылой, я поцеловал её долгим, чувственным и страстным поцелуем, чтобы у нее не возникло ни малейшего сомнения в том, о чем я собирался известить её. Оторвавшись от пылающих губ этой прекрасной девушки, я торжественно объявил:

- Да, любовь моя, это так же верно, как и то, что после твоего возвращения в Светлый Парадиз ты будешь жить в прекрасном, огромном замке, который я сотворю для тебя в том месте, где ты захочешь его увидеть и ты будешь моей возлюбленной, если не отвергнешь моей любви, но куда больше я буду счастлив, если ты станешь теперь моей подругой и будешь отныне находиться подле меня постоянно. - По-моему все, что я сказал, куда больше ошарашило ангелов Терраглориса, чем Валерию и чтобы усилить эффект, поставив девушку на ноги, найдя глазами Сцинию и поманив её к себе плавным и величественным жестом руки, громко добавил - Сциния, любовь моя, в равной степени мои слова относятся и к тебе, так подойди же ко мне и подари мне свой поцелуй, если и ты не откажешь мне в счастье быть рядом с тобой.

Интуитивно я выбрал самую верную тактику. После того, как Сциния бросилась ко мне на грудь, ангелы Терраглориса стали по очереди подходить ко мне и чинно приветствовать, величая уже не мастером Ольгердом, а повелителем. Хорошо было еще то, что Михаилу и Ниэль удалось отвлечь на себя их большую часть, а то эта церемония стала бы слишком утомительной. Когда все расселись и замерли в ожидании, я снова поинтересовался:

- Ну, так как, друзья мои, у вас есть какие-нибудь предложения относительно летающего острова? Или мне придется мудрить над его созданием самостоятельно и отказаться от тех немногих часов ночи, что остались у нас для сна.

Сказано эти слова были не только с широкой улыбкой, но и самым веселым тоном. Так что никто не возмутился тогда, когда я выпустил из кольца творения малиновый шар, размером в мяч для слоновьего футбола и он замер посреди нашего номера в ожидании. Первой к нему подошла Айрис и, прижавшись к нему своим высоким и чистым лбом, передала свою часть архитектурного замысла. Потом двинулись все остальные мои друзья и поскольку малиновый шар был большим, добрых, полутора метров в диаметре, то вокруг него смогли встать сразу несколько архитекторов-проектировщиков и дизайнеров.

После того, как все желающие передали свои представления о прекрасном, в архитектуре и прочих градостроительных искусствах, малиновому шару, я сердечно поблагодарил всех моих помощников и демонстративно вернулся к свои подругам, намекая тем самым, что все свободны. Намек был понят моими друзьями правильно и все стали быстро расходится, а то меня уже так и подмывало спросить у них: "Дорогие гости, вам еще не надоели хозяева?".

Вскоре все разошлись, кроме архангела Узиила и Айрис, которые, явно, намеревались помочь мне. Сциния и Валерия тоже остались, но они по крайней мере имели на то все основания. Пока моя заботливая сестренка уничтожала лишнюю мебель и приводила наш номер в порядок, Узиил налил себе в бокал коньяка, сел напротив меня в кресло и задал мне вопрос следующего свойства:

- Мастер Ольгерд, а ты уверен в том, что Вельзевулу будет по силам сотворить новую Вселенную? Нет, в том что он толковый малый, я не сомневаюсь. Да, я согласен, руками Вельзевула было сделано многое, как на твоей Земле, так и в других мирах Зазеркалья и Создателю никогда не приходилось переделывать его творения. Мои сомнения это не глупое, стариковское ворчание, мастер Ольгерд, и дело тут только в том, что Создатель никогда не давал нам полных магических знаний. То, что ты сделал с Кольцом Творения Михаила, явилось для меня лишним подтверждением этого факта. Поэтому я и сомневаюсь, что у Вельзевула хватит знаний, чтобы стать Создателем и начать творение.

Вместо того, чтобы немедленно ответить архангелу Узиилу, я поманил к себе Астреллу и когда она села ко мне на колени, спросил у своей подруги:

- Любовь моя, скажи мне, что происходило в эти часы?

Астрелла нежно прижалась ко мне и тихо ответила:

- Мой повелитель, рассмешив нас своей шуткой, ты просто неподвижно замер и даже перестал дышать. Твое сердце не билось, но я чувствовала, что в тебе по-прежнему остается жизненная энергия и душа твоя не покинула тела. Так прошло около часа, а затем сюда пришел Уриэль и увидев, что с тобой творится, побежал созывать наших друзей. По-моему, кроме меня не испугались только он и Айрис, мой повелитель. Лаура и Неффи те так испугались, что даже боялись пошевелиться, я их пыталась успокоить, но только когда пришла Айрис и отругала этих трусих, они перестали лить слезы. Вообще-то это было жуткое зрелище, видеть тебя таким, мой повелитель.

Айрис присела рядом со мной и, ласково потрепав Астреллу по волосам, сказала:

- Милая, Ольгерд вовсе не шутил, когда говорил о том, что ему под силу превозмочь ледяной плен.

Улыбнувшись своей сестре, я подтвердил правоту её слов:

- Да, любовь моя, Айрис права, ведь я не простой человек, а бета - Видя, что Узиил никак не возьмет в толк, с чего это вдруг, мне вздумалось расспрашивать свою подругу о всякой ерунде, я сказал ему - Мастер Узиил, за эти несколько часов, благодаря Астрелле мне, наконец, удалось познать все секреты Кольца Творения. Большего о магии не дано знать даже нашему Создателю, мастер Узиил. Правда, этим заявлением, я вовсе не хочу сказать, что теперь полностью сравнялся в силах с Создателем Яхве, так как Кольцо Творения не содержит более никакой информации, да, и мой жизненный опыт оставляет желать лучшего, но эти знания и этот опыт есть у архангела Вельзевула, а уж знание высшей Магии Творения он с моей помощью получит и тогда станет подлинным властелином Кольца Творения.

Архангел Узиил с некоторым злорадством ухмыльнулся:

- Только вот где наш Вельзевул возьмет Кольцо Творения, мастер Ольгерд? Лично я своего кольца ему не отдам и не верю в то, что Михаил согласится теперь расстаться со своим. Неужто ты отдашь ему свое Кольцо Творения, мастер Ольгерд?

Любовно подышав на синий камень и прикоснувшись им к своей щеке, я вежливо поставил на место архангела Узиила, чья вредность была вполне сравнима с вредностью старого пройдохи Бертрана Карпинуса, сказав ему:

- Не вижу в этом никаких проблем, мастер Узиил. Мне ничего не стоит сделать архангелу Вельзевулу новенькое Кольцо Творения модели "Большой мастер". Ну, а подняться с уровня гамма, которыми являетесь вы, ангелы, на уровень бета архангелу Вельзевулу помогут мои сестры.

Пристыженный Узиил, наконец, убрался восвояси. Следом за ним, нежно поцеловав меня в щеку, ушла и Айрис. Я остался наедине со своими подругами. Пока я тупо соображал, как бы мне закосить под половичок, чтобы вздремнуть хоть немного, бетам ведь тоже нужно иногда отдыхать, Астрелла скомандовала:

- Все, девочки, ложимся спать. Сегодня, я больше никому не позволю беспокоить Ольгерда всякими глупостями и потому приготовлю ему отдельное ложе.

Благодаря заботам Астреллы мне удалось прекрасно выспаться в эту ночь. Окна были плотно зашторены и в комнате царил приятный полумрак, хотя снаружи светило яркое солнце. Накануне, я отдал приказ своему голубому посланцу доброй воли подняться в зенит и вспыхнуть там огромной лампочкой, сразу после того, как на горизонте вспыхнет светило Светлого Парадиза. Таким образом я возвестил ангелам Терраглориса приход не только нового, светлого и яркого дня, но и вообще новой эпохи.

Хотя на моих часах уже было четверть одиннадцатого, я не торопился вставать. Мое ложе было устроено Астреллой на высоком постаменте и мне с него было видно то, что мои нежные, прекрасные подруги еще крепко спали, обнимая друг друга даже во сне. Крылья Астреллы, Сцинии и Виталии, чуть трепыхались под потолком. Мне было очень приятно глядеть на эту идиллическую картину.

Неффи лежала на спине в самой середине этой живописной группы, а справа и слева, к ней нежно прильнули Астрелла и Лаура. Виталия спала подле Лауры, нежно обняв её и рука этой златокудрой красавицы, лежала на груди моей маленькой, прелестной охотницы. Сциния же обнимала Астреллу. Похоже то, что я при многочисленных свидетелях объявил еще двум красавицам, что буду и далее трепетно и нежно любить их и предложил им стать моими постоянными подругами, нисколько не разрушило гармонии моего союза с тремя подругами и я подумал о том, как бы мне сохранить новую конфигурацию, магической формулы своей любви, вплоть до нашего возвращения в Светлый Парадиз. Такой союз, воистину, был прекрасен и в нем никогда не будет даже малейшей примеси политики, в которую меня хотели втянуть многие, хотя бы тот же самый архангел Узиил.

О политике мне приходилось вспоминать все чаще. Но до сих пор мне все-таки удавалось особенно не ввязываться в политические дрязги Парадиз Ланда, которые, несомненно, происходили на обоих его сторонах. До этого момента у меня все получалось довольно складно, так как я умудрился натянуть нос двум Верховным магам, переманить на свою сторону большинство Старших магов, вывести на большую арену мощную и хорошо организованную силу, - посковичей, поставил в неустойчивое и двусмысленное положение практически всех ангелов-патриархов, а теперь еще и собирался окончательно вывести из игры главных оппонентов Создателя Яхве.

Уже одно это позволяло мне смело надеяться на то, что Яхве оставит меня в Парадизе, хотя бы в качестве одного из Верховных магов, если он не захочет сделать своим помощником или ему, вдруг, не взбредет в голову избавиться от меня, как он избавился от Создателя Иисуса Христа. Создатели, похоже, были весьма сложными, для понимания, существами и даже не потому, что они были альфы, а потому, что на их плечах лежал огромный груз ответственности. Хотя им приходилось отвечать только перед Богом, мне уже было понятно то, что если их деятельность не укладывалась в какие-то рамки допустимого, то реакция наступала мгновенно и тогда, скорее всего, приходил конец не только Создателю, но и всей его Вселенной, которую он сотворил.

Представив себе меру такой высокой ответственности, я невольно поежился. Да, уж кому-кому, а Создателям завидовать не приходилось, больно уж высока была гора Обитель Бога, с которой можно было рухнуть в бездну, уничтожив, заодно, без следа, миллиарды, а то и триллионы разумных существ и целую Вселенную, которая могла бы существовать целую вечность и простираться в саму бесконечность.

Одна только перспектива подобного конца была способно отрезвить каждого, кому, вдруг, вздумалось бы стать очередным Создателем. Не думаю, что Михаил мечтает о подобной участи, но, на всякий случай, нужно будет с ним поговорить начистоту и объяснить этому парню, что с ним может случиться, если он решит податься в Создатели. Такая возможность у него была, так как к моим замкам, поставленным на его Кольцо Творения, можно было подобрать отмычки.

От мыслей, посетивших меня в это прекрасное утро, меня отвлекло то, что проснулась Нефертити. Моя божественная царица, увидев что я не сплю, стала осторожно, чтобы не разбудить других моих подруг, выбираться из их объятий, но это привело лишь к тому, что вслед за ней проснулась Сциния. Крылатая девушка, которая так напоминала мне своим внешним видом холодную гордячку Афину и так отличалась от неё пылкостью чувств и веселым, игривым нравом, легко соскочила с огромной кровати, с грацией лани в два прыжка преодолела разделяющее нас пространство и бросилась ко мне на грудь.

Как не звали меня к себе новые труды, я не стал нарушать своей традиции, начинать каждый новый день с любви. Поскольку, теперь для меня не существовало преград в умножении своих сущностей, я обнял Сцинию, мы перенеслись к остальным моим подругам и наше любовное ложе окутало голубая, светящаяся и пульсирующая от напряжения чувств, эманация любви и страсти, которую щедро выплескивало на нас Кольцо Творения. Вместе с этим волшебством на моих возлюбленных обрушили свои ласки еще четверо моих я и только Сциния и Неффи знали то, кто из них был первым и дирижировал этим секс квинтетом.

К часу дня, когда мы наконец соизволили выти из своего номера для новобрачных, народ уже собрался с вещами на большой лужайке перед нашим отелем и кучковался группами, отчего она стала похожа на площадь перед зданием райвоенкомата в день отправки призывников в армию. Сунув в рот два пальца, я залихватски свистнул. Мальчик тотчас прилетел на мой призывный свист в сопровождении Франта и Ирбиса уже оседланный и полностью готовый к полету. В сопровождении своих подруг я взлетел в сверкающую голубизну безоблачного неба, которое тут же наполнилось разнообразными звуками.

Трубно ревел Годзилла, вокруг которого с восторженным кваканьем кружились тяжело навьюченные птеродактили, норовя усесться на спину к нему и его подругам. Громко ржали пегасы, истошно каркали вороны-гаруда и весело кричали, приветствуя меня и моих подруг, ангелы. Наконец в воздухе установился хоть какой-то порядок и мои друзья освободили для меня пространство, требующееся для сотворения огромного летающего острова.

Мальчик поднимался все выше и выше, вознося меня на двадцатикилометровую высоту, с которой я смог бы окинуть взглядом сразу весь остров, который намеревался сотворить в считанные минуты. Не смотря на то, что и над этой темной стороной Парадиз Ланда теперь сияло солнце, на этой высоте было очень холодно и мои крылатые подруги моментально продрогли, но ни за что не хотели покидать меня. Ругая себя последними словами за то, что до сих пор не наделил своих подруг полной неуязвимостью, я приказал Мальчику лететь по кругу и пригласил крылатых девушек присоединиться ко мне, полагая, что моему крылатому коню, будет не в тягость нести на себе еще троих седоков.

По очереди подлетая ко мне, Астрелла, Виталия и Сциния заняли откидные места, я создал вокруг себя зону теплого воздуха, благоухающего цветами, и приступил к работе. Первым делом я пробил в каменной толще океанского дна ствол гигантской шахты диаметром в добрых пять километров, из которой поднял над океаном огромный шар Первичной Материи, имеющий тридцать километров в поперечнике. Теперь я умел с абсолютной точностью рассчитывать, сколько именно Первичной Материи мне понадобится и мог творить даже огромные летающие острова.

Повинуясь моему магическому заклинанию, составленному из полутора десятков магических уравнений, начиненных сотнями магических формул, в которые были облечены пожелания моих друзей и мои собственные представления о новом временном жилище, я заставил шар Первичной Материи немедленно превратиться красивый, цветущий остров с садами и парками. Он являл собой миниатюрную копию Светлого Парадиза. Вместе с тем я зарядил этот летающий остров таким запасом энергии, что он мог летать на высоте двух километров со скоростью автомобиля в течение нескольких тысяч лет.

В отличие от Светлого Парадиза на моем острове вместо горы Обитель Бога был поставлен огромный серебряный замок, сверкающий на солнце. Автором этого пышного архитектурного сооружения, похожего на изящный цветок, была моя сестричка Лесичка. Её проект мне особенно понравился и я воплотил его в серебре не задумываясь.

Еще шестьдесят семь величественных замков самой причудливой формы были разбросаны по всему острову. Единственное, чем я дополнил совместный проект моих друзей и помощников, так это широкой взлетно-посадочной полосой, опоясавшей остров по кругу, на которой находилось множество стоянок с несколькими десятками тысяч мотоциклов, да, еще огромным отелем для драконов и птичником для птеродактилей, поставленным вблизи Серебряного замка.

Как только процесс творения был полностью завершен и летающий остров стал плавно набирать высоту, я попросил своих подруг держаться за меня покрепче и велел Мальчику, броситься вниз в стремительное пике, чтобы совершить посадку на площади перед Серебряным замком. Не удивительно, что нам удалось обогнать всех остальных и совершить посадку первыми, а уже вслед за нами приземлились Лаура и Неффи.

Спустившись на серебряные плиты, я не торопился начать немедленно осматривать Серебряный замок и терпеливо дожидался своих друзей. Они не заставили себя долго ждать и вскоре Лесичка взяла меня за руку и повела к порталу парадного входа. По пути я отдал Конраду и Блэкки распоряжение, чтобы они пригласили ангелов Терраглориса поселиться в Серебряном замке, а все прочие замки оставили для других гостей, которые должны были вскоре появиться на нашем острове. Заодно я попросил воронов-гаруда передать им, что жду всех ровно в пять часов на торжественный пир, которым нам следовало отметить рождение нового острова.

Русалочка Олеся была очень напряжена и взволнована, когда мы входили под своды огромного холла, обставленного очень красиво и изящно. Из холла на магическом лифте мы поднялись на самый верх и моя сестричка ввела меня в покои, которые она придумала для меня и моих подруг. О, это были очень роскошные и просто великолепные покои, в которых все было устроено самым замечательным образом и продумано буквально до мелочей.

На моих подруг фантазия Лесички произвела очень большое впечатление, но, поначалу, они бросали благодарные взгляды на меня, а не на мою сестричку. Видимо они считали, что этот чудесный дворец с такими великолепными интерьерами полностью сотворил я и мне следовало немедленно внести ясность в этот вопрос и восстановить авторские права Лесички. Остановившись посреди гостиной, я взял свою сестру за руки и, благодарно поцеловав их, сказал:

- Олеся, твой Серебряный дворец великолепен и мне очень жаль, что я не смогу забрать его в Светлый Парадиз и он останется здесь навеки. Ты самый прекрасный архитектор, сестричка моя. Друзья мои, почему я не слышу ваших аплодисментов?

Не смотря на то, что нас в этой прекрасной и уютной гостиной было немного, аплодисментов вполне хватило бы даже на Большой театр. Больше всех здесь старались Харальд и дружные братья Виевичи. Чтобы как следует отблагодарить Лесичку, я порылся в карманах своего кавалерийского костюма, выгреб из них все золото, какое только нашлось, реквизировал у Уриэля золотую зажигалку и превратил благородный металл в элегантный лавровый венок, которым увенчал изящную головку счастливого лауреата.

Золотые лавровые листья, сверкающие на солнце, чьи лучи проникали в гостиную сквозь хрустальный купол, очень украсили волосы Олеси, чья синева от этого контраста стала еще более глубокой и чарующей. В синих и бездонных глазах русалочки сверкали золотые искорки, а на фарфоровом личике сияла радостная улыбка. Моя сестричка была счастлива, стоя в окружении друзей и подруг посреди просторной, залитой светом гостиной, сверкающей полированным серебром, хрусталем, светлым деревом и белоснежной муаровой обивкой стен и мебели. Среди этого праздника света, серебряным колокольчиком прозвучал нежный, прекрасный голосок Лесички:

- Ольгерд, братец мой ненаглядный, если ты позволишь мне, то я придумаю для тебя и твоих подруг в Светлом Парадизе дворец еще краше этого.

Внезапно Лесичка смутилась и, бросившись к Харальду, уткнулась носом в его грудь. Её верный рыцарь поднял маленькую русалочку на свои могучие руки и, сияя от гордости, широко заулыбался. Все были очень довольны и, весело переговариваясь, покинули гостиную, предоставив нам возможность осмотреться в наших покоях и хорошенько осмотреться.

Олеся спроектировала весь верхний этаж огромной центральной башни, на которую ушло столько горного хрусталя различных видов, что я так и назвал её, - Хрустальной, таким образом, что в самом центре оказались большой холл, гостиная и обеденный зал. Каждая из этих больших и светлых комнат, имела в плане форму правильного шестиугольника и к ним примыкали еще три комнаты треугольной формы, в которых размещались кухня, гардеробная и туалетная комната для моих гостей. Из любой комнаты можно было выйти в широкий коридор с высокими, хрустальными потолками, чтобы попасть в спальные комнаты и кабинеты, идущие по кругу.

Моя заботливая сестричка, отвела каждой из моих подруг по отдельной спальной комнате с личным кабинетом, гостиной, туалетной комнатой и даже кухней. Видимо, таким образом она намекала, что нам не стоит постоянно находиться вместе. Для меня Лесичка, помимо просторного кабинета, спроектировала целых две спальные комнаты, большую, парадную с огромной кроватью в форме сердечка и маленькую, с кроватью нормального размера под синим балдахином с золотой бахромой. Имелся в наших покоях и зимний сад с огромным бассейном, пока еще пустым.

Как только мои подруги побежали осматривать свои комнаты, я немедленно уединился в кабинете, надеясь на то, что кто-нибудь накормит и напоит моего Мальчика. Единственное, чего не предусмотрела моя милая Олеся, так это мастерской, в которой я мог бы творить всякие небольшие вещицы.

Заниматься перепланировкой мне не хотелось, но мой кабинет был таким большим, что я смог без особого труда отгородить в нем ширмой место для временной мастерской. Мне, собственно, всего-то и требовалось, что поставить большой рабочий стол с множеством выдвижных ящиков и удобное кресло. Все прочие инструменты для ювелирных работ, тиски, фефки, надфили и пилки мне вполне могло заменить одно единственное Кольцо Творения.

Выложив из дорожной сумы на стол все имеющееся у меня золото, включая тот предмет, который некогда был Кольцом Творения архангела Люцифера, я задумался. В чистоте и природной натуральности своих запасов золота я нисколько не сомневался, но все никак не мог решить, что мне было делать с кольцом Люцифера. Магический механизм был почти полностью разрушен и на его полный, капитальный ремонт, могло уйти гораздо больше времени, чем на изготовление нового кольца, но в то же время это ведь именно с его помощью была проделана большая часть работы по созданию расы друинов и было бы весьма символично вручить именно это Кольцо Творения архангелу Вельзевулу.

Плюнув на все трудности, связанные с ремонтом, я решил все-таки восстановить кольцо Люцифера и принялся за труды тяжкие не откладывая дела в долгий ящик. Поначалу работа шла через пень колоду, так как по Кольцу Творения Создатель долбанул, словно кувалдой, и напрочь сломал все магические механизмы управления синим Камнем Творения. Как только мне удалось восстановить нарушенные магические связи, дело быстро пошло на лад и уже через час я был готов к тому, чтобы приступить к синтезу нового Камня Творения.

Это была самая ответственная часть работы и для её выполнения мне понадобилась целых пятнадцать тонн Первичной Материи, которую, как теперь выяснилось, все-таки можно было сжимать до невероятной плотности. Правда, при этом мне пришлось задействовать такие магические уравнения, по сравнению с которыми сотворение летающего острова было сущим пустяком. Зато синтез проходил почти со скоростью взрыва. Процесс сопровождался к тому же сильным шумом, яркими вспышками молний и даже довольно сильной взрывной волной, которая заставила весь Серебряный замок задрожать. Не будь я готов к этому, то меня, пожалуй, размазало бы по стенам кабинета, а так только свалило ширму.

Когда я, наконец, получил Камень Творения и мне осталось только вставить его в каст и соединить с золотом, в мою мастерскую ввалились Уриэль и Ослябя, одетые в смокинги и ужасно торжественные. Ослябя держал в руках узелок и прежде, чем подойти ко мне, понюхал воздух, который сильно пах озоном, и поинтересовался:

- Михалыч, ты часом не ядреную бомбу здесь испытывал? А то давеча так бабахнуло. - Увидев, что я с довольным видом ухмыляюсь он продолжил - Однако, Михалыч, просьба у нас к тебе. Я тут собрал малость золотишка, монетки там всякие, колечки, цепку вот, у Антиношки отобрал, старинную. Думаю, что хватит металлу тебе для работы.

Наблюдая за тем, как Ослябя выкладывает содержимое своего узелка на край моего рабочего стола, которое составляли золотые цацки, реквизированные этим милейшим и добрейшим парнем, у моих друзей, я не выдержал и спросил его:

- Осля, да, не тяни ты из меня жилы. Короче, чего тебе из под меня нужно, мил человек?

Ослябя, который от волнения вновь перешел на свой старорежимный диалект русского языка, попросил меня:

- Дык, Михалыч, просьбишка у меня пустяшная. Туточки должно золотца хватить на венец златой, такой, каким ты Лесичку, рыбоньку нашу, увенчал. Однако сработай ишо один венец, Михалыч, но штоб поболе был.

Придирчиво взглянув на кучу золота, я сказал со смехом:

- Осля, да, тут рыжья хватит на десять таких венков, как у нашей Лесички. Только ради Бога, скажи ты мне по человечески, за каким лядом тебе понадобился золотой, лавровый венок в полтора кило весом? Ты часом не топиться надумал?

Ослябя расхохотался и важно сказал мне:

- Не, Михалыч, топиться я не стану. А венец ты все-таки сработай и на пир с собой возьми, он тебе сегодня обязательно пригодится. Однако, тебе пора в одежды белые обрядиться и к пиршественному столу идти, Михалыч.

Оба моих друга, хитро переглянулись и ушли, оставив меня соображать, для кого я должен был изготовить еще один лавровый венок. Быстро покончив с ремонтом Кольца Творения, я сплавил золото, принесенное Ослябей, в один слиток, и придал ему форму пышного, роскошного лаврового венка, сделав для него вдобавок, круглые, изумрудные шарики плодов. Получилось очень мило, но я не хотел бы таскать на своей голове такое украшение ни за какие коврижки. Взглянув на часы, а времени было уже без четверти пять, я взял со стола полностью восстановленное Кольцо Творения, лавровый венок, который должен буду вручить кому-то, и бодрым шагом направился в гардеробную.

Астрелла и Лаура, одетые в кипельно-белые пепласы отделанные золотой каймой, нетерпеливо поджидали меня у входа в кабинет и как только я вышел в коридор, вцепились в меня с обеих сторон и повели, прежде всего, в летний сад. Там они подвели меня к большому бассейну с фонтанами, возле которого стояли остальные мои подруги. Меня быстро раздели, запихнули в бассейн с обыкновенной водой, имеющей легкий запах жасмина, вынули из него, высушили, поправили мне прическу и надушили более сильными и стильными ароматами, после чего облачили в белоснежную тогу, по отношению к которой я уже начал потихоньку испытывать сильную неприязнь из-за того, что на ней не было карманов и некуда было положить сигареты.

Девушки действовали быстро, сноровисто и в полном молчании. В таком виде они и повели меня в холл. Мои сигареты, зажигалка и Кольцо Творения оказались в сумочке Астреллы, а лавровый венок, обернутый в белую ткань, несла на подносе Лаура. Похоже, все было тщательно выверено и просчитано и мне только и оставалось делать, что подчиниться моим подругам.

Когда мы вошли в огромный пиршественный зал, в котором могло поместиться тысяч пять народу, то он к моему удивлению оказался заполненным едва ли не на две трети. Из этого мне сразу стало ясно, что народ уже начал понемногу подтягиваться к нашему летающему острову. Все ангелы, включая моих подруг и даже Уриэля, были сегодня крылаты и как только мы появились на просторной площадке, мощеной серебряными плитами, все они разом, как по команде, вскинули высоко вверх свои крылья, отдавая мне, таким образом, честь по-ангельски.

По пиршественному залу пронесся легкий, свежий ветерок, поднятый крыльями ангелов и раздался громкий, ритмичный шелест их крыльев и приветственные, дружные крики, которые перекрывались трубными возгласами Годзиллы и его блистательных подруг. Мне сразу же стало ясно, что Айрис и Астрелле пришлось немало потрудиться, чтобы все так замечательно организовать и почему-то подумалось, что такие торжественные пиры будут теперь устраиваться в этом зале каждый божий день на протяжении всего нашего пути к Терраглорису. Судя по тому, с каким энтузиазмом ангелы Терраглориса встречали меня, этого было не миновать.

Пока мы чинно и величаво спускались по серебряным ступеням из под огромного портала, представляющего из себя настоящую радугу, я успел рассмотреть то, как оригинально устроила Лесичка его величественный интерьер. В самом центре зала находилась круглая арена метров шестидесяти в диаметре, покрытая синим ковром с серебряным орнаментом. Перед нами, внизу, стоял огромный пиршественный стол, широким кольцом окружавший синюю арену.

Та часть стола, где предстояло сидеть мне и моим подругам, возвышалась примерно на метр и там был поставлен для меня большой серебряный трон с высокой спинкой, рядом с которым стояли два трона поменьше и три круглых стула с низкими спинками для моих крылатых подруг. На противоположной от нашего стола стороне амфитеатром поднимались кверху еще семь рядов столов для ангелов и уже совсем на галерке был устроен огромный столище для Годзиллы и его подруг с серебряным сервизом соответствующих размеров.

Потолок в этом огромном, светлом зале, был столь высоким, что мой друг-дракон, мог восседать за своим столом гордо выпрямившись, а его двадцатипятиметровые усы, стоявшие торчком в знак восхищения, даже не доставали до верхнего уровня стены, в которой были прорезаны по кругу десятки стрельчатых арок, через которые в зал, благодаря хитрой системе зеркал, проникали потоки солнечного света. Даже для моих верных друзей воронов-гаруда за этим столом имелось место поблизости от меня, а для моего личного посланца, секретаря и телохранителя Конрада Лесичка сделала серебряный насест вместо седьмого кресла, чтобы, таким образом, выдержать симметрию.

Уже подходя к самому столу я увидел, наконец, первых друинов и был поражен, насколько эти ящеры, одетые в пышные, разноцветные одежды, были похожи на людей. Друинов было всего семеро и они должны были сесть за нашим столом, по левую руку от меня вместе с празднично одетыми ангелами. По правую руку стояли мои друзья. Когда мы дошли до своего места, я хотел было подойти к друинам и поприветствовать их, но стоило только мне повернуть голову в их сторону, как Астрелла с очаровательной улыбкой на лице, произнесла ледяным, не терпящим малейшего возражения, тоном:

- Даже думать об этом не смей, Ольгерд. Когда придет время, их подведут к тебе, мой повелитель.

От таких слов, я, поначалу, опешил и хотел было взвиться на дыбы, но решил, что мне все-таки будет лучше не перечить Астрелле во избежание крупного семейного скандала. Подойдя к своему трону я увидел, что он стоит метрах в десяти от стола и расположен значительно выше, как впрочем и места предназначенные для Конрада и моих подруг. Меня это не сильно испугало, так как я уже успел заметить, что под троном размещен механизм, который в нужный момент сам подвезет меня к столу, на котором, к моему удивлению, стояли одни только вазы с фруктами, сладости в вазочках, хрустальные графины с винами и серебряные разнокалиберные кубки.

Взойдя на трон, я бережно опустил свой зад на его мягкие подушки синего бархата и, чуть склонив голову, сделал приглашающий жест своим гостям, но они стали занимать свои места за столами только после того, как сели мои подруги и Конни, беспокойно крутившийся у моих ног, вспорхнул на свой насест. Астрелла, воссевшая по правую руку от меня, облегченно вздохнула. Повеселела и Лаура, сидевшая слева от меня и лишь Конраду все было по барабану и он весело молол какую-то чепуху. Как только все наши гости расселись, я широко распростер руки, словно хотел обнять всех в этом зале и громко сказал надеясь, что мои слова будет услышаны хотя бы теми ангелами, которые сидели неподалеку:

- Друзья мои, великие и мужественные ангелы славного Терраглориса и благородные друины, приветствую вас в этом замке, который открыт отныне для вас, круглосуточно. Ешьте, пейте и веселитесь, как у себя дома.

Благодаря магии, вложенной Лесичкой в этот пиршественный зал, мои слова разнеслись от трона до самой галерки. Кажется, и сам я не сказал никакой глупости, поскольку Астрелла радостно улыбнулась мне и мой трон, повинуясь её команде, плавно съехал прямо к столу.

Ободренный улыбкой своей мудрой крылатой подруги, я решил продолжить свои экзерсисы по части гостеприимства. Встав с трона, я торжественно взял в одну руку свой кубок, богато украшенный драгоценными камнями, а в другую большой графин с вином и принялся наполнять эту сверкающую в солнечных лучах литровую посудину. Одновременно с этим струи вина полились во все остальные кубки и когда они были полны, я сказал тост:

- Друзья мои, я поднимаю этот кубок с вином из Зазеркалья в честь моих гостей, ангелов и друинов славного Терраглориса и пью за их счастье и долгую-долгую жизнь, полную любви, спокойствия и достатка!

И если после моего первого приветствия в зале раздались, довольно сдержанные, хотя и радушные, приветственные крики, то теперь ангелы взревели так дружно и единодушно, что меня чуть с ног не свалило взрывной волной их восторга. Даже Годзилла со своими подругами не смог бы их переорать в этот момент. После первого вопля, хотя и громкого, но беспорядочного, ангелы и друины трижды прокричали:

- Слава Избавителю!

Пребывая в плену их радости, я поднял кубок с вином, выдул его быстрыми глотками, а потом демонстративно перевернул его и показал всем, что он пуст. Какое то время мои гости еще скромничали, но видя то, как мои спутники угощаются напитками и фруктами, тоже стали понемногу вкушать от этого вегетарианского изобилия. Бросив в рот несколько виноградин, я вопрошающе посмотрел на Астреллу. Сегодня мой завтрак состоял всего лишь из одной чашечки кофе и я ужасно хотел есть. Однако, Астрелла сделала пальчиком отрицательный жест и сказала:

- Еще не время, мой повелитель, горячее будет подано гостям после поединка.

Судя по тому, что Астрелла говорила со мной в полный голос, она не боялась, что будет кем-либо услышана. Потому и я, улыбаясь радостно и беззаботно, поинтересовался у неё весьма злым голосом:

- Да, вы что, совсем что ли сдурели? Какие на хрен поединки на пиру? Я что вам, сатрап персидский, в самом то деле? Астрелла, любовь моя, немедленно прекрати всю эту гладиаторскую хренотень.

Астреллу трудно было смутить и девушка резко возразила мне, показав при этом, что она прекрасно усвоила мою манеру речи:

- Ольгерд, закрой рот и молчи себе в тряпочку. Мы и без тебя разберемся, как-нибудь.

Хорошо, что Лаура хоть как-то прояснила ситуацию и немного успокоила меня, сказав:

- Ольгерд, любимый, так надо. Это будет честное и благородное состязание в силе и ловкости между человеком и друином, а победителю достанется твой лавровый венок.

Только теперь я заметил, что два места за нашим столом пустуют. Кто отсутствовал в рядах друинов я не знал, но с нашей стороны за столом не было Добрыни Вяхиря. Это меня, признаюсь, нисколько не удивило, ведь Добрыня ни о чем так не жалел, как о том, что ему не удалось сразиться с Черным рыцарем. Особенно после того, когда узнал, что его противнику по состязанию на памятном ему пиру Создателя, Тольтеку, выпала такая, якобы, великая, честь.

В ожидании поединка время тянулось очень медленно. На фруктовую диету ушло примерно полчаса, затем столы автоматически перезарядились и нам были поданы разнообразные свежие и приготовленные десятками способов овощи, сыры и паштеты, а для меня еще и зелень. Правда, на этот раз сулугуни с эстрагоном и тархуном меня не особенно впечатлили, как и бутылка марочной "Хванчкары". Потом были поданы холодные мясные закуски и народ стали разогревать выступлениями певцов и танцоров.

На это стоило посмотреть хотя бы потому, что Антиной вывел на арену свой танцевальный коллектив, который с жаром исполнил ламбаду. Этот танец нашим гостям очень понравился и вызвал веселый ажиотаж за пиршественным столом. Ну, а следующий номер, который исполнили мои сестрички-русалочки, был вообще встречен на ура. Из под купола опустился к арене огромный хрустальный шар, наполненный водой, в котором три здоровенных, изумрудных плезиозавра и три русалки исполнили очень грациозный и красивый подводный танец под мелодию песни Битлз "Вчера". Это было просто великолепное зрелище и русалочкам пришлось повторить свое выступление еще трижды, после чего уставшие плезиозавры объявили забастовку.

Наконец, изрядно покусанная мясная закусь была убрана со стола долой вместе с посудой, после чего гигантские скатерти самобранки взяли тайм-аут и я понял, что с минуты на минуту вслед за этим последует поединок и не ошибся. Когда за столом наступило небольшое затишье, архангел Узиил, вдруг, громко воскликнул:

- Эй, мастер Бегемот, так ты и сегодня станешь утверждать то, что Создатель совершил роковую ошибку, отдав эту Вселенную человеку, а не друину?

Право же я вовсе не ожидал, что на моем пиру будет присутствовать легендарный архангел Бегемот, имя которого известно даже в Зазеркалье, правда в привязке к аду, которым Терраглорис никогда не был. Архангел Бегемот, как оказалось, был кряжистый, широкоплечий ангел с серебряными крыльями и такими же волосами, одетый в белоснежный, просторный хитон. Он встал, и громоподобным голосом ответствовал архангелу Узиилу:

- Ты поставил меня в сложное положение, мастер Узиил! Но мне и самому хотелось бы выяснить это и я понял, как это сделать немедленно. Для подобного случая я взял на этот пир своего лучшего героя, который готов бросить вызов любому человеку в этом прекрасном пиршественном зале, в котором нас, ангелов Терраглориса, Избавитель встретил с таким радушием. Найдется ли у тебя такой герой, мастер Узиил?

Сыграно было просто, без всяких затей, но весьма остроумно и не смотря на то, что мои парни обо всем знали заранее, они заколотили по столу кулаками и заорали, что есть сил:

- Меня, выставь меня на этот бой, мастер Узиил!

Такой энтузиазм меня позабавил, тем более, что Харальд, Жорж и братья Виевичи были одеты в смокинги, а отнюдь не в боевые доспехи. Взмахнув крыльями, Узиил перелетел через стол и, встав на арене, громко рявкнул:

- Имя моего героя, Добромир Вяхирь и он князь великого народа, имя которому посковичи, мастер Бегемот! Назови же и ты своего героя, если он еще не дрожит от страха, услышав про то, кто готов выйти на арену и сразиться с ним!

Бегемот, который так же вылетел на арену и встал напротив Узиила, расхохотался и, ткнув его пальцем в грудь, оглушительным басом прокричал:

- Моего героя, зовут Квинтиллиан Примас, мастер Узиил, он генерал третьей ударной армии друинов! Твой князь Добрыня Вяхирь сейчас сам наверное затрясся от страха, ибо нет в этой Вселенной воина более могучего и бесстрашного.

За спинами обоих ангелов-патриархов открылись в полу арены два круглых люка снизу плавно поднялись два воина, облаченные в легкие доспехи. Квинтиллиан Примас, оказался даже ниже ростом, чем те семеро друинов, с которыми мы сидели за одним столом. Он был не более, чем на полголовы выше Добрыни, имел выразительное, живое и подвижное лицо, которое я нашел красивым, так как оно было нежно-палевого цвета, а кожистые, гладкие чешуйки, столь обычные для ящеров, были изогнуты так изящно, что, пожалуй, даже на лицах людей эти линии никому не показались бы уродливыми и безобразными.

Правда, вместо волос у друина на голове были длинные узкие полоски кожи изумрудно зеленого цвета, покрытые крохотными, блестящими чешуйками. У Квинтиллиана был высокий, безбровый лоб, прямой нос, несколько непривычной формы и красиво очерченные губы, на которых играла добродушная улыбка. Изумрудные глаза этого парня смотрели на Добрыню, рот у которого был растянут до ушей, с крайней заинтересованностью.

Генерал третьей, да, еще вдобавок ко всему и ударной армии друинов был одет в короткополый камзол ярко-красной кожи с зауженными рукавами, черные, суконные бриджи и высокие, изящные сапоги черного цвета. Поверх камзола на его груди был надет небольшой стальной нагрудник, а из оружия у него был длинный кавалерийский палаш в простых ножнах и кинжал. Вряд ли и эти доспехи, и вооружение можно было назвать боевыми. Спортивными, еще куда ни шло, но только не боевыми.

Впрочем, Добрыня выглядел не намного лучше в своей белой, полотняной рубахе, подпоясанной красным кушаком, темно-синих штанах, красных сапожках с загнутыми носками и кольчужной маечке, плотно обтягивающей его могучую грудь. Прямой меч Добрыни Вяхиря годился только для Джеки Чана в его потешных комедиях с героями-попрыгунчиками. Право же, все это весьма откровенно смахивало на фарс, а не на поединок, и я всерьез забеспокоился о том, что обоим архангелам зрители настучат по голове.

Пока архангелы-глашатаи заводили публику, я натырил со стола всяческого добра и даже немного облегчил свой серебряный трон. Вот только мне не хватало золотой монеты и я потихоньку отщипнул один листочек от лаврового венка. Стройматериалы мне были нужны для того, чтобы придать предстоящему поединку настоящую остроту и полную непредсказуемость. Как только оба архангела умолкли, слово взял я и громким голосом заявил:

- Подойдите ко мне, благородные воины и вы, великие архангелы! Я хочу напутствовать вас перед боем.

Не смотря на то, что в сценарии этого не было предусмотрено, Узиил и Бегемот подвели ко мне Квинтиллиана и Добрыню и встали чуть поодаль. Быстро сотворив здоровенный, сверкающий в солнечных лучах меч и золотые обереги, я положил меч на стол, рукоятью в сторону арены и, зажав обереги в кулаке, обратился к архангелу Бегемоту:

- Мастер Бегемот, возьми этот меч и испытай его остроту и крепость на князе Добромире Вяхире.

Архангел Бегемот был малый не дурак и сразу же смекнул, что именно я собираюсь сделать. Он мигом схватил меч, оценивающе покачал его в руках, да, как звезданет им со всего размаху по Добрыне, что только искры в разные стороны и меч пополам. На нашем князечке от этого удара, естественно, даже царапины не появилось, а сам он даже глазом не моргнул. Вот тогда я и сказал:

- Вот видишь, мастер Бегемот, боец мастера Узиила князь Добромир Вяхирь совершенно неуязвим. Так разве это будет справедливо, если твой боец, благородный и бесстрашный друин Квинтиллиан Примас выйдет на бой заранее обреченный на поражение? Но вызов был отважно брошен и принят, а потому подойди ко мне генерал Квинтиллиан Примас и прими от меня магические обереги, которые наделят тебя полной неуязвимость от всех имен Смерти, которые только есть во всех Вселенных, сотворенных по воле Господа Бога.

Широко улыбаясь, Квинт оглянулся на Бегемота и, получив от него разрешающий кивок, шагнул в мою сторону. Чтобы всем было видно, что я делаю, я поднял повыше часть арены, а стол заставил опуститься к самому полу и встав с трона, с голубым сиянием, ослепительными сполохами и громовыми раскатами за пределами Серебряного замка сделал Квинта неуязвимым. После этого я попросил Астреллу подать мне Кольцо Творения и обратился к Квинтиллиану Примасу со следующими словами:

- Благородный рыцарь Квинтиллиан Примас, сейчас ты скрестишь свой меч с моим другом и горячо любимым братом Добромиром, так задай же ему такую трепку, чтобы он навек её запомнил и не волнуйся на счет моей любви ко всем друинам. Она от этого не станет меньше. Если ты маг-воитель, Квинтиллиан Примас, то ты можешь в пределах этой арены, разумеется, применять все свое магическое искусство. Победителя же ждет вот этот лавровый венок, но еще до этого поединка друины добыли себе куда более высокую награду. - Подняв вверх Кольцо Творения, я заорал что было сил - Это Кольцо Творения принадлежало некогда величайшему из архангелов, самому Люциферу Златовласому, чья дочь сидит подле меня, но на него упал гнев Создателя за то, что он не захотел уйти с друинами в иную Вселенную и это Кольцо Творения было разрушено, повергнуто и сломано Создателем. Теперь же, когда я полностью восстановил его силу, с его помощью уже другой великий архангел, Вельзевул, сотворит для вас новую огромную Вселенную, в которой друины будут жить на тысячах прекрасных миров и навсегда позабудут про тьму и бесправие! А теперь, храбрые воины, скрестите свои клинки во славу Создателя, который послал меня дать вам избавление, как я избавил от мук великого архангела Люцифера, которые пали на него в Светлом Парадизе, где он тысячи лет подряд убивал лучших героев из моего мира и не мог быть сражен сам потому, что был полностью неуязвим.

Моя программная речь была заслушана с большим вниманием и как только я выкрикнул в зал последние слова, друин Квинтиллиан Примас выхватил свой меч и отсалютовав им мне, громко прокричал:

- Слава Избавителю! Слава Создателю, пославшему Избавителя в Терраглорис!

Мои гости дружно подхватили его слова, но только в первой, начальной части. Но, как бы то ни было, Создатель уже был упомянут Квинтиллианом Примасом без какой-либо враждебности и ненависти. Оба архангела, не дожидаясь начала поединка, шустро рванули с арены и представление началось тотчас, как только я огородил место поединка магической защитой. Моя предосторожность не показалась мне лишней после того, как поединок начался выпадом Квинта Примаса.

Какие там мечи, какое к чертям собачьим фехтование! Квинт пульнул в Добрыню такой плазменный разряд, что все, что было на нем надето, мигом обратилось в пепел. Добрыня, взревев, погромче, чем Годзилла, когда какая-нибудь из подруг наступала ему на хвост, метнул в Квинта две чудовищные молнии, которые отбросили его к защитному магическом экрану и тоже спалили на нем одежду, а дальше и вовсе пошло поехало такое, что только держись.

Это был не рыцарский поединок, а какой-то катаклизм космического масштаба. Оба мага-воителя, подбадриваемые истошными воплями зрителей вскочивших на столы, лупцевали друг друга чем ни попадя. В ход шли молнии и огненные шары, огромные дубины из огненных струй и оплеухи, щедро отпускаемые магами из их сверкающих звездным огнем ладоней. Пожалуй, парни действовали слишком прямолинейно, но это происходило только от того, что силенок на настоящую драку у них просто не хватало, да, и Кольцами Творения они не были вооружены.

Тем не менее зрители были в восторге и думали, что они видят поединок двух великих магов-воителелей. После магических атак, которые лишили обоих бойцов не только одежды, но и оружия, оба драчуна бросились друг на друга врукопашную. Вот тут-то Добрыня и проявил все свое мастерство. Дрался он так лихо, что это не снилось ни Ван Даму, ни Сигалу. Хотя, нужно было отдать должное и Квинту. Малость передохнув за время банального мордобоя, бойцы вновь взяли на вооружение магию.

Теперь они изменили тактику, взлетели в воздух и продолжили бой над ареной, осыпая друг друга магическими ударами иного рода, - тяжелыми, невидимыми дубинами, которые швыряли их вниз. Борьба шла с переменным успехом и, поначалу, мне было трудно отдать кому-либо предпочтение. Квинт был немного мощнее, как маг-воитель, но Добрыня был выносливее и лучше него умел концентрировать силы и наносил свои удары гораздо чаще.

Вскоре он все чаще стал сшибать Квинта вниз и к тому же постоянно наращивал свое магическое давление на противника, сопровождая свои удары оглашенными воплями, которые подхватывали наши драконы. Годзилла, взобравшись на стол, вытянул шею чуть ли не к самой арене и громко ревел:

- Добрынюшка, мальчик мой, так его, так! Бей двойной спиралью в кресте! Да, что же ты медлишь, дубина стоеросовая, лямбда, затем мю и тройное пи в октагоне!

Вскоре Квинт стал уставать, но собравшись из последних сил, он ударил по Добрыне магическим, бешено вращающимся огненным колесом, которое отбросило нашего воина-мага к барьеру, но ему удалось выбраться из под него и отшвырнуть обратно. Это было началом конца поединка, так как Добрыня после этого стал методично обстреливать Квинта молниями, пусть и не такими мощными, как в начале поединка, но предельно точными, целясь прямо в глаза друина. Поначалу генерал Кинтиллиан Примас еще пытался выстраивать против этого электрического пулемета магическую защиту, но он все чаще запаздывал и пропускал эти удары.

Получив в глаз очередной молнией, он поднял руки вверх и медленно опустился на синий ковер арены. Оба мага-воителя сошлись на середине и обнялись. Раздался гром аплодисментов, я убрал магическое ограждение и одел бойцов в белоснежные хитоны. Толпа восторженных болельщиков бросилась на арену и закружила обоих героев в водовороте бурного восторга. Астрелла посмотрела на меня с иронией и сказала:

- Мой повелитель, ты был великолепен.

- Любовь моя, посмотрела бы ты на меня, когда бы я стал завязывать своего противника в узел. - Мечтательно ответил я, надеясь, что мне никогда не придется с кем-либо драться. Ну, не люблю я этого, просто не люблю.

Оба архангела зычными, сержантскими голосами быстро восстановили порядок. Спустя еще несколько минут, все Квинтиллиан Примас, чье лицо блестело, словно ювелирное изделие работы Карла Фаберже, подвел ко мне Добрыню и попросил меня увенчать его голову золотым лавровым венком, после чего, наконец, подали горячее и наш пир продолжился уже куда более раскрепощенно и весело, чем до драки друина и человека. Вино лилось рекой, но никто не упился и даже Конрад ограничился всего лишь одним ведром коньяка и потому не свалился с насеста, как это частенько с ним бывало на наших совместных обедах.

После очередной смены блюд архангел Бегемот подвел ко мне своих спутников-друинов, среди которых была всего лишь одна женщина и я побеседовал с ними несколько минут. Затем ко мне сплошной чередой потянулись другие ангелы, что превратило пир в чрезвычайно нудное мероприятие и лишь часам к одиннадцати я снова смог заняться содержимым своей тарелки. Вообще-то все прошло очень неплохо, только с церемонией знакомства Айрис малость перестаралась, но я надеялся, что на следующих пирах порядка будет больше, а трудов меньше.

Если отбросить в сторону всякие мелкие накладки и шероховатости типа того, что на пиру было скучновато из-за отсутствия музыки и артистов, вечеринка удалась на славу. Лично мне больше всего понравилось то, что ангелы Терраглориса отнеслись с огромным радушием к драконам и воронам-гаруда. Кое кто из них даже откочевал наверх и предпочел устроиться прямо на столе Годзиллы и его прекрасных подруг, что тем очень понравилось. Единственное, что смущало меня, так это то, что некоторые ангелы пытались перепить воронов.

Но вот чего не было в этом огромном зале, так это кислых и унылых рож. Мастеру Бегемоту пришла в голову отличная мысль и он сказал, что на следующий пир он пригласит множество артистов-друинов с Терраглориса, чтобы порадовать меня и всех моих друзей. Сидя рядом со мной, он с жаром убеждал меня в том, что их мастерству нет предела и что все мы будем покорены их талантами певцов, танцоров, акробатов и так далее. В ответ, нежно прижимая к себе Астреллу, сидящую у меня на коленях, я пообещал ему, что буду вручать самым лучшим исполнителям золотые венки лауреатов и с удовольствием обмою с ними эти награды. В общем, первый пир прошел самым наилучшим образом, хотя я от него устал просто чудовищно. Уж больно все мелькало перед глазами.

Не смотря на усталость и некоторое напряжение, вызванное новыми заботами, свалившимися на меня с прилетом нового отряда ангелов, я чувствовал себя на подъеме. Хотя в Темном Парадизе я действовал без четко продуманного плана, мне уже удалось сделать кое-какие выводы и наметить некий порядок дальнейших действий. Мне показалось, что такие методы ведения войны с темными ангелами, как радушие, гостеприимство, щедрость и способность моих спутников дарить свою любовь легко, непринужденно и изящно, дадут куда лучшие результаты, чем вооруженная борьба. К тому же, воевать таким образом было намного приятнее.

Да, не смотря на восторг, который мне было легко прочитать в глазах архангела Бегемота и его товарищей, ко всему происходящему я относился именно как в войне. Только это была война против предубеждения, озлобленности, старых обид и мечты о реванше, которые были моим главным врагом. Потому-то, не смотря на радость и веселье, которые царили за пиршественным столом, я был напряжен и сосредоточен если не внешне, то внутренне и не позволял себе расслабляться ни на одну минуту.

Только оказавшись в своих покоях наедине со своими подругами, я позволил дать волю своим чувствам, то есть излил их на этих очаровательных красавиц. Мы прекрасно обкатали нашу новую кровать и нашли её очень удобной. Никому из нас даже в голову не пришло изменять что-либо в интерьере нашей спальни, поскольку мы были увлечены совершенно другими делами.

Однако, на этот раз я не стал применять магию, а обошелся своими собственными силами, но был столь усерден, что ни одна из всех пяти моих подруг не оказалась обойденной моим вниманием и не почувствовала себя лишней. Вряд ли мне стоит даже говорить о том, что я вел себя не как человек, а как совершенно иное существо, которое хотя и имело вид самого обычного представителя Homo Sapiens, таковым давно уже не являлось. Да, и мои подруги также не были безучастными статистами, когда я, скажем, сливался в любовном экстазе Нефертити. Они, обнимая, целуя и лаская нас обоих, поддерживали гармонию на нашем ложе и самый высокий накал страсти.

Именно эта ночь, в течение которой все мы прекрасно обошлись без магии, дала нам понимание того факта, что любовь мужчины и женщины может объединить больше, чем два сердца. Поэтому мы уснули только под утро и это был очень сладостный сон, так как и во сне я продолжал обнимать и целовать своих подруг и поэтому пробуждение наше тоже было на редкость чудесным и прекрасным. В нашем любовном союзе установилась какая-то новая и удивительно прекрасная гармония, полная и безграничная.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

В которой мой любезный читатель узнает о том, как проходил наш дальнейший полет к острову Терраглорис и о том, как мне удалось преодолеть одно из самых древнейших заблуждений Парадиз Ланда. Вместе этим мой любезный читатель узнает еще и о том, почему кентавры Парадиз Ланда пользовались такой популярностью у крылатых красавиц райской страны и к чему это иногда приводило.

Летающий остров, поднявшись на заданную высоту, со скоростью в шестьдесят с чем-то километров в час днем и ночью летел к Терраглорису, самостоятельно выдерживая заданный курс. Ничто не напоминало нам о том, что мы летим, таким плавным и ровным было его движение. Только стоя на самом краю острова и вглядываясь в огромные океанские волны, можно было понять, что остров не спеша летит вперед. С такой скоростью до Терраглориса было не менее одного месяцев полета и это время я был намерен посвятить дипломатическим делишкам, которые, разумеется, собирался обделать в своем собственном стиле, уже привычном для моих друзей.

Для того, чтобы избежать военной конфронтации с Вельзевулом и его клевретами, я решил действовать не спеша и стараться исподволь очаровать как можно большее число ангелов и друинов. Причем делать это я был намерен в индивидуальном, а не массовом порядке. Брать на себя роль пламенного трибуна я вовсе не собирался, а хотел и дальше играть роль пылкого и страстного любовника, тем более, что это для меня было совсем не сложно и к тому же очень приятно. Ну, и чтобы не подорвать веру в то, что я величайший из магов, мне следовало, время от времени, устраивать для народа, прибывающего на наш остров Любви какие-нибудь милые и чертовски приятные чудеса.

В конце первого же дня, проведенного на летающем острове, который завершился грандиозным пиром, мне показалось, что теперь уже весь полет к острову Терраглорис, будет невероятно нудным из-за множества торжественных встреч, приветствий, подарков и изнурительных по своей продолжительности пиров. Но это, только поначалу. Айрис, сразу же догадалась о том, что, не смотря на радостную, дежурную улыбку, не сходящую с моего лица, я был, просто сражен пиром, который закончился далеко заполночь.

Поскольку я и сам не знал, какого рожна мне вообще надо, то моя сестренка на пару с Астреллой разработала совершенно иной сценарий. Когда три дня спустя к нашему острову прилетела почти семитысячная армия ангелов и друинов, то я оказался для них совершенно недосягаем, хотя все они непременно желали лицезреть меня. Они и увидели меня, первый раз на балконе Серебряного замка, куда я вышел ровно на десять минут, а второй раз уже на пиру, на котором провел всего лишь два с половиной часа, хотя мог свалить через пятнадцать минут, но задержался только потому, что на арене началось цирковое представление, которое давали три или четыре труппы друинов.

За это время ко мне несколько раз подводили самых выдающихся и знаменитых представителей Терраглориса из числа ангелов и друинов, но ни с кем из них мне не нужно было общаться подолгу. Все сводилось к чистой формальности, которая не была столь уж обременительной. Зато у меня было очень много интересных встреч днем, да, и потом, уже после пира, когда я принимал гостей в Серебряном замке и эти приемы проходили в весьма неформальной обстановке. Таков был замысел Айрис и Астреллы, согласно которого, Избавитель был совершенно недосягаем для толпы и доступен для каждого, кто смог заинтересовать его своей персоной. Это заставляло ангелов и друинов буквально выпрыгивать из штанов, лишь бы привлечь мое внимание.

Терраглорис, на мой взгляд, имел куда больше общего с Зазеркальем, чем Парадиз Ландом, ведь жизнь на этом каменистом острове, почти лишенном растительности, была очень трудна и всем без исключения, и ангелам, и друинам, приходилось много и упорно трудиться, чтобы сделать свою жизнь лучше и интереснее. Магия, естественно, значительно облегчала жизнь друинов, но, тем не менее, не делала её столь же беспечной и радостной, как в Парадиз Ланде.

Друины Терраглориса создали цивилизацию, в которой, в равной мере, смешались магия и наука. Одно дополняло другое, и я, представляя себе то, что они сделают в новой Вселенной, заранее приходил в восхищение. К этому следовало добавить их исключительное трудолюбие и упорство. Да, эта Вселенная, обещала стать, воистину, самой великой среди всех, которые только создавались по воле Господа Бога и Вельзевул имел все шансы стать самым величайшим из всех Создателей.

Ангелы были для друинов уже не столько родителями, учителями и защитниками, сколько друзьями и теперь наступило то время, когда уже ангелы учились у друинов, ведь те развили фундаментальные науки и у них были свои великие Ньютоны, Ломоносовы и Эйнштейны. Благодаря щедрому подарку Астреллы я знал о друинах и ангелах Терраглориса, очень многое, но по истечение уже двух дней знания эти, всплывали в моем сознании в основном только тогда, когда речь напрямую заходила о тех или иных ангелах и друинах, которых моя подруга знала лично или тогда, когда я обращался к своей памяти специально, вызывая в своем сознании, воспоминания о днях, прожитых Астреллой на Терраглорисе.

Разговаривая с гостями летающего острова, мне частенько удавалось поражать их своей осведомленностью, так как некоторых из них, Астрелла знала лично. То, что я не смог узнать архангела Бегемота сразу же, как только услышал его имя, объяснялось всего лишь тем, что моя подруга встречалась с ним несколько тысяч лет назад, еще в Светлом Парадизе, когда она еще была ребенком. Зато теперь архангел Бегемот стал нашим частым гостем и свою любовь к Люциферу он полностью перенес на его дочь Астреллу.

Моя подруга Астрелла с пониманием отнеслась к моему рассказу о том, как я принес избавление Черному рыцарю и не винила меня в смерти своего отца. Она, как и я сам, также верила в то, что её отец остался жив, и что он находится сейчас рядом с Создателем. Правда, её логика была несколько иной и она считала, что Люциферу теперь тоже уготовано стать Создателем. Но зато Астрелла сурово отчитала меня за то, что я внушил Лицинии мысль о том, что она вскоре станет подругой Создателя. Тут мне было трудно с ней спорить, да теперь я и сам понимал, что наш Создатель заводил себе подруг скорее из политических соображений, нежели по причине сильной любви и не испытывал подолгу привязанности к какой-нибудь одной женщине, да, и, вообще, относился к этому делу через чур легко и просто.

Мне так и не удалось объяснить Астрелле того, почему я был уверен в том, что Лицинии была уготована такая участь и хотя она смогла поселить сомнения в моей голове, я все-таки продолжал надеяться на то, что моя сестра будет счастлива именно с Создателем, а не с кем-либо иным. Ну, а пока что Лициния, считая что она теперь уже не совсем простая ангелица, пустилась во все тяжкие, ни в чем не уступая остальным моим сестричкам. Подлинных дочерей Великого Маниту, я еще мог хоть как-то понять, ведь они были почти что затворницами две с половиной тысячи лет и даже состарились на этом поприще, так что теперь они наверстывали упущенное.

Однако, я совершенно не понимал того, что иногда накатывало на мою сестричку Олесю, которая время от времени, примерно раз в три дня, откалывала такие коленца, что даже дух захватывало. Правда, дав выход своим чувствам, она непременно возвращалась к Харальду и тогда во всем мире, было не найти еще двух таких же любящих сердец. Харальд тоже был хорош и стоило только Лесичке покинуть их покои, он тут же мчался на своем Конусе прочь от Серебряного замка на поиски крылатых девушек, скучающих в грустном одиночестве. Иногда ему было лень выходить из замка и он просто шел в покои, к какой-либо из моих любимых, не смотря ни на что, сестер.

О нашем дружном коллективе чуть ли не по всему Терраглорису разнеслась слава, как о сообществе самых изысканных, умелых и нежных любовников и любовниц, которые были так щедры на ласки, что это заставляло ангелов и ангелиц лететь нам навстречу не взирая на штормы и бури. Годзилла и его подруги, каждый день, почти по десять часов кряду находились в воздухе, добираясь иной раз почти до Терраглориса, чтобы сократить путь ангелов и друинов к острову Избавления.

Полет, как способ сообщения, в равной мере широко использовали и ангелы, и друины, только друины летали на птеродактилях. Впрочем, полет вовсе не был единственным способом, чтобы добраться до Терраглориса. Некоторые маги, подобно Квинту Примасу, прописавшемуся в Серебряном замке на постоянное место жительства, создавали магические зеркала, через которые они вводили на остров Избавления сотни своих друзей, а потом и сами входили к нам через эти удивительные врата. Так что население острова стремительно росло вместе с каждым прожитым днем.

Поскольку я целиком сотворил свой остров из Первичной Материи, нужно было быть совершенно необразованным и крайне неумелым магом, чтобы остаться на нем голодным, ведь даже ком земли здесь можно было превратить в прекрасный бифштекс одним единственным магическим заклинанием. Так как голод никому не грозил, основной моей задачей было обеспечить всем гостям зрелища.

Когда в связи с некоторым спадом потока гостей возникла необходимость в очередном чуде, я, не мудрствуя лукаво, сотворил неподалеку от Серебряного замка большую ротонду, в центр которой поместил здоровенный малиновый диск, начиненный магическими знаниями по самое некуда. Теперь абсолютно любой болван мог войти в Храм Мудрости имени Афины Паллады и, уткнувшись лбом в этот диск, получить едва ли не все магические знания, которые только существовали во всех Вселенных Господа Бога.

Сотворение Храма Мудрости было обставлено пышно и торжественно. Эта новость была немедленно разнесена по всему Терраглорису и на остров Избавления снова хлынули тысячные толпы гостей, но на этот раз состоящие почти из одних только друинов. Теперь к нам прибывали друины уже из центральной, самой обжитой, части Терраглориса, которые, без колебаний покидали свои дома, построенные на каменистых пустошах и перебирались на наш цветущий остров, где запросто могло разместиться миллионов сорок народа, примерно двадцать процентов всего населения Терраглориса.

Для того, чтобы друинам не было скучно в огромных замках-отелях, которые я лепил как пельмени, поднимая к небу конструкции в сто, сто двадцать этажей, чтобы сохранить как можно больше свободного пространства для прогулок, в ход пошло все, что только можно было извлечь из Зазеркалья: казино и кинотеатры, игровые автоматы и библиотеки, музеи и картинные галереи, все, вплоть до фондовой биржи и ипподрома с тотализатором. При этом, всем ангелам и друинам постоянно внушалась мысль о том, что остров Избавления лишь короткая остановка на пути в новую Вселенную и что они вскоре покинут Парадиз Ланд, если захотят, конечно.

Когда снова назрела потребность в чуде, я сотворил еще одно, на этот раз уже совсем уж невероятное. Приказав ангелам и друинам принести мне все золото, которое у них было, а надо заметить, что друины нашли на Терраглорисе несколько золотых россыпей и это золото было отменного качества, я прямо на их глазах занялся творением.

Работая, как заводной, не считаясь с усталостью, в течение двадцати часов я наштамповал почти пятьсот тысяч Колец Творения модели "Малый конструктор", с помощью которых, даже при самых минимальных знаниях магии можно было лепить почти все, что тебе заблагорассудится, ну, а для опытного мага такое кольцо с синим камнем круглой формы становилось самым надежным помощником. Дальнейшее меня уже не интересовало и потому, сдав товар Бегемоту и Квинту, я степенно удалился в Серебряный замок и завалился спать.

Если мои друзья не врали, то я пользовался на острове Избавления очень большой популярностью не только как великий Избавитель и Реформатор, но и как самый искусный любовник и даже Мишель, который продолжал услаждать крылатых дам самым изысканным сексом, не мог со мной конкурировать, хотя я почти не подвизался на этом поприще. За все время, что мы летели к Терраглорису, я гульнул на сторону раза три, ну, не более десятка раз во всяком случае, да, и то, только потому, что позволил некоторым красоткам, добивавшимся меня особенно рьяно, применить по отношению к себе магию любовного обольщения.

Поскольку Создатель издревле использовал секс в политических целях, то и я не очень то этого чурался, хотя и не стремился к тому, чтобы перетрахать всех дам на своем острове, как это делали некоторые мои спутники. Такая политика имела свои негативные стороны и я не мог высунуть носа за пределы Серебряного замка, чтобы тут же не стать предметом вожделения, какой-нибудь красавицы. Дабы из-за этого не возникало никаких трагедий, мои подруги всячески внедряли жизненно важный для меня лозунг: "Кто не успел, тот опоздал". Особенно в деле вразумления тоскующих красавиц преуспела Сциния, которая, в отличие от Астреллы и Виталии, была дамой из высшего света, имела массу подруг и принималась в любом, даже самом закрытом, дамском кружке.

Вместе с тем я считал, что в делах же любовных мне следовало сломать незыблемое правило, согласно которому ангелы и друины, были навеки разделены самой своей природой. Обращаясь к памяти Астреллы, я постоянно натыкался на многочисленные запреты и табу, которые касались сугубо интимных отношений ангелов и друинов и это постоянно возмущало меня до глубины души.

Все эти ограничения, были заложены как в ангелов, так и в друинов, еще в глубокой древности, самим Люцифером, хотя именно под его мудрым руководством путем искусственного отбора, направленной селекции, управляемых мутаций и генной инженерии раса друинов стала почти полностью подобна расе ангелов, а стало быть, друины не намного отличались и от людей. Похоже, что Люциферу просто претило то обстоятельство, что его босс, Создатель Яхве, вовсю пользовался сексуальными услугами женщин, созданной им расы ангелов. Интересно, задавал ли Люцифер себе вопрос, а к кому ему было еще обращаться за этим, как не к нежным, прекрасным, крылатым красавицам?

Поскольку я был не очень то силен в биологии и тем более в палеонтологии, а изучать эти науки на старости лет мне было просто лень, то я так и не узнал того, какого именно древнего ящера Люцифер и его товарищи взяли за основу при создании расы друинов. Единственное, что мне было доподлинно известно, так это то, что друины хотя они и происходили от какой-то ящерицы, были теплокровными, живородящими существами, а их женщины рожали младенцев точно так же, как и женщины всех остальных рас и затем выкармливали их грудью.

Уже во время своей первой встречи с живыми друинами, когда Добрыня обнажил Квинта ударами своих молний, спаливших на нем одежду, я поразился тому, что гениталии этого парня ничем не отличались от моих собственных и даже пупок и грудные соски у него имелись и располагались на тех же местах, что и у всех нас.

Как только мне в голову пришла мысль о том, что Квинт, наверное, пользуется огромным успехом у крылатых девушек, память Астреллы немедленно ударила в мое сознание протестующим воплем, - это табу! Но как раз именно на все табу и запреты я плевал с первого момента своего появления в Парадиз Ланде и низвергал их при каждом удобном случае.

Уже через три дня, когда архангел Бегемот выполнил свое обещание и я наслаждался представлением, которое нам давали профессиональные цирковые артисты-друины, среди которых было так много премиленьких красоток, я начал вполне серьезно подумывать о том, как бы мне познакомиться поближе с какой-нибудь очаровательной друинной.

По тому, с какими постными физиономиями сидели за своими столами ангелы, было понятно, что все они не рассматривают прелестных друинн, как женщин, что меня не только жутко покоробило, но и возмутило. Надо же, расисты какие выискались. С этого самого вечера, постепенно, шаг за шагом, я стал планомерно продвигаться в этом направлении, еще не зная того, как я это сделаю.

Моему коварному плану помогало то, что Астрелла и Айрис, предвидя наплыв народа, на остров Избавления, решили устраивать по два пира в день. Один утренний, другой вечерний и чтобы мне и моим подругам было слишком утомительно принимать гостей, то на одном пиру, во главе стола, восседал я с двумя подругами, а на другом три моих подруги. Постоянная ротация обеспечивала полное спокойствие и стабильную гармонию в моем любовном союзе и ни у одной из моих прелестных подруг не появлялись мысли о соперничестве.

Всем обитателям Терраглориса вскоре стало известно то, что Избавитель является большим поклонником циркового и танцевально-песенного жанров в искусстве и терпеть не может мордобоя, да, и самих пиров тоже, и только выступление артистов может заставить его задержаться на пиру. Поскольку ангелы были весьма неважными исполнителями, то они всячески завлекали на остров Избавления артистов со всего Терраглориса. Ну, а артистам, как и было обещано Бегемоту, я щедро раздавал, в качестве наград, золотые венки лауреатов, но не более десятка за весь вечер, чтобы не девальвировать эти награды, а самых выдающихся, частенько, приглашал на ужин в свой Серебряный замок.

Так, исподволь, действуя не спеша, я привил друинам мысль о том, и при этом вовсе не кривил душой, что они мне очень нравятся не только, как исполнители песен, танцев и других номеров, но и просто как прекрасные небожители. Ангелы Терраглориса были от этого не в восторге, но именно к этому моменту на моем острове, самым чудесным образом, то есть прямиком через магические зеркала, вдруг появились несколько десятков тысяч небожителей самого разнообразного вида, включая сатиров, кентавров и даже гидр, которые были к друинам намного ближе всех по внешнему виду. Именно сатиры и особенно кентавры, которые, едва появившись на острове, немедленно принялись с восторгом и без малейшего стеснения гоняться за прелестными друиннами и всеми мыслимыми и немыслимыми способами обольщать их, должны были, в конечном итоге, обезопасить мои тылы.

Так, одним прекрасным вечером, когда в результате ротации на очередной пир, который мы давали в честь какого-то ангела-патриарха, возглавлявшего одну из общин ангелов и друинов, меня должны были сопровождать Лаура и Неффи, я наложил хитроумные магические чары на Астреллу, Виталию и Сцинию, повинуясь которым, они должны были непременно свинтить из наших покоев вместе тремя громадными, молодыми кентаврами, которые появились на острове Избавления, всего несколько часов назад. Хирон клятвенно заверил меня в том, что и он сам, и два его закадычных дружка, Ликург и Полуэкт, костьми лягут, но доставят моим подругам самое невероятное наслаждение.

За пиршественным столом, вместе с моими подругами, подле меня восседали еще два ухаря-любовника, которые также поддались моим уговорам, - Ури и Мишель. В этот вечер я с огромным нетерпением дожидался того момента, когда перед нами начнет выступать одно женское акробатическое трио. Хитрец Бегемот, которого я просил об этом выступление, поставил номер почти в самый конец программы и нам пришлось проторчать на этом пиру почти до половины одиннадцатого ночи прежде, чем на арену, наконец, выбежали три очаровательные друинны с телами блестящими, словно полированный металл.

Девушки были одеты почти так же, как это было принято у крылатых дам, только их блузы с широкими рукавами и плотно облегающими грудь жилетами-лифами, оставляли открытыми их тела от груди до пояса, а шелковые шальвары им заменяли маленькие, кожаные шортики. Два их аккомпаниатора, игравших на барабанах, были рослыми, красивыми парнями со сверкающими изумрудными глазами и белозубыми улыбками. Их концертные костюмы состояли из ярких, шелковых рубах с рукавами, сплошь состоящими из пышных рюшей и распахнутых на груди и кожаных брюк в обтяжку, словно они были родом с Земли и выступали там в каком-нибудь ночном клубе, изображая там из себя кубинских или бразильских танцоров самбы.

Девушки-друинны, которые выступали на пирах уже не раз и давно мечтали снискать себе своим изящным акробатическим номером золотые лавровые венки, были опечалены тем, что их предшественникам, уже были вручены все десять венков. Поэтому они начали свой акробатический этюд без той грации, которую я отмечал в их выступлениях раньше. Но очень скоро мои аплодисменты сделали свое и профессионализм взял верх над их невольным разочарованием. Наградой же за их прекрасное выступление стали не только пышные лавровые венки, которые были сделаны мною из изумрудов и бриллиантов, но и приглашение немедленно посетить Хрустальную башню Серебряного замка.

К моей огромной радости Лютеция, солистка этого трио, была в восторге, да и обе её подруги Цицилия и Октавия были так же отнюдь не оскорблены моим приглашением, сделанным в самом высокопарном штиле. Глядя на то, как я вытягиваюсь в струну перед Лютецией, которая вопреки всем правилам Терраглориса, принятым в среде друинов, ярко накрасила свои губы и изящно вычернила надбровные дуги, изобразив на своем личике брови, Ури и Мишель стали плотоядно облизывать губы и топорщить перья на крыльях. Вот тут-то Лаура и Нефертити, наконец, поняли, в какую коллизию они внезапно попали и застыли в изумлении.

Однако я не зря в этот день сбагрил своих крылатых подруг-пуританок и Нефертити, которая всегда отличалась экстравагантностью и исключительной смелостью взглядов, без лишних раздумий подошла к Антонию и жестом предложила Лауре, взять под руку Кассия, который одной рукой прижимал к своей обнаженной, лаково блестящей груди, ярко красный барабан, а другой придерживал на голове изумрудный венок. Моя отважная лучница, подойдя к этому рослому красавцу с изумрудными глазами, решительно отобрала у него барабан и, небрежно бросив его на мой трон, обняла парня за талию, прижимаясь щекой к его широкой, полированной груди.

Поднявшись в Хрустальную башню, я повел всю кампанию не в обеденный зал, а сразу в свой парадный спальный стадион, уже на самых ближних подступах к которому я решительно привлек к себе Лютецию и поднял её на руки. Видя то, что два ангела, сопровождающих меня, также подняли её подруг на руки и сразу же принялись покрывать их поцелуями, а также видя еще и то, что мои подруги взяли приступом барабанщиков, требуя, чтобы те вели себя по-мужски, Лютеция с тихим стоном обмякла на моих руках и я внес в девушку в свою спальную комнату размером с баскетбольную площадку, всю заставленную цветами.

Антоний и Кассий кочевряжились не долго и вошли вслед за Ури и Мишелем, которые уже принялись сводить их подруг с ума своими страстными поцелуями. Таким образом, все наши намерения с самого начала были заявлены самым серьезным и недвусмысленным образом. Продолжая держать Лютецию на руках, я присел на низкий диванчик, стоящий перед большим, низким овальным столом, заставленным всяческими закусками и напитками. Мои друзья, Ури и Мишель, также заняли свои места, в то время, как моим подругам, явно не терпелось оккупировать, нашу огромную кровать, но у меня были иные планы на то, как нам начать эту волшебную ночь.

Нефертити, которая уже сбросила с себя свой белоснежный пеплас и избавила от излишков одежды Антония, принялась бурно и энергично тискать и тормошить этого рослого парня, который все никак не мог преодолеть дурацкое табу, наложенное Люцифером на секс с ангелами, а заодно и со всеми прочими существами, с которыми они даже не могли встретиться. Еще сильнее были испуганы нахальством ангелов Цицилия и Октавия, которые уже чуть не плакали, видимо, считая, что те просто насмехаются над ними, да, и Лютеция, которую я бережно держал у себя на руках, тихонько дрожала всем телом. Первой не выдержала Неффи, которой уже стала надоедать такая гнетущая обстановка. Пристально посмотрев на Лютецию, она ласково спросила её:

- Лютеция, девочка моя, разве мы такие уж и разные с тобой? Взгляни на меня, дорогая, у меня такая же грудь, как и у тебя, и лоно мое, ничем не отличается от твоего. Ну, и что с того, что у нас растут волосы, а у вас на голове эти мягкие, замшевые ленточки? Милая, посмотри на Ольгерда, на чьих руках ты дрожишь, словно осиновый листок на ветру, на его друзей-ангелов и на своих друзей-друинов, ведь все они мужчины, прежде всего. Так чего же нам еще требовать от них, дорогая моя, кроме любви?

Лютеция, чуть помедлив, ответила ей, испуганным, почти плачущим голосом:

- Но повелительница, ведь мы же совсем другие. Мы не такие, как ангелы и люди, и нам запрещено, даже думать об этом, а не то чтобы прикасаться к вашим нежным телам.

Моя божественная царица громко рассмеялась и сказала:

- Вот, даже как! Ах, ты моя маленькая плутовка, так ты все-таки мечтала когда-нибудь прильнуть к волосатой груди моего повелителя Ольгерда или гладкой груди его друга Уриэля или какого-нибудь другого ангела? Ну, что же моя девочка, признаюсь тебе, что и я, как только увидела друинов впервые, не раз мечтала оказаться в объятьях такого очаровательного парня, как Антоний и даже сейчас, когда этот обалдуй держит меня в своих сильных руках, словно этот свой противный барабан, я чувствую в своем теле, какое-то совершенно невероятное томление и все жду того момента, когда же его руки станут смелыми и решительными и примутся ласкать мое тело, а его губы, начнут целовать мои и когда Антоний, наконец, вспомнит, что он все-таки мужчина, а не бревно с глазами.

Эти слова, возымели свое действие и Антоний, действительно склонился к Неффи и робко поцеловал её прекрасную, полную грудь. Лютеция смотрела на него зачарованным взглядом, из которого ясно следовало только одно, - моя божественная Неффи проникла в самые тайные её мечтания. Осторожно, чтобы не испугать девушку резким движением, я расстегнул костяные пуговицы расшитого бисером, алого, атласного лифа Лютеции. Девичья грудь, до этого туго стянутая плотной тканью, выплеснулась навстречу моим губам, двумя нежными, очаровательными, абрикосово-желтыми полушариями, увенчанными сиреневыми конусам сосков. Замирая от восторга, я, трепетно прикоснулся к ним губами.

Кожа молодой друинны, не смотря на то, что блестела полированным металлом, была очень нежной и чувствительной, особенно в тех местах, где сходились, даже не чешуйки, а скорее мягкие, эластичные и упругие щитки, которые делали тело Лютеции, необычайно привлекательным и очень сексапильным. Кожа Лютеции, приятно пахла лавандой и немного мускусом, и имела чуть сладковатый вкус. Это же качество заметила и тут же подчеркнула Нефертити, которая восторженно воскликнула:

- Боже моя, Лаура, да это же просто, какой-то леденец, а не парень! Антоний, сладкий ты мой...

Пылкое замечание Неффи вызвало взрыв смеха, причем наши новые друзья-друины, смеялись очень громко, искренне и радостно. Этот веселый смех растопил последний ледок, сковывающий их чувства и они стали постепенно раскрепощаться. Вскоре, Лютеция, млея от моих поцелуев, сама развязала шнуры своих кожаных, коротких шортиков темно-синего цвета, плотно обтягивающих её круглые ягодицы.

Ни я сам, ни мои друзья Ури и Мишель, не торопили дальнейших событий, хотя Лаура и Неффи уже желали гораздо большего, чем просто объятья и поцелуи. Видя то, что мои дисциплинированные, но такие нетерпеливые подруги начинают гневно метать в меня молнии из своих прекрасных глаз, я решил, что настало то самое время, когда я должен был резко, в десятки раз, возвысить накал наших любовных игр. До максимально высокого, астрального уровня. Взяв в руки заранее подготовленные к этой ночи и спрятанные за подушкой дивана, подарки, я нежно ссадил Лютецию со своих коленей, встал и сказал своим друзьям:

- Девочки и мальчики, прошу минуту внимания. Для того, чтобы эта чудесная ночь стала для всех нас, совершенно незабываемой, я прошу вас принять от меня эти Кольца Творения и кое какие магические уроки, как ими нужно пользоваться без малейшего риска для своего здоровья. - Тут я сделал небольшую паузу и, видя, как загорелись глаза моих подруг, громко подытожил - Разумеется, в постели!

Ури, Лауре, Неффи и нашим новым любовницам и любовникам, достались кольца с большими, овальными синими камнями. После этого, я быстро провел небольшой сеанс магической педагогии и пока мои друзья соображали, что означают сии магические формулы, подхватив Лютецию на руки, резво помчался к огромному, розовому сердечку нашей кровати, которая редко пустовала все эти дни. Поскольку ноги у моего крылатого друга, ангела Михаила-младшего, были намного длиннее, да, и бегал он гораздо быстрее, чем я, то он, прижимая к себе смеющуюся от радости Цицилию, с хохотом обогнал меня и с разбегу запрыгнул чуть ли не на самую середину розового сердечка. Ничего страшного я в этом не видел, так как на этой кровати могло поместиться и втрое больше народу.

Магия десяти больших Колец Творения, соединенных одной идеей и помноженная на наше страстное желание, дала просто великолепный результат. Все мы, словно бы слились в два единых организма, мужской и женский, которые стремились извлечь из нашей бурной, страстной и невероятно напряженной борьбы, максимальное наслаждение. Внезапно я почувствовал, что Кольца Творения перестали быть просто инструментами, послушными воле мага и теперь уже они, внезапно обретя индивидуальность, властно бросали нас друг другу в объятья, заставляли стонать, вскрикивать от страсти и неистово безумствовать.

Повинуясь воле Колец Творения, мы не только доводили своих любовниц до полного исступления своими ласками, но и передавали их друг другу, словно по эстафете и никто не мог противиться этому, невысказанному вслух, но обязательному для исполнения, приказу. Как это получалось, я не мог понять, но всепоглощающая страсть отпустила меня и сменилась благостной истомой только тогда, когда я вновь обнял Лютецию, которая снова вернулась ко мне, замкнув это магическое кольцо любви. Вместе с этой истомой я вдруг почувствовал еще и нечто такое, что меня хотя и не испугало до смерти, но заставило всерьез задуматься.

После этого уже ни у кого из нас не появилось желания, немедленно начать все заново, слишком высоко было это наслаждение, чтобы искать его в близости вновь, не сделав хотя бы короткой передышки. Баюкая на руках Лютецию и стараясь не рассуждать о том, что произошло в моем сознании, я быстро погрузился в сон, успев подумать лишь о том, выполнит ли Хирон мою просьбу в точности, как я его просил.

Сон мой был не долог и спустя несколько часов, вместе с рассветом двух солнц меня разбудил дробный цокот копыт по паркетным полам коридора. Хирон со товарищи был точен, как швейцарский хронометр. Двери нашей огромной спальни с грохотом распахнулись настежь и этот маленький, кавалерийский отряд влетел внутрь, где их копытная дробь увязла в коврах с их длинным, мягким и шелковистым ворсом.

Мои крылатые подруги, восседающие на взмыленных лошадиных торсах своих любовников и крепко прижимаясь к их человеческим телам, блестящим от пота не хуже, чем тела друинов, были невероятно изумлены и смущены одновременно. Изумлены тем, что я нежно прижимал к себе друинну, которая смотрела на них с испугом, а смущены от того, что сами они, сидели на кентаврах совершенно нагими, а их крылья, были высоко вскинуты кверху от восторга, а глаза горели от счастья, словно костры в степи. Ликург, которому было плевать на все условности и который без малейшего промедления трахнул бы даже грифониху, если бы имел крылья, увидев Нефертити, восторженно заорал:

- Нефа, радость моя! Вот так встреча! Эгей, красотка, ты еще не забыла о том, что такое нестись на спине кентавра по цветущей степи? Ну, так иди ко мне, моя милая Нефа, тут неподалеку имеется неплохая полянка, по которой я смогу промчать тебя с ветерком и ты снова сможешь насладиться любовной скачкой кентавра!

Нефертити, увидев вновь своего прежнего любовника, с которым она прожила не одну сотню лет и даже успела состариться, вся так и застыла от удивления. Она, вдруг, вздрогнула и молящим взглядом посмотрела на меня. Благосклонно кивнув своей царице, я негромко сказал ей и Лауре, которая как-то раз призналась мне, что не прочь когда-нибудь попробовать, что такое секс с необузданным и диким жеребцом-кентавром:

- Девочки, по моему вам и в самом деле нисколько не повредит утренняя прогулка верхом на этих здоровенных, потных балбесах, а заодно вы, таким образом, сможете освободить места на этой кровати, для Виталии и Сцинии. Антоний, Кассий, да не будьте лентяями, помогите же дамам поскорее слезть с этих диких и необузданных конелюдей!

Оба друина, моментально поняв то, что им надлежит делать, соскочили с кровати и бросились к моим крылатым подругам, которые были настолько поражены тем, как ангелы, разбуженные цокотом копыт их могучих любовников-кентавров, тотчас принялись лобзать своих любовниц-друинн, что были даже не в силах сопротивляться. Астрелла, сидя на спине Хирона крепко обнимая его руками, смотрела на все происходящее с любопытством, явно, дожидаясь того, что из этого всего, в конечном итоге, выйдет.

Правда, она никак не думала, что в своем коварстве, я смогу дойти до такого совершенства, что даже не стану уговаривать Виталию и Сцинию добровольно отдаться друинам. Вместо этого, я молча вручил Хирону и своим крылатым подругам по Кольцу Творения, после чего по их головам шустро прошелся малиновый шарик. Поскольку от моих крылатых подруг, обычно благоухающих тонкими благовониями, да и от Хирона, исходил сильный, резкий запах пота, от которого у меня першило в носу, а загонять их в магическую купель, означало резкую смену темпа, то я приказал своему Кольцу Творения излить в воздух некоторые божественные эманации, которые переплавили этот крепкий дух в мускусный аромат, сохранив в нем запах сильнейшего вожделения.

Дальше все пошло как по маслу. Прекрасная, светловолосая красавица Сциния, с её сверкающим, божественным телом, распаленным бешеной скачкой на Ликурге, оказалась в страстных и умелых объятьях Кассия, который, вопреки всем прежним табу, вел себя, как нежный и опытный любовник. Валерия, моя прелестная, крылатая воительница Валерия, стройная, сильная и смелая, первой ответила на пылкие поцелуи молодого друина и Антоний, подхватив её на руки, откинулся спиной на кровать. Крылья Валерии, которым передалось её желание, взметнулись высоко вверх и затрепетали каждым перышком.

Кентавр Хирон был уже не тот старец с благородными сединами, какого я видел однажды в Красной степи в Кентаврополисе. Теперь это был настоящий Геракл племени конелюдей, могучий и неудержимый. Он высоко выпрыгнул вверх, словно пегас стартующий в небо, сделал в воздухе изящный пируэт, во время которого сдернул Астреллу со своей спины, прижался к ней фасадом своего тела, вытянутого в струну и боком упал на нашу безбрежную кровать, стремительно овладевая моей подругой.

Как только Сциния сама подтолкнула Кассия к кровати, он крепко обнял её, прижавшись к ней всем телом и совершив короткий, магический, планирующий полет, лег спиной на золотое крыло Валерии. Стоило только мне включить свое Кольцо Творения, как Кольца Творения моих друзей и любовниц, включились сами собой, извергнув на нас, подобно взорвавшемуся вулкану, целые потоки своей сексуальной эманации, которые вновь заставили нас замкнуть свою любовь в единое божественное кольцо.

В одиннадцать утра, по моей просьбе, мои новые любовницы, не мешкая отправились из Серебряного замка к своим собратьям, чтобы поделиться с ними своими новыми впечатлениями. Конраду, который проторчал в моей спальне, всю ночь и утро, никаких наказов не требовалось, он и так был готов разнести эту весть по всему острову Избавления, при чем во всех подробностях. На тот случай, если у моих возлюбленных и их друзей, вдруг возникнут неприятности, я наделил их тела своими золотыми оберегами.

Переодев друинов в современные наряды самого изысканного фасоны, я вместе с ними спустился в пиршественный зал, где уже давно собрался на утренник народ, хотя из него ушли еще не все вечерние гости. Мое появление с друинами, не вызвало ни у кого нареканий, как и то, что они торжественно воссели за пиршественным столом вместе со мной.

На этот раз я был, как никогда приветлив и словоохотлив и произнес перед гостями проникновенную речь, общий смысл которой сводился к одному, - жизнь прекрасна, все мы принадлежим одному только Господу Богу, так давайте же любить друг друга, отвергнув все предрассудки. Выпив за это полный кубок вина, я обратил внимание на то, что и мои гости, да и мои сестры и братья, так ничего и не поняли. Тогда я встал, демонстративно поцеловал друинн и удалился прочь, оставив гостей, среди которых было много друинов, в полном недоумении и, даже, некоторой растерянности.

Вернувшись в наши покои, я застал своих нежных подруг в обеденном зале, в обществе Ури, Мишеля и всех троих кентавров. Все были в приподнятом, веселом настроении, даже мои крылатые красавицы, которым, пришлось из-за меня, поневоле, пережить, сразу два невероятных, любовных приключения. Стол был накрыт, по-праздничному и мое появление вызвало у моих друзей настоящий взрыв смеха. Нисколько не смутившись таким теплым приемом, я, невозмутимо прошел к столу и занял свое излюбленное место напротив огромного окна во всю стену.

Из окна открывался прекрасный вид на море. Ярко светило солнце, в небе не было ни облачка и на горизонте уже была видна темная полоска Терраглориса. Еще несколько дней, и мы полетим над его каменистыми пустошами и угрюмыми скалами. Мое невообразимое путешествие по Парадиз Ланду и в самом деле подходило к концу. Мне оставалось сделать только одно дело, оказать услугу архангелу Вельзевулу и друинам, которые, вопреки всем моим ожиданиям, оказались такими милыми и привлекательными существами.

Едва увидев друинов впервые, я невольно возмутился тому, что Создатель Яхве не был пленен их красотой, а теперь, когда пережил это волшебное приключение, был удивлен еще и тому, что ни он сам, ни ангелы, не замечали их особой чувственности. Друины, особенно их женщины, были просто созданы для любви и их гладкие, ароматные и сладкие тела, даже одно воспоминание о них, чертовски возбуждали меня. Не смотря на притворную веселость, мои друзья и подруги, кажется, тоже все еще были во власти их очарования и вспоминали эту ночь с удовольствием.

Как только я сел за стол, Сциния и Валерия, тут же бросились обслуживать меня. Похоже, они нисколько не сердились на меня за то, что я применил магические чары, чтобы добавить им радостных открытий. Во всяком случае, когда я обнимал то одну, то другую прелестницу, они, как всегда, отвечали мне нежными поцелуями. Оба моих друга, соблюдая правила, заведенные ими же самими, не спешили приступить к завтраку и терпеливо ждали, когда я возьму в руки нож и вилку.

Кентаврам, которым, чтобы оказаться у стола, пришлось сесть на свои длинные зады и одновременно встать на колени, было совершенно плевать на эти условности. Они немедленно принялись за мясо, которое было приготовлено именно так, как они его любили, порезанное крупными кусками и слегка обжаренное, с кровью. Вино они пили жадно, словно воду в жаркий день, но это не вызывало ни у кого раздражения. Мои друзья и подруги, прибывшие со мной из Светлого Парадиза знали о привычках конелюдей почти все и не считали это моветоном, а мои крылатые возлюбленные с Терраглориса, все еще пребывали в восторге от той дикой скачки по степи, когда кентавры любили их, держа на руках, на бешеном скаку.

Прежде, чем смотаться на несколько часов в Светлый Парадиз и пригласить на остров Избавления магических существ из Красной степи и Драконова леса, я вырастил в здешней степи, высокий, цветущий ковыль, который должен был сберечь нежные попки крылатых девушек и друинн, не обладающих магической неуязвимостью, от царапин и порезов о жесткие травы. Заодно я расцветил степь алыми маками.

Хотя степное плато, расположенное неподалеку от Серебряного замка и имело в длину целых пять с лишним километров, эта дистанция, наверняка, была для Хирона и его друзей, совершенно недостаточной, чтобы полностью усладит своих крылатых любовниц и им, наверняка, просто пришлось скакать по кругу. Хирон, слегка утолив голод, терзавший его желудок, первым нарушил молчание за столом и спросил меня:

- Мессир, так кто были эти дивные красавицы, чьи тела блестят в свете солнца, словно драгоценные камни? Когда ты просил меня срочно найти Ликурга, я подумал о том, что ты хочешь сделать сюрприз своей Нефе, а оказалось, что ты приготовил сюрприз для меня самого. Никогда еще, у меня не было таких сладких женщин, да к тому же и таких трепетных. На твоей маленькой лужайке я видел много конелюдей, которые устроили любовные скачки для таких же красавиц и всякий раз, когда я подпрыгивал чуть ли не к самому небу, кто-нибудь, всегда взмывал выше меня. Теперь-то я понимаю, что заставляло этих шалопаев прыгать так высоко не взирая даже на то, что рядом скачет, с крылатой девой на руках, их великий и грозный повелитель. Так кто же были эти удивительные и необычные красавицы, мессир?

При одном только упоминании о ночной, безудержной скачке любви, взоры моих крылатых возлюбленных затуманились, веки затрепетали, а груди стали вздыматься от глубоких, частых вздохов. Виталия, моя крылатая воительница, которая больше других ценила в мужчине силу и ловкость, даже тихонько застонала, вспоминая все то, что она пережила этой ночью. Моему другу ответил Михаил:

- Хирон, это были девушки народа друинов. Очень скоро они навсегда покинут нашу Вселенную и ты больше никогда их не увидишь, так что, друг мой, не теряй времени зря и стремись хорошенько насладиться этими сладкими красавицами. Право же, я и сам сделаю так, Хирон, чтобы было потом о чем вспоминать на старости лет, да и Ниэль посоветую найти для себя такого же парня, только погорячей, чем два этих слабака.

Лаура, возмущенная столь явной несправедливостью, одарила Мишеля недобрым взглядом и выкрикнула:

- Это Кассий то слабак? Да ты ему в подметки не годишься, чурбан неотесанный! По сравнению с тобой, грубиян несчастный, Кассий само совершенство, а Антоний вообще нечто совершенно особое! - Увидев, что я смотрю на нее с ироничной улыбкой, Лаура зарделась от смущения и невнятно пробормотала - Ах, да что там говорить, если бы не Ольгерд, который нежнее всех вас вместе взятых и способен заменить собой мужчин всех народов, я бы, скорее согласилась уйти вместе с ними в другую Вселенную, чем терпеть вас, ангелов, потому что вы грубые и неотесанные мужланы.

Ангел Михаил-младший никак не отреагировал на замечание Лауры, он мечтательно улыбался и все еще пребывал в состоянии эйфории, а потому вовсе не был настроен устраивать грызню за столом. Астрелла, душа и сознание которой разрывалась между двумя незабываемыми впечатлениями этой ночи, тихим голосом спросила:

- Мишель, скажи мне, бывает ли такое, чтобы крылатые девы Светлого Парадиза, скакали на руках кентавров по степи?

Хирон, при этих словах, весь так и набычился, вслед за ним напряглись Ликург и Полуэкт, но увидев то, что оба ангела, сидящие за столом, посмотрели на них с лукавыми, доброжелательными улыбками, кентавры малость обмякли. Мишель же, не спеша налил в свой кубок легкого вина, поднял его, приветствуя кентавров, отпил несколько глотков, поставил кубок и сказал совершенно серьезным тоном:

- Да, моя милая Астрелла, такое не раз встречалось и если мы успевали выследить беглянку, то летели в степь всей стаей и тогда между ангелами и кентаврами вспыхивали ожесточенные сражения, но слава Богу, это все в прошлом, хотя не мало ангелов были сражены ядовитыми стрелами кентавров, и немало кентавров пало в степи с перерезанными глотками. Бывало и такое, что крылатых дев, пойманных на таком прелюбодеянии, изгоняли из замков ангела, сорвав с них крылья и тогда они были обречены скитаться по степи с конелюдьми.

Хирон, поприветствовав ангела Михаила-младшего своим полным кубком, добавил:

- Мы же, находя в степи деву с окровавленной спиной, бережно выхаживали её и никогда не бросали на произвол судьбы, а если тот кентавр, ради которого она покинула свой замок и лишилась из-за этого крыльев, вздумал бы бросить её, то жить бы ему осталось считанные часы и конец его жизни был бы ужасен, любовь моя. Женщина может бросить кентавра в любой момент, но вот он её, никогда! Тебе должно знать, моя любовь, что кентавры никогда не брали прекрасных крылатых дев силой, нам ведь не дано взлететь на небо и после любовной скачки по степи, которая длилась всю ночь напролет, крылатые девы всегда улетали, оставив своему избраннику белоснежное перо, которое он потом хранит всю жизнь. Но теперь, благодаря мессиру, все стремительно меняется, и я надеюсь на то, что между ангелами и кентаврами, уже больше не будет вражды из-за крылатых дев, ведь нашли же конелюди Красной и Серебряной степи общий язык с этими ревнивцами, козлоногими сатирами, с которыми у нас была еще более сильная вражда из-за прекрасных дриад, да, и всех прочих женщин, которые живут с ними.

Уриэль, который с вниманием выслушал и одного, и другого оратора, подытожил сказанное ими, следующими словами, которые он произнес насмешливым тоном:

- Асти, в мою обязанность в Светлом Парадизе, как раз и входило устранять трения, которые возникали между ангелам и кентаврами. Мне нередко удавалось остановить воздушных хулиганов, которые хотели вступиться за свою, якобы, поруганную, честь и предотвратить побоище между ангелами и кентаврами, Хирон тому свидетель. Мне же приходилось, иногда, относить в табуны крохотного жеребенка, рожденного в какой-нибудь отдаленной башне ангелов и я могу засвидетельствовать то, что ни один отец не отказался от своего сына, а заодно скажу, что кентавры никогда не гонялись за мной с дубьем, если мне отдавалась чья-либо подруга, хотя они и не были от этого в восторге. Так что, Асти, если все совершалось тихо и без свидетелей, то ничего такого, о чем тебе рассказали два этих трепача, никаких скандалов и драк, не было и в помине. Тебе здорово повезло, моя дорогая, что Михалыч наделил тебя даром полной неуязвимости, а то бы ты сейчас была вся в синяках и ссадинах, а твоя аппетитная попка, была бы вся исцарапана колючками и изрезана жесткой травой, после твоей ночной, любовной скачки и у тебя ой как не скоро, возникло бы желание повторить эту безумную скачку вновь! - Видя то, что Хирон уже открыл рот, чтобы ответить на эти слова, Уриэль поднял руку и сказал ему - Хирон, ты меня знаешь не одну сотню лет, так что не надо пререкаться, да, и вообще давайте заканчивать эту болтовню, а то наши прекрасные возлюбленные уже начали зевать от всей этой глупой трескотни.

Однако, разговору за столом, не дала затихнуть моя божественная царица, которая, впрочем, перевела его в другое русло, сказав со страстью в голосе:

- Какая все-таки жалость, что друины не будут жить в Светлом Парадизе вместе снами! Уже одна мысль о том, что я однажды познав таких мужчин, больше никогда не смогу соблазнить ни одного сладкого красавчика с такой блестящей кожей, повергает меня в уныние и тоску.

Вот тут то и настал момент, чтобы я объяснил своим друзьям, суть и смысл своего замысла, воплощенного в эту волшебную ночь любви. Ухмыльнувшись во всю ширину своей тщательно небритой физиономии, я лукаво поинтересовался у Неффи, да, и у всех остальных своих подельников:

- Моя божественная царица, друзья мои, а с чего это вы взяли, что я собираюсь оставить Парадиз Ланд без таких очаровательных мужчин и женщин, как друины?

Мои слова прозвучали, как гром среди ясного неба и произвели фурор, который мог произвести, только Создатель, своим внезапным появлением в этом обеденном зале. Сциния захлопала в ладоши, Лаура восторженно завизжала и бросилась ко мне на шею, Хирон, взревев не хуже Годзиллы, вскочил на ноги и с места сделал обратное сальто, а ангел Михаил-младший радостно завопил во всю глотку:

- Михалыч, ты гений! Да я... Да мы все... Эх, да что там говорить, Михалыч, ведь это будет так здорово, если вместе с ангелами с Терраглориса в Парадиз придут еще и друины! Ведь только их я согласен видеть в Алмазном замке постоянно.

Мои крылатые подруги Сциния и Валерия, которые поняли вдруг, что именно я сказал, со слезами на глазах бросились ко мне с двух сторон и чуть не свалили меня на пол вместе со стулом и Лаурой, которая, ухватив меня за складки тоги, безудержно целовала мое лицо и все повторяла:

- Милый, милый мой Ольгерд, милый, хороший, любовь моя, мой повелитель...

Одна только Астрелла, да еще Неффи, остались на своих местах. Правда, моя царица, просто впала в какое-то оцепенение, а вот умница Астрелла, не только сохранила самообладание, но и рассудок. Как только буря восторгов немного улеглась и кентавры перестали скакать по коврам, она немедленно спросила меня:

- Ольгерд, любовь моя, но как ты сделаешь все, что ты задумал? Ведь ты, судя по всему, хочешь, чтобы друины гармонично вошли в то сложное сообщество, которое сложилось, благодаря Создателю в Парадизе. Но ведь это невозможно. Насколько мне стало известно за эти дни, что я провела с тобой, все обитательницы Светлого Парадиза, как бы не отличались они друг от друга, и какими бы не были их возлюбленные, могут зачать, выносить и родить ребенка, чего не будет дано друинам. Они будут по прежнему жить отдельно от всех остальных, как ты нас называешь, небожителей и это будет причинять им страдания.

Прежде, чем ответить Астрелле, я превратил свой стул в просторное, клубящееся облачко-диванчик и собрал вокруг себя своих подруг, которые тут же расположились вокруг меня в обычном порядке, установившемся за эти дни. В этом кольце, сложенном из девичьих тел, в объятьях их ласковых рук, я чувствовал себя на вершине блаженства. Нежно поцеловав каждую из своих подруг, не обращая никакого внимания на нетерпение своих друзей, ангелов и конелюдей, я, наконец, объяснил свою мысль:

- Ребята, я действительно введу в Светлый Парадиз не только ангелов Терраглориса, но и всех друинов, которых вы сможете завербовать для этого. Именно поэтому, я и устроил сегодня ночью этот невероятный праздник любви. И не надо волноваться по поводу физиологии друинов, все будет сделано на самом высшем уровне. Друины принадлежат к расе дельта, как и люди Зазеркалья, но я превращу их всех в расу гамма, как магу, имеющему вполне приличную квалификацию, мне будет легко сделать это. Любой друин сможет отцом детей, которых родят от него, любые небожительницы, точно так же и каждая друинна сможет зачать ребенка от любого небожителя. Кроме того, я собираюсь немного изменить их внешний вид, но эти изменения коснутся лишь их причесок, думаю, что друинам очень пойдут такие же волосы, которые растут на головах людей. Этим я займусь тотчас, как только на нашем острове наберется хотя бы сотня, другая друинов, мечтающих не об освоении новой Вселенной и создании там цивилизации, подобной цивилизации людей в Зазеркалье, а о счастливой жизни в Парадиз Ланде, полной любви и наслаждения. Ну, что вы на это скажете, мальчики и девочки?

Ответ ангела Михаила-младщего был весьма категоричен и очень прост:

- Мессир, я немедленно принимаюсь за работу. В последнее время, у меня появилось множество друзей среди ангелов Терраглориса, как среди мужчин, так и среди женщин, которые так и подбивают меня, на создание в Светлом Парадизе нашего собственного замка для молодежи, думаю, что мне удастся убедить их прийти тебе на помощь, мессир.

Сциния, сидевшая у моих ног, положив мне голову на колени, посмотрела на меня, лукаво улыбаясь, и сказала:

- Ольгерд, любовь моя, тебе придется несколько дней побыть без твоей Сцинии, потому что я немедленно отправляюсь через магическое зеркало на Терраглорис, прямо в ту общину, где я родилась, и, поверь, я приведу к тебе не сто, а больше десяти тысяч друинов. - Видя удивление на моем лице, Сциния объяснила мне - Ольгерд, я родилась в сельскохозяйственной общине и друины занимаются в ней тем, что изо дня в день ковыряются в земле, выращивая в теплицах эту противную репу. Так неужели ты думаешь что мне, дочери их правителя, не удастся уговорить этих друинов, измученных тяжелым трудом, переселиться в Светлый Парадиз, где молоко льется с неба вместо дождя, и где даже камни можно есть, как хлеб? Но можно ли им будет взять с собой своих домашних питомцев?

Прикинув, сколько еще небоскребов я могу разместить на острове Избавления без ущерба для его ландшафта, я уверенно кивнул головой и сказал Сцинии:

- Любовь моя, разумеется они могут взять с собой своих питомцев, но только не тех злобных, клыкастых тварей, ростом с Годзиллу, с одной из которых нам пришлось однажды сразиться в Драконовом лесу, да и тех тварей, что были немного поменьше ростом, тоже лучше не брать в Светлый Парадиз. Мне кажется, что их лучше будет оставить Вельзевулу.

Сциния звонко рассмеялась:

- Ну, что ты, Ольгерд, в нашей общине, никогда не было ни одного боевого друза, мы ведь не армия.

Поднявшись на ноги, Сциния расцеловала меня и своих подруг, сотворила магическое зеркало прямо в воздухе и шагнула в него, словно в дверь. Провожая её взглядом, Виталия, лежащая на коленях Нефертити, тихо промолвила:

- Впервые в жизни я завидую, девчонке из деревни, которая прибилась ко двору Вельзевула только благодаря заслугам своего папаши и зевала там от безделья, днями напролет. Астрелла, милая моя, что же нам делать теперь?

- Немедленно выйти из Серебряного замка и начать объяснять друинам, что их ждет в Светлом Парадизе, подружка. Что же нам еще остается делать? - Ответила Виталии, моя умница Астрелла и тут же, быстро чмокнув меня в щеку, соскочила на пол и потащила свою крылатую подругу за собой.

Единственным негативным последствием моего, столь тщательно спланированного, бунта против условностей и запретов Терраглориса, которое я ощутил на себе в тот же вечер, явилось то, что на пиру мне пришлось восседать в гордом одиночестве, так как мои спутники, смекнув очевидные выгоды этого предприятия, тотчас бросились охмурять друинов, гостивших на острове Избавления тихо и мирно.

На этот пир я шел, как на Голгофу, вполне справедливо полагая, что мне будет устроена жестокая обструкция. Но ничего подобного. Все мои шашни с друинами были восприняты большинством ангелов довольно благожелательно. Более того, некоторые из ангелов и ангелиц, словно у них внезапно открылись глаза, уже посматривали в сторону друинов по новому, без стеснения и с вожделением во взглядах.

Посмотрев очередной концерт до половины, я все же счел за благо в этот вечер не приглашать никого к своему столу. Мало ли что могло произойти. Оставив ангелов и друинов в пиршественном зале догуливать самостоятельно, я направился к выходу и у самого лифта, столкнулся нос к носу с Лютецией, которая поджидала меня там уже несколько часов. Эта милая девушка, похоже, думала, что я забыл о ней тотчас, как только простился и даже не надеялась на то, что я вновь приглашу её в свою Хрустальную башню, но, тем не менее, дождалась меня.

Тем приятнее мне было сделать Лютеции сюрприз, ведь мои подруги покинули меня в этот вечер ради этих отлакированных красавцев обсыпанных сахарной пудрой и мне сегодня вполне определенно светило провести эту ночь в гордом одиночестве, если бы не поразительное терпение этой девушки. Поскольку я ушел с пира сразу же после захода солнца, то у меня было вполне достаточно времени для того, чтобы подробно рассказать Лютеции о Зазеркалье и Светлом Парадизе, да и расспросить её саму о нелегкой жизни бродячих артистов в Терраглорисе.

Мы беседовали очень непринужденно и Лютеция живо интересовалась всем, о чем я ей рассказывал и даже рассказывала о их собственных планах. Вместе со своими друзьями, она хотела облететь на их быстрокрылых друзах весь Парадиз Ланд, мечтая покорить публику своими акробатическими номерами. Мне такие мечты Лютеции и её друзей очень понравились, я пообещал ей всяческую поддержку и даже посоветовал, откуда им будет лучше всего начать свои гастроли, рассказав девушке о прекрасном Синем замке и его обитателях.

На этот раз мы уединились не в огромной парадной спальне, а в моей маленькой, куда более уютной спаленке с кроватью под синим балдахином. Вместе с этим мы решили, заодно, отказаться еще и от магии и были этому очень рады, так как смогли гораздо лучше почувствовать друг друга. Теперь Лютецию уже ничто не сковывало и она показала мне то, как умеют любить друинны. О, это была замечательная ночь и маленькая циркачка доказала мне, что она умеет исполнять акробатические этюды не только на арене.

Однако, утром Лютецию разбудили не мои нежные поцелуи, а гневные вопли моего братца Асмодея, который громко ругался с Конрадом, вставшим на его пути в мою спальню. Лютеция, услышав проклятья Асмодея, испугалась и вся сжалась в комочек, но я приободрил девушку нежным поцелуем и громко крикнул:

- Конни, дружище, пропусти этого горлопана!

Асмодей ворвался в мою спальню, одетый в бело-красный гоночный комбинезон, с грозно распростертыми крыльями и мотошлемом в руках. Увидев в моей постели Лютецию, он вытаращил глаза и заорал пуще прежнего:

- О, ужас, так это все правда! Ах ты маленькая паршивка, да как ты только посмела нарушить наши запреты! Да я тебя в клочья разорву, негодная девчонка!

Целуя девушку при каждом истошном вопле Асмодея, который, однако, не делал и шагу к нашей кровати, я едва сдерживался от смеха и когда мой братец малость поутих, сказал ему насмешливо:

- Ну, что же, и тебе доброго утра, мой дорогой и любимый брат. - Откидывая легкое покрывало, которым мы были укрыты и открывая взору Асмодея прекрасную друинну, я ехидно предложил ему - И если ты в самом деле решил сурово покарать эту милую девочку, то пожалуйста, она к твоим услугам, можешь начинать разрывать её в клочья. Только я боюсь, что на это не хватит сил у всего вашего крылатого воинства. Так что давай, двигай отсюда, приготовь нам завтрак и накрой стол в летнем саду, грубиян несчастный!

Асмодей хотел еще что-то добавить, но промолчал и вышел прочь. Лютеция, перепуганная до полусмерти, попыталась было дать тягу, но я успел поймать её за лодыжку и втащил обратно в кровать, чтобы старым и испытанным методом успокоить эту бедняжку окончательно. Когда спустя три четверти часа мы вошли в летний сад, возле бассейна для нас был накрыт столик, ангельские крылья порхали под хрустальным куполом, а сам Асмодей, одетый в джинсы и черную майку, с чашкой кофе в руке, стоял возле огромного окна и курил длинную сигару.

Увидев то, что Лютеция одета в немыслимо прозрачный пеньюар, он только недовольно покрутил головой и промолчал, решительно направившись к столику, который был накрыт на нас троих. Однако Лютеция, едва завидев бассейн, доверху наполненный водой, взглянула на меня просящим взглядом, а я, в свою очередь вопросительно посмотрел на Асмодея. Тот, в ответ на мой взгляд, насупился и хмуро проворчал:

- Чего уж там, пусть плещется. Если друинна увидела воду, да еще в таком количестве, то ей уже будет не до завтрака.

Зато нам ничто не мешало сесть за столик, вооружиться ножами и вилками и с аппетитом лопать все, что наготовил Асмодей, которого нисколько не смущал вид нагой Лютеции, плескавшейся в бассейне с азартом ни чуть не меньшим, чем у наших прелестных русалочек. Горящее в ярких лучах солнца, словно апельсин на снегу, тело друинны, гибкое, ловкое и сильное, привлекало взгляд Асмодея, не меньше моего собственного. Видя то, как он улыбается глядя на водные игры Лютеции, я спросил:

- Асмодей, скажи мне, ну разве она не прелесть? Эх, а знал бы ты, как эта красавица хороша ночью, в постели, и какое сладкое у неё тело.

- А ты не считаешь, что это было чем-то противоестественным, брат? - Сурово спросил меня Асмодей и добавил мрачным голосом - Ведь между тобой и этой друинной, нет совершенно ничего общего.

Улыбнувшись своему брату, я добродушно сказал:

- Ну, это, как раз поправимо, Асмодей. Куда более противоестественной я считаю вашу глупость и зазнайство потому, что вы поставили Создателю в вину то, что он искал любви у ваших прекрасных женщин, а ведь от этого напрямую зависело тогда и зависит сейчас, само существование Парадиз Ланда. И тем более я считаю противоестественным то, что вы создали расу разумных существ вопреки этому великому правилу и сделали это как-то глупо, грубо и неуклюже. Ничто не мешает кому либо из небожителей и даже людям из Зазеркалья, вступать с друинами в брачные отношения и получать при этом удовольствие, но вы постарались сделать так, чтобы от связи ангелов и друинов не было потомства и на этом идиотском основании ввели тупой и крайне жестокий запрет на брачные отношения. Вот это как раз, противоестественно, бессмысленно и крайне глупо, Асмодей.

Из всего сказанного мною, Асмодей отреагировал только на то, что я напрямую связал любовные отношения между Создателем и крылатыми девушками, с существованием Парадиз Ланда и потому, пропустив мимо ушей все остальное, он надменным тоном сказал:

- Знакомая песня, Олег. Примерно то же самое говаривал, некогда, и Создатель, но только никаких доказательств, в оправдание своей похоти, он нам никогда не приводил.

Помахав рукой Лютеции, я громко крикнул ей:

- Девочка моя, плыви сюда, ты мне срочно нужна, чтобы мы могли предъявить моему брату Асмодею кое-какие факты, но сначала ты должна обязательно позавтракать.

Асмодей презрительно фыркнул:

- Ты что же, Олег, всерьез думаешь, что эта девчонка, которая о Создателе до недавних пор даже и не слышала, способна рассудить нас? Меня вообще не интересует то, что она думает по этому поводу и ты зря привлекаешь её в свидетели.

Оставив слова своего брата без внимания, я поднялся и вытер сверкающее, гладкое тело девушки махровым полотенцем, после чего помог ей одеться в белый, пушистый, купальный халат и усадил за стол. Пока девушка кушала, я молчал, но как только она покончила с завтраком, тут же спросил её:

- Лютеция, дорогая, расскажи нам, пожалуйста, что ты почувствовала той ночью, когда мы были на моей кровати вдесятером, сразу после того, как мы с тобой вновь обняли друг друга? Только не торопись, постарайся, как можно лучше вспомнить свое ощущение.

- Мой повелитель, ты хочешь, чтобы я вспомнила как это было в первый раз, когда меня любил сначала ты, потом двое прекрасных ангелов и двое моих давних друзей и коллег по моему цирковому ремеслу, или же мне рассказать мастеру Асмодею о том, что я почувствовала во второй раз, когда к нам присоединился, этот могучий и просто невероятный любовник кентавр Хирон? - Вежливо поинтересовалась Лютеция, явно намереваясь уязвить Асмодея тем, что помимо меня она познала в Серебряном замке еще и ангелов с кентавром и затем, не дожидаясь моего уточнения, ответила на мой вопрос - Повелитель, в тот момент я ясно и отчетливо чувствовала, что слилась с тобой полностью, подчинившись магии десяти Колец Творения и видела то, что видишь ты. Кроме тебя, мой повелитель, никто не мог этого ни видеть, ни чувствовать, к тому же я спрашивала Антония об этом и теперь точно знаю, что он ничего подобного не почувствовал. Но я доподлинно знаю, что ты, мой повелитель, видел и чувствовал то, как пульсирует и увеличивается в объеме Первичная Материя, как она распирает тело Парадиз Ланда и как наш мир растет, увеличивается в размерах. Ты, мой повелитель, даже успел определить, что Парадиз Ланд стал больше почти на пять процентов и, что самое главное, ты понял, что это произошло именно из-за того, что мы любили друг друга изо всех сил. Во второй раз было то же самое, но уже в меньшем объеме, так как даже необозримые недра Парадиз Ланда, где рождается Первичная Материя не могут усвоить столько созидательной энергии, сколько мы выделяли на твоем брачном ложе, но я верю в то, что она не пропала даром и вся ушла прямо к Господу Богу и была им дарована другим Создателям, которые в этот момент приступили к акту творения. Вот что я почувствовала, мой повелитель. Именно поэтому сегодня ночью я попросила тебя, чтобы мы не пользовались нашими Кольцами Творения, так как хотела просто любить тебя и быть любима, а не становиться генератором для выработки космической энергии, идущей на созидание новых Вселенных.

Слова Лютеции, сказанные со страстью и убежденностью, произвели на Асмодея неизгладимое впечатление. Он, словно окаменел и смотрел на нас остекленевшими глазами. Не дожидаясь того момента, когда он скажет что-либо в ответ и желая дать ему дополнительную информацию, я сказал:

- И вот что я тебе скажу еще, Асмодей. Когда, чуть более полугода назад я появился в Парадиз Ланде, у меня и в мыслях не было бросаться на каждую смазливую девчонку, зато теперь меня от баб даже за уши не оттащишь. Вместе с этим я умудрился омолодить чуть ли не все население Парадиз Ланда и настроить его на лирический лад, вкладывая в каждую свою омолаживающую, магическую купальню изрядный запас сексуального влечения или, если тебе того угодно, похоти, и это, как мне кажется, тоже привело к увеличению размеров этого мира, хотя я не проводил никаких специальных измерений, но их регулярно проводите вы, ангелы Терраглориса. Вот и скажи мне, так ли это?

- Да, брат мой, это действительно так. За последние полгода размеры линзы Парадиз Ланда, увеличились почти на двадцать процентов, чего не было вот уже добрых три тысячи лет. - Ответил мне Асмодей, совершенно обескураженным тоном и, вдруг, весь, так и встрепенулся - Олег, неужели все действительно происходило только потому, что ты заставил всех заниматься любовью?

Считая, что и без того было сказано достаточно много, я не стал отвечать на этот вопрос и сам спросил его:

- Асмодей, ты мне так и не сказал до сих пор, с чего это вдруг ты примчался на остров Избавления?

На этот вопрос я получил ответ и быстрый, и вполне ясный, но выраженный в форме очередной нотации, прочитанной мне крайне суровым и непреклонным тоном.

- Послушай, брат мой, ты что же, специально все делаешь так, чтобы Вельзевул окончательно взбесился? То, что ты восстановил Кольцо Творения Люцифера, это прекрасно, как и твои заявления относительно того, что ты собираешься возвести Вельзевула в Создатели. Хотя мне в это как то мало верится. Но ты, наряду с этим, успел натворить столько дел, что у меня перья на крыльях, топорщатся сами собой. Сначала ты, пользуясь магией, совратил невесть скольких ангелов и ангелиц, а теперь вот добрался и до молоденьких друинн. Тебе что, больше заняться нечем? Зачем ты все это делаешь, братец, хочешь спровоцировать Вельзевула на большую драку? Чего же тогда стоят все твои заверения в твоем исключительном миролюбии? Ответь мне честно, Олег, что означают все эти дикие и безобразные выходки?

К недоумению, легко читающемуся на красивом лице Асмодея, примешивалось какое-то странное, чуть ли не плаксивое выражение. Он так по-детски надул губы, что я невольно рассмеялся, а затем, резко убрав улыбку, сказал:

- Вот что я тебе еще скажу, дорогой мой братец Асмодей, а ты постарайся хорошенько запомнить мои слова. Во-первых, чтобы ты не думал о моих намерениях и поступках, я не собираюсь перед тобой оправдываться. Ну, а Вельзевула и часть друинов, я все же отправлю в новую Вселенную. Как мне это сделать, я теперь отлично себе представляю и сделаю это либо с полного согласия Вельзевула и при его помощи, либо вопреки его желанию, и с ним отправится в путь лишь минимальное число ангелов. Во-вторых, те друины, которые этого захотят, войдут в Светлый Парадиз и будут жить там. При этом они слегка переродятся и более не будут герметичной расой, стоящей особняком от остальных обитателей Парадиз Ланда. Они смогут иметь детей от брачных отношений с ангелами, людьми и магическими существами, но при этом сохранят свою природную, расовую чистоту и в Парадизе не появятся полукровки. Правда, я все-таки намерен немного изменить их внешний вид, но это только сделает их красивее. Так что, вашему вожачку, Вельзевулу, придется здорово извернуться, чтобы уговорить друинов последовать за ним, а не за мной, ведь выбирать будут они сами, ну, а из ангелов он возьмет только самых ближайших и преданных своих помощников строго по списку, согласованному со мной и Узиилом.

От моих слов, сказанных твердым и непререкаемым тоном, у Асмодея, даже глаза на лоб полезли. На какое-то мгновение мне показалось, что он кинется в драку. Однако, Асмодей все-таки сдержался и даже выдавил из себя улыбку, только вот улыбка его была очень уж натянутой и вымученной. Кривя губы, он спросил меня, каким-то, странно тихим и потерянным голосом:

- Брат, а ты уверен, что тебе удастся уговорить друинов, и захотят ли они отправиться с тобой в Светлый Парадиз?

Улыбнувшись в ответ, открыто и дружелюбно, я сказал ему весело и беззаботно:

- Ну, об этом, наверное, стоит спросить не у меня, а у нашей очаровательной Лютеции. - Повернувшись к друинне, которая старалась сидеть тихо и не привлекая к себе внимания, я спросил девушку добродушным и веселым тоном - Ну, что ты на это скажешь, любовь моя? Что тебя прельщает больше, отправиться на новое место? Там ты, скорее всего, будешь жить на какой-нибудь веселенькой планете, где зимой будешь стучать зубами от холода, весной и осенью мокнуть под проливными дождями, а летом мучиться от жары, да, и проживешь, в лучшем случае лет восемьдесят и умрешь глубокой старухой и твое Кольцо Творения, тебе уже ни чем не поможет. Но при этом ты, отправляясь с Вельзевулом, будешь точно знать, что встанешь у начальных истоков великой цивилизации, которая и без всякой магии построит космические корабли и они, когда-нибудь, полетят к звездам. Другое тебе вряд ли будет предложено, ведь ты не обладаешь теми знаниями, которые имеют ваши ученые. Или же ты хочешь остаться в Парадиз Ланде? Тогда ты будешь жить тысячи лет в мире, полном чудес и магии, всегда оставаясь молодой, любить многих мужчин и, возможно, быть наставницей для других, более молодых рас, которые сейчас подрастают в нашей Вселенной на сотнях планет, если сама того захочешь и будешь не только радовать публику своими акробатическими номерами, но и станешь овладевать новыми знаниями.

Лютеция выслушала все мои доводы спокойно и даже без малейшей тени удивления в глазах. По всему виду этой очаровательной друинны, было сразу понятно, что она уже не раз думала о предстоящем великом переселении народов и давно была готова к нему. Поэтому, помедлив не более несколько секунд, девушка ответила мне, сказав сильным и решительным голосом:

- Мой повелитель, это очень хорошо, что ты спросил меня об этом, потому что я лучше других знаю ответ на твой вопрос, ведь я, со своей маленькой труппой, побывала во многих городах и поселках Терраглориса. Ангелам кажется, что они очень хорошо знают нас, но они забывают при этом, что общаются-то они в основном с солдатами, да своими помощниками, - магами и мудрецами, а это лишь пятая часть всех друинов. Жизнь простых друинов на Терраглорисе очень тяжела, но я не стану подробно описывать тебе, мой повелитель, все её тяготы и скажу лишь одно, очень трудно переносить мучения, зная, что на другой стороне, в Светлом Парадизе, жизнь совсем другая. Мне кажется, что ангелы, которые нас породили, совсем не подумали о том, что нашим прародителям лучше было бы умереть, лишь бы мы не жили в вечном мраке, дожидаясь того дня, когда придет Избавитель, которого мы, друины, ждали с надеждой, а ангелы, наши повелители, со страхом. Наконец, в этой бесконечной тьме появился ты, мой повелитель и говоришь всем простым друинам, что нам надлежит жить в Светлом Парадизе и лишь те из друинов, кто был верными и преданными помощниками Создателя Вельзевула, должны отправиться вместе с ним. Разумеется, мы хотим остаться с тобой, Избавитель, чтобы ты ввел нас в Светлый Парадиз и единственное, чего мы боимся, так это того, хватит ли нам места там, ведь нас очень много.

По тому, с какой тревогой в голосе, Лютеция произнесла последнюю фразу, мне сразу стало понятно, что мне придется, самым радикальным образом менять все свои планы. Если раньше я думал о том, что смогу забрать в Светлый Парадиз от силы десять процентов друинов, то теперь понял, что Вельзевулу, вряд ли удастся уговорить идти с ним, более нескольких сотен тысяч друинов, а потому я сказал Асмодею:

- Ну, что, брат. Теперь ты сам видишь, как повторяется история. Создателю Яхве пришлось начать благоустраивать свою Вселенную всего с несколькими сотнями тысяч помощников. Так что и Вельзевулу придется идти тем же самым путем, если он, конечно, не придумает каких-нибудь хитрых трюков. Правда, я намерен сделать так, что те ангелы и друины, которых он возьмет с собой, полностью сохранят свою индивидуальность и память о Терраглорисе.

Асмодей оказался куда большим упрямцем, чем я думал и потому, глядя в одну точку, угрюмо сказал:

- Ты говоришь очень убедительно, брат, но посмотрим, окажешься ли ты прав в своих смелых предположениях, ведь последнее слово, как ты говоришь, останется все-таки за самими друинами. - Немного помедлив, он все же решил сменить тему и спросил меня:

- Олег, а как ты намерен улучшить внешний вид друинов?

Вместо ответа я спросил Лютецию:

- Любовь моя, что ты скажешь на то, если на твоей голове будут расти не эти милые, узенькие ремешки, а самые настоящие волосы как у ангелов и людей, и твоя кожа станет бархатистая, как лепесток розы? Правда, твоя кожа при этом все так же будет пахнуть лавандой и будет сладковатой на вкус. Кстати, любовь моя, какие бы волосы хотела бы иметь лично ты?

Глаза девушки, широко раскрылись, а её кошачьи зрачки расширились. Задыхаясь от волнения, она воскликнула:

- О, мой повелитель, неужели у меня могут быть такие же черные, шелковистые волосы, как у твоей подруги Астреллы, а кожа перестанет быть скользкой и противной, и станет такой же нежной, как у твоей царицы Нефертити?

Вот тут Асмодей меня удивил, он шмыгнул носом как-то по-детски, засопел от обиды и спросил у девушки:

- Но разве тебе совсем не нравится твоя блестящая кожа, Лютеция? К тому же за ней так легко ухаживать.

В ответ Лютеция только презрительно фыркнула и промолчала, всем своим видом показывая, что ей хочется снова вернуться в бассейн. Поскольку все нужные доводы она уже привела, то я не видел никаких оснований, чтобы не позволить ей поплескаться в теплой воде. Не желая лишать себя такого изумительного зрелища, какой была сольная, водная феерия, устроенная прекрасной акробаткой Лютецией, я предложил Асмодею продолжить нашу беседу, присев на сапфировый бортик бассейна, вымощенного бирюзой и украшенного замысловатым орнаментом из лазурита. После всех взаимных наскоков, беседа наша, была чинной и спокойной, но продлилась не больше часа, так как в летний сад стремительной молнией влетела моя крылатая богиня Сциния, которая, спикировав из-под купола ко мне на руки, восторженно воскликнула:

- Ольгерд, любимый, я даже не ожидала того, что все друины нашего поселка так быстро и охотно откликнутся на твое приглашение! Они бросили все, весь свой скарб, который наживали сотнями лет и готовы немедленно предстать перед тобой, мой повелитель. Поэтому я велела им всем собраться в одном месте и срочно отправилась к тебе. Правда, некоторые друины так и не дождались этого дня и умерли накануне, но зато теперь всех их детям отныне уготована долгая и счастливая жизнь, мой повелитель.

Поднявшись на ноги, я тотчас принялся командирским голосом отдавать распоряжения:

- Конни, старый разбойник, срочно собери нашу команду в танцевальном зале, форма одежды парадная! Пир немедленно прекратить и всех протрезвить! Весь пипл согнать в ту долину, которую я еще не принялся застраивать своими небоскребами и выстроить по обеим сторонам. Вели воронам-гаруда разыскать друзей Лютеции и срочно привести их в Серебряный замок. Ну, а ты, любовь моя, срочно отправляйся обратно на Терраглорис, вели откопать из могил всех покойничков, которые еще не отлежали положенные девять дней, сделай небольшое магическое зеркало, жди моего сигнала и не волнуйся, остров Избавления уже никуда не летит, так что тебе не составит особого труда держать магическое зеркало на одном месте. - Обращаясь к Лютеции, я громко сказал - Лютеция, милая, а тебя что, это не касается? А, ну, марш из воды, несносная девчонка! Быстро иди переодеваться и передай Айрис, что я хочу видеть тебя сегодня настоящей королевой!

Вволю накомандовавшись, я, как был одет в свое любимое, старое спортивное трико с пузырями на коленях, потрепанный пуловер, который мне связала мама еще в годы студенческой юности, свисающий на мне мешком, с закатанными до локтя рукавами, так в таком виде шагнул через магическое зеркало в указанную долину. Этот наряд мои пылкие и страстные подруги любили более всего потому, что под мой безразмерный пуловер запросто влезала любая из них, а трико само сваливалось с меня при каждом, слишком энергичном шаге. Потому-то я и вошел в долину, придерживая свои портки рукой, чтобы не потерять их в процессе творения, к которому я приступил в туже секунду, как только оказался там.

Первым делом, я сотворил магическое заклинание, которое позволило мне вознестись в воздух на полукилометровую высоту и охватить взглядом всю долину, имеющую семь километров в длину и полтора в ширину. Затем я тщательно выровнял все живописные неровности и ликвидировал два небольших, красивых озерца, после чего превратил пышный травянистый покров, кудрявые, цветущие деревца и кустарники, в роскошный ковер, по которому будет приятно идти и невозможно, чем-либо испачкать.

После этого я превратил обе гряды невысоких холмов, сбегающих от возвышенности в центральной части острова к его краю, в огромные трибуны для зрителей. Асмодей, шустро рванувший за мной в магический проход порхал неподалеку и тут же принялся всячески благоустраивать зрительские трибуны. Это получалось у него очень хорошо, но больно уж медленно и потому, повернувшись к своему брату, я вернул себе из пятого измерения, кожаную сумку-кенгуру и, достав из неё новенькое Кольцо Творения, громко крикнул ему:

- Эй, братишка, лови мой подарок! Это колечко настроено как раз под твои умелые ручонки и уж оно то не причинит тебе тех беспокойств, которые причиняли ангелам Кольца Творения Создателя Яхве. - Немного поразмыслив, я все же озабоченным голосом добавил - Асмодей, ты не очень то с ним экспериментируй и если захочешь узнать что-либо, лучше поговори сначала со мной. Поверь, дружище, так будет гораздо спокойнее мне, да и безопаснее для тебя самого.

Асмодей, поймав мой подарок, надел Кольцо Творения на свой палец, взглянул на меня благодарно и ответил мне:

- Олег, негодяй небритый, вот это как раз и есть причина того, что я свернул свою богадельню на Терраглорисе и примчался к тебе, мне давно уже хотелось иметь такое колечко. А, на счет моей самодеятельности, братишка, не волнуйся. Ты уж извини меня, но сегодня тебе придется просветить меня, по полной программе, как ты любишь выражаться. Похоже, что лучшего учителя, чем ты, мне не найти.

Только сейчас я понял, что мне уже не придется стоять перед этим рыжим типом на коленях и умолять его остаться в Парадиз Ланде. Издав воинственный вопль, я тут же сотворил огромную водяную стену, которая перегородила этот, весьма внушительный зал приемов, пополам. Асмодей, весело хохоча во всю глотку, немедленно соорудил огромный портал-радугу в том месте, где долина сбегала вниз и упиралась в большой холм и где светилось небольшое магическое зеркало, через которое за нами внимательно наблюдала Сциния.

После этого архангел Асмодей, которого Создатель вытащил из своих магических гашников одним из первых, чем он, не смотря ни на что, очень гордился, хотя и был ввергнут в Парадиз Ланд со стертой памятью о своей прежней жизни, сотворил чудный, огромный, трон-радугу для меня, с удобными местами для всех пятерых моих подруг, и огромный, радужный подиум для моих друзей и помощников. Меня в этом творении поразило то, что трон был устроен им так, что мои подруги должны были не сидеть подле меня, а именно возлежать, что они умели делать с невероятной грацией и, просто, ошеломляющей привлекательностью, чем, порой, буквально сводили меня с ума.

Посмотрев на хитро улыбающегося Асмодея, я хотел было задать ему еще пару вопросиков относительно подглядывания в замочную скважину, но удержался, памятуя о том, что Виталия Златокрылая, возможно, все еще подбрасывала своему бывшему боссу, кое-какую информацию из моей спальни, а тот, вероятно, обсуждал её с Асмодеем. За что я и был ей несказанно благодарен. Смеясь и радуясь как дети, мы, не спеша, полетели к Серебряному замку, а к долине Торжеств уже бежали толпы друинов и летели стаи ангелов, которые приветствовали нас громкими, восторженными криками. Все были празднично одеты, а некоторые, особо пылкие друинны, которые обычно облачались в очень строгие, застегнутые на все крючки и пуговицы, одежды, были вообще почти обнажены.

Ровно в полдень Асмодей распахнул магическое зеркало на всю ширину километрового портала и Сциния ввела на остров Избавления тысячи своих земляков, друинов и ангелов, одетых в свои самые нарядные одежды. С собой они вели в поводу своих разнообразных питомцев. Поначалу они еще шли какое-то время по упругому, пружинистому ковру, который сам нес их к водяному занавесу, но затем остановились и замерли. Впереди они видели огромный радужный подиум, над которым стоял трон-радуга и сидел со своими подругами я, а надо мной сверкала громадина Серебряного замка, увенчанная Хрустальной башней.

Сциния, одетая в легкую, полупрозрачную тунику радужной расцветки, такую же как у моих подруг, стояла впереди своих земляков, рядом с ней стоял высокий, статный, но уже начинающий стареть, друин, одетый в пышные одежды, а позади них, замерли молодые друины, которые держали на своих плечах семеро носилок с их недавно усопшими родственниками. Однако это вовсе не было на похоронную процессию, так как парни радостно улыбались. Ну, эти ребята, были еще так себе, ничего, но вот те друины, которые стояли за их спинами, больше походили на старые, облезлые и потертые сапоги из крокодиловой кожи, так безжалостно изуродовала их старость.

В том, что земляки Сцинии, в отличие от ангелов из этой общины, были так безобразно стары, не было никакой моей вины и если бы, в поле моего зрения с самого начала оказалась, хотя бы одна пара, состоящая из друина и друинны, то все они были бы давным-давно молоды. Не хотел я в этом винить и Вельзевула с его подручными. Так уж получилось и я был счастлив, что эти друины, наконец прибыли ко мне на остров, чтобы в самом деле получить Избавление от старости, всяческих болячек, слегка преобразиться внешне и, весьма основательно, внутренне.

Сцинию мой огромный, ползучий ковер, протащил через десятиметровую толщу, кристально чистой воды, без малейших изменений, зато потом последовали, вполне стандартные трансформации, в результате которых, друины резко помолодели, а их тяжелые, неуклюжие, деревенские сюртуки, кафтаны, салопы и прочие, мало импозантные одеяния, превратились в красивые, легкие наряды, созданные нашей очаровательной модельершей Лесичкой. Вместе с этим их очаровательные головы украсили пышные прически самой разнообразной расцветки, а их кожа стала не блестящей, как хорошо надраенный самовар, а матовой, сияющей подобно розовому жемчугу и стала даже нежней лепестков розы. То, что они обрели иной, измененный набор хромосом, будет заметно позднее, не ранее, чем через девять месяцев после этого дня.

Вот только покойнички, лежащие на носилках, хотя и стали совсем молодыми, оставались все с теми же шнурками вместо волос. Ну, это потому, что мой молодильный агрегат просто не знал того, чего именно они хотят. Процессия, в полной тишине, лишь изредка нарушаемой короткими вскриками и шиканьем, быстро продвигалась вперед и вскоре, Сциния и её здоровенныё друг-друин, встали перед радужным подиумом, на котором стояли, как обитатели Светлого Парадиза, так и мои новые друзья с острова Терраглорис, нарядно одетые и ужасно торжественные и строгие.

Лютеция, которая была одета в пышные кружева роскошного бального платья, и её маленькая труппа, находились подле меня и сидели вокруг моего трона вместе со всеми моими друзьями и, горячо любимыми, родственничками. Женскому акробатическому трио и двум барабанщикам, пришлось первым опробовать на себе, действие молодильной водяной стены и они нашли его очень приятным и бодрящим, а самое главное, теперь изящную головку Лютеции украшала копна прекрасных, черных волос, завитых в крупные, тяжелые локоны, а её упоительно сладкая и ароматная кожа стала такой восхитительно нежной, что она и сама то и дело прикладывала руки к своим щекам.

В полчаса ковер протащил через магическую водяную стену, всех жителей городка, имевшего столь символическое латинское название, - Сатор. Друины-землепашцы преобразились самым капитальным образом и мои друзья, стоявшие на широких ступенях радужного подиума расступились, освобождая проход мне и моим подругам. Трон-радуга, как на эскалаторе, плавно опустился вниз и подъехал прямо к Сцинии. Она немедленно отпустила свои золотые крылья на волю, возлегла на изящную кушеточку, стоящую передо мной и сияя от счастья, положила голову ко мне на колени. Наклонившись к девушке, я поцеловал её, после чего все мои подруги поднялись на ноги и спустились с трона.

Мои подруги встали подле трона, ребята с носилками принялись быстро подтаскивать ко мне друинов, усопших накануне, а я сноровисто вдувал в них новую жизнь, заставляя души возвращаться в свои обновленные тела. Как только эта хлопотная и беспокойная процедура была закончена и мои очаровательные подруги заняли свои места, рослый друин с каштановыми кудрями до плеч, одетый в белый костюм-тройку, подскочил к трону, шустро пал на колени и, сверля меня своим преданным взглядом, спросил с некоторой театральностью:

- Избавитель, теперь я твой преданный слуга, повелевай мною и скажи, что надлежит свершить мне в твою честь?

Обалдев от такого милого и незатейливого вопроса, я взглянул на Сцинию, недоуменно и вопрошающе. Моя очаровательная, крылатая богиня, одарив меня нежным взглядом своих прекрасных, голубых глаз, радостным голосом сказала:

- Мой повелитель, это Маркус, бургомистр Сатора.

Поскольку, никакой подсказки в её словах я не нашел, то, не очень то и раздумывая, порекомендовал своему верноподданному бургомистру:

- Маркус, чем стоять на коленях, лучше пойди-ка и соблазни своими пылкими речами, какую-нибудь крылатую красотку, а вечером подкатывай с ней ко мне в Серебряный замок, на праздничный пир. Это будет как раз то, чему я вас пытаюсь научить и что обрадует меня больше всего.

Бургомистр радостно закивал мне головой и, почему-то, очень пристально посмотрел на моих подруг. Чтобы не давать ему никаких лишних шансов, я быстро привел долину в её прежний вид, оставив одну только стену воды, сотворил магическое зеркало в свои покои и, подобно ревнивцу Годзилле, тут же увел этих вертихвосток от греха подальше. Мне только не хватало того, чтобы их уводили у меня из-под носа сразу после такой торжественной церемонии.

Оказавшись в гостиной, я предложил девушкам заняться изучением магических премудростей, но это вызвало интерес только у Астреллы и Нефертити. Остальные мои красотки мечтали совсем о другом и покинули нас тотчас, как мы направились в мою библиотеку. Из этого я сделал вывод, что мне вряд ли когда-нибудь удастся привить этим ветреным девицам хоть малую толику прилежания и уважения к своим Кольцам Творения, которые они, похоже, рассматривали исключительно как драгоценное украшение, которое снова вошло в моду.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.

В которой мой любезный читатель узнает о том, как мне удалось решить спор, возникший некогда между Создателем и его крылатыми помощниками, в пользу любви и согласия. Заодно мой любезный читатель узнает и о том, как Вельзевул вместе с целой Вселенной обрел еще и оппозицию. Однако, самое главное это то, что мой любезный читатель узнает о том, как нам с Вельзевулом удалось устроить телефонную линию связи между двумя Вселенными.

Наконец-то, во всей этой длинной и чрезвычайно запутанной истории для меня наступил момент истины. В жутком волнении я сидел в огромном кабинете, ерзал от нетерпения в своем мягком, удобном кресле и ждал того момента, когда Конрад доложит мне о приходе архангела Вельзевула. То и дело я вскакивал из-за стола и быстро оглядывая свой новый, парадный кабинет, прикидывая, что мне следует изменить в его интерьере, чтобы он непременно понравился Вельзевулу.

Этот старый анархист уже прибыл на остров Избавления вместе со всей своей свитой и теперь мои спутники, которые встретили его подле магического портала, показывали ему достопримечательности острова Избавления. Когда я только заикнулся о том, что мне не мешало бы самому встретить архангела Вельзевула, то все мои друзья и родственнички во главе с Асмодеем, устроили мне жесткую обструкцию. В полчаса они разбили все мои доводы и, буквально силой, заставили остаться в Серебряном замке и терпеливо дожидаться посетителей.

Все, чего я смог добиться, так это того, что мне было позволено принять Вельзевула не в огромном парадном зале, а в своем кабинете и даже надеть по этому случаю обычный, нормальный, человеческий костюм, а не эту дурацкую белую тогу без карманов. Нервы мои были напряжены до предела. Чтобы хоть как-то разрядиться, я включил музыку. На полную громкость. Мощные, гитарные аккорды "Дыма над водой", быстро привели меня в чувство и даже настроили на мажорный лад.

Незаметно для себя я успокоился и даже стал отбивать ритм, похлопывая ладонью по подлокотнику кресла. Еще раз оглядев свой кабинет, в котором запросто можно было устраивать турнир по мини-футболу, я, все-таки, заменил весь его помпезный декор и мебель, которые были сотворены Астреллой в стиле ампир, на современный, авангардистский стиль, считая, что простая, но изящная обстановка современного офиса подойдет для переговоров гораздо лучше. Этому знаменательному дню предшествовало несколько памятных мне событий, которые окончательно убедили меня в том, что моя война с предрассудками окончательно выиграна.

О, это была славная и великолепная война и мое войско изысканных и страстных любовников росло прямо на глазах. Да и мне самому удалось выиграть немалое количество сражений, как в своих обеих спальнях, так и в самых неожиданных местах, где мне удавалось найти неприятеля, - чувство тоски и неудовлетворенности, сжигающее какую-нибудь красотку из Терраглориса. Но это вовсе не говорит о том, что я не обращал внимания на прекрасных обитательниц Светлого Парадиза, которые, пусть и в небольшом количестве, но все же изредка попадали на остров Избавления.

Одной из таких красавиц оказалась гидра Эвфимия. Эта удивительная девушка одной из первых прибыла в Серое ущелье, а затем поселилась в Малой Коляде. Когда там стало известно о том, что мы на летающем острове почти добрались до Терраглориса, она решила навестить меня. Не являясь магом нужной квалификации, она не могла сотворить магическое зеркало, чтобы попасть на остров Избавления самостоятельно.

Однако, Эвфимия, каким-то образом, умудрилась добраться до Золотого замка, разыскала там Афину, тоскующую в гордом одиночестве и сумела убедить её в том, что та не будет мною отвергнута. Моя милая повелительница змей была полностью права и мы втроем провели несколько упоительных дней, уединившись в небольшом летающем замке, сотворенном Афиной. Повинуясь воле богини мудрости, замок поднял нас чуть ли не под самый небесный свод обратной стороны Парадиз Ланда. Вот там-то две красавицы, столь непохожие друг на друга, и задали мне жару.

Эвфимии удалось сделать невозможное, рассказами о своих любовных переживаниях она превратила холодную и надменную Афину в такую страстную женщину, что не будь гибкое тело красавицы-гидры столь прохладным, она спалила бы меня дотла. На этот раз богиня мудрости отнеслась и ко мне и к Эвфимии совсем по иному и уже не пыталась командовать парадом. Она просто была восхитительной любовницей и оказалась очень приятной собеседницей. То, что мы занимались любовью втроем, её совершенно не возмущало, а даже, наоборот, воспламеняло в ней какую-то совершенно особую страсть. Нам и в голову не пришло применить Кольца Творения для того, чтобы дарить друг другу наслаждение.

До Терраглориса мы добрались как раз на следующий день после того, как я простился с двумя, теперь уже неразлучными, подружками, Эвфимией и Афиной. Вторгшись на территорию темных ангелов километров эдак на семьсот с гаком, как-то в полдень мы, наконец, причалили к неприступной, огромной и мрачной горе. Вершину горы венчала небольшая, но очень мощная и хорошо укрепленная крепость. Здесь я хотел поставить свой остров на прикол и превратить его в стационарную базу, с которой многочисленные отряды моих любовников-диверсантов должны были продолжить свои боевые вылазки вглубь континента.

Пейзаж в этих местах был довольно суровым, хотя и величественным. Горы были невероятно огромными, высотой километров под десять, но, к счастью, без ледников и заснеженных вершин. Признаться честно, мне этот пейзаж совершенно не понравился хотя бы потому, что я не увидел ни одного зеленого кустика и остров Избавления, с его пышными, цветущими садами и парками, похожий из-за этого на роскошную клумбу, казался мне настоящим раем парящим в небесах.

Глядя на этот разительный контраст, я прекрасно понимал все чаяния солдат, призванных героически защитить Терраглорис от моего вторжения. Гарнизон крепости, состоявший из почти пяти тысяч солдат-друинов и четырех сотен офицеров-ангелов, капитулировал перед нами еще стремительнее, чем некогда это сделала наша очаровательная Гелиора. Солдаты, стоявшие при полном параде и во всеоружии на крепостных стенах, громко роптали, если не сказать больше, считая, что наш летающий остров, на их взыскательный взгляд, слишком уж долго и неуклюже маневрирует вокруг их крепости.

Хотел бы я посмотреть на этих горластых умников, возьмись они управлять летающей громадиной, для которой я, впопыхах, забыл сделать навигационную рубку с пультом управления, а потому мне пришлось, как угорелому, носиться вокруг острова кругами. При этом толку, от всех моих многочисленных помощников и еще куда более многочисленных советчиков, было ноль, а остров вертелся, как одуревший от скуки пудель при виде своей хозяйки, вернувшейся с работы и все никак не хотел занять нужное положение возле горы. Да к тому же, я постоянно боялся того, что в Парадиз Ланде вновь повторится та же история, которая однажды случилась в Зазеркалье с "Титаником".

Когда все было закончено и мой летающий остров встал, намертво прицепившись к краю горы и я ничего при этом не разрушил, мою белоснежную тогу, мокрую от пота, можно было выжимать, а мой Мальчик приземлился на серебряные плиты перед замком весь взмыленный. В этот момент мне было совершенно наплевать на то, что у ворот крепости меня терпеливо ждал, держа в руках символические ключи, её комендант. В итоге я был так измотан всей этой нервотрепкой с таким тупым летающим островом, что наотрез отказался войти в крепость. Заведя Мальчика в конюшню, я тщательно вытер своего красавца мягкими полотенцами, выкупал теплой водой, а затем напоил и засыпал ему в ясли свежего корма, предоставив Добрыне и Ослябе самим разбираться и с комендантом крепости, и с её гарнизоном.

Впрочем, уже через два часа, на праздничном пиру, комендант крепости Аспер все-таки всучил мне два здоровенных, золотых ключа. Один от крепостных ворот, а другой от главного донжона этого колючего укрепления, призванного впиться в мою задницу своими острыми шипами. Друины, защитники крепости, все рослые, как на подбор, уже щеголяли в партикулярном платье, обзавелись расческами и вовсю поглядывали на крылатых дам и других очаровательных небожительниц из Светлого Парадиза, которые прибыли на пир чтобы составить этим парням, истосковавшимся по женскому обществу, хорошую и дружелюбно настроенную кампанию.

На этот раз наши милитаристы Добрыня, Харальд и Роже все же настояли на том, чтобы я посмотрел на представление, которое подготовили для меня солдаты-друины, которые ничего другого не умели делать, кроме того, что ловко фехтовать, метко стрелять, да еще изобретательно мутузить друг друга, своими пудовыми кулаками. Куда больше мне понравился их духовой оркестр и то, что специально для меня был исполнен гимн, благополучно разваленного, Советского Союза. Какой-то особой ностальгии это у меня не вызвало, но, тем не менее, я раздал золотые венки всем, кто проявлял усердие активнее других, скомандовал солдатам и офицерам вольно и приказал им срочно переквалифицироваться в мирных и спокойных обывателей, чтобы не напугать патриархально тихих обитателей Парадиз Ланда.

По идее, это должен был быть один из последних пиров, которые мы давали на острове Избавления, так как я надеялся, что вскоре начнется великое переселение народов не на наш остров, а в Светлый Парадиз. К тому уже сложились определенные предпосылки. Все чаще на острове Избавления появлялись различные эмиссары архангела Вельзевула. Как правило это были помолодевшие ангелы-патриархи, но иногда на остров прибывали мудрые старцы друины-маги. Почти никто из них особенно не стремился встретиться со мной лично и эти посещения носили сугубо частный характер, но, все-таки, иногда мы умудрялись общаться через посредников.

Хотя мне не очень-то нравилось то, что Конрад или кто-либо еще приходил ко мне и излагал суть своей беседы с каким-либо ангелом или магом-друином. Главным все же оставалось то, что эти беседы проходили в дружеской обстановке, собеседники моих друзей интересовались самыми разными вещами и интересовались моим мнением. Слава Богу, что хоть таким заумным образом ко мне обращались с вопросами.

Еще со студенческих пор я люблю, когда ко мне обращаются с вопросами. Особенно с вопросами толковыми, ну, а ангелы-патриархи и друины-маги, задавали мне, через посредников, именно такие. Как раз из этих вопросов я и узнал о том, что Вельзевул был вполне доволен тем, что ему не придется брать с собой огромное количество друинов, и, самое главное, всех ангелов. Вельзевулу, было совершенно до лампочки то, что я восстал против запретов Люцифера, введенных на секс с друинами, но его очень интересовал вопрос увеличения количества Первичной Материи, достигаемый именно через секс. Впрочем, это было далеко не единственное, что его интересовало и мне было понятно, что вскоре нам предстоят большие и сложные переговоры.

В преддверии этих переговоров, я еще раз тщательно проштудировал содержимое компакт-диска, хранящегося в Кольце Творения и обнаружил кое-что новенькое, когда стал экстраполировать некоторые, особо сложные магические уравнения, применительно к тому открытию, свидетелем которого, невольно стала Лютеция. К своему удивлению я понял, что с помощью одного из них можно создать магический прибор, который станет показывать будущему Создателю не только количество Первичной Материи в недрах его строительной площадки, но и укажет на её состояние, точнее, на степень её готовности к магической трансформации. Ну, очень нужный и полезный прибор.

Ещё я дотумкал, наконец, что Создателю, выходящему в нулевой континуум пространства-времени, то есть в Абсолютную Пустоту, вовсе не требуется тащить на своих плечах, здоровенный рюкзак с запасами Первичной Материи и ему вполне хватит даже той крохотной крупицы, из которой состоит его синий Камень Творения. Нулевой континуум тем и хорош, что в тот момент, когда ему задаются соответствующие координаты, даже ничтожно малое количество Первичной Материи может мгновенно разрастись в огромный шар, а вот как его обуздать, это уже зависит только от могущества Создателя, как практикующего мага.

Хотя сам я отнюдь не собирался отправляться в полный нуль, мне показалось, что уж такая пустяковина, как первоначальная линза, у меня получится размером с Луну, ну в крайнем случае, чуть-чуть поменьше. Главным здесь было, не ловить мух, а дав затравочной крупице Первичной Материи распухнуть в шар подходящего размера, как можно быстрее сковать его прочной, каменной скорлупой. Своему магическому миру Создатель может запросто придать любой вид и сделать его, хоть в виде табурета, но форма двояковыпуклой линзы была все же самой предпочтительной по целому ряду причин, включая как раз и наличие темной его стороны.

Жаль конечно, что в Кольце Творения не было никакой информации, которая содержала бы примеры и практические советы, но, видимо, те ребята, которые первыми придумали эту хитрую штуковину, считали, что подсказки только вредят юным Создателям. Не знаю как на это посмотрел бы Вельзевул, но лично я вовсе не отказался бы выслушать парочку советов от какого-нибудь бывалого Создателя прежде, чем отправляться в полный нуль. Однако, наш Создатель Яхве, не проявлял никакого видимого интереса ни ко мне лично, ни к Вельзевулу и если он внезапно не появится в самый последний момент, то новоявленному Создателю Вельзевулу придется отправляться в Абсолютную Пустоту без какого-либо вводного инструктажа.

Помимо вопросов теоретической магии, я занимался еще и сугубо практическими вопросами подготовки экспедиции Вельзевула. Так, через два дня после прибытия на наш остров Асмодея, еще раз реквизировав все натуральное золото, которое имелось у ангелов и друинов, я снова наклепал Колец Творения, но уже модели "Большой мастер". На сей раз их получилось чуть больше семидесяти пяти тысяч штук. Эти Кольца Творения я уже никому не раздавал и спрятал в свои самые надежные гашники, чтобы никто не смог стырить ни одного единого колечка, так как почти все они предназначались для банды Вельзевула.

После того, как я покончил с этим делом, Асмодей, который ассистировал мне, с заговорщицким видом пригласил меня в свои покои. В гостиной Асмодея нас уже поджидали Ури, Добрыня и Жорж Цепов, который, все-таки, допрыгался и, благодаря Настеньке, стал уже пятым сыночком Великого Маниту. С Сидонией он провел вместе только две недели и они расстались добрыми друзьями, да и то, исключительно по инициативе моей сестрички, которая сочла свои обязанности по утешению бедного юноши исполненными.

Произошло это вопреки желанию Жоржа, ведь он всячески добивался от этой очаровательной русалочки, совершенно иного и мечтал о том, чтобы она была его, пусть ветреной, капризной и легкомысленной, но все же подругой, а уж никак не любимой сестрой. По-моему, он просто надоел Настеньке со своими приставаниями, а поскольку она все же любила его, то и решила избавиться от его ухаживаний таким вот образом.

Жорж при всем честном народе поклялся, что он после победы перевернет верх дном весь Парадиз Ланд и не успокоится до тех пор, пока не найдет себе в жены такую русалочку, которая уже никогда не покинет его и ему больше не придется искать утешения в объятьях других красавиц. Ну, а пока что он лихо покручивал свои усики каждый раз, как только у него в поле зрения оказывалась какая-нибудь красивая незнакомка.

Помимо трех моих шкодливых братцев, в покоях Асмодея, нас ожидала встреча с пятью очаровательными друиннами, которые были к тому же магессами. Эти прелестные, очаровательные девушки при виде меня тотчас заволновались, словно студентки-первокурсницы перед своей первой сессией, хотя выглядели они так, что могли запросто конкурировать с русалочками. Девчонки были высший класс, обстановка располагала к приятному знакомству и у нас получилась славная вечеринка, в ходе которой мы не только познакомились друг с другом и повеселились, но и плавно перешли к более приятным и интимным отношениям.

Красавицы друинны, прибывшие на наш остров прямо из столицы Терраглориса, Капитула, обольстили меня и моих любвеобильных братьев отнюдь не с помощью любовных магических заговоров, а исключительно своим природным обаянием. Вместе с этим они сразу дали мне понять, что давно мечтают замкнуть свои чувства в кольцо страсти с помощью любовной магии Колец Творения с такими пылкими и страстными любовниками, как мы.

Поскольку у меня всегда имелось при себе несколько таких инструментов и юные, цветущие магессы смотрели на меня просто с обожанием, то я не стал скряжничать и несколько минут спустя у каждой из магесс на ручке красовалось по "Большому мастеру". Хотя все это весьма смахивало на научный эксперимент, я без каких-либо колебаний согласился в нем участвовать и право же, мне не пришлось об этом пожалеть. Однако, его результаты оказались вовсе не такими уж и впечатляющими.

Как мы ни тужились, как не пыжились, старательно изображая из себя райских Казанов и Мессалин, но так и не смогли увеличить размеры Парадиз Ланда, больше, чем на три процента. По-моему, к этому моменту волшебной стране просто уже некуда было больше расти. Но, зато, благодаря нашим героическим усилиям, к невероятной радости Асмодея, мы заполучили себе еще пять сестер. Причем сам Асмодей лишился сразу пяти родинок, в то время как каждый из нас четверых, расстался, максимум, с тремя. Так что, в смысле любовного наслаждения, это была просто волшебная ночь и она стала тем самым водоразделом, после которого мне стало ясно, что Вельзевулу следует поторопиться, если он не хочет вообще остаться без каких-либо помощников.

Правда уже к исходу седьмых суток этой, невероятно напряженной ночи, полной любви, моя новая возлюбленная Антония ясно дала мне понять, что это вовсе не так и что очень многие друины, не смотря ни на какие мои ухищрения, собираются отправиться вместе с Вельзевулом в Абсолютную Пустоту. Произошло это после того, как мы, наконец, выключили свои Кольца Творения и возвратились из мира астрального наслаждения, где мы повиновались чему-то неведомому, в мир реальных чувств.

Как только ко мне вновь вернулась способность соображать и рассуждать здраво, я немедленно подхватил Антонию на руки и бегом бросился прочь из огромной спальной Асмодея, которая выглядела так, словно была полигоном и там испытывали какое-то сверхмощное магическое оружие. Не смотря на то, что наша огромная кровать, поставленная посреди необозримо большой комнаты выглядела пусть и изрядно помятой, она все же осталась цела, зато весь остальной интерьер был просто уничтожен молниями и огненными шарами, которые отлетали от нас в порыве страсти.

Те немногие часы, которые оставались до рассвета, я хотел провести вдвоем с Антонией, а вовсе не в кампании со своими, сексуально озабоченными братьями. Вернувшись в свои покои и не обнаружив там никого из своих подруг, я опустил уставшую друинну в магические золотые воды, а сам забрался в бассейн с зеленкой. Магическая купель старины Карпинуса набросилась на меня с такой силой, словно я был тяжело раненный солдат, а не герой-любовник. Через полчаса я был снова свеж как огурчик и был вновь готов взойти на брачное ложе с самыми серьезными намерениями, если мне перед этим дали хотя бы одну котлету.

Антония, не смотря на то, что ей хотелось использовать оставшиеся часы с большей пользой, без какой-либо просьбы с моей стороны сотворила мне сытный ужин и подала его прямо в постель. С аппетитом уплетая за обе щеки заливную осетрину, приготовленную на редкость вкусно, я, то и дело, бросал пылкие взгляды на свою любовницу-друинну, которая не только была магессой самой высокой квалификации, но еще и просто красавицей.

Большинство друинн отнеслись к возможности изменить свой внешний вид с невероятной выдумкой и фантазией. Так Антония, к природному, нежно-абрикосовому цвету кожи, добавила золотистый отлив, длинные, шелковистые волосы сделала под цвет глазам, изумрудно зелеными, а ноготки на своих изящных руках и ногах, превратила в овальные жемчужины, какого-то невероятно красивого розового оттенка. Все вместе, вкупе с дивным запахом её юного тела и его сладостью, было чертовски эротичным зрелищем, но любуясь на эту красавицу и налегая на еду, я совершенно серьезным тоном поинтересовался о том, что она думает о своем собственном будущем и чем собирается заняться:

- Антония, расскажи мне, чем ты займешься после того, как мы все вернемся в Светлый Парадиз? У тебя уже есть какие-то планы? Если нет, то я хочу чтобы ты со своими коллегами возглавила научно-исследовательский институт теоретической магии. Асмодей лодырь и этими вопросами заниматься совершенно не желает, а другие мои братья и сестры хотя и являются магами высочайшей квалификации, больше тяготеют к практической магии. У меня тут появились кое-какие новые идеи и мне как раз позарез нужны строгие научные оппоненты и суровые критики.

Прелестная магесса, которая уже покончила с ужином и теперь, откинувшись на пышные шелковые подушки, лежала в живописной и манящей позе, дожидаясь, когда я вновь обращу свое внимание на неё, недовольно нахмурилась. Ну, это как раз было понятно, ведь на её очаровательном животике уже ярко загорелась звезда Великого Маниту, которая пока что не требовала от нас соблюдения всех семейных правил приличия. Однако, уже в следующее мгновение лицо Антонии из притворно сердитого, стало серьезным и она, посмотрев на меня с любовью во взгляде, негромко сказала мне в ответ:

- Ольгерд, мне неловко говорить тебе об этом сейчас, но ты не увидишь нас в Светлом Парадизе. Мы давно уже приняли решение отправиться вместе с мастером Вельзевулом в новую Вселенную. Прости меня, мой любимый, но мы специально упросили мастера Асмодея устроить все так, чтобы ты и твои братья сделали нас своими сестрами. В Парадиз Ланде уже все обустроено, но вот в новой Вселенной мастеру Вельзевулу потребуется весь наш опыт и все наши знания. Не знаю, сможешь ли ты понять нас и простить, Ольгерд, но мы уже не изменим своего решения. Пойми, любимый, эта безумная ночь была нашей самой большой благодарностью тебе за все, что ты сделал для нас, друинов и для ангелов Терраглориса.

Честно говоря, я был готов к чему угодно, но только не к этому. В моей душе внезапно все всколыхнулось и я почувствовал очень сильную и какую-то, просто физическую, боль где-то в области сердца. Нет, это не было следствием какой-то обиды или ощущением предательства, просто мне было больно от того, что пять моих сестер, пять самых близких мне чистых и светлых душ, навсегда покинут меня. А еще мне было больно от того, что я так никогда не узнаю их ближе и уже никогда не смогу подолгу беседовать с ними, наслаждаться разговором с такими умными и образованными собеседницами.

Мне пришлось проявить все свое мужество и собрать все силы в кулак, чтобы подавить горестный вздох, который едва не вырвался из моей груди, да и вообще не разрыдаться. Аппетит у меня пропал мгновенно. Сбросив золотой поднос с остатками ужина прямо на пол, я не все же не выдержал и с негромким стоном уткнулся лицом в грудь Антонии и крепко обхватил её руками, не желая отпускать от себя эту девушку, которая пока еще была моей возлюбленной.

Антония, понимая что она ранила меня этими словами, молчала. Не говоря никаких слов утешения, она ласково гладила меня по голове, но я слышал как громко бьется сердце в её груди и понимал, что и ей тоже будет не легко пережить минуту расставания. Подняв голову и посмотрев в глаза Антонии, полные слез, я ласково сказал:

- Знаешь, я уже как-то смирился, что после вот таких долгих ночей, мне приходится мучится, теряя возлюбленную, но меня всегда утешало то, что я после этого обретаю сестру. Теперь же я должен навсегда потерять сразу пять возлюбленных, а после этого еще и лишиться пятерых сестер. Ты не находишь, что вы приняли очень жестокое решение, Антония?

- Да, Ольгерд, это так, но мы не можем поступить иначе и предать своего учителя, мастера Вельзевула. - Тихо ответила мне Антония и я понял что не смогу её переубедить.

Что же, на войне как на войне, я знал во что ввязываюсь и это было мое первое, но очень болезненное поражение. Понимая, что уже ничего невозможно изменить, я сказал ей:

- Ну, что же, раз так, то пусть утешением для меня станут хотя бы оставшиеся часы, любовь моя. Или ты собираешься лить слезы до самого восхода солнца?

Вот как раз это в планы Антонии вовсе не входило. Слезы на её глазах моментально высохли и она принялась целовать меня с такой страстью и нетерпением, словно она только что увидела меня, безумно влюбилась и теперь мечтала познать как любовника. К тому же Антония применила какую-то неизвестную мне любовную магию и превратила оставшиеся часы в совершенно незабываемые и прекрасные. Надеюсь, что и остальным моим братьям довелось испытать нечто подобное.

Наутро, поспав всего лишь пару часов, я взялся за многотрудные магические дела с удвоенной силой. Мои непутевые и беспечные братья попытались было склонить меня к тому, чтобы устроить для наших новообретенных сестер пикник в окрестных горах, но я устроил им такую суровую вздрючку, что они мигом прониклись чувством ответственности. Уриэль и Жорж, которых в магии, похоже, интересовали только те её аспекты, которые позволяли им всегда поддерживать себя в постоянном тонусе, да еще некоторые возможности по части магической трансформации, и те, узнав, что пятеро наших сестер намерены отправиться с Вельзевулом невесть куда, решили присутствовать в моей мастерской в качестве консультантов.

Все вместе мы вошли в кабину магического лифта и спустились на самый нижний уровень острова Избавления, к самому его днищу, которое было облицовано стальной броней пятиметровой толщины. Там, в огромном круглом зале я устроил себе просторную мастерскую, в центре которой имелся большой люк. Поскольку остров теперь никуда не летел, я пробил в каменной тверди глубокий колодец, из которого мог без особого труда черпать Первичную Материю. Вот только этот колодец приходилось держать закрытым постоянно, да еще и следить за тем, чтобы Первичная Материя не выбралась наружу и не сбежала, подобно кипящему молоку, уж больно много её скопилось в недрах Парадиз Ланда.

В этой мастерской я мог бы запросто сотворить не то что кита или диплодока, а даже десяток, другой драконов или целый взвод циклопов, таковы были её размеры. Да и оснащена она была соответствующим образом и когда мы с Асмодеем клепали Кольца Творения, то никто не услышал взрывов, которыми сопровождался синтез Камней Творения. Вместе с тем в мастерской имелось достаточное количество магических инструментов и механизмов, которые помогали мне в работе с Первичной Материей. Право же было бы глупо напрягаться самому, творя каких-нибудь магических существ по стандартному образцу, а не воспользоваться для этого магической пресс-формой, когда только и следует делать, что помещать в нее нужное количество Первичной Материи да отдавать приказы самого общего характера.

Как только мои сестренки заняли свои места за партами, первое, что я сделал, так это оснастил их Кольца Творения новенькими компакт-дисками. На них была записана не только информация, которая имелась на моем Кольце Творения, но и всю база данных с Кольца Мудрости и с моего ноутбука, давно уже ставшего самым полным справочником по всем наукам Зазеркалья. После этого я ввел своих сестер в святая святых, - синие недра Кольца Творения и строго проследил за тем, чтобы они досконально и тщательно проштудировали все магические файлы. Теперь, когда я мог ускорять ход времени во внутреннем, виртуальном пространстве Кольца Творения, моим братьям уже не пришлось ждать несколько часов, глядя на то, как мы застыли словно статуи.

Как для самой Антонии, так и для её сестер и коллег по магическому ремеслу знакомство с магическими формулами такого уровня оказалось настоящим откровением, но я вовсе не собирался останавливаться только на одном этом. К моим услугам была практически вся информация, которая создавалась в Зазеркалье в течение тысяч лет, хранилась в земных библиотеках и когда-либо была записана на каком-либо клочке бумаге или даже просто высказана однажды вслух. Содержание подавляющего большинства всех этих файлов сохраненных на хард-диске, моего ноутбука, емкость которого была теперь практически безграничной, было для меня полной загадкой, но я полагал, что мои сестры непременно должны иметь её у себя под рукой. В какой-то мере это могло гарантировать мне то, что Вельзевул непременно захочет иметь при себе таких помощниц, а потому ему придется возродить их к жизни первыми, освободив из плена своего Кольца Творения, в котором они будут перенесены в новую Вселенную.

Наконец-то, кто-то из моих братцев, первым сообразил, что наши новые сестры на какое-то время будут помещены мной в Кольцо Творения мастера Вельзевула и поделился своим открытием с остальными. Они стали наперебой предлагать мне различные варианты того, как заставить нового Создателя отнестись к нашим сестрам со всей чуткостью и вниманием. О своих собственных планах я пока что помалкивал и лишь сосредоточился на том, что заставил Антонию и её сестер снова погрузиться в синие недра, а потом показать своим братьям, как они освоили все технические достижения Зазеркалья.

Пока мои сестрички доказывали Жоржу, что они уже умеют работать на компьютере и даже знают о том, что такое реактивный двигатель и с чем его едят, я тоже не скучал без дела. Не очень то напрягаясь, я сотворил для каждой из сестер по три десятка боевых монстров, внешне очень похожих на крылатых дьяволов, но с гораздо большим запасом живучести и негорючих. Эти чудовища у меня получились на славу и меня радовало уже одно то, что мне не пришлось вдыхать в них эманацию жизни, так как они были самыми обыкновенными магическими биороботами.

Согласно моего магического приказа, эти монстры должны быть полностью послушными воле владельца того Кольца Творения, в которое они будут помещены, как в волшебную лампу Алладина. Асмодей, глядя на моих, радужно сияющих, плечистых красавчиков, вооруженных здоровенными, крупнокалиберными, скорострельными шестиствольными пулеметами и пакетами с магическими НУРСами, с некоторой брезгливостью поинтересовался у меня:

- Олег, ну, а эти-то жуткие, клыкастые уроды зачем тебе понадобились? Ты что же, собираешься заставить наших сестричек сразиться с ними тренировки ради?

Любовно глядя на то, как мои двадцатипятиметровые монстры сердито и настороженно поглядывали на моих братьев и сестер, и поигрывали своей мускулатурой, закованной в радужную броню, я сказал:

- Нет, братишка, это будут их козырные тузы на тот случай, если нашим сестричкам вдруг срочно потребуется мощная огневая поддержка в новом Парадизе для решения каких-либо проблем. Это, так сказать, их секретное оружие.

Придирчиво осмотрев мои творения, Асмодей, похоже, остался вполне доволен хотя бы их устрашающим внешним видом, но он, кажется не совсем понимал, как я собираюсь всучить такой подарочек Вельзевулу и потому спросил меня:

- Да, уж, спорить не стану, выглядят они весьма внушительно. Но как ты собираешься уговорить Вельзевула согласиться на то, что его помощницы будут иметь таких жутких тварей? А самое главное, как ты вообще собираешься отправить этих чудовищ в Абсолютную Пустоту? Вряд ли Вельзевул захочет забрать их в свое Кольцо Творения. Да и как они вообще смогут там поместится? Что-то я не припоминаю ни одной магической формулы, которая была бы способна на это действие. Одно дело забрать в Кольцо Творения души, которые можно прессовать сколько угодно и совсем другое, - материальные объекты, тем более такие громадные.

Тот же самый вопрос заинтересовал не только моего недоверчивого брата, но и Антонию. Магесса, хотя и обладала знаниями высшей магии, похоже, так еще ничего и не поняла из всего того, что ей было открыто в виртуальном университете магических наук Кольца Творения и, с ужасом глядя на моих плечистых красавчиков, спросила меня:

- Мастер Ольгерд, я конечно же верю тебе, что эти чудовища будут верно служить мне и моим сестрам, но как мы возьмем их с собой в новую Вселенную и где нам их там держать? Ведь что ни говори, но один только их вид заставит отшатнуться от нас даже самых лучших и преданных наших друзей и подруг, а не то что мастера Вельзевула. К тому же, он вряд ли обрадуется, если у нас будут такие помощники.

Недовольно крутя головой я сказал им в ответ:

- Ребята, лучше учите материальную часть оружия, за это очень больно бьют. - Видя, что кроме Ури, который давно уже знал этот анекдот, никто так и не понял моего юмора, я немедленно уточнил - Шутка. Но в каждой шутке есть доля правды, мои хорошие и право же, хотя каждый из вас старше меня в полсотни раз как минимум, меня порой так и подмывает взять в руки розги и надрать вам всем задницы самым основательным образом. Ну, нельзя же быть такими упертыми, милые мои мальчики и девочки. Хоть что-то из того, что я вбиваю в ваши головы должно же там отложиться.

Первыми расхохотались Жорж и Мишель, которые давно догадались, что именно я имею ввиду. Видя, что ни Асмодей, ни мои сестренки, чьи головы были забиты всяческими незыблемыми догмами, так ничего и не поняли, молодой ангел Михаил-младший назидательно сказал:

- Ребята, возблагодарите Бога, что у Михалыча такая добрая душа и он не берет в руки синий бич Создателя, которого боятся даже духи бури. А теперь объясняю, пока мессир в самом деле не пришел в гнев от вашей тупости и не взялся пороть вас, как это делали в детстве ваши родители. Впрочем, пардон, Асмодея это совершенно не касается. Уж его-то родители в детстве точно не пороли, потому что он сразу появился на свет великовозрастным дурнем. - Видя, что Асмодей начинает закипать от злости, Михаил сменил тон и наконец полушутя объяснил моим ученикам самое главное - Ребята, не смотря на то, что мастер Ольгерд посветил вас в самые сокровенные тайны магии Кольца Творения, вы по прежнему смотрите на него, как на какой-то гаечный ключ или отвертку, а на все магические формулы, как на нечто незыблемое и непокобелимое. Вы попробуйте хоть разок взглянуть на законы магии творчески, окиньте их широким взглядом. Ведь самым главным в магии является не то, что с помощью магических формул вы можете превратить кочан капусты в кусок нежнейшей телячьей вырезки, соответствующий ему по весу, простой булыжники в изящную статуэтку, а четверть тонны Первичной Материи в красавца-пегаса. Это легко может сделать любой деревенский маг. Самое главное в магии это то, что вы можете до бесконечности варьировать магические уравнения, складывая их из десятков и даже сотен магических формул и можете, тем самым, изменять даже сами магические законы, а не то что законы материальной Вселенной. Сейчас у вас уже не возникает даже тени сомнения в том, что ваше Кольцо Творения способно перенести каждого из вас в Абсолютную Пустоту и вы сможете, отколупнув от него какую-то частицу, породить Первичную Материю и дать ей возможность набрать нужную вам массу. Вот тогда-то вы и сможете приступить к акту творения. А до этого вы будете висеть в Абсолютной Пустоте босыми и голыми. Заглянув в недра Кольца Творения, вы только и увидели то, что там хранятся все базовые магические формулы, но так и не поняли, что в него можно без труда поместить не то что этих милых зверушек, но даже всех обитателей Парадиз Ланда. Это и есть творческий подход к магии. Так ведь, Михалыч?

Ангел Михаил-младший, читая нотацию, весь так и светился от удовольствия, он даже вернул себе крылья и от восторга распустил их во всю ширь. Да и его кореш и постоянный собутыльник Жорж, который вовсю поддакивал ему, тоже сиял от радости от того, что им, наконец, удалось хорошенько умыть не кого-то, а самого архангела Асмодея. Жорж не выдержал и, как только Мишель умолк, воскликнул:

- Асмодей, девочки, неужели вы сами не догадались о том, что мастер Вельзевул нужен Михалычу лишь для того, чтобы через него развязать все узлы здесь, в Парадиз Ланде? Ведь некоторые ангелы Терраглориса все еще смотрят на старика, как на свет в окошечке. То, что он станет при этом еще одним Создателем, дело уже совсем пятое. Главная и самая интересная работа будет теперь здесь, ведь перед нами лежит огромная Вселенная и нам предстоит стать помощниками Создателя Яхве и продолжить его работу на тысячах планет.

При одном только упоминании имени Создателя, мне сразу же стало грустно. Жоржу Цепову хорошо было говорить об этом. У него на пальце красовалось Кольцо Творения, в котором для него уже почти не было тайн, да к тому же он был практически неуязвим даже для гнева Создателя. В отличие от меня. Мои личные перспективы по-прежнему были совершенно туманными и я даже не догадывался о том, чем закончится мое долгое путешествие.

Чтобы слова моих друзей не оказались пустым звуком, я попросил своих сестер подойти к одной из магических клеток, в которой томился взвод магических боевых роботов и ласковым, нежным голосом принялся терпеливо объяснять им:

- Девочки, перед вами новейшая модель боевого монстра, которой я еще не придумал названия. Эти парни обладают весьма проницательным умом и даже способны быть вашими секретарями. Вы сможете научить их чему угодно и они даже могут стать магами средней руки. Себя они уже сейчас считают братьями и, как вы видите, даже успели подружиться. - Мои красавчики в этот момент действительно перестали наблюдать за нами и теперь переговаривались между собой низкими, гортанными голосами и уже давали друг другу имена и шутливые прозвища. Никого из нас они еще ни во что не ставили, но это было всего лишь делом времени и, поскольку я не собирался его терять понапрасну, то не мешкая продолжил - Вообще-то их главное предназначение, быть солдатами и как солдаты они вооружены достаточно серьезно, ведь у каждого имеется по паре крупнокалиберных пулеметов и по четыре пакета НУРСов. Запас боеприпасов у них практически вечный, ну, а если вы наделите их знаниями боевой магии, то им вообще не будет равных. По целому ряду причин я не стал их делать полностью неуязвимыми и оставил для них по три имени Смерти, но это должно стать вашим самым большим секретом. А теперь девочки, приготовьтесь к главному, вы должны будете забрать этих красавцев в свои Кольца Творения, но прежде всего подумайте о том, какие виртуальные дворцы вы для них создадите, чтобы они не чувствовали себя неуютно. Можете, заодно, подумать и о том, каких подруг вы для них создадите.

После этого короткого вступления, я снова погрузился вместе со своими сестрами в синеву наших Колец Творения и мы провели там битых сорок часов. В течение этого времени я, не долго думая, просто передал им свой собственный опыт, включая историю всей своей жизни и получил от них точно такой же ответный дар. Вместе с этим мои сестры научились почти всему тому, что умел делать я сам. На это ушло всего лишь несколько часов, а все остальное время мы потратили на то, чтобы с невероятным азартом конструировать совершенно невероятные магические уравнения и конструкции, которые, порой, давали нам просто поразительные магические возможности. И это было только начало.

Именно поэтому, когда мы вновь вернулись в реальный мир, мои сестрички быстро и без малейших колебаний забрали моих магических роботов в свои Кольца Творения. Там для них были созданы не только райские дворцы, но даже и нежные, ласковые подруги, ведь под радужными, крылатыми и рогатыми доспехами, скрывались самые обычные, но очень уж здоровенные и чертовски отважные парни. Хотя у моих магических роботов не было души и я не вдувал в них эманацию жизни, они имели весь набор человеческих эмоций, обладали высокой нравственностью и моралью, а их интеллекту мог бы позавидовать любой выпускник матфака МГУ. Единственное, что отличало их от всякого другого живого существа, так это то, что они были полностью преданы своим повелительницам и были готовы в любой момент отдать за них свою магическую жизнь.

По завершении этого действа, мои сестрички по очереди подошли ко мне и одарили своими нежными и абсолютно сестринскими поцелуями. Слезы, блестевшие в их глазах, вполне конкретно говорили мне, что теперь они не хуже Астреллы понимают то, что движет мною. Лукреция, самая шустрая из моих новых сестричек, повернувшись к моим братцам, пылко воскликнула:

- Мастер Асмодей, если я узнаю когда-либо, что кто-то задумал недоброе против моего любимого брата Ольгерда, то я тут же вернусь в эту Вселенную и его уже ничто не спасет от моего гнева! Даже в том случае, если это будет кто-либо из моих сестер и братьев.

В ответ на это Асмодей ответил со смехом:

- Так может быть тебе лучше остаться, милая Лукреция?

Вместе с переменами во внешности, которые произошли с друинами, к ним пришла способность краснеть и потому щечки Лукреции залила яркая краска смущения. Она тут же уткнулась носом в грудь подошедшего к нам Асмодея и тот, ласково гладя девушку по плечам, мирно и добродушно пробасил:

- Золотце мое, Лукреция, да я и сам чувствую тоже самое по отношению к этому гнусному, бородатому интригану, у которого семь пятниц на неделе. Ведь он не только вернул мне молодость, но и заставил меня жить заново, со всей страстью юности и прежними, давно забытыми желаниями.

Не дожидаясь того момента, когда остальные мои братья и сестры примутся изливать свои чувства, я громко сказал:

- Ну, вот, теперь можно и на пикник слетать.

Погостив в Серебряном замке полторы недели, мои сестры отправились в Капитул. За эти дни они нажили себе врагов в лице Лауры, Неффи, Сидонии и Валерии, так мы почти сутками напролет пропадали в моей мастерской. Зато ликовала Астрелла, которая предпочла погрузиться в глубины магических знаний, а не предаваться радостям любви. Это обстоятельство нисколько не испортило моих отношений с подругами и, возвращаясь в свои покои, я всегда заставал их за азартной игрой в карты. Теперь-то я уж точно знал, что ставилось на кон в этих игрищах. После своих магических трудов я проводил ночь только с одной из своих подруг и отнюдь не всегда в моей спальне происходила ротация моих возлюбленных.

Быть проигранным своими подругами в покер или подкидного дурака, было, конечно, не очень-то романтично, но я никак не мог воздействовать на этих очаровательных плутовок, а на парадную спальную у меня, зачастую, просто не хватало сил. Правда, это длилось не так уж долго и после того, как мои сестры-друинны покинули Серебряный замок, я восстановил все прежние порядки. Ну, а так как теперь мне уже не требовалось никому и ничего доказывать, то я проводил со своими подругами целые сутки напролет, совершенно не интересуясь тем, что происходит за стенами Серебряного дворца и в нашем общении зачастую было куда больше дружеских бесед и забав, нежели секса.

Да и все остальные мои спутники несколько снизили накал своей борьбы и все чаще их можно было застать в Серебряном замке не только днем, но и вечером. Все прежние любовные пары восстановились, образовались новые пары и даже многоугольники. Как это парадоксально не выглядело, но наш тихоня Фламарион, чья верность Гелиоре давно уже вошла у нас в поговорку, обзавелся еще одной подругой, юной, веселой и беспечной красавицей-друинной и, похоже, все трое были очень счастливы. Во всяком случае я никогда не видел их порознь и Гелиора всегда нежно обнимала свою подружку Галлу, находясь под сенью белоснежных крыл заботливого душки Фламариона.

Ниэль была по прежнему неразлучна с Мишелем, Асмодей миловался с двумя прелестными друиннами, но я не сказал бы, что это был очень уж прочный союз. Настенька и Оленька тоже на какое-то время успокоились и переключили все свое внимание на Хлопушу и Бирича. В общем, в Серебряном замке царила бы совсем благостная и умилительная обстановка, если бы не Лициния и Уриэль, которые все никак не могли угомониться и просто превратились в каких-то сексуальных маньяков. Время от времени к этой разгульной парочке подключались еще и первородные доченьки Великого Маниту, но никого из нас их поведение нисколько не коробило и мы только радовались их спортивным достижениям в этом нескончаемом секс-марафоне.

Вот в такой милой и незатейливой обстановке я и получил официальное известие о том, что архангел Вельзевул намерен через два дня прибыть на остров Избавления ровно в три часа по полудни, на что он и испрашивает моего соизволения. Да, я, собственно говоря, после этого и сам был готов босиком бежать по горячим углям куда угодно, лишь бы встретиться с ним поскорее. Вот тут-то меня и прижала вся моя новоявленная родня, во главе с Асмодеем и все мои друзья из Светлого Парадиза, действующие под мудрым руководством архангела Узиила. К ним присоединились даже мои сестры-друинны, которые примчались тотчас, как на мой остров прибыл личный секретарь архангела Вельзевула, чтобы согласовать все протокольные вопросы этого визита.

По моему собственному мнению, вполне можно было обойтись без всяких этих хитромудрых протокольных штучек-дрючек, но прессинг был таким мощным и единодушным, что я предпочел сдаться и предоставил решение всех вопросов Асмодею и Астрелле. Вообще-то, они были полностью правы и последний акт этой затянувшейся пьесы должен был пройти именно в такой редакции. За эти несколько месяцев я уже успел натворить столько дел, что мне или нужно было корчить из себя надменного военачальника, или тихонько сидеть в углу и не отсвечивать на солнце. На последнее, разумеется, я никак не мог согласиться хотя бы потому, что тогда моя победа, достигнутая столь тяжкими трудами, разом могла обернуться внезапным поражением.

Музыка, громко играющая в моем кабинете, помогла мне немного успокоиться и взять себя в руки и потому, когда влетел Конрад, я даже и не встрепенулся. Выслушав напыщенную и торжественную речь, в которой ворон извещал меня о прибытии архангела Вельзевула и сопровождающих его лиц, я лишь кивнул ему головой и встал из-за стола. Старина Конни, воробышком, порхнул к дверям и, важно шествуя по ковровой дорожке, ввел в мой кабинет столь долгожданного гостя и всю его многочисленную свиту.

Архангел Вельзевул и сопровождающие его ангелы и друины, были одеты в пышные, средневековые одежды, сверкающие золотым шитьем и драгоценными камнями. Вид у всех был очень вальяжный и торжественный. Мои спутники, тоже были одеты соответствующим образом. Женщины, - в строгие костюмы темных тонов, а мужчины, - в черные, дипломатические фраки. По сравнению с ними я, в своем темно-синем костюме-тройке, выглядел подчеркнуто демократично.

Мы встретились точно на середине огромного кабинета и сдержанно поприветствовали друг друга. Пока мне представляли свиту Вельзевула, этот здоровенный, величественный, но несколько мрачноватый парень, внимательно рассматривал мою скромную персону, словно пытаясь понять, каких еще пакостей он может от меня ожидать и к чему ему следует быть готовым. Хотя мне было очень трудно сдержать свои чувства, я сумел-таки выдержать соответствующую мину на лице и вытерпел всю вводную часть церемонии со всей, подобающей такому торжественному случаю, серьезностью.

Когда все, наконец, расселись за столом переговоров, я толканул маленькую приветственную речугу и передал слово Астрелле, которая принялась вводить моих гостей в курс дела. Поскольку моя подруга уже знала, что я задумал и не противилась этому, она коротко известила ангелов и друинов, что переговоры пойдут в двух направлениях и пока большие боссы будут беседовать наедине о главном, они смогут самостоятельно обсудить все остальные вопросы. После этого я прихватил с собой Узиила и пригласил архангела Вельзевула и кого-либо из его самых близких друзей, перейти в малый кабинет.

Оставшись с Вельзевулом практически наедине, я теперь мог отбросить все условности и сразу же перейти к главному, к тому, что нас обоих волновало более всего. Архангел Адонаи, которого Вельзевул пригласил с собой в качестве главного консультанта и советника, не показался мне сколько-нибудь опасным типом и потому я спросил его шефа напрямик:

- Ну, что же, мастер Вельзевул, ты готов начать со мной торговлю? - Увидев, что губы этого старого пройдохи шевельнулись в улыбке, я продолжил - Надеюсь, мастер Вельзевул, ты прекрасно понимаешь то, что вот так, запросто, я тебе ничего не стану отдавать. Ни ангелы, ни друины не достанутся тебе задаром и тебе придется расплатиться за них сполна и принять, к тому же, множество моих условий.

Слава Богу, что именно к такому повороту событий архангел Вельзевул был готов и потому сказал мне в ответ:

- Да, мастер Ольгерд, мои помощники были совершенно правы, когда говорили мне, что ты абсолютный циник в делах и альтруизма в тебе нет ни на грош. Ну, что же, я вполне готов поторговаться с тобой, тем более, что то, что я хочу вытребовать для себя, вполне того стоит. Так что начнем торговаться, мастер Ольгерд и первое, чем я хотел бы заинтересовать тебя, будут черные, преступные души людей из Зазеркалья, над которыми я имею столь большую власть, что даже посылал их тебе навстречу, чтобы навести жути на всю вашу веселую компанию. Сейчас они находятся в надежном узилище и я хотел бы знать, что ты мне предложишь за них?

В принципе на этом наши торговые переговоры можно было уже и закончить. Архангел Вельзевул сразу же выложил на стол свой самый главный козырь и самый ценный товар, который имелся в Темном Парадизе. Только за одно то, чтобы эти души не были выпущены на свободу, я был готов отдать что угодно. О том, что у Вельзевула есть какое-то секретное оружие я знал давно, но, к сожалению, среди всех перевербованных нами ангелов и магов-друинов не было никого, кто знал бы об этом предмете достаточно много. Так, одни только какие-то глупые слухи и совершенно нелепые сплетни.

Тем не менее я все же решил поторговаться чисто из спортивного азарта, надеясь на то, что у Вельзевула найдется еще что-нибудь в запасе, и если не его секретное оружие, то что-либо другое, вполне достойное внимания. Поэтому на моем лице не дрогнул ни один мускул, как впрочем и на лице Узиила. Слегка улыбнувшись, я поинтересовался:

- Надеюсь это действительно стоящий товар, мастер Вельзевул? Если ты предложишь мне еще и способ, как можно отлавливать черные души, которые еще остаются на свободе, то те триста с лишним тысяч ангелов и магов-друинов, имена которых содержатся в списке мастера Узиила, твои.

Однако Вельзевул был парень не промах. Он снисходительно улыбнулся мне в ответ и сказал:

- Мастер Ольгерд, эти ангелы и друины в любом случае отправятся со мной, потому что все они мои преданные друзья и помощники, но если ты утвердишь мой список, который содержит около полумиллиона имен, и предложишь еще что-либо столь же ценное, то такая цена меня сможет устроить.

Весело рассмеявшись, я погрозил Вельзевулу пальцем и ответил на его тираду:

- Ты хитрец, мастер Вельзевул. В твоем списке есть множество таких ангелов и друинов, которые вовсе не помышляют отправиться с тобой и мечтают только о Светлом Парадизе, так что лучше забудь об этом. Однако, ты прав в одном, моя цена действительно недостаточно и потому я даю тебе к ней еще семьдесят пять тысяч Колец Творения модели "Большой мастер", чтобы тебе не пришлось творить их самому, да еще расходовать при этом скудные запасы Первичной Материи. К тому же это значительно сэкономит твое время и силы, которые ты сможешь потратить на что-либо другое, более полезное. А еще, мастер Вельзевул, я отпускаю с тобой пять своих сестер-друинн, которые обладают теперь почти всеми знаниями этой Вселенной. Что ты скажешь на мое предложение?

Вельзевул быстро переглянулся со своим партнером и, получив от него легкий кивок, милостиво согласился:

- Ну, что же, цена вполне подходящая, мастер Ольгерд и я согласен. Только вот относительно твоих сестер мне пока что не все ясно. Лично мне эти магессы прекрасно известны, ведь все они мои лучшие ученицы и ты, наверное, знаешь, что они уже сделали свой выбор, так что они не могут войти в ту цену, которую ты уплатишь за темные души людей из Зазеркалья...

Поскольку Вельзевул, явно, намеренно сделал паузу, я тут же вставил в наш разговор быструю реплику:

- Все правильно, мастер, но ты забыл о том, что они обладают такими знаниями, которые не известны даже тебе. Разумеется, они твои лучшие ученицы и верные последовательницы, но они еще и мои сестры. Впрочем, не стану хитрить и скажу прямо, за то, что они будут первыми, кого ты возродишь к жизни в своей новой Вселенной я и сам готов заплатить очень большую цену. Вместе с Кольцом Творения мастера Люцифера, ты получишь так же всю полноту знаний высшей магии и я открою тебе такие секреты, которые тебе еще не ведомы. Ну, что ты скажешь на это, мастер Вельзевул? По-моему это вовсе не так уж и плохо, стать в одночасье подлинным властелином Кольца Творения?

Вельзевул задумался. Судя по его сосредоточенному и напряженному лицу, ему совершенно не улыбалось иметь рядом с собой таких крутых помощниц. Однако, знания никогда не давались просто и потому он, с огорченным вздохом, ответил мне довольно безрадостным голосом:

- Если такова цена знаний, то я согласен, мастер Ольгерд, но пусть твои сестры будут стоять хотя бы в конце первой сотни моих помощников. Все-таки у меня есть более давние и преданные друзья и с моей стороны было бы несправедливо возродить к жизни сначала друинн, а уж потом ангелов.

Меня это вполне устраивало, хотя Вельзевул и не дал мне никаких гарантий. Вот теперь торговлю можно было полностью свернуть и перейти уже к более приятному разговору, о чем я сразу же и заявил:

- Вот и хорошо, мастер Вельзевул. Считай, что на этом мы и поладили. А теперь, если ты позволишь, то я хотел бы перейти к самому главному, к тому, без чего тебе будет трудно обойтись в новой Вселенной и что касается лично тебя...

Архангел Вельзевул был очень проницательным собеседником и отреагировал на мои слова мгновенно, сказав мне:

- Мастер Ольгерд, ты верно хочешь предложить мне, немедленно стать твоим братом? - Получив от меня подтверждающий кивок, он продолжил - Право же, твои сестры очаровательны и я не прочь поухаживать за ними и добиться взаимности, но у меня на этот счет есть свои собственные виды.

Этими словами архангел Вельзевул несказанно удивил меня, тем более, что этот вопрос уже обговаривался через посредников предварительно и, хотя это внешне походило на элементарное сводничество, мои друзья нашли полное взаимопонимание с друзьями архангела Вельзевула. Не зная что и сказать Вельзевулу в ответ, я посмотрел на него с удивлением и даже некоторым недоумением во взгляде. Добродушно улыбнувшись, Вельзевул пояснил мне, что он имел ввиду:

- Мастер Ольгерд, среди твоих сестер есть одна, которую я хотел бы взять с собой не как свою помощницу, а как подругу и войти с ней в Абсолютную Пустоту рука об руку. Родители этой юной, крылатой девушки мои очень давние и большие друзья и они намерены сопровождать меня, но вовсе не это заставляет меня просить у тебя её руки. Имя этой девушки Лициния Златокрылая, мастер Ольгерд и я прошу тебя, отпустить её со мной, так как давно уже люблю это небесное создание.

При этих словах, припомнив все, что вытворяла Лициния в последнее время, её многочисленных любовников всех сортов и мастей и особенно ночные скачки любви с кентаврами, когда эта нимфоманка, порой, умудрялась соблазнить чуть ли не целый табун конелюдей, я густо покраснел. Ну, что тут на это скажешь кроме одного, - любовь зла. Узиил, которого эта красотка соблазнила чуть ли не в числе первых, тоже смущенно опустил глаза и тупо уставился в стол. Нервно потирая руки и стыдливо пряча взгляд, я робко сказал Вельзевулу:

- Не знаю, мастер Вельзевул. Решение остается только за самой Лицинией и если она согласна, то как я смогу этому воспротивиться? Может быть спросим сначала её?

Адонаи и Узиил бросились к дверям одновременно и лишь чудом не столкнулись друг с другом лбами. Вскоре они вернулись вместе с Лицинией, которая была одета скромнее монахини и вообще выглядела пай девочкой. Моя взбалмошная и любвеобильная сестрица подошла ко мне с выражением крайнего смирения и почтительно обратилась со словами:

- Мастер Ольгерд, разреши мне покинуть тебя вместе с Создателем Вельзевулом? Клянусь тебе, брат мой, что я буду любить его до последнего вздоха!

Глядя на Лицинию, я понял, что мое пророчество не её счет оказалось вполне правильным, вот только она не стала дожидаться встречи с Создателем Яхве, а решила прибрать к рукам того парня, который был по близости. Видя, что архангел Вельзевул встал, вытянулся во весь свой немалый рост и радостно улыбается, я взял Лицинию за руку и подвел её к нему. Вкладывая руку Лицинии в руку Вельзевула, я назидательно сказал им обоим:

- Ребята, любите друг друга и берегите, как можете. Ну, что же, мастер Вельзевул, если нам не суждено стать братьями, то ты хотя бы не отказывайся от того, чтобы получить от меня дар другого рода, который ты получил бы в любом случае.

Хорошо хоть с этим не возникло никаких проблем и Вельзевул не стал настаивать на том, что в Абсолютную Пустоту ему следует отправляться в естественном виде. Правда, Лициния тут же заявила мне, что процесс наделения её нового возлюбленного полной неуязвимостью должен быть торжественным и его лучше всего будет провести во время их свадебного пира. Мне нечего было возразить своей любимой сестренке, тем более, что работа только началась и нам с Вельзевулом нужно было пообщаться в моей мастерской и, желательно, без свидетелей, так как я хотел обсудить с ним множество таких вопросов, в которые не хотел никого посвящать. Даже своего самого близкого друга Уриэля.

Спустившись в мою мастерскую, я смог, наконец-то, заняться Вельзевулом вплотную. Для начала я прочитал архангелу короткую лекцию на тему широкого взгляда на магические законы, а также на законы физические и лишь после вводного инструктажа пригласил его на долгую экскурсию в синие глубины наших Колец Творения. Теперь я чувствовал себя полноправным хозяином его синих недр и щедро поделился с Вельзевулом не только всеми своими секретами, но и обсудил некоторые, чисто теоретические, вопросы магии. Эта форма общения была полезна не только Вельзевулу, но и мне самому, так как старик, как выяснилось, знал такие вещи, что у меня просто дух захватывало.

Во всяком случае его познания относительно общения с бесплотными душами меня просто восхитили, да к тому же для меня открывались просто невероятные перспективы. Вельзевул, вместе со своими магами, разработал совершенно невероятные магические формулы и инструменты, позволяющие не только отлавливать зловредные черные души и заточать их в хитроумные магические узилища, чтобы затем не только повиноваться чужой воле, но и принудительно помещать души в искусственные тела, не вдыхая в них эманацию жизни. Это наводило меня на вполне определенные раздумья.

Да и для самого архангела Вельзевула часы, проведенные в виртуальном пространстве Кольца Творения, так же оказались весьма полезными. Об этом я мог судить хотя бы по тому факту, что его пытливый ум исследователя и творца жадно впитывал в себя новые знания. В отличие от Асмодея, Вельзевул был куда смелее в обращение со стандартными магическими формулами и я только мог завидовать его фантазии и выдумке, с которой он выстраивал новые магические уравнения. Не смотря на то, что он был стар, как и сам Парадиз Ланд, душа его все еще оставалась юной, беспокойной и ищущей. По-моему, ему самим Господом Богом было уготовано стать Создателем и я был счастлив, что именно мне посчастливилось определить его на эту хлопотную должность.

Вместе с тем Вельзевул отличался необычайной жизнерадостностью, а его жизнелюбию могли бы позавидовать даже мои друзья-кентавры. К тому же он обладал удивительным чувством такта. Во всяком случае он, между делом, сумел найти такие слова, которыми без какой-либо излишней натяжки успокоил меня относительно буйного поведения Лицинии в недавнем прошлом.

Притворно сетуя на то, что в свое время, бывая в доме её родителей, он так и не отважился доухаживать за ней до логического конца и стать её первым мужчиной, Вельзевул, тем не менее, нисколько не возмущался всем любовными подвигами Лицинии, довольно впечатляющими по своим масштабам, о которых в Капитуле гуляло много сплетен и слухов. Он был только рад тому, что она смогла познать такие любовные наслаждения. Во всяком случае он не был ханжой и уже одно это вызывало у меня искреннее уважение.

Он, вообще-то, был отличный мужик, этот архангел Вельзевул и даже к моим советам, касающимся увеличения через секс напряжения эмоционально-энергетического поля, в котором так быстро увеличивается в объеме Первичная Материя, отнесся очень серьезно. Так что наша красавица Лициния заполучила себе очень страстного бой-френда, хотя и очень уж ветреного. Уж кто-кто, а Вельзевул не успокоится ни на минуту до тех пор, пока не перетрахает всех баб в своем собственном Парадиз Ланде, чтобы побыстрее увеличить свой мир в размерах. Поскольку это требовалось также еще и для поддержания Первичной Материи в состоянии готовности к магической трансформации, или, говоря проще, для того, чтобы она зря не скисала, в этом я не находил ничего предосудительного.

В общем, из магической синевы моего Кольца творения, где общение происходило совершенно иначе, намного быстрее и откровеннее, мы вышли не просто хорошими знакомыми, а самыми настоящими друзьями. Честное слов, с таким парнем, я бы точно пошел в разведку. Мне было искренне жаль, что очень скоро он навсегда покинет Парадиз Ланд и мы уже никогда не увидим друг друга.

Первое, что пришло мне на ум, когда мы, наконец, выбрались наружу, это задать Вельзевулу вопрос следующего рода:

- По моему, мастер Вельзевул, то дело, которое мы с тобой провернули, надо хорошенько обмыть? Как ты считаешь, могут два таких мага, как мы с тобой, позволить себе раздавить маленькую бутылочку хорошего вина?

Архангел Вельзевул хитро улыбнулся и ответил:

- Ты совершенно прав, мастер Ольгерд, два таких мага, как мы, вполне могут позволить себе торжественно и чинно отметить такое событие и раздавить даже две или три маленьких бутылочки доброго вина.

Рассмеявшись я тут же сотворил невысокий, но довольно большой круглый стол со столешницей из цельной дубовой доски, пару низеньких табуретов и накрыл на нем маленькое кавказское застолье. Перед нами встали на столе два вытянутых в длину блюда из простой нержавейки с самым настоящим шашлыком по-карски на длинных шампурах. Нежнейшие куски жирной, молодой баранины перемежались почками, кусочками курдюка, были укрыты колечками лука, вымоченного в уксусе и украшены зелеными кустиками кинзы и фиолетовыми листьями регана.

В центре стола я поместил большое блюдо простого фарфора с целой горой хинкали, а вокруг него расставил глиняные плошки с лобио и капустой по-гурийски, маринованным чесноком и черемшей, баклажанами, фаршированными мелко порубленной зеленью. Над всеми этими плошками возвышались пузатенькие глиняные горшочки с чанахами, сациви и чахохбили. Разумеется, на этом столе был также молодой, ярко-зеленый лучок и эстрагон, реган и кинза, сладкий перец-бибар и горький перец, а к ним сулугуни, овечья брынза и острый осетинский сыр. В качестве важного дополнения к основным блюдам, служила жареная форель, но не та, громадная как акула, что огромными кусками лежит на витрине Смоленского универмага, а молодая, радужная форель чуть крупнее ладони, что водится в чистых горных речушках.

Но, самое главное, к шашлыку на этом простом, деревянном, даже непокрытом скатертью столе, прилагались глиняные плошки с ткемали, аджикой, тузлуком и еще одной приправой моего собственного изобретения, называемого "кобра", по сравнению с которой знаменитый соус чили был вполне пригоден в качестве детского питания. Водрузив на самый край стола низкую, плетеную корзинку с горячими чуреками, я поставил перед собой большую, трехлитровую, фирменную бутылку "Твиши" и пару граненых, двухсотпятидесятиграммовых стаканов. Еще четыре, точно таких же бутыли я предусмотрительно заскладировал на полу рядом со столом. Как всегда, в таких случаях, я совершенно забыл про соль и ставя на стол две солонки, рассмеявшись, сказал:

- Про самое главное, я чуть не забыл как всегда - Вспомнив одну немудреную шутку про грузинов, я решил посмешить своего нового друга и рассказал ему старый анекдот - Учитель в грузинской школе, объясняет детям правописание русских слов и говорит им: - "Дети, хорошенько запомните то, что я вам сейчас скажу, потому что понять это невозможно, сол, фасол и антресол всегда пишутся с мягким знаком, а вилька и бутилька вообще без него".

Как это ни странно, но архангел Вельзевул эту немудреную шутку не только прекрасно понял, но даже и оценил по достоинству. Хохоча громко и раскатисто, он взял в руку стакан, налитый доверху и посмотрев вино на просвет, задал тон нашей дальнейшей беседе своей собственной хохмой:

- А вот как в учитель-друин рассказывает своим ученикам об истории Парадиз Ланда: - "Однажды взглянул Создатель на своих помощников, - белокрылых ангелов, принюхался, и немедленно повелел водам литься с неба всякий раз, как только они поднимутся в воздух повыше. Потому, что ему было гораздо легче сотворить дождь, нежели заставить ангелов искупаться в реке или озере". Так за что будем пить, Михалыч?

От смеха я чуть не пролил вино. Чокаясь с Вельзевулом стаканом и утирая выступившую слезинку, я ответил ему:

- Господи, мастер Вельзевул, да за что же еще можно пить в Парадиз Ланде, как не за женщин? Поэтому, старина, мой первый тост, - за прекрасных дам! А ты знаешь мастер Вельзевул, какими вообще бывают дамы? - Спросил я архангела и сам же ответил - О, они, родимые, делятся на три сорта: во-первых, на просто дам, затем на не дам ни при каких обстоятельствах и с этим нам, мужикам, приходится мириться, но самое обидное есть еще одна категория дам, это когда дам, но не вам!

Над этой хохмочкой Вельзевул смеялся еще громче. Мы выпили прекрасного вина и принялись за шашлыки. Наши острые зубы впились в сочные, бараньи почки, хорошо вымоченные в отличном кахетинском вине со специями и зажаренные на жарких углях из виноградного корня до коричневато-золотистой, хрустящей корочки. Когда я вновь наполнил стаканы темно-рубиновым напитком, он сказал мне:

- Михалыч, ты можешь звать меня так, как это делают мои самые близкие друзья, - Зелом. Не знаю, что именно двигало Создателем, когда он давал нам такие замысловатые имена, но иногда он и сам их с трудом выговаривал.

Наше застолье было веселым и непринужденным. Под хинкали, пышущие паром и истекающие горячим мясным соком, от которых шел божественный аромат хорошего хмели-сунели, мы раздавили второй пузырь вина и тут же принялись за третий, благо сациви в магических, глиняных горшочках оставалось горячим без всякого мармита. Мой новый друг Зел с удовольствием ел зелень с сыром и перцем, вовсю налегал на маринованный, белый и красный чеснок, хрустящую капустку по-гурийски, щедро сдабривал горячие чуреки острыми приправами, и потом еще искренне удивлялся, с чего это ему так хочется выпить еще вина.

Поскольку я давно и основательно забыл о том, что такое острая боль в почках, то был всерьез намерен побить свой собственный рекорд, когда однажды, в Тетрицкаро, выпил двадцать два стакана вина и не свалился при этом под стол. Правда, тогда мне было неполных семнадцать лет, жизнь была полна радостных открытий, роскошные и красивые женщины, сидевшие за нашим столом, были для меня совершенно недоступны, а потому молодое вино просто показалось водой, что мне и позволило перепить за столом всех, кроме старого Валико, в котором было росту под два метра, а в его живот спокойно вливалось полтора ведра вина.

Когда мы оба были уже в хорошем подпитии, я отважился, наконец, задать своему другу вопрос на ту тему, которой мы еще ни разу не касались. Даже тогда, когда вели почти телепатическое общение в синих глубинах Колец Творения. Наливая вина Вельзевулу и себе, я спросил его:

- Зел, старина, и все-таки расскажи мне про то, как вы умудрились устроить такую заподляну в Светлом Парадизе, возле Синего замка? Как я не пытался понять секрет вашего черного озера, которое способно отнять жизнь у любого магического существа, так ничего и не понял. Да и с порчей, которую вы навели на лес, мне тоже не все понятно. Может быть ты поделишься со мной этим секретом?

Мой вопрос привел Вельзевула в изумление. Высоко вскинув брови он воскликнул:

- Как, разве и в Светлом Парадизе имеются такие ловушки Создателя? Ничего не понимаю.

Тут настал мой черед удивиться.

- Господи, да Создатель-то тут при чем? Ему, вроде бы, совершенно незачем устраивать такое безобразие в своем собственном мире. Зел, послушай-ка! Выходит, что точно такие мертвые озера есть и на Терраглорисе?

Чтобы у Вельзевула не осталось на этот счет никаких сомнений, я быстро ввел его в курс дела и рассказал о Черном лесе, из которого чуть живыми вернулись вороны-гаруда, и о мертвом озере, к которому приходили умирать русалки, кикиморы и лешие. Все это так взволновало Вельзевула, что он даже протрезвел и закурил, чего он не делал весь вечер. Глубоко затягиваясь, он сказал:

- Выходит, мы были совершенно не правы, когда считали что это Создатель отравил воды единственного магического озера, которое он нам оставил. - Видя, что я смотрю на него непонимающим взглядом, Вельзевул пояснил мне - Тебе об этом ничего не известно, Ольгерд потому, что мы сразу же возвели над ним купол и объявили озеро священным и неприкасаемым. Кроме того, спасая жизни ангелов и друинов, я немедленно сотворил вокруг озера магическое заграждение, чтобы никто, по привычке, не пытался напиться из него. Все это произошло почти пятьсот лет назад и мало кто знает о том, во что превратилось озеро близ Капитула. Ангелы и друины по прежнему считают его воды целебными, хотя нам приходилось всячески выкручиваться и лечить наших больных иными магическими средствами. До этого озеро Создателя, пусть и не так основательно как твои магические бассейны, но все же прекрасно исцеляло болезни ангелов и друинов. Когда твой магический голубой шар стал повсюду возводить эти прекрасные магические бассейны, в которых к ангелам возвращались и молодость и природный светлый облик, друины стали роптать и требовать, чтобы я снова открыл для них озеро Создателя. Если бы ты не создал для них на острове Избавления магическую водную стену, то нам, Верховным магам Терраглориса, пришлось бы очень туго. Но поверь мне, Ольгерд, никто из нас не виновен в том, о чем ты мне сейчас рассказал. Да, кое-кто из наших экстремистов предпринял несколько вылазок в Светлый Парадиз, чтобы проверить тебя на прочность, но после того, как ты прислал нам свое послание, написанное на груди боевого друза и мы смогли прочитать его, то я категорически запретил все враждебные акты. Мы ведь когда-то заключили договор с Создателем и согласились не посягать на Светлый Парадиз и не чинить зла его мирным обитателям.

Не желая больше затрагивать эту тему, я сказал:

- Ладно, Зел, давай-ка позабудем про эту ерунду и поговорим о чем-либо более приятном. Поскольку я без труда разобрался с Черным озером и превратил его в магическую купальню, то и с вашим озером Создателя, тоже как-нибудь управлюсь. И все-таки, старина, давай не будем вешать это ярмо на шею старины Яхве, поверь мне, Зел, я нутром чую, что он здесь не при чем. Кстати, ты не мог бы мне рассказать о нашем Создателе подробнее? А то от Узиила и Асмодея я так ничего и не добился. Один несет какую-то восторженную чушь, воспевая его до небес, а другой или отмахивается, или начинает рассказывать мне, каким хорошим помощником он был в стародавние времена и как классно они работали. Единственный, от кого я хоть что-то узнал, это Ури, но он почти не общался с Создателем Яхве и потому не может рассказать ничего интересного. Зел, расскажи мне, что же такое Создатель, как существо? А еще я очень хочу знать, каков из себя Создатель Яхве? Как мне следует вести себя, если я однажды встречусь с ним, и как мне ему кланяться, в пояс или до самого пола?

Прежде, чем ответить на мои вопросы, Вельзевул выпил залпом два стакана вина подряд и лишь потом закурил и сказал довольно спокойным тоном:

- Хорошо, Ольгерд, я отвечу на твои вопросы и расскажу тебе, каким мне видится Создатель Яхве. Только я заранее хочу предупредить тебя, что ты не услышишь от меня восторженной похвалы, да и вообще каких-либо восхвалений в адрес Создателя и вовсе не потому, что я один из тех ангелов, на кого он опрокинул свой гнев. Да это, как мне кажется, и не было гневом. Наш Создатель весьма странное существо. Внешне он похож как на ангела, так и на человека, но это только потому, что он создал нас по своему подобию. Он довольно высок, даже выше чем я или Асмодей, и очень красив лицом. Красота его лица настолько совершенна, что я даже не смог бы нарисовать его портрет и лишь скажу тебе, что лицо его светлое, очень привлекательное, а волосы у него золотисто-русые, длинные и вьющиеся. Самое сложное для меня, это определить характер Создателя и это потому, что на его лице никогда не отражаются никакие эмоции. Он всегда спокоен и, как мне кажется, никогда не испытывает никаких переживаний. Зато одно я могу сказать тебе вполне определенно, - наш Создатель это жесткое, черствое и абсолютно рациональное существо, подчиненное одной единственной идее, которая движет им, - идее созидания новых Вселенных. Может быть как раз именно поэтому он и замкнул свою душу наглухо и не дает свободы чувствам и эмоциям. Такое чувство как сострадание, Создателю совершенно не ведомо, но зато он рачительно бережлив ко всему, что создано им самим или по его воле. Поверь, я сделал такие выводы не случайно и чтобы тебе было легче понять меня, я вкратце расскажу тебе, как мы оказались на Терраглорисе. Когда Создатель Яхве понял, что мы, вопреки его воле, хотим населить Землю друинами, он, без какого-либо выражения гнева на своем лице, грубо отругал нас самыми последними словами и велел убираться из Зазеркалья в Парадиз Ланд. После этого Создатель оставил с собой несколько десятков ангелов, в том числе и меня, и в нашем присутствии опрокинул на Землю огромный метеорит. При этом он сказал нам, чтобы мы помнили впредь, что ждет тех, кто посмеет его ослушаться. Взяв с собой Люцифера, который пытался найти слова оправдания нашим действиям, Создатель отправился вместе с ним в свой дворец. Люцифера мы больше никогда не видели и ничего о нем не слышали. На то, что мы взяли с собой всех друинов, которых сделали разумными и часть друзов, служивших им, Создатель посмотрел сквозь пальцы. Он приказал нам жить в огромном лесу и не покидать его до тех пор, пока он не решит, что ему делать с нами дальше. В Парадиз Ланде в это время уже жили Адам и Ева, но мы лишь слышали об этом от ангелов, которые навещали нас тайком, вопреки запрету Создателя. Поэтому мы так никогда и не увидели первых людей. Довольно долгое время, почти тысячу лет, мы были предоставлены в этом лесу сами себе и смогли завершить дело, начатое нами в Зазеркалье, на планете Земля. Уже тогда друины были разумными существами, а в Парадиз Ланде мы лишь довели их внешний вид до полного совершенства и теперь учили тому, что знали сами и внушали им мысль, что гнев Создателя, дело прошлое. Но вот, однажды, настало время и мы поняли, как жестоко заблуждались. За все то время, что мы провели в лесу, Создатель не посетил нас ни разу, а явившись к нам, он спокойно, без малейшего гнева и вообще, без выражения каких-то чувств на лице, сказал чтобы мы забирали своих друинов и друзов и убирались прочь из Светлого Парадиза на его темную сторону, и там дожидались того дня, когда он пришлет к нам человека, который принесет благую весть об избавлении. Вот так, за какую-то ничтожную оплошность, которая заключалась лишь в том, что мы поддались на уговоры архангела Люцифера и решили сделать Создателю сюрприз, почти триста тысяч ангелов в мгновения ока сделались черными как смоль и были отправлены в пустынный и мрачный мир, где солнце появлялось всего лишь на четыре часа в сутки. Мы, стоя на коленях, умоляли его простить нас, просили пощады, но все, чего мы добились, так это того, что одним взмахом руки Создатель убил несколько десятков огромных, добродушных и совершенно безвредных друзов, чтобы нам было неповадно надоедать ему своими стенаниями. Даже тогда, когда Создатель отчитывал нас за этот эксперимент, высказывая нам в лицо всяческие грязные оскорбления, его лицо, как всегда, было спокойным и невозмутимым. Хотя я очень долго размышлял над этим, мне так и не удалось понять, отчего Создатель никогда не проявлял своих чувств. Иногда я задаюсь вопросом: а может быть он действительно никогда не испытывает никаких чувств? Тогда мне остается только пожалеть его.

Вельзевул замолчал и снова налил себе полный стакан вина, а я не торопился делать какие-то замечания. Мне было понятно, что в нем, в значительной степени, говорит обида на Создателя, но вместе с тем я понимал и его недоумение. Выпив еще вина, он продолжил:

- Впрочем, Создатель никогда не проявлял своих эмоций и по другим, куда более приятным для него, поводам. Иногда он шутил, и даже веселился и развлекал нас, но и тогда его лицо оставалось бесстрастным. По рассказам некоторых моих подруг, которые делили ложе с Создателем, он всегда стремился доставить им удовольствие, но они не взялись бы утверждать, что смогли доставить удовольствие ему. Даже в постели, занимаясь любовью, он словно продолжал работать. Работа, вот единственное, что он действительно делал хорошо и чем занимался с удовольствием. Мне не раз доводилось видеть, как Создатель творил живых существ и лишь в эти часы его лицо немного оживлялось. Он слегка хмурился, если какое-либо из его созданий получалось не таким, как он того желал и улыбался какой-то странной, мимолетной улыбкой, когда все выходило так, как это ему было надо. Мне никогда не удавалось понять его логики, но в одном я уверен наверняка, Создатель всегда знал чего именно он хочет достичь. Поставив перед собой какую-нибудь задачу, он выполнял её с невероятным упорством и целеустремленностью. По-моему, даже наказывая нас столь жестоко, Создатель планировал все на тысячи лет вперед и потому, не зная какова его конечная цель, я не могу осуждать его за это и гневаться. Просто мне не дано понять его логику, а может быть я уже все понял. Как знать, может быть Создатель специально позволил нам пойти на тот эксперимент, чтобы затем уязвить наше самолюбие, дал мне возможность проявить свой характер, подтолкнул к тому, чтобы я возглавил ангелов и друинов и обустроил огромный, безжизненный остров, сплошь состоящий из одного только камня, песка и глины. Может быть именно в том, что сегодня я готов отправиться в Абсолютную Пустоту и сотворить там новую Вселенную, создать прекрасную планету и населить её во множестве друинами, заключалась какая-то часть великого плана Создателя Яхве. Во всяком случае, именно об этом я думаю сейчас, когда осмысливаю последние слова создателя, сказанные мне уже на темной стороне Парадиза. Перед тем, как покинуть нас, Создатель сказал мне: - "Глупец, надеюсь, ты поймешь когда-нибудь, что тебе оказана великая честь. Дождись же с подобающим терпением того дня, когда к вам явится человек из Зазеркалья и выведет вас с этого острова, а до тех пор живите здесь так, как вы того сами желаете и никогда не пытайтесь выбраться отсюда. Если ты сможешь превозмочь свою гордыню и все испытания, ниспосланные мною тебе и твоим друзьям, пойдут вам на пользу, то тогда тебе откроется нечто такое, что изменит вашу дальнейшую судьбу." Только теперь, познакомившись с тобой, мастер Ольгерд, я понял, что имел ввиду Создатель. Не знаю, ведомо ли тебе то, что как-то мимоходом, легко и играючи, ты вскрыл и тут же исправил нашу грубейшую ошибку, которую мы допустили, вырастив естественным путем новую расу разумных существ. Наше глубочайшее заблуждение заключалось как раз именно в том, что мы попытались отделить друинов навсегда, сделать их совершенно иными, хотя и похожими на нас самих внешне. По-моему, именно поэтому Создатель и счел друинов ущербными, недостойными своего внимания, а нас глупыми, тщеславными и мелкими зазнайками. И кроме того, если рассматривать наше наказание с точки зрения потерь, то мы лишились одного только Люцифера, да еще ничтожно малого числа огромных друзов, которые уже состарились и не могли давать потомства. Да мы, собственно, не очень и стремились увеличивать их число, так как эти гиганты все же были совершенно бесполезны для друинов. То, что мы были поставлены в столь жесткие условия, заставило друинов бороться за жизнь изо всех сил и сделало их такими, какими ты их сейчас видишь. Так что имей это в виду, Михалыч, если тебе доведется предстать перед Создателем. Запомни также мой совет, - не пытайся казаться лучше, чем ты есть. Проницательность Создателя такова, что он в три секунды вывернет тебя наизнанку, пересчитает все твои грехи и мигом сопоставит их с добродетелями. Так что перед ним не стоит играть несвойственную тебе роль, уж лучше будь таким, какой ты есть. Относительно же того, как обращаться к нему, мой совет таков, - Яхве создал эту Вселенную, создал он, в конечном итоге, и тебя самого, но он вовсе не кичится этим, хотя и всегда требует к себе уважения. Вообще-то он прост в общении и тебе с ним будет легко договориться, если ты не станешь требовать слишком многого и будешь достаточно уважителен и почтителен по отношению к нему.

Вельзевул умолк, но всем своим видом показывал мне, что он готов продолжить разговор. Впрочем, и того, что я узнал о Создателе, мне вполне хватало, так как теперь я уже имел в уме некий психологический портрет этого, воистину, великого существа. И все же, осознавая величие Создателя, я имел к нему массу претензий. Зато к Вельзевулу у меня не было никаких претензий и общение с ним доставляло мне массу удовольствия. Видя грусть в его глазах, я налил вина в стаканы и сказал:

- Мастер Вельзевул, я в ваших краях совсем недавно, но уже успел кое-что подметить, да и пообщался со многими небожителями. Все это время я внимательно наблюдал за жизнью, встречался с ангелами, магическими существами и людьми, разговаривал с ними, обращался к хранилищам знаний Парадиз Ланда, постоянно собирал информацию, все анализировал и теперь иногда делаю выводы. Слушая твой короткий рассказ, мастер Вельзевул, я подметил одну особенность нашего Создателя и да простит меня Бог, но я поделюсь с тобой своей мыслью, какой бы кощунственной она тебе не показалась. Все вы поражены величием Создателя Яхве и потому не замечаете одной, весьма существенной детали его образа, - наш Создатель это волк-одиночка. Могучий, умный, опытный, осторожный, но полностью оторванный от своих собратьев. Это налагает свой отпечаток на его характер. То, что он полностью отдает себя сотворению Вселенных, является для него и работой и отдыхом, он живет одним только этим действом и просто не знает ничего другого. У него нет достойных оппонентов в разговоре, нет друзей и врагов, и это является существенным недостатком его жизни. Из тех знаний, которые были открыты мне Кольцом Творения, я узнал, что в Абсолютную Пустоту можно войти с довольно большим багажом, но вот взять его в руки, подобно чемодану, увы, нельзя. Когда ты появишься в полном нуле, увы, но ты будешь гол как сокол и кроме Кольца Творения на тебе ничего не будет надето. Так уж получается, что все, что ты захочешь унести с собой из этой Вселенной, мастер Вельзевул, ты должен поместить в Кольцо Творения, а взять ты можешь очень многое. Ну, а вдвоем с Лицинией вы вообще можете взять с собой столько всяческого добра, что вам придется извлекать его из Кольца Творения несколько недель. Вот здесь тебя и подстерегает одна хитрая магическая ловушка. Ты можешь взять в свое Кольцо Творения одни только души ангелов и друинов, и тогда в него поместятся едва ли не все обитатели Парадиз Ланда, и, прибыв на новое место, после начального обустройства сотворить тела ангелов и друинов, вдохнуть в них жизнь и дать душам ангелов и друинов войти в эти тела. Души в этом случае начнут новый жизненный путь с нуля, но твои создания не будут при этом помнить своей прежней ипостаси и не будут обладать теми знаниями и жизненным опытом, которые они имеют сейчас. Таким образом ты повторишь путь Создателя Яхве. Однако, ты можешь поступить и по другому, взять в ваши с Лицинией Кольца Творения довольно ограниченное число самых верных и преданных друзей, свернув их чуть ли не до объема вируса. Вот тут речь как раз и идет примерно о трехстах тысячах колонистов. Правда, в этом случае вы будете иметь всю свою прежнюю команду без каких-либо потерь, а если учесть, что и для них подготовлено семьдесят пять тысяч Колец Творения, то вы вообще можете прихватить чуть ли не всю нашу Вселенную целиком. Сам понимаешь, старина, вся наша с тобой торговля не стоила и выеденного яйца и ты можешь взять с собой всех, кто хочет за тобой пойти, а это, кстати, желают сделать и некоторые ангелы из Светлого Парадиза, которые уже просто до смерти забодали меня своим нытьем. Вот теперь и думай сам, каким путем ты пойдешь, мастер Вельзевул. Захочешь ты уподобиться Создателю Яхве или у тебя хватит смелости стать подлинным вождем двух народов?

Не знаю почему, то ли потому, что он был исключительно порядочным ангелом, то ли потому, что он уже вдоволь насмотрелся на Создателя Яхве, но Вельзевул ответил мне сразу же. Без каких-либо долгих раздумий и колебаний он сказал мне твердо и решительно:

- Мастер Ольгерд, я давно уже принял решение и потому мой список состоял всего лишь из полумиллиона имен. Отчасти именно поэтому я и просил тебя отпустить со мной Лицинию. До меня уже давно дошли слухи о том, что ты пророчествовал ей стать подругой Создателя, ну, а поскольку твои пророчества штука очень серьезная, то я не собираюсь уступать её Яхве так просто. В таком сложном деле, как любовь, коварство и хитрость просто незаменимы и потому я не хотел бы дожидаться её встречи с Яхве. Так что я не собираюсь слишком долго утомлять тебя своим присутствием и отправлюсь в Абсолютную Пустоту особо не мешкая.

Ответ Вельзевула мне понравился со всех сторон, хотя это и сулило нам всем массу хлопот в самое ближайшее время. Одно дело говорить о сборах в дорогу, другое дело сами сборы. Уже одно то, что семьдесят пять тысяч новых владельцев Колец Творения, сначала бросятся приобщаться к его мудрости, а потому примутся заталкивать в них свой скарб и прочую живность, заставило меня изрядно взволноваться. Намахнув без передышки пару стаканов вина подряд, я все же взял себя в руки и обратился к Вельзевулу с другим, довольно интересным на мой взгляд, предложением, которое сулило нам обоим весьма немалые выгоды:

- Зел, а как ты посмотришь на то, если мы установим линию связи между двумя Вселенными? Тогда у тебя будет возможность поболтать на досуге с Создателем Яхве и высказать ему вслух то, что ты о нем думаешь. Если он, конечно, в сердцах не бросит трубку. Обычный телефон для этого не подойдет, а вот магический, запросто. Разумеется, ты сможешь беседовать не только с Создателем Яхве, но и с другими ребятами, например со мной.

Ответ Вельзевула понравился мне своим оптимизмом.

- А что, это великолепная мысль, Михалыч. Нам непременно нужно воплотить её в жизнь. Правда, для этого мне понадобится пустить ход времени в своем метафизическом мире в полном соответствии с ходом времени Парадиз Ланда. Но пусть это будет лучше цифровой интернетовский видеотелефон, тогда мы сможем обмениваться друг с другом гораздо большим количеством информации.

Мы не стали немедленно заниматься этим делом, так как на нашем столе еще оставалось вдоволь всяческих вкусных яств, да к тому же я положил перед Зелом шампур с шашлыком из осетрины и поставил на стол еще одну бутыль вина. Так, за стаканом доброго вина мы обсудили еще целый ряд важных проблем, включая то, как можно с помощью магии умножать количество своих сущностей для того, чтобы увеличить наслаждение своих любовниц, собравшихся в спальной.

Мой новый друг, в свою очередь, научил меня еще более хитрому трюку, как вложить всех своих подруг в тело самой рослой красавицы и, занимаясь любовью только с одной своей возлюбленной, дарить наслаждение всем пятерым. Это было настолько заманчиво, что только огромным усилием воли я остановил себя от того, чтобы немедленно не сбежать из своей мастерской и мы продолжили наш разговор. Правда, теперь меня интересовало только то, как будет вести себя в постели столь удивительная любовница и что при этом будут ощущать все мои прекрасные подруги.

Оказалось, что такая вот живая матрешка будет отдаваться мне не меньше, чем с пятикратной силой и энергией и запросы у неё, соответственно, также будут раз в пять, а то и во все десять, большими. Но, что самое удивительное, Зел сказал мне, что каждая из моих подруг в любой момент сможет проявить свою собственную индивидуальность в таком любовном акте и это относится не только к эмоциям, но и к внешнему облику моей магической любовницы. Что мой друг имел ввиду, говоря об этом, он не стал уточнять и потому я все-таки не выдержал и по быстрому свернул наше застолье. Ведь мои девочки никогда не отказывались даже от самых смелых экспериментов.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

В которой мой любезный читатель узнает, как новый Создатель Вельзевул, которого на Земле все несправедливо считают одним из могущественных повелителей темных сил ада, отправился в Абсолютную Пустоту Мегавселенной Господа Бога и как он провел свой первый день творения. Вместе с тем мой любезный читатель узнает, как мы, почти всей нашей дружной командой предстали перед Создателем Яхве и как мы были встречены им.

Маленькое, ручное солнце, висящее над Терраглорисом, которое можно было включать и выключать как лампочку, отсветив свои положенные восемнадцать часов, должно было вот-вот погаснуть. Перестать гореть на ночь, чтобы вспыхнуть завтра поутру и осветить гигантский, гористый остров, который вновь стал пустынным и неуютным. На этом громадном супер-острове или мини-континенте, размеры которого были малость побольше, чем у земной Евразии, не осталось почти никакого напоминания об ангелах и друинах. С него полностью исчезли города и поселки, крохотные оазисы в его пустынях и крепости на неприступных горных вершинах, а также все симпатичные замки на берегу океана.

Обитатели Терраглориса, покидая его навсегда, прихватили с собой все, вплоть до самого последнего камешка, обработанного их умелыми руками. Забрали они и всю, не такую уж и многочисленную, живность, вплоть до плезиозавров. Почти сто тысяч магов самой высшей квалификации прошлись по острову частыми граблями и, словно пылесосом, подобрали все подчистую, забирая даже некоторые, особо причудливые, небольшие скалы и все свои рукотворные оазисы, служившие им местом уединения.

Из-за того, что мы с Вельзевулом пересмотрели итоги нашего "торгового договора", вместе с ним отправились в путь без малого пять миллионов друинов и свыше миллиона ангелов. Причем почти шестьсот тысяч ангелов были из Светлого Парадиза. Впрочем не одних только ангелов. Вслед за друинами в новую Вселенную навострили лыжи кентавры и гидры, наяды и дриады, нимфы и тролли, сатиры и даже люди. Таких любителей приключений тоже набралось не мало, почти полтора миллиона душ и я так и не смог понять, что тому было причиной, - очарование друинов или болтовня воронов, которые разнесли слух о грядущем великом переселении народов по всему необъятному Парадиз Ланду.

Самым же невероятным и удивительным явилось для меня то, что около четырех тысяч магов и магесс Светлого Парадиза, также решили стать колонистами не смотря на то, что между магами и ангелами всегда были натянутые отношения. Инициатором этого движения была Афина, деятельной натуре которой давно уже осточертела тягостная праздность Золотого замка. Разумеется, прелестная гидра Эвфимия сопровождала её, словно верный паж, хотя как раз тут еще нужно было посмотреть, кто из них двоих был заводилой. В тихих нашептываниях Эвфимии было куда больше огня и задора, чем даже в пламенных речах старины Конни.

Эта сладкая парочка, пользуясь близкими отношениями со мной, сразу же пробилась к Вельзевулу, мгновенно очаровала и вскружила голову и ему, и его подруге Лицинии. По истечение нескольких дней, они уже были его штатными любовницами и, как я всерьез подозревал, намеревались вообще стать его постоянными подругами. Лициния, во всяком случае, была полностью за и я прекрасно знал почему. Уж мне то было очень хорошо известно то, что вытворяет в постели Эвфимия и как она умеет завести своих партнеров и задать всем соответствующий настрой.

Маги Парадиз Ланда прихватили с собой самое ценное, что у них было, чистое, природное золото. Афина принесла все это золото, а его набралось почти целая тонна, мне в дар и попросила дать ей, хотя бы сотню, другую больших Колец Творения. Солить это золото я совершенно не собирался и потому немедленно включил свой магический станок полуавтомат, который штамповал эти волшебные инструменты, словно медные пятаки. В итоге, почти все эти кольца были переданы Вельзевулу, но от него немедленно попали прямиком в руки Афины, которая не только обольстила старого пройдоху своей страстью, но и полностью покорила своим умом. Так что в разряд новоиспеченных Верховных магов попали не только маги и магессы из её команды, но и большая часть людей, и даже некоторые сатиры и тролли.

Так или иначе, все хлопоты по транспортировке народа туда и обратно, полностью легли не на меня, а на Верховных магов будущего Создателя Вельзевула. Вместе с этим мне даже не пришлось сколько-нибудь напрягаться и с передачей магических знаний магам-колонистам, которые получили сначала от своего босса, а затем от его очаровательного первого зама по науке, Афины Паллады, новенькие, именные Кольца Творения усовершенствованной модели "Большой Мастер". Магические знания распространились среди них со скоростью лесного пожара, случившегося в засушливое лето.

С появлением такого количества магов, объединенных общей идеей созидания, остров Избавления превратился черт знает во что. По количеству научных диспутов на один квадратный метр, тут даже знаменитая Афинская школа философов рядом не стояла. Хотя мне не терпелось поскорее разогнать всю эту шайку-лейку, да и Вельзевулу хотелось того же, тем не менее, мы оба, частенько, принимали участие в долгих научных конференциях, проходящих в синих глубинах наших Колец Творения.

Вот тут, пожалуй, я впервые осознал то, какого именно джина выпустил из бутылки. Созидательная сила магов, объединившихся в едином порыве принять самое активное участие в сотворении новой Вселенной была столь велика, а планы их оказались столь грандиозны, что Создателю Яхве рядом с ними тоже нечего было делать. О таком результате я даже и помышлять не мог и, поначалу, немного оробел, думая, что сослужил Вельзевулу совсем уж дурную услугу. Однако, старина Зел был настоящим докой во всех этих сложных вопросах планирования и управления. Он с первого же момента завел самые строгие порядки, исходя из золотого принципа: - "Я, конечно же, за демократию, но только не в моем колхозе!" Вельзевул ни на одно мгновение не терял контроля над ситуацией в целом, хотя и не лез в мелочи.

Вельзевул был единогласно принят этим разношерстным коллективом, где на трех магов приходилось как минимум четырнадцать разных точек зрения, в качестве Большого Вождя, Главного Босса и никто даже и не попытался усомниться в том, что он единственный Создатель среди них. Как ему удалось внушить такое отношение к себе, я, видимо, уже никогда не узнаю. Ко мне весь этот пипл подходил запросто и обращался с самыми различными просьбами, а вот к Вельзевулу они подбегали только на полусогнутых и с выражением идиотского восторга на физиономиях.

Причем все это делалось вполне искренне и даже Афина, которая, нисколько не стесняясь, могла при всем честном народе подхватить меня на руки и всего обслюнявить поцелуями, смотрела на своего ненаглядного Вельзевула глазами голодного коккер-спаниеля, учуявшего запах колбасы. Впрочем, старина Зел вполне заслуживал того, ведь в нем было добрых два метра десять сантиметров росту, глаза его сверкали, как электросварка, а от мощной фигуры веяло такой силой, что с ним вряд ли отважились бы связаться самые буйные из духов бури. Уж на что Годзилла был упертым нонконформистом, но и он видя его, тут же вилял хвостом, словно радостная дворняжка.

Впрочем, всеобщее обожание нисколько не испортило Вельзевула и я только искренне радовался, видя, что он по прежнему добродушен, заботлив и расположен ко всем. А еще меня поражала его душевная щедрость и какое-то, просто немыслимое бескорыстие и терпимость к своим шустрым подданным. Да, наконец-то, Создатель Вельзевул одержал полную нравственную победу над Создателем Яхве, к которой, как я успел выяснить, он не очень то и стремился. Хотя, лично я, нисколько не сомневался в своем собственном Создателе и его подлинном величии. Просто два этих великих существа, ангел и представитель какой-то другой, неизвестной мне расы, пошли разными путями и это еще не известно, куда Вельзевула заведет его стремление работать в коллективе.

Вся эта чехарда длилась почти полтора месяца. Однако я не сказал бы, что Вельзевул никуда не торопился, как раз наоборот, на все сборы у него ушло всего полтора месяца. Правда, из них целых пять дней ушло на грандиознейшую пьянку, в которую, в итоге, превратился свадебный пир Вельзевула и Лицинии. Моей сестренке очень уж понравились рассказы Уриэля о свадебных обрядах Зазеркалья и она упросила меня сделать все точно так, как это торжество обычно обставлялось у нас, на Руси, например, в славном городе Тамбове.

Для этой цели мне даже пришлось срочно привлечь из Микен своего козлоногого кореша Милона, который, после моих долгих уговоров и угроз со стороны Уриэля, что он лично развалит к чертям его "Храм любви", все-таки согласился обвенчать новобрачных. Упрямый сатир непременно хотел сначала окрестить ангелов, а уж потом обвенчать и никак иначе. Вообще-то, это звучало весьма мило и забавно, крещеный ангел. Впрочем, как раз Вельзевулу это было по барабану, ради Лицинии он, похоже, согласился бы и на обрезание, совершенное по всем законам Моисея.

Эта свадьба, была всем свадьбам свадьба и на не ней гудел весь Терраглорис, а свадебным залом был абсолютно весь остров Избавления. Одна только подготовка к этому пиршеству заняла две с лишним недели и право же, событие вполне того стоило хотя бы потому, что подругой Вельзевула становилась моя собственная сестра. Между тем подавляющее большинство обитателей Терраглориса и гостей из Светлого Парадиза, считало, что в данном случае имеет место быть самый простой торжественный пир в честь грядущего великого переселения народов и лишь самые близкие друзья жениха и невесты знали об его истинном предназначении.

Венчание прошло в храме, возведенном по такому случаю Милоном Микенским, ставшим в награду за хлопоты еще одним Верховным магом. Маленьком и по домашнему уютном, как раз таком, чтобы в нем смогло разместиться всего лишь две с половиной тысячи самых близких друзей Вельзевула и Лицинии. Зато проходило оно по классическим православным канонам и в полном соответствии с моими собственными представлениями о церковных порядках. В Микенах никогда не было своего собственного патриарха Никона, и, соответственно, никто не раскалывал церковь надвое и мое старообрядческое религиозное самосознание не страдало от дисгармонии.

Сам же свадебный пир был таким, как и ему было положено и единственное, что я внес в него лично, так это то, что на второй день, поутру, мы все переоделись, - мужчины в женское платье и наоборот и до трех часов пополудни водили "журушку". Было забавно посмотреть на усатую красотку Мишеля, ковыляющего на высоких каблуках и в мини юбке. Для вящей убедительности я специально устроил близи Серебряного замка несколько курятников и наша веселая, озорная и зажигательная "журушка", беспорядочно паля из берданок, вволю поохотилась на кур, которые с кудахтаньем разбегались от ряженых охотников.

А до этого "журушка" лихо покатала сватов на большой пролетке, а поскольку своих собственных родителей у Вельзевула отродясь не бывало, то на роль его посаженных родителей были назначены Узиил и Гелиора. Вместе с ними в пролетку были посажены родители невесты Астарот и Луарсавия, сиявшие от счастья, а место кучера занял её дядя, архангел Велиал Сереброкрылый. В этот тарахтящий и дребезжащий экипаж были впряжены пятеро племенных жеребцов, - сиречь все пять блудливых сыночков Великого Маниту, причем за коренного был Асмодей, а мне и Уриэлю, как самым хилым на вид, пришлось играть роль крайних пристяжных.

Каждый из лихих, и, босоногих, для пущей скорости, коней, отлично знал свою роль и потому, когда кучер стал понукать нас, никто и ногой не дрыгнул. После минутного замешательства Велиал проревел могучим баритоном:

- Кони, верно, пить хотят!

Сватам пришлось выбраться из пролетки и напоить капризных коней водкой, после чего кони сразу же понеслись галопом и они запрыгивали в свою повозку на бегу. Однако, уже через двести метров кони вдруг устали и их пришлось снова поить смирновкой, но сваты, наученные горьким опытом, на этот раз оказались хитрее, ловко распределили роли, кому наливать водки в стакан, кому подносить, а кому подавать на закуску соленый огурец и к тому же поили коней строго по очереди и потому одному только Узиилу пришлось догонять нашу колымагу.

Двигаясь коротким перебежками, мы, хитроумно петляя в толпе зевак, добрались до высокого бережка озера и, как это и положено в таких случаях, опрокинули пролетку в воду. То-то же было смеху. Больше всех радовались нашей "журушке" жених с невестой, но радость их была недолгой и мигом испарилась тогда, когда мы, набив сотни три кур, в конечном итоге заставили их ощипывать птицу вручную, чтобы потом сварить свадебную лапшу. Но они все равно сачковали и лишь делали вид, что работают, а на самом деле птичьи перья выдирали с помощью самой банальной магии. Зато пера набралось на целую перину и две здоровенные подушки, которые я и сотворил для них немедленно, в качестве сувенира на память о веселой "журушке", которую с таким неподдельным азартом водили все их верные друзья и подруги.

Асмодей посмотрел на все свадебные процедуры, а за исключением того, что ему не довелось присутствовать при купании невесты. К тому же он живейшим образом участвовал во всех остальных мероприятиях, очень уж расчувствовался. Мой братец, пребывая в раздумьях, сказал в итоге:

- Блин, себе что ли жениться.

В общем свадьба получилась что надо, высший класс. Даже с дракой, как это и полагается по русскому обычаю. Ну, уж это дополнение к свадебному пиру, целиком и полностью лежало на совести Ури, который ловко спровоцировал на драку кентавров и сатиров. Ангелы тотчас бросились разнимать драчунов, но тут уже между ними случилась какая-то свара и они взвились в воздух выкрикивая друг другу угрозы. Кентавры и сатиры уже через несколько минут снова пьянствовали за общим столом, а с неба все еще сыпались перья. Это ангелы мерялись силой своих крыльев.

Слава богу, что настроения это безобразие никому не испортило, зато Ури весь так и сиял от удовольствия, так как ему, отчего-то, втемяшилось в голову, что свадьба без драки, это примерно то же самое, что первая брачная ночь без невесты. Не, знаю, никогда не был в славном городе Тамбове, может быть там действительно именно так и полагается, но в тех местах откуда родом я сам, дракам почти никогда не было места на свадьбе. Ну, разве что, иногда.

После свадебного пира уже не было никаких других пиров, да и времени на это просто уже не оставалось, а подчас и сил. Все с азартом готовились к переселению. Оно, собственно говоря, началось уже на второй день после наших переговоров с Вельзевулом и началось весьма неожиданно. На остров Избавления внезапно заявился со своей дружиной старина Вий. Ну, как раз для него это было плевым делом, поскольку братья Виевичи были очень послушными сыновьями и по первому требованию своего папаши распахнули перед ним во всю ширь магическое зеркало, через которое "новые посковичи" и въехали в нашу долину приемов, которая по прежнему была покрыта движущимся ковром.

Хорошо еще было то, что при этом хоть меня не забыли предупредить и потому я лично встречал старого вудмена, который давно уже стал молодым, коренастым здоровяком. Как сам Вий, так и вся его дружина, выглядели очень импозантно. Не знаю как уж это получилось, но все как на подбор они были одеты в малиновые, кашемировые пиджаки и темно-бордовые, просторные шелковые штаны. То обстоятельство, что все поголовно были коротко стрижены, невероятно плечисты и въехали на остров Избавления на шикарных лимузинах и джипах, заставило Уриэля, коротко хохотнув, сказать:

- Ну, все Михалыч, абзац, райская братва приехала.

Подивившись столь тонкому и точному замечанию ангела Уриэля-младшего, я бросился к Вию, который с кряхтеньем выбирался из шестисотого мерса, за рулем которого сидел Кукша, которого я сразу узнал по насмешливому взгляду, который он бросил на своего братца. Минут пять мы обнимались и хлопали друг друга по спине ладонями. Вновь став человеком, Вий совершенно не утерял своей звериной силы, но и я к этому времени уже полностью переродился и был крепок как кремень, что немедленно заметил и тут же прокомментировал этот веселый парень:

- Однако барин, здоров же ты стал! Теперь поди, тебе будет под силу и псовина заломать.

- Да где же их найдешь, псовинов-то, старый чертяка. Вон вы какими красавцами стали, любо-дорого посмотреть. - Ответил я Вию и ласково добавил - Ну, давай, знакомь меня со своей бригадой, Виюшко. Ох и соскучился же я по тебе, черт ты мой лесной.

Честное слово, мне было очень радостно видеть эту дружину посковичей на своем острове. С Вием прибыло человек восемьсот народу и все как на подбор были красавцы, здоровяки и, вообще, чертовски милые и приятные парни. Веселые, задорные и очень дружелюбные. На мой вопрос, с чего это вдруг Вий сорвался с места и примчался со своими парнями в Темный Парадиз он весело ответил:

- Так ить меня мои сорвиголовы совсем замучили. Все зудели без умолку, дескать у барина на острове невест невпроворот, а ну, как разберут их подчистую. Русалок-то давно уж на всех не хватает. Уж больно наши рыбоньки милы и пригожи, все их обольстить хотят, все в жены забрать мечтают. Кто с русалкой живет, тот уже горя не знает. Так что, как прослышали мои хлопцы про то, что есть на темной стороне девы, краше которых только русалки, то и взяли меня в оборот. Да тут еще весть была, что друинны твои, Михалыч, тоже верность мужскую ценят и выше стати её ставят, а уж это для посковичей дело привычное. Хотя и мы могём гульнуть на стороне, а все одно, домой к жонке ворочаемся. Нам, посковичам, без семьи никак нельзя, Михалыч.

Вот так, нежданно-негаданно, я вдруг получил в Парадиз Ланде урок исключительной супружеской верности и высокой почитаемости института брака. Матримониальные намерения дружины Вия были столь однозначны, что мне стоило большого труда уговорить их проследовать к Серебряному замку, где в малом зале, декорированном мною под русскую старину, для них уже был накрыт пиршественный стол. Правда, до этого дорогих гостей ждала целая улица из вновь отстроенных, деревянных русских бань, уже жарко натопленных, с дубовыми и березовыми вениками.

После Малой Коляды я не раз мечтал о парилке, но за хлопотами мне было все как-то недосуг заняться этим всерьез, а тут как раз и повод нашелся. Так что в те три часа, что у меня были на подготовку, я постарался сделать все по самому высшему разряду. Мой верный и расторопный друг Конрад, как всегда знал обо всем заранее и вместе с другими воронами-гаруда еще за сутки до прибытия Вия успел разнести по всему нашему острову весть о том, что к нам в гости вот-вот должны заявиться молодые парни, точь-в-точь такие же как сам Избавитель, только еще поздоровее. К тому же вороны успели разболтать и о том, что намерения у парней весьма серьезные и что они мечтают иметь настоящую семью, а не просто завалить какую-нибудь красотку в постель на одну ночь и потом смыться в неизвестном направлении.

Так что к удивлению посковичей, когда они выбрались из своих могучих стальных коней и вошли в просторные, шатровые бани, сотворенные мною точно по образцу памятной мне баньки Садко, там уже с повизгиванием парились юные красотки-друинны, для которых даже нестерпимая жара и пар вовсе не являлись сколько-нибудь серьезным препятствием к семейному счастью. Русская баня, с её температурой за сто градусов и свистом пара от каменки, вовсе не является идеальным местом для секса, а потому совместное пребывание в ней мужчин и женщин это вполне целомудренное явление.

Тем не менее, я видел, как загораются глаза юных прелестниц, исподтишка разглядывающих раскрасневшиеся, мускулистые тела молодых, красивых, русоволосых парней. В общем смотрины состоялись самым неожиданным для меня образом и я вовсе не ожидал такого поворота событий, хотя и был такому повороту только рад. Куда больше удивился Вий, когда увидел, что вместе со мной в бане с удовольствием парились ангелы обоего пола.

Мои крылатые подруги Сциния и Валерия, подступили к нему с дубовыми вениками и так отделали его, что он только стонал и кряхтел от удовольствия, а в бассейне и вовсе блаженствовал. Ну, а то, что в малом зале, превращенном в чисто русские палаты на столах стояли русские же угощенья и вовсе заставило дружину Вия на время позабыть о своих матримониальных планах. В этот вечер, для большинства моих дорогих гостей, их предприятие полностью увенчалось успехом и они, сидя за столом, нежно обнимали за талию друинн, одетых по такому случаю в русские сарафаны.

Погостив на острове Избавления несколько дней, посковичи укатили обратно. Теперь они уже сидели не за рулем крутых джипов, а уезжали на здоровенных автобусах и в них было битком набито народа, друинов обоего пола, которых прельстила перспектива жить в славном городе Чистополе, вотчине могучего князя Вия Бортника. За то время, что я не был в Светлом Парадизе, Вий успел превратить свою скромную лесную деревеньку, расположенную неподалеку от Золотого замка, в симпатичный и аккуратный городок с населением чуть ли не в пятнадцать тысяч душ. Такой уж оборотистый парень был этот старый псовин Вий Бортник.

Это событие как бы послужило сигналом к общему переселению в Светлый Парадиз. Следующим гостем стал, как ни странно, сам маг Карпинус, который прибыл на остров Избавления чинно и торжественно, с многочисленной свитой и целой бригадой агитаторов. Передо мной он нисколько не заискивал, но держался как-то настороженно и несколько натянуто. По-моему, старик просто видел во мне временщика, калифа на час, не более того, а на остров Избавления заявился не только с целью пополнения населения, но и на разведку.

Мне, честно говоря, было плевать на планы этого старого интригана. Куда больше я был рад встрече с Тольтеком и тому, что он и Добрыня обнялись как старые друзья. Лютецию, которая после моих рассказов грезила о Синем замке, я представил именно ему и потребовал от него, чтобы он составил ей протекцию. Ну, Тольтек был парень не промах и при дворе своего папаши уже успел составить свою собственную партию и заправлял чуть ли не всеми делами, оставив на мага Карпинуса лишь общее руководство и право восседать на троне. Хотя, при желании, он запросто смог бы турнуть его и оттуда, но в нем совершенно не было честолюбия и было очень много искренней, сыновней любви.

Так или иначе, но маг Карпинус увел с острова Избавления на прекрасный остров Мелиторн добрых полтора миллиона друинов, для чего ему пришлось изрядно потрудиться. Но более всего меня позабавила его физиономия, когда я вручил ему новенькое Кольцо Творения, а Вельзевул приобщил его к таинствам высшей магии.

Вот этого он никак не ожидал и от неожиданности у него даже предательски задрожали руки и заблестели глаза. Правда он быстро взял себя в руки и обратился к старине Зелу с пламенной речью, в которой он расписал меня так, что тут уже чуть было я не прослезился. Вредина он все-таки был, этот маг Карпинус, мог бы и со мной поговорить по-человечески, а не гордо вскидывать голову глядя на меня.

После визита мага Карпинуса, словно плотину прорвало и Верховные маги кинулись наперебой вербовать себе новых подданных. То, что эти хитрецы выстроились в очередь, позволило им полностью исключить всякую конкурентную борьбу за электорат. Но, поскольку, население Терраглориса все-таки было довольно большим, а в Светлом Парадизе было не так уж много магов, способных создать магическое зеркало достаточного размера и держать его довольно продолжительное время, основная забота по переброске народа легла на плечи ангелов-магов. В этом им здорово помогали вороны-гаруда, которые вели переговоры с бургомистрами городов и всяческими другими правителями.

По той простой причине что вороны-гаруда, как никто другой, могли быть убедительными, отказов практически не было, ну, а все остальное уже полностью зависело от друинов и их способности ужиться со всеми остальными небожителями. Опять-таки вороны, которые знали Парадиз Ланд как свои собственные когти и клюв, никогда не ошибались в выборе места и друинов принимали везде очень радушно. Впрочем, уж чего-чего, а свободных земель в этом огромном мире было предостаточно и хотя бы по этому поводу, обычно весьма скандальному, ссор быть не могло.

Хотя окраины Парадиз Ланда вообще были свободны для поселения, вороны-гаруда, исходя из каких-то своих собственных соображений, поселяли друинов в основном поблизости от горы Обитель Бога и уж в крайнем случае вводили народ в Северный и Южный Миттельланд, бывший некогда совершенно пустынным и необитаемым. В этом чувствовалась определенная политическая логика, но я пока что не был заинтересован разбираться в этих тонкостях, да и времени на это у меня просто не было. И без этого хлопот у меня был полон рот и дай Бог мне было с ними разобраться, а уж какие места приглянулись друинам, меня меньше всего волновало.

Не волновало меня и то, что ангелы Терраглориса, переселяясь в Светлый Парадиз, стали строить свои замки в самых уединенных местах, почти непроходимых для всяческих пешеходов, выказывая тем самым свое обычное отношение ко всем прочим небожителям. Мне даже показалось странным, что при этом они не очень то стремились к тому, чтобы снова жить бок о бок с друинами. Поскольку это было их собственное дело, я в него носа не совал.

Зато меня порадовал ангел Михаил-младший, вокруг которого собралась довольно внушительная община ангельской молодежи. Уж они-то нисколько не гнушались друинов и вместе с ними планировали, как им отстроить себе город, а не какой-то там ангельский курятник в диких горах. Вот в этом я был всегда готов им помочь, но они пока что не очень-то торопились переселяться в Светлый Парадиз, им и на нашем острове было весело.

Остров Избавления стал на какое-то время центром Парадиз Ланда и жил, в отличие от него, очень яркой, напряженной и интересной жизнью. Здесь появились даже свои собственные маги-жулики, которые уже начали торговать фальшивыми Кольцами Творения. Чтобы не заводить на острове милиции и ОБХСС, я просто налепил фальшивых золотых монет и посоветовал своим друзьям скупать фальшивки через надежных ребят и расплачиваться ими. Это сразу же возымело свое действие, так как мои монеты имели свойство взрываться в руках магов-аферистов.

Однако, не только этим была интересна жизнь на острове Избавления. Друины-артисты, которые были приглашены на остров только за тем, чтобы скрасить наши ежедневные пиры, ввиду полного их прекращения в Серебряном замке, стали давать красочные представления в других замках. Теперь на острове было много мест, где можно было хорошо развлечься и получить массу удовольствия.

Но, как говориться, сколько веревочке не виться... Настало время и все в одночасье изменилось. Те ангелы и друины, которые выбрали для себя Светлый Парадиз, уже стали обживаться на новом месте, а будущие колонисты приготовились к тому, чтобы занять свои места в плацкартных вагонах, то есть в Кольцах Творения своих Верховных магов. Три дня у меня ушло на прощание с этими прекрасными небожителями. Никакого общего пира по этому поводу мы не устраивали, но я посетил множество небольших вечеринок и пирушек, чтобы выпить за их успехи.

И вот наступил час прощания. К этому моменту уже и остров Избавления оказался изрядно ободранным и даже Серебряный замок находился в Кольце Творения Лукреции, как мой последний подарок. Мои сестры-друины были последними магессами, которым следовало войти в Кольцо Творения Создателя Вельзевула. Мы стояли на зеленой лужайке с фонтаном и прощались друг с другом. Никто не мог сдержать слез. Поцеловав последний раз своих сестер-друин я горестно вздохнул и сказал:

- Зел, старина, я буду очень волноваться за тебя, ты уж не подкачай там. Постарайся, чтобы у тебя все вышло как надо.

Вельзевул молча кивнул головой. Из его Кольца Творения вырвался яркий конус голубого света, в котором мои сестры растаяли, как снежок на горячей сковородке. В следующее мгновение голубой луч, поглотивший пять прекрасных друин вернулся в синий Камень Творения и Вельзевул, улыбаясь мне своей волшебной улыбкой, тихо сказал:

- Михалыч, я очень буду стараться и все будет хорошо.

Мы обнялись, я поцеловал Лицинию, легонько щелкнул её по носу и весело сказал ей:

- Прощай, сорванец, звони почаще.

Отступив на несколько шагов назад, я бросил последний взгляд на Вельзевула и Лицинию. Зел был в кипельно-белой тоге Создателя, а моя милая сестренка в той самой золотистой тунике, которую я когда то подарил ей вместо мрачного, форменного комбинезона. Несколько секунд они стояли повернувшись лицом друг к другу, смотрели друг на друга влюбленными глазами, а их крылья были распахнуты во всю ширь, словно для полета. Потом они шагнули, крепко обнялись, чтобы не потеряться, Вельзевул тихо прошептал слова магического заклинания, отправляющего их в Абсолютную Пустоту и мои друзья исчезли.

Не было ни ярких вспышек света, ни электрического треска, ни даже малейшего дуновения ветерка, просто две чистые ангельские души беззвучно переместились в другой мир, который отстоял от этого места столь невообразимо далеко, что туда было невозможно добраться. С тихим вздохом я присел на мраморный бордюр фонтана и закурил. Мне не было больно или очень грустно, просто я знал, что уже больше никогда старина Зел не пожмет мою руку, а Лициния не чмокнет в щеку и от этого становилось как-то неуютно и пусто в таком огромном и, воистину, прекрасном мире.

Мои братья, друзья и даже подруги, тихонько разошлись, чтобы дать мне возможность побыть наедине с собой. Они всегда очень хорошо понимали каждое движение моей души и очень точно угадывали, в чем я нуждаюсь в тот или иной момент, а сейчас мне больше всего хотелось немного побыть одному. Завтра поутру мне предстояло еще одно испытание и я еще не знал, чем оно для меня закончится. Ведь завтра я намеревался предстать перед самим Создателем Яхве, чтобы держать перед ним отчет за все свои дела, делишки, проделки и откровенные безобразия, которых, вероятно, накопилось за это время отнюдь не на одну хорошую взбучку.

Главное светило Парадиз Ланда уже стало тускнеть и разбухать багровым диском, вспомогательное светило Темного Парадиза, прозванное Уриэлем "лампочкой Михалыча", по прежнему светило задорно и весело, но должно было погаснуть вслед за своим старшим братом. Поутру же мы должны были отправиться в путь. Кроме драконов, которые могли просто не поместиться в золотых чертогах Создателя, а потому должны были завтра же перебраться в Светлый Парадиз, больше никто из моих спутников не захотел покинуть меня, хотя все они признавали тот факт, что могут запросто нарваться на хорошую вздрючку.

Каждый мотивировал это по своему. Ури и Мишель со смехом говорили, что им не впервой нарываться на тумаки Создателя Яхве. Асмодей просто хотел посмотреть в глаза Создателю, если тот на меня прогневается, а Узиил говорил, что имеет на него кое-какой укорот. Один Фламарион честно признался, что он отчаянно трусит, но, тем не менее, решительно высказался за то, чтобы держаться всем вместе. Лаура и Неффи, когда я предложил им найти местечко поспокойнее обложили меня такими словами, которых я прежде от них и не слыхивал. В общем, с моими доводами никто не согласился, а старина Конни, который уже не боялся пляжной гальки, пообещал, в случае чего, воткнуть Создателю кое-куда все свои двенадцать перьев-дротиков.

Не знаю, что нашло на моих друзей, но никто из них не собирался смыться заблаговременно и переждать финал моего путешествия по Парадиз Ланду где-нибудь в кустах. Для меня же просто не было другого пути, а то бы я фиг сунулся на вершину горы Обитель Бога, пусть даже там будут распрозолотые чертоги, небо в алмазах и кренделя с баранками на каждом кусте. Наслышан я уже был о милостях нашего вздорного Создателя и прекрасно знал о том, как он, порой, благодарит своих верных слуг за проявленную ими инициативу. Так что будь у меня другой вариант возвращения в Зазеркалье, черта лысого я туда поперся бы.

Оба солнца погасли и на Терраглорис опустилась ночь. Темная и непроглядная. Без звезд на небе, без луны. Яркий свет, лившийся из окон нашего небольшого отеля, лишь усугублял её полный мрак. От моих раздумий меня отвлек Уриэль. Ангел бесцеремонно толкнул меня в бок и сказал:

- Михалыч, подвинься, я лягу. - Мой друг, так любивший вставлять в свою речь словечки и выражения Зазеркалья, был спокоен и серьезен. Он присел на бордюр рядом со мной, закурил и добавил - Как же мне здесь все надоело. Скорее бы уже домой, Михалыч.

Мне было очень интересно знать, что имеет ввиду Уриэль, огромный Хрустальный замок, дом своего детства, свою скромную обитель на скале посреди леса или вообще весь Парадиз в целом и потому я спросил его:

- Домой это куда?

- А мне все равно, Михалыч. Куда ты, туда и я. Да и не только я так думаю, все наши ребята такого же мнения. Неужели ты всерьез считаешь, что наша команда теперь окончательно развалится? Обижаешь, Михалыч, ох обижаешь. Ведь мы не только армия любовников, мы еще и работать умеем. Так работать, что даже Создатель должен будет признать это. Или ты думаешь, что в Зазеркалье уже все сделано? Нет, там еще конь не валялся. Это в Парадиз Ланде, благодаря тебе, наконец-то, хоть что-то доведено до ума. Не все конечно, но в нем уже нет места средневековой дикости и косности. - Уриэль, увидев, что я оживился, принялся докладывать мне восторженным тоном - Там даже кентавры и те потянулись к цивилизации. Их подруги уже рассекают по степи на джипах и мотоциклах. Хирон со своими помощниками здорово потрудился. Они навели заговор на колеса и теперь джипы даже травы не приминают. Ребята там уже заботятся об экологии, не то что раньше, когда их табуны Алую степь копытами в пыль вытаптывали. Так что Создатель обязательно должен будет признать твои заслуги, Михалыч и тебе, как минимум, светит стать самым главным Верховным магом, ну, а мы станем твоими помощниками и снова будем работать одной командой на Земле или на какой-нибудь другой планете Зазеркалья. Нам как-то все равно, главное чтобы вместе с тобой, Михалыч. А теперь давай-ка перекусим и заляжем на боковую.

Получив от своего друга хорошее напутствие на завтрашний день, я поднялся на ноги направился к отелю, где меня ждали к ужину мои друзья. Годзилла и его красавицы уже вовсю храпели и это навело меня мысль о том, что и мне не мешало бы выспаться перед моим, самым главным испытанием в Парадиз Ланде. Однако, все получилось несколько иначе.

Как только после ужина мы вошли в нашу спальную, Сциния, самая рослая из всех моих подруг, прошла на середину комнаты и, сбросив с себя легкую, золотистую тунику, встала там с широко раскинутыми руками. Сердце у меня тут же бешено заколотилось от восторга, так как вслед за этим моя божественная царица Нефертити, озорно подмигнув мне, тотчас шагнула к ней, сбрасывая с себя на ходу голубую и её смуглое тело вошло в светлое тело Сцинии, как в золотистое облако. Затем наступила очередь сначала Виталии, а потом Астреллы. Последней соединилась с подругами в теле моей Сцинии маленькая отважная лучница Лаура.

Магическое наставление Зела было хорошо уже тем, что от этого совмещения пяти столь разных девушек в теле Сцинии не произошло никаких особенных, бросающихся в глаза, изменений. Подняв свою возлюбленную на руки и страстно целуя её уста, я понес свою ангельскую девушку к кровати, которая имела вполне обычные размеры. Она страстно обнимала меня за плечи и целовала так горячо, как это могла делать только одна моя царственородная Нефертити и потому я нисколько не удивился тому, что тело Сцинии внезапно стало смуглым и оно обрело черты лица египетской царицы, хотя волосы этой волшебной, магической любовницы по-прежнему оставались золотыми.

Меня это нисколько не удивило, так как я прекрасно знал, как мне снова вызвать к себе Сцинию. Поэтому, стоило только мне начать покрывать поцелуями бедра и ягодицы своей магической подруги, она тотчас преобразилась в эту ангельскую девушку, но когда я стал оглаживать руками её упругие, горячие груди и слегка сжимать соски, в моих руках затрепетала и застонала уже Лаура. Подарок Зела был восхитительным уже потому, что я, прекрасно зная привычки всех своих подруг, мог наслаждаться любовью с каждой из них, а также мог делать так, что моя магическая возлюбленная, могла вдруг обрести черты всех пяти моих небесных гурий.

О, тогда это было особенно восхитительно и приятно, хотя иногда получалось так, что у моей магической подруги появлялось сразу пять пар рук, но это меня нисколько не пугало, как не пугало и то, что её глаза постоянно меняли свой цвет. Но это еще были пустяки по сравнению с тем, что бывало в то время, как мои ноги обвивала всего одна пара сильных и гладких ног моей Виталии и я крепко сжимал в своих руках тело Лауры, обнимавшей мои плечи, меня вдруг принимались ласкать с двух сторон Астрелла и Неффи и передо мной появлялось еще и счастливое лицо Сцинии.

Право же, чего мне в такие моменты особенно не хватало, так это моей маленькой Розалинды, да и она, посмотрев однажды на наши любовные игры, просто разрыдалась навзрыд, чем немедленно заставила выскочить из тела Сцинии свою лучшую подружку Лауру. У всего этого был только один единственный недостаток, - когда мои возлюбленные засыпали в одном теле, то утром мне приходилось с силой шлепать эту матрешку по попе, чтобы выколотить их из тела Сцинии одну за другой. Но, по-моему, это просто была для них веселая игра, так как та, которая вылетала первой, готовила завтрак на всю нашу влюбленную друг в друга компанию.

По словам Зела, таким образом он умудрялся иногда вложить друг в друга аж двенадцать своих любовниц, но в том то все и дело, что мои-то подруги делали все это самостоятельно и не так уж и часто. Гораздо чаще они требовали от меня того, чтобы сразу десять, а иной раз и пятнадцать моих я доставляли им наслаждение, да еще и требовали, в придачу, чтобы у всех моих я было на пальце по Кольцу Творения. Зато это сразу же возвело меня на такой высокий пьедестал, что уже больше никто из прелестных небожительниц не говорил, что где-то есть любовники покруче меня.

Может быть именно поэтому, частенько, мои подруги сдавали меня в аренду, иной раз чуть ли не полутора дюжинам красоток и мне приходилось, порой, вертеться, как ужу на сковородке. Ну, а поскольку это было каким-то хитрым элементом их собственной политики, то я особенно и не протестовал. С одной стороны мне очень нравилось, собрав в своей спальной толпу хохочущих девушек, вкладывать их, одну за другой в какую-нибудь статную, рослую красотку и тогда, когда она оставалась в моей спальне одна, заняться с ней любовью, прекрасно зная то, что все остальные девчонки испытывают те же самые чувства, что и она.

Еще приятнее мне было наблюдать за обратным процессом, когда моя спальная комната вновь заполнялась девушками, полными любовной истомы, тихими, нежными и прекрасными, глядящими на меня влюбленными глазами. Ну, а с другой стороны, почти всегда выходило так, что эти красавицы были из ангельского племени и помимо того, что у меня собралась огромная коллекция роскошных перьев, старина Зел недосчитался очень многих ангелов и ангелиц, которые до этого собирались отправиться с ним в Абсолютную Пустоту. Так что уже поэтому я был вполне доволен такой, агитационно-подрывной деятельностью своих подруг.

И вот всему пришел конец. Остров Избавления был теперь не только так же пуст и гол, как Терраглорис, но и стал легче процентов на десять, не меньше. В последние две недели, когда спутники архангела Вельзевула забирали в свои Кольца Творения все небоскребы и прочие замки, сотворенные мною, они принимались творить всякие архитектурные сооружения по своим собственным проектам, чтобы украсить ими свой новый Парадиз Ланд. Так что к моменту нашего расставания тот небольшой, скромный отель, в котором мы остались на ночь, был единственной постройкой во всем Темном Парадизе, ведь даже мои острова в океане были забраны в качестве сувениров на долгую память.

Рассвет я встретил в объятьях Сцинии, но мне не пришлось в это утро просыпаться, из-за того, что я так и не сомкнул в эту ночь глаз. Как только моя возлюбленная проснулась, она немедленно разбудила всех остальных моих подруг, спавших в её прекрасном теле и они быстро вскочили с кровати, чтобы приготовить мне магическую купель, завтрак и облачить меня в приготовленный с вечера костюм.

Теперь нам оставалось сделать только одно, подняться в золотые чертоги и дать отчет нашему Большому Боссу. Не зная какой распорядок дня существует у Создателя, я решил, что десять часов утра будет самым лучшим временем для нашего визита к нему. Годзилла со своими подругами, прихватив с собой всех наших пегасов, уже перелетели через магическое зеркало в Светлый Парадиз, прямо в небо над Дракон-сити, где было тесно от множества летающих драконов. Стоило поторопиться и нам, хотя спешить, собственного говоря, было незачем, но и оттягивать момент встречи с Создателем до бесконечности я тоже никак не мог.

Быстро оглядев своих спутников, одетых как для званого вечера, мужчины были в строгих черных смокингах, а женщины в нарядных вечерних платьях, я кивнул головой и мы не спеша полетели к тому месту, где некогда стояла крепость Аспер. Там осталась от неё одна только большая плоская площадка с невысоким, массивным каменным цилиндром посередине, служившим когда-то надежным основанием её донжону. В этом месте мы должны были войти в камень, чтобы спустя мгновение оказаться на вершине горы Обитель Бога перед вратами золотых чертогов Создателя.

Уже стоя перед гладкой базальтовой стеной я еще раз посмотрел на своих друзей, внешне они были совершенно спокойны, и сотворил магическое заклинание. На первый взгляд с камнем ничего не произошло, но если присмотреться внимательнее, то в его красновато-бурой тверди теперь были видны смутные очертания какого-то строения. Это было мое первое путешествие сквозь камень и потому я непроизвольно зажмурился, когда решительно шагнул вперед и потому ничего не смог рассмотреть.

Когда я открыл глаза, то увидел перед собой огромную стену величественного дворца, сверкающую полированным золотом и драгоценными камнями, которыми она была затейливо инкрустирована. Быстро оглядевшись, я понял, что мы стоим на зеленом газоне парка, окружающего главный Золотой дворец Парадиз Ланда. Позади нас возвышался приземистый, мощный обелиск в форме плоского пятигранника, поставленного одной своей стороной на траву. Из его полированной, базальтовой плиты мы вышли, а за обелиском, над пышными кронами деревьями, стеной стоявших километрах в пяти-шести, синело небо.

Золотой дворец был побольше Синего замка. Хибарка была так, ничего себе, с расстояния в полкилометра, дворец невозможно было даже полностью охватить взглядом и мне виделся лишь небольшой фрагмент этого гигантского, золотого, величественного архитектурного сооружения, сверкающего на солнце так ярко, что глазам было больно. Жаль, что раньше мне не удалось подняться в небо так высоко и подлететь поближе, чтобы рассмотреть эту золотую громадину хотя бы издалека. Максимум, что я видел, это высоченный золотой шпиль, сверкающей стрелой упиравшийся чуть ли не в саму небесную твердь.

В нескольких метрах, правее от нас, находилась широкая дорожка, мощеная каким-то неизвестным мне камнем с роскошными цветными узорами, похожими на рисунки Деда Мороза на оконном стекле, ведущая от обелиска прямо к огромному порталу входа, мощеная узорчатыми золотыми плитами и огороженная низеньким, аккуратно постриженным бордюром темно-зеленого буксуса. Совсем как в парке какого-нибудь южного, курортного городка. Негромко чертыхнувшись, я посетовал на неточность своего прицеливания и шустро перебежал на середину дорожки.

Мои спутники, в полном молчании выстроились позади меня и мы чинно зашагали к порталу входа. На ходу я прикидывал, является ли он парадным или это просто какая-то боковая дверца для дворовой челяди. Внешне он выглядел весьма впечатляющим и вполне тянул на парадный вход в Золотой дворец Создателя. Один лестничный марш имел в высоту не менее тридцати метров. Но меня смущало то, что по обе стороны от золотой дорожки расстилался огромный, хорошо ухоженный газон, а огромные цветущие клумбы и живописные группы деревьев, находились в нескольких километров от неё, что было несколько странно.

Портал был перспективным и находился в выступающей части этого огромного здания, шпиль которого таял в синеве неба. Эта гигантская апсида была украшена огромными витражами и явно носила на себе типичные архитектурные черты пламенеющей готики. Стрельчатая арка портала имела в высоту добрых полторы сотни метров, а сама апсида была высотой в четверть километра, если не больше. Эта часть здания была украшена красивым декором и инкрустирована, в основном, огромными рубинами и сапфирами.

Мы быстро преодолели расстояние, отделявшее нас от золотых чертогов Создателя и стали торопливо подниматься по лестничному маршу. Все сосредоточенно молчали и я мысленно проигрывал в голове, с какими приветственными словами мне следует обратиться к Создателю Яхве. Уже почти на самом верху Узиил негромко сказал мне:

- Не дрейфь, мастер Ольгерд, ты привел нас прямо к главному входу, а раз Создатель позволил тебе это сделать, то ты уж поверь мне, это значит, что он сам будет тебя встречать в своих золотых чертогах. Держись естественно и не робей.

Ну, как раз робеть-то я вовсе не собирался и даже наоборот, куда больше подумывал сейчас о том, как бы мне, невзначай, не нахамить Создателю Яхве. Решив, что мне будет вполне пристойно опуститься перед создателем на одно колено и сказать ему для начала какую-нибудь, ничего не значащую банальность, я, с нервной улыбочкой на губах, преодолел последнюю ступеньку и смело пошел вперед, к огромным золотым дверям, испещренным золотыми узорами и инкрустациями из рубинов и сапфиров удивительной красоты.

Не успел я сделать и десяти шагов, как огромные, золотые двери сами, величаво и бесшумно, распахнулись на всю свою огромную ширину и нам в лицо дохнуло ароматной прохладой. В глубине огромного зала, открывшегося нашим взорам, залитого разноцветными потоками света, в голубой дымке мы увидели большой, высокий синий постамент, на котором стоял золотой трон. К постаменту вела алая ковровая дорожка, но я, отчего-то, сразу подумал, что нам уже не придется бежать, как на стометровке, сдавая нормы ГТО.

На троне восседал Создатель Яхве, одетый в белую тогу с золотой каймой, а по обе стороны от него стояли два здоровенных мужика, одетых в светло-голубые хитоны, тоже отороченные золотым шитьем. Одного типа с золотыми волосами я сразу же узнал, а относительно личности второго, жгучего брюнета с типичным лицом вождя краснокожих, догадался без особого труда. Телескопические контактные линзы позволили мне хорошо рассмотреть улыбающиеся физиономии этих самодовольных типов и потому я облегченно вздохнул, так как улыбки у них были самые что ни на есть доброжелательные. Не поворачивая головы, я негромко сказал своим спутникам:

- Ребята, полюбуйтесь на эту идиллическую картину. Перед нами Создатель Яхве собственной персоной и два его верных корефана, наш, так нами всеми обожаемый, папенька Маниту и, не менее обожаемый, папашка Астреллы, архангел Люцифер Златовласый. Все трое лыбятся, аж рот до ушей.

Мои предположения относительно того, что нам не нужно будет нестись через весь вестибюль как угорелым, оправдались. Стоило нам всем переступить порог и встать на ковровую дорожку, как она плавно понесла нас вперед, довольно быстро набирая скорость. Так же плавно она затормозила и я оказался буквально в пяти метрах от сапфирового постамента, украшенного золотыми медальонами и литыми узорами, примерно пятиметровой высоты. Действуя согласно заранее разработанного мною плана приветствия, я, без особой поспешности, опустился на левое колено и, приложив правую руку к сердцу, а левую держа чуть наотлет, с чувством сказал:

- Мой, повелитель, я выполнил все, что было в моих силах и что я смог прочесть в своем сердце и прибыл к тебе доложить об этом. Теперь я смиренно жду твоих дальнейших распоряжений, мой повелитель и готов выполнить любое твое следующее задание.

До меня донеслись сверху негромкие слова Создателя Яхве, который сказал моему папеньке:

- Ну, Манни, что я говорил тебе, этот парень обязательно смирит свою гордыню и непременно встанет передо мной коленопреклоненно и склонив голову.

Вот тут он был не прав, как раз головы-то я и не склонил, да к тому же был готов взорваться, услышав такое, но сдержался, тем более, что сапфировый постамент с золотым троном стал медленно опускаться. Исподлобья я внимательно следил за тем, когда он встанет вровень с полом и как только это произошло, был наготове. Стоило Создателю оторвать свой зад от трона, как я шустро поднялся на ноги и бросился к нему с распростертыми объятьями, приговаривая на ходу:

- Ну, наконец-то, мужики, я до вас добрался! Ох и набегался же я, Создатель Яхве, гадая, что ты задумал. Неужели тебе было трудно послать мне хоть какую-то записку с инструкцией? Ей Богу, всего лишь пару слов, не больше. - Не дожидаясь ответной реакции Создателя, я крепко ухватил его за руку и пожимая её, продолжал без умолку тараторить - Рад, чертовски рад видеть вас всех в добром здравии. А это, верно, мой папаша Маниту и мой визави Люцифер, ну, парни и здоровенные же вы, вас за один раз и водой из шланга не обольешь!

Создатель весь аж позеленел от злости, но сдержался. Великий Маниту кашлянул в кулак и тихо промолвил ему на ухо:

- Это, верно, сказывается его нервное перенапряжение, мой повелитель. Создатель, это пройдет, сейчас мастер Ольгерд успокоится...

На эти слова я ответил почти шепотом, но очень ехидно:

- Черта с два это пройдет господа хорошие! Я вам не какой-то там чудик из средневековья. Сейчас в Зазеркалье двадцатый век на исходе, даже у нас в России демократия, мать её так, а вы тут хотите заставить меня валять Ваньку. Или меняйте к чертям собачьим ваши средневековые установления и разговаривайте со мной, как с человеком, который сделал для вас всю грязную работу, и сделал её хорошо, или давайте, отправляйте мою душу прямо к Господу Богу, но учтите, так просто я копыта не откину и прежде, чем Яхве меня отправит на тот свет, я успею ему фингал поставить под глазом, а то, пожалуй, и все два. Нечего меня перед моими друзьями позорить, я вам тут не холуй какой-нибудь!

Вот тут-то до Создателя, наконец-то, и дошло, с каким психом он связался. Несколько секунд он гневно сопел носом, потом улыбнулся и мягко коснулся рукой моего плеча. Слегка наклонившись надо мной, так как в нем росту было добрых два метра двадцать сантиметров роста, против моих метра восьмидесяти пяти, он подчеркнуто вежливо сказал мне:

- Похоже, в тебе говорит сейчас обиженная гордость и задетое чувство самоуважение, мастер Ольгерд, а вовсе не гордыня и глупое самолюбие. Тогда прими мои извинения. Тем более, что действительно очень хорошо выполнил свою миссию и я рад видеть в своих чертогах тебя и твоих друзей.

Мы еще раз пожали друг другу руки, но теперь вполне искренне и, кажется, все-таки по дружески. После этого я обнял Великого Маниту и сказал ему:

- Отец мой, как же я мечтал увидеть тебя и сказать, что не смотря на то, что мне довелось стать твоим сыном таким странным и необычным способом, мне досталось от тебя в наследство так много, что я, словно родился заново. А теперь позволь мне представить нашему Создателю всех моих друзей, без которых я никогда не смог бы подняться на эту вершину.

Мои спутники все еще стояли коленопреклоненно и смотрели на мои наглые выходки с диким ужасом в глазах. Роже, Жорж и даже Харальд явно бормотали себе под нос какие-то молитвы, остальные же просто замерли в испуге. Жестом я попросил их подняться, но они встали на ноги только после того, как этот же жест повторил Создатель Яхве. После этого я представил их Создателю в том порядке, в котором произошло наше знакомство.

Создатель терпеливо выслушивал все эпитеты, которыми я награждал своих друзей и взирал на них очень благосклонно, щедро одаряя своей радушной улыбкой, в искренность которой мне не, очень-то, верилось. Когда же я представлял ему старину Конрада, гордо восседающего на плече ангела Михаила-младшего, он радостно воскликнул:

- Ах ты пернатый плут! Так-то ты хранишь верность своему повелителю. Не ожидал я от тебя, что ты так быстро переметнешься на сторону человека из Зазеркалья.

В ответ ворон-гаруда скороговоркой затараторил:

- Я тоже не ожидал, мой повелитель, что ты позволишь своему Верховному магу сделать из меня безмозглого раба! Что же по твоему, я не вправе был сделать свой выбор в пользу того, кто освободил меня из под его власти?

Показав исподтишка этому крылатому балаболу кулак, я заставил его умолкнуть и церемония продолжилась. Создатель, которому, похоже, уже наскучили мои пространные речи и он терпел их только из вежливости, оживился лишь при виде Галлы, единственной друинны, оставшейся в нашей команде. Девушка настолько привыкла к Фламариону и Гелиоре, что уже не мыслила без них жизни и потому осталась в нашем дружном коллективе. К тому же она с каждым днем все больше совершенствовалась в магии и Асмодей, теперь отвечавший в нашей команде за эту хитрую науку, уже держал для нее наготове большое Кольцо Творения. Взглянув на нее не только с интересом, но и с явным удовольствием, Яхве повернулся в Люциферу и громко сказал:

- Вот, Луи, полюбуйся, как, всего лишь несколькими точными штрихами, можно было довести твое творение до подлинного совершенства. Посмотри как прелестна эта юная друина, сколь она изящна и элегантна, а эта нежная, бархатистая кожа, эти чудесные золотистые волосы, разве не вызывают они у тебя чувства восторга при виде такой красавицы?

В тон Создателю я добавил со всей пылкостью, на которую меня только сподобило в этот момент:

- О, а сколь обворожительны друины в постели, как сладки и ароматны их прекрасные тела и какой страстью они загораются, если начинаешь их ласкать со всей нежностью!

Галла от моих комплиментов густо покраснела и, мечтательно улыбаясь, потупила свой взор. Точно так же покраснел и Люцифер, и даже у Создателя на щеках проступил румянец, его губы тронула улыбка, а в глазах явно загорелось нечто, весьма и весьма похожее на самое банальное вожделение. Однако, я не стал переигрывать и закончил представление своих спутников следующими словами:

- Повелитель, перед тобой дружная команда великолепных магов, способных творить подлинные чудеса не только в постели и мы готовы взяться за любую работу. Слово за тобой, мы ждем твоего приказа и готовы приступить к работе сразу же после небольшого отпуска, который мы, надеюсь, заслужили.

Создатель, воспользовавшись моим намеком, ту же властно повел рукой и торжественно объявил моим друзьям:

- Теперь же я уединюсь с мастером Ольгердом, а вы, друзья мои, осмотритесь в моих чертогах, устраивайтесь в своих покоях и отдыхайте. Мастер Маниту и мастер Люцифер помогут вам во всем.

Сразу после этого Создатель показал мне, что он в совершенстве владеет техникой магического телепорта. В мгновение ока мы перенеслись в небольшой, уютный кабинет, который он мог бы с легкостью превратить в камеру пыток, поскольку окна были в нем фальшивыми и располагался он в самых глубоких подвалах его золотых чертогов. Как только мы оказались там, с Создателя мигом слетела его добродушная улыбка и он глянув на меня суровым, немигающим взглядом, спросил:

- Как ты посмел разговаривать со своим Создателем таким наглым, высокомерным и развязным тоном, нахал?

Осмотревшись в кабинете и окончательно сориентировавшись в пространстве, я так же сотворил магическое заклинание телепорта и, зачерпнув небольшой комочек Первичной Материи чуть ли не из самого центра недр Парадиз Ланда, превратил его в золотой поднос с джезвой отлично сваренного кофе, бутылкой французского коньяка, бокалами, кофейными чашками, парой высоких, хрустальных фужеров и парой же зеленых бутылок ледяного "Боржоми".

Поставив поднос на большой, пустой письменный стол черного дерева, изготовленный в каком-то неведомом мне стиле, я молча налил для Создателя кофе, коньяк и минералку. Потом пододвинул к столу еще одно кресло и ответил:

- Нечего было меня провоцировать на скандал. Тоже мне умники, спор затеяли встанет на колени, не встанет. Да, встал, но зачем? Всего лишь за тем, чтобы не возбуждать лишний раз твоих подданных, Яхве, а то они на тебя уже и так волком смотрят. Так что сам выбирай, мир или драка. К драке с тобой я давно готов, но предупреждаю, как маг я мало в чем тебе уступаю, да ты и сам это давно уже знаешь, так как тебе не всегда удавалось следить за мной через магическое зеркало, а если бы я захотел, то ты и вовсе бы не смог этого сделать. Ну, прошу к столу, Создатель, а то кофе остынет или ты все-таки намерен почесать свои кулаки о мою небритую рожу?

Во время этой тирады я стоял к Создателю в пол оборота и внешне выглядел незащищенным, хотя на самом деле меня окутал невидимый, но очень прочный магический барьер и я уже был готов метнуть в грудь Создателя мощный пучок быстрых нейтронов. Уж если сражаться с этим монстром, то только самым сильным своим оружием. Однако, сражаться со мной Создатель, похоже, и не помышлял. Он прошел к столу, понюхал коньяк и выпил его несколькими глотками. Удовлетворенно крякнув он сказал:

- Нет, ты точно псих, мастер Ольгерд!

- И еще какой, Создатель Яхве! - Ответил я сажаясь в кресло и беря в руки чашку кофе, добавил - Впрочем, ты знаешь меня как облупленного. Это в молодости я был добродушным увальнем, который терпеть не мог бить кого-либо по морде. Хотя с годами я не стал агрессивнее, тебе известно, что даже под пистолетами бандитам было меня не поставить на колени. Не знаю, смог бы я вытерпеть всяческие там пытки и истязания, но сама смерть мне не очень-то страшна. Однако же, хватит болтать об этом, ты призвал меня в Парадиз Ланд, я прыгнул в него очертя голову и больше десяти месяцев носился по нему как угорелый, вытворяя невесть что. Теперь настало время подвести итоги, подбить бабки и раздать семи сестрам по серьгам. Итак, что мы имеем на сегодня в итоге: первое, - в Парадиз вновь вернулась молодость; второе, - в своих размерах этот мир увеличился процентов на тридцать; третье и это самое главное, - я таки сбагрил Вельзевула в новую Вселенную и превратил его в Создателя...

Тут Яхве перебил меня:

- А вот это еще не факт, мастер Ольгерд. Откуда тебе знать, что Вельзевул благополучно прошел через зону темпоральных вихрей, вошел в Абсолютную Пустоту и смог приступить к творению?

- Ну это мы сейчас узнаем. - Хмуро буркнул я и, поставив чашку на край стола, достал из внутреннего кармана своего смокинга сотовый телефон. Набрав номер, состоящий из семи единиц и нажав кнопку вызова, я несколько секунд слушал длинные гудки. Затем послышался негодующий вопль Зела:

- Михалыч, умоляю тебя, только не сейчас! У меня все в порядке, но я чертовски занят. Адье, мон шер ами! Я обязательно свяжусь с тобой, только немного попозже!

Вельзевул отключился, но не сразу, а минуты через две, так что я не смог сказать ему ни единого слова. Звук я вывел на максимальную громкость и Яхве прекрасно слышал его короткий доклад. Вместе с тем он очень хорошо расслышал так же и громкие женские крики, полные любовной страсти и эти голоса я прекрасно узнал. Уже исходя из одного этого мне сразу же стало ясно, что уж что-что, а большую кровать с надежным, упругим матрацем, Вельзевул успел себе сотворить, ну, а чем он на ней там занимался, Яхве понял и без моей помощи, что он немедленно и прокомментировал, задумчиво сказав мне:

- Да, похоже, вы с Вельзевулом изобрели совершенно новую методику сотворения мира. И, кажется, куда более эффективную, чем моя собственная. Я всегда начинал с малого и двигался постепенно. Впрочем, вы оба молоды и я по сравнению с вами, древний старец, которому уже не дано радоваться жизни так, как это было когда-то, в дни моей молодости.

Хитро прищурившись, я сказал:

- Ну, конечно, видел я недавно, как один старец раздевал глазами юную друинну. Бедняжка чуть не опрокинулась на спину прямо перед золотым троном. Эх, да что там говорить, старый конь борозды не испортит, так что давай забудем о старости, тем более, что Создатели вообще не имеют право на старость и уж, тем более, на пенсию по старости. Однако, меня все же интересует, все ли я сделал хорошо и какую отметку ты мне поставишь, Создатель?

Не смотря на то, что на лице Яхве явно было написано мечтательное выражение, он тут же ответил мне:

- Успокойся, мастер Ольгерд, ты заслужил мою высшую похвалу и у меня, признаюсь честно, давненько уже не было таких ловких и проворных помощников. К тому же все, что ты делал для меня, явно было угодно Господу Богу, и ты уж поверь, что в этом вопросе я имею немалый опыт. За все то время, что ты находился в Парадиз Ланде, Божья Благодать ни разу тебя не покидала, да ты и сам, верно, успел это заметить.

Слова Создателя меня совершенно обескуражили и он, видя мою, совершенно растерянную физиономию, добродушно усмехаясь и наливая себе еще коньку, пояснил:

- Хотя бы сейчас тебе стало понятно, что то сияние, которым сопровождалось сотворение твоих магических оберегов, появление на них синего Ока Божьего, да и вспышка света после твоей победы над Черным озером, вовсе не относятся к магии Кольца Творения? Это все, мастер Ольгерд, и есть Божья Благодать и она коснулась не только Маниту, Люцифера, Вельзевула, сотен тысяч других моих помощников, но и меня самого. Так что это будет четвертый пункт, выполненных тобою дел. Сам ты, может быть, совершенно никчемная личность, глупый, нахальный, самовлюбленный болван, но через тебя в эту Вселенную снова вошла Божья Благодать и я вынужден с этим считаться. Тебе все же не стоит испытывать по этому поводу, какие-то особые восторги и я искренне советую тебе все-таки смирить свою гордыню, поскольку кара Господня подобна молнии и может сразить тебя в любую секунду.

Ну, с чем-чем, а с этим я был полностью согласен, так как и без нотации Создателя Яхве, был готов иной раз забиться в такую щелочку, что её саму заметить будет невозможно, а не то что разглядеть меня в ней. Между тем, я вовсе не собирался показывать Создателю, что его слова проникли мне глубоко в душу, а потому молча достал из кармана свой футляр слоновой кости, в котором у меня всегда были наготове золотые обереги с Оком Божьим и, выложив на ладонь семь золотых чешуек с синим глазком, заставил их запорхать в воздухе маленькими золотыми мотыльками.

В глазах Создателя загорелся восторг, когда золотые обереги, изготовленные мною в Темном Парадизе, выписывая в воздухе всевозможные кренделя, стали медленно подлетать к нему. Когда же они стали погружаться в его тело, он закрыл глаза и тихонько охнул. В общем-то, я немного схитрил в этот момент и, незаметно для него, сотворил ловкий магический заговор и наложил магическое заклятье на восьмой, невидимый нашему великому Создателю оберег, который должен был вернуть душе Яхве некоторую толику её прежней молодости и щенячьего восторга. Кажется, это мне удалось, и когда Создатель открыл глаза, в них ярко светились лукавые золотые искорки. Глядя на него с улыбкой я спросил:

- Ну, как, Создатель Яхве, может быть сейчас у тебя поднимется на меня рука? Уж теперь то я точно не смогу дать тебе сдачи, и даже если старина Конни воткнет тебе в задницу все свои ядовитые перья-дротики, как он это пообещал, то ты даже не почешешься. Зато я по прежнему смертен, ведь сколько не пытался, заставить эти чертовы обереги залезть ко мне под шкуру, так у меня ничего и не вышло.

Яхве, посмотрев на меня с несколько иным выражением лица, содержащим немалую долю изумления, и после паузы, длившейся минуты три, сказал мягко и, по-отечески, добро:

- Не, горюй, мастер Ольгерд, всегда оставайся самим собой, будь таким же искренним и я надеюсь, что Господь не оставит тебя без своей Благодати. Поднимать же руку на тебя, я, право же не стал бы ни в коем случае. Как это у вас, русских, говорится про курицу, несущую золотые яйца? - Меняя тему разговора, он весело спросил меня - Так что ты говорил мне недавно на счет одной юной друинны? Её, кажется, зовут Галла, не так ли? Как ты думаешь, мастер Ольгерд, она не откажется стать подругой Создателя?

Предвидя то, что Фламариону может не понравиться такое решение Создателя, я поспешил вступиться за своего друга:

- Однако, Создатель, может быть ты не станешь так торопиться? В Парадиз Ланде есть множество друинн, чьи сердца свободны от любовной привязанности. Галла же очень сильно любит Фламариона и Гелиору, они отвечают ей взаимностью и тебе вовсе не следует разрушать этот любовный союз.

Еще четверть часа назад я мог бы с точностью до единого слова спрогнозировать ответ Яхве, но теперь же он только вздохнул, широко улыбнулся и сказал мне:

- Пожалуй, ты прав, мастер Ольгерд, приударить за этими двумя красотками смысл, конечно, есть, уж больно они хороши, ну, а вот отбирать их у Фламариона было бы с моей стороны некрасиво. Кстати, ты не отвлечешь своего друга, хотя бы минут на двадцать? Мне, право же, будет как-то неловко самому посылать его куда-нибудь с надуманным поручением, чтобы он оставил своих подруг наедине со мной. А так все можно будет списать на невинный флирт, что частенько случалось в ангельских замках и раньше.

Просьба Создателя заставила меня задуматься, уж не переборщил ли я часом с магическим заклинанием? Пообещав уладить это дело прямо на пиру, если Яхве согласится его для нас закатить, я немедленно поинтересовался у него о своем собственном, подобном же, поведении:

- Создатель, меня давно волнует этот вопрос. Скажи мне, с чего это вдруг, попав в Парадиз Ланд я сразу же стал таким прытким жеребчиком? Что-то я не припоминаю в себе самом такой бешенной любвеобильности. Хотя я и прежде всегда питал некоторую слабость к нежному полу, мне как-то и в голову не приходило развивать такую прыть и пускаться во все тяжкие. Что со мной произошло?

Создатель расхохотался так громко, что я невольно смутился и почувствовал как загораются мои щеки и уши. Показывая на меня пальцем, он громко воскликнул:

- Нет, вы только взгляните на этого скромника! Он переспал уже с несколькими сотнями красоток, а теперь вдруг заявляет, что в этом виноват кто-то другой! - Внезапно перейдя на серьезный тон, Яхве сказал мне - Мастер Ольгерд, не вини меня за то, что я наложил магическое заклятье на горячий бассейн в тех заброшенных купальнях, который снял с тебя мое же заклятье, наложенное на тебя в Зазеркалье. Мое первое заклятье заставило тебя испытать множество трудностей в жизни, и в том числе сдерживало твою натуру. Второе заклятье отменило первое и полностью раскрепостило твою душу, сняло с нее все путы и вериги, которые ты на себя накладывал. Ведь мне было нужно только для того, чтобы самый обычный человек из Зазеркалья вошел в этот мир и нашел в нем те недостатки, которые мешают его развитию. Это вовсе не говорит о том, что эти недостатки были мне не заметны, просто начни их устранять я и в Парадиз Ланде начались бы очень большие потрясения. Так что мне был нужен реформатор со стороны. Впрочем, такие заклятья я наложил не только на одного тебя. Вместе с тобой я готовил еще несколько сотен мужчин и женщин, но в нужный момент именно ты был полностью готов. Ты и еще один человек, имя которого тебе хорошо известно. Кто-то из вас двоих должен был явиться в Парадиз Ланд, пройти по его дорогам, хорошенько осмотреться и сделать все необходимые реформы, чтобы вывести этот мир из доисторической дикости и затем развивать дальше, в соответствии с достижениями самого передового из всех миров Зазеркалья, твоей родной планеты. Парадиз Ланд это ведь всего лишь магическая опора основной Вселенной и Господь Бог позволяет ему развиваться лишь в той мере, в которой это способствует её развитию. Однако, давай на этом и закончим нашу первую беседу, мастер Ольгерд. Осваивайся в моих золотых чертогах, а я тем временем отправлюсь в Парадиз Ланд и предстану перед своими подданными.

Эти слова Создателя заставили меня встрепенуться:

- Но Создатель Яхве, ты так и не сказал, что теперь будет со мной и моими друзьями. Уж лучше услышать самое неприятное сейчас, чем ждать тебя невесть сколько времени!

Широко улыбнувшись, Яхве ответил мне:

- Теперь я могу снова отправляться в Абсолютную Пустоту, мастер Ольгерд, а тебе предстоит принять и Парадиз Ланд и Зазеркалье под свою опеку. Ты перейдешь из ранга Верховных магов в ранг Защитника Мироздания и на твои плечи будет возложена вся ответственность за эту Вселенную, если ты, конечно, не захочешь разделить её со своим другом, который остался в Зазеркалье. - Видя, что я готов задать новые вопросы, Создатель замахал руками и возбужденно воскликнул - Потом, потом! Все вопросы ты будешь задавать мне после того, как я вернусь. Поверь, мне ведь тоже нелегко далось твое путешествие по Парадиз Ланду.

С этими словами Яхве поднялся из-за стола, решительно сграбастал меня за шиворот и мы оказались в большой гостиной комнате, обставленной с умопомрачительной роскошью и просто неподражаемым изяществом. Там уже находилось большинство ребят из нашей команды, а также Маниту и Люцифер. Судя по кислым физиономиям моих спутников и усталому виду моего папаши и визави по сверхкороткому рыцарскому поединку, им пришлось приложить много трудов для того, чтобы хоть как-то успокоить моих друзей и это им не удалось сделать в полной мере.

Увидев меня живого и невредимого, а Создателя радостно возбужденного, мои спутники разом воспрянули духом. Когда же Создатель зычным голосом известил их о том, что ждет всю нашу команду через три часа к обеду, все, наконец, облегченно вздохнули и заулыбались. Создатель же, бросив на Гелиору и Галлу, сидевших в обнимку, страстный взгляд, погрозил мне пальцем и широкими шагами, быстро направился к выходу. Маниту и Люцифер тотчас умчались вслед за ним и я обессилено рухнул в кресло.

Торжественный обед в покоях Создателя был устроен им, вопреки всем стандартным канонам Парадиз Ланда, и был самой обыкновенной вечеринкой, устроенной на огромной террасе и закончился уже под утро. Мы покинули просторный сад, его уютных апартаментов, через пару часов после того, как к нам вновь вернулся Яхве, идя под руку с Гелиорой и Галлой. При этом вид у него был невероятно довольный, восторженный и радостный, а две неразлучные подружки были, похоже, просто несказанно потрясены тем, совершенно невероятным любовным приключением, щедро дарованным им самим Создателем. Увидев, что Фламарион так и не появился, Создатель заулыбался еще шире и принялся вновь целовать своих очаровательных любовниц.

Вместе с Фламарионом этой ночью отсутствовала еще и Айрис, которая взяла на себя все заботы, связанные с утешением его разбитого сердца. Впрочем этот прохвост вовсе не выглядел таким уж угнетенным, когда вместе с моей сестричкой он стремительно покинул гостиную тех покоев, которые были отведены Создателем для меня и моих подруг. Не видя смысла скрывать намерения Яхве, сразу же после его ухода, я самым скорбным голосом объявил Гелиоре и Галле, чтобы они приготовились к его ухаживаниям сегодня за обедом. При этом я, как бы вскользь, заметил, что мне вполне понятны его чувства и чаяния, ведь он столько лет провел в полном одиночестве. Все мои друзья немедленно уставились на Фламариона, сидящего в кресле рядом со своими подругами, а Айрис тут же запрыгнула к нему на колени и, нежно обняв его, сказала:

- Фламарион, душа моя, вот теперь я готова разделить свое ложе с тобой. Ведь ты же не станешь противиться желанию Создателя, дорогой? К тому же это еще не факт, что Гелиора и Галла обязательно подпадут под его любовные чары.

Фламарион, паршивец эдакий, нагло облапил мою сестрицу и, тут же запустив свою руку в глубокое декольте её платья, страдальчески сказал, целуя нежную, белую шейку Айрис:

- Милая Айрис, мое сердце разбито, но чего не сделаешь ради нашего друга, мастера Ольгерда. - С этими словами он поднялся из кресла и, держа на руках Айрис, сурово сказал своим изумленным подругам - Если вы, мои единственные возлюбленные, покинете меня ради Создателя, то знайте, сердце мое будет точно разбито вдребезги и я непременно умру от тоски, так как этого имени Смерти точно нет в оберегах мастера Ольгерда.

После этого словесного демарша, якобы, направленного на поддержание гармонии в своем любовном союзе, Фламарион немедленно вернул себе крылья и с места рванул с такой скоростью, что чуть не проломил лбом широкие двери, которые едва успели распахнуться, когда он подлетал к ним на бреющем полете. Мишель, посмотрев вслед ангелу, стремительно вылетевшему из гостиной со столь долгожданной добычей в руках, насмешливо сказал:

- Нет, ребята, ну, вы видели когда-нибудь еще такого тоскливого засранца?

Гелиора и Галла тут же вступились за своего возлюбленного и между ними непременно вспыхнула бы яростная перебранка, если бы в гостиную, вдруг, не вернулся наш любимый папаша Маниту. Он молча пересек большой зал и сел в кресло рядом со мной. Несколько минут он смотрел на меня совершенно остекленевшим взглядом, а потом спросил заискивающим голосом:

- Сын мой, что ты сделал с нашим Создателем? Он носится по своим покоям как сумасшедший, все в них переделывает, отвесил подзатыльник Люциферу, когда тот стал говорит ему что-то, а мне даже дал пинка под зад. Правда, это не выглядело оскорблением, потому что он искренне веселится и даже что-то громко поет на неизвестном нам языке. Ты, верно, чем-то опоил его или наложил него какое-то заклятие. - Сделал в итоге вывод Великий Маниту и, тряхнув головой, утвердительно добавил - Да, вероятно все именно в этом! Ведь не мог же Яхве в самом деле просто сбрендить на старости лет.

Чтобы не выдавать своего секрета полностью, я громко поинтересовался у своего второго папика, с самым невинным выражением лица:

- Отец, а может быть всему виной все-таки мои золотые обереги, освященные Божьей Благодатью, которые приняло тело Яхве? Или тому виной наши прекрасные красавицы Гелиора и Галла, которые одним только свои видом и нежными взглядами смогли воспламенить такую страсть в сердце нашего мудрого и великого Создателя, что он сразу же превратился в восторженного юношу? - Мои вопросы мгновенно вызвали такую бурю восторженных восклицаний и радостных возгласов, обращенных к Гелиоре и Галле, что в этом шуме совершенно потонули мои слова, которые я сказал Маниту, наклонившись к нему поближе и хлопая его по колену - Знаешь, папуля, ты в самом деле прав, тут все дело в одном хитром магическом заклятии, которое я наложил на свои золотые обереги. Именно оно вернуло его душе молодость. Правда, я, кажется, малость переборщил с его силой, но ты не волнуйся с его мозгами все осталось в полном порядке, просто он теперь стал более жизнерадостным и непосредственным. Примерно то же самое Яхве проделал однажды со мной, а теперь я отплатил ему той же самой монетой, чтобы он знал с кем связывается.

Взор Маниту немедленно прояснился и он сначала улыбнулся, а потом безудержно расхохотался. Вместе с ним мои слова услышала моя божественная царица, но уж она-то как раз умела хранить тайны и потому Гелиора и Галла смогли полностью насладиться торжеством победы над Создателем Яхве, некогда невозмутимым и бесстрастным. Зато это вызвало бешеной силы приступ ревности у других наших красоток, но, так или иначе, все обошлось и они не стали в неправедном гневе царапать им счастливые лица и выдергивать волосы.

Вскоре в мою гостиную подтянулся Люцифер, но его куда больше интересовала собственная дочь, нежели причина сумасбродных поступков Создателя и тот шум и гвалт, который у нас царил. Они, взявшись за руки, сели в самом дальнем углу и о чем-то беседовали. Иногда их разговор, видимо, касался меня, так как Астрелла время от времени поглядывала в мою сторон, а Люцифер улыбался и кивал головой.

Немного побеседовав вдвоем, они подошли ко мне и мы смогли несколько минут поговорить о всяком разном, пока Конрад восторженным голосом не напомнил нам о том, что Создатель ждет нас к обеду. Чинно и торжественно мы отправились по длинным, высоченным коридорам, где можно было где развернуться и Годзилле с его подругами, в гости к Создателю Яхве. Нам даже не пришлось маршировать пешком. И на этот раз бегущие ковровые дорожки сами быстро доставили нас прямиком в уютные покои Создателя, которые он, по словам Маниту и Люцифера, уже полностью перекроил, поджидая всех нас в гости.

При входе в покои Создателя мы не обнаружили никакой стражи. Как и во всем Золотом дворце, здоровенные, умные двери, узнав нас, сами распахнулись во всю ширь и мы вошли в большой холл с очень высоким потолком. С огромным окном во всю стену напротив входа и дверями, справа и слева, ведущими в другие личные комнаты Создателя. Холл был обставлен мебелью вполне соответствующей самому современному дизайну Зазеркалья, но каждый её элемент явственно нес отпечаток творчества Создателя Яхве и вся она просто дышала совершенством форм, изяществом линий и красотой.

Покои Создателя располагались на самом верхнем этаже центральной башни Золотого дворца и моему взору открылся чудесный вид на Парадиз Ланд, но даже с этой невероятной высоты я не увидел края этого гигантского мира. Зрелище было очень величественным и впечатляющим и, пожалуй, лишь теперь я понял подлинное величие нашего Создателя, который был главным Демиургом нашей Вселенной. Мне вдруг подумалось о том, что все о чем мы говорили с Вельзевулом, касалось кого-то другого, а не нашего великого Создателя Яхве.

В холле нас сразу же окружили десятки оживших статуй прекрасных небожительниц, таких же, какие я видел в Синем замке, изваянных из мрамора, нефрита, сердолика, отлитых из серебра и золота. Воистину, наш Создатель был величайшим ваятелем, ведь с одной стороны все эти прекрасные нимфы, дриады, русалки и прочие красавицы Парадиз Ланда выглядели, словно живые, а с другой мы видели, что все они являются всего лишь изящными произведениями искусства, хотя и умеют ловко подавать гостям напитки и всякие сладости. Это действительно были не магические безмолвные роботы, а просто движущиеся статуи, которые, предложив нам угощения, стали принимать изящные позы, собираться в живописные композиции и вообще вели себя так, словно были выставлены на каком-то вернисаже.

Все они были столь прекрасны, а движения их были такими грациозными, что мы, увлеченные этим дивным зрелищем, даже не заметили того, как в холл вышел Создатель. Если бы Конрад не клюнул меня в коленку, я так бы так и стоял с бокалом виски в руках и раскрытым от удивления ртом. Поставив свой напиток на ближайший столик, я молча шагнул в сторону Создателя и просто зааплодировал его мастерству ваятеля. Мои спутники энергично поддержали меня, а восхищенная Галла, пребывающая в радостном волнении, громко воскликнула:

- Браво! Браво! Мой повелитель, ты самый великий и искусный ваятель Господа Бога во всех его Вселенных!

Такой, в общем-то, незамысловатый, но очень искренний комплимент, очень понравился Создателю и он, подойдя к юной друинне, которой на самом деле было всего девятнадцать лет от роду, ласково улыбаясь, нежно сказал ей:

- О, прекрасная Галла, я все-таки не такой уж хороший ваятель, раз так и не смог воплотить в солнечном янтаре твой прекрасный облик. Это, вероятно, смог бы сделать только сам Господь Бог.

Пылкая, юная друина быстро встала на одно колено и приникла к руке создателя страстным поцелуем. Уж чему-чему, а искусству обольщать Создателей, эта прыткая девица уже научилась от своей, более старшей подруги и в одно мгновение нашла единственно верный ход. Создатель Яхве был просто вынужден наклониться к девушке и, нежно взяв за плечи, поднять её на ноги. Чего наша Галла, собственно, и добивалась. Изображая из себя наивную девочку, она тут же рывком приникла к Создателю всем телом и крепко обхватила его руками, прильнув щекой к широкой груди. Галла, как и Гелиора, была самой высокой девушкой в нашей дружной кампании и вполне соответствовала по комплекции Яхве, а потому, стоило ему слегка наклонить голову, она смогла быстро коснуться его губ мимолетным поцелуем, после чего шустро отскочила назад и, якобы, повинно, склонила перед ним голову в вежливом и изящном поклоне.

А может быть все это вовсе и не было игрой. Во всяком случае Яхве был восхищен такой непосредственностью. Этот инцидент послужил сигналом к тому, чтобы наши красавицы окружили Создателя плотным кольцом и стали наперебой выражать ему свое восхищение и благодарность за столь радушный прием в Золотом замке, которого мы удостоились. Подавляющее большинство наших красавиц были подчеркнуто скромны и только мои сестрички-русалочки посмели не только приблизиться к нему вплотную, но даже прижаться к нему.

В отличие от всех остальных своих подруг, русалочки успели сменить свои пышные, вечерние наряды на легкие, полупрозрачные туники и были не только босиком, но даже и без трусиков. Создатель был так покорен серебряными колокольчиками их нежных голосов, что не выдержал и поднял всех троих на руки. Зрелище, что ни говори, было не для слабонервных и Гелиоре с Галлой пришлось приложить все усилия, чтобы сохранить на лицах радостные улыбки, видя, какими горячими поцелуями русалочки покрывают лицо Создателя.

Яхве все же был верен своему слову, повернув голову он так страстно взглянул на двух красоток, которые стояли обнявшись, что их щеки зарделись как маков цвет. Тем не менее он повел себя истинным джентльменом и не стал немедленно ссаживать синеоких шалуний со своих рук, а даже, наоборот, вошел вместе с ними сначала в гостиную, а затем проследовал на огромную террасу, где был разбит дивный, цветущий сад, посреди которого находился большой и очень современный бассейн с золотыми трамплинами, водной горкой, изготовленной из цельного сапфира и прочими водяными аттракционами, превращенными волей создателя в сказочно драгоценные украшения.

Русалочки, увидев водную гладь, восторженно защебетали и оставив на руках Создателя свои туники, тут же попрыгали в воду. Глядя на то, как Яхве впился глазами в этих нагих красавиц, я сразу же понял, что дня три он из Золотого замка теперь точно ни ногой. Но не потому, что ему еще ни разу не приходилось видеть женщин красивее наших подруг, а потому, что ему, наверняка, еще никогда не попадались столь смелые в своих желаниях, изящные и обольстительные красавицы, которые так умело играли на его чувствах и столь откровенно давали ему понять, что его ухаживания будут оценены ими вполне по достоинству и не встретят никакого отказа.

Вот именно по этому мои спутники частенько и называли себя "армией любовников", а их любимой музыкальной командой была группа с одноименным названием, хотя некоторые, все же, тяготели к твердому року. Повесив туники русалок на ближайший цветущий куст какого-то неведомого мне растения, Создатель обратился к нам с короткой приветственной речью, в которой сообщил всем, что их славный боевой вождь, то есть я, проявил себя самым наилучшим образом и по праву может считать теперь золотые чертоги своим домом, а все мои друзья и подруги могут квартировать в них до конца времен.

Создатель ни единым словом не обмолвился о моей будущей должности, но все же призрачно намекнул моим спутникам, что он намерен свалить из Парадиза и оставить меня на хозяйстве за главного. В завершении он сказал, что намерен хорошенько повеселиться с нами и предложил нам не стесняться того, что он Создатель и повелитель всей Вселенной.

Его слова стали командой для моих спутников и спустя мгновение Ури уже был в синей майке, пестрых бермудах и белых кроссовках на босую ногу, вслед за ним и вся наша шайка сменила смокинги и бальные платья на пестрые, пляжные наряды. Гелиора и вовсе решила пощеголять топ-лесс, выставив всем на показ свою обворожительную грудь и повязав вокруг бедер, один только вид которых, невольно вызывал в моей груди болезненный спазм, большой, газовый платок.

В этом не было никакого вызова и мы действительно вели себя так, как привыкли за несколько месяцев совместной деятельности. По-моему, это прекрасно понимал и Создатель Яхве и именно это он и имел ввиду, когда предлагал нам оттянуться. Во всяком случае я явственно видел, что и он сам, и оба его друга, Маниту и Люцифер, смотрят на нас с восхищением. Неффи, нежно поцеловав меня в щеку, потрепала меня по коротко стриженым вихрам, после чего решительно направилась к Маниту, столь откровенно протягивая к нему руки и глядя на него так, что ноги моего папаши сами понесли его к ней навстречу и в этом тоже не было ничего предосудительного, поскольку душа моего подлинного отца находилась в одной из трех облачных линз уже несколько лет, а то, что Великий Маниту назывался моим отцом, было просто фигурой речи.

Сад Создателя огласился веселыми криками, заиграла громкая музыка, а вороны-гаруда, даже еще не приложившись к коньяку, стали громко горланить, столь полюбившуюся им "Зайку" Фили Киркорова. Гелиора и Галла тотчас взяли Яхве в оборот и без лишних экивоков превратили его тогу в яркий гавайский наряд, но он, лишь слегка пообнимавшись с ними, вскоре шепнул им на ухо что-то приятное, отчего они радостно запрыгали и захлопали в ладоши, и решительными шагами направился ко мне.

К этому моменту я и три мои подруги, Астрелла, Лаура и Виталия, а также Конни, уже сидели за столиком с бокалами мартини в руках. Голова же моего чернокрылого секретаря была целиком погружена в отличный коньяк. Сциния отчего-то подумала, что Люцифер тоже выглядит очень грустным и печальным, а потому решила, что и его тоже нужно немного утешить и развлечь.

Подсев за наш столик, Создатель Яхве попросил моих подруг принести ему плодов с ближайшего дерева, но они поняли его правильно и удалились гораздо дальше. Поскольку Конрада он ни за чем не посылал, то тот просто вынырнул из своей пятилитровой супер-рюмки и, щелкнув золотым клювом, тут же принял горделивый и независимый вид. Наливая себе коньяк того же сорта, что и у Конрада, Яхве спросил меня:

- Мастер Ольгерд, скажи мне, в чем твой секрет? Я вижу в своем саду прелестных женщин и все они, как одна, являются самыми смелыми, откровенными, обольстительными и соблазнительными любовницами в мире. Ни в одной из них совершенно нет распутства и порочности, что нередко свойственно всем красивым женщинам, но зато в них столько подлинного очарования, что я, право же, совсем сбит с толку. Да, к тому же все они совершенно не трепещут при виде меня и не робеют, а ведут себя со мной как с равным и готовы щедро одарить меня своей любовью, и при этом их спутники не звереют от ревности, а даже наоборот, искренне рады этому. Но самое главное, это все-таки то, что все твои спутницы смотрят на меня вовсе не как на Создателя, а как на мужчину, которого они страстно желают и потому пытаются обольстить любыми способами. Эта маленькая фея Розалинда уже испытала на мне чуть ли не дюжину своих колдовских приемов, от которых я увы, защищен, а очаровательная друинна Галла успела нашептать мне на ухо столь пылкие признания и пообещала такое, что каждая лишняя минута разговора с тобой, мастер Ольгерд, уже становится для меня мучительной пыткой. Как ты смог так раскрепостить умы и души этих прелестниц, чем сделал их такими искренними и непосредственными?

Пожав плечами, я честно ответил Создателю:

- Даже понятия не имею, мой повелитель. Когда я направлялся в твои золотые чертоги, то попытался было разогнать эту банду по домам, но из этого ничего не вышло. Все они, прежде всего, мои друзья и ради них я готов отдать свою жизнь, ну, а что касается их воспитания как любовников и любовниц, то это скорее они учили меня искусству любви, нежели я их. Так что я не могу ответить на твой вопрос, мой повелитель, но мне кажется, что ответ на него знает как раз именно Галла, которая вошла в нашу дружную команду последней и сделала это очень оригинальным образом. - Видя немой вопрос в глазах Создателя, я пояснил - Эта милая, юная девушка сама пришла к Гелиоре и прямо сказала ей, что она влюблена в неё и Фламариона и просит их полюбить её только за то, что она есть на этом свете. Бедняга Фламарион, когда его подруга привела к нему юную друину, услышав такое признание в любви, чуть в обморок не упал, а потом встал перед Гелиорой на колени и молил её о том, чтобы она позволила ему любить их обеих, так как он никогда не ожидал встретить столь искренней любви к себе и с этой секунды мечтает только о таком любовном союзе, хотя раньше и мечтал лишь о том, чтобы всегда быть рядом с Гелиорой. Правда, это вовсе не говорит о том, что они теперь только и делают, что смотрят друг на друга влюбленными глазами и больше никого не желают знать. Вот и сейчас Фламарион, узнав, что его подругам выпало счастье познать любовь Создателя, тут же соблазнил Айрис, последнюю из истинных дочерей Великого Маниту, которой он еще не вручил своего пера, а завтра он уже будет снова нежно обнимать своих подруг, нашептывать им на ухо всяческие нежности и укрывать их своими белоснежными крыльями. И пусть кто-либо попробует сказать хоть слово против Фламариона, Гелиора и Галла тут же с землей сравняют обидчика.

- О, эта прелестная Гелиора, её обворожительная грудь просто сводит меня с ума. - Мечтательно промолвил Создатель и быстро завершил наш разговор - Хотя я так и ничего не понял, мастер Ольгерд, мне, право, более не хочется вести с тобой беседы о любви, когда меня ждут такие красавицы.

После этих слов Создатель буквально вскочил из-за стола и бегом бросился к нашей сладкой парочке, которая уже принялась, не дожидаясь своего нового любовника, доводить себя до экстаза простыми, но весьма эффективными способами, нежными объятьями и страстными поцелуями. Подхватив их обеих на руки со страстью молодого кентавра, Яхве мгновенно испарился, применив свой трюк с магическим телепортом. На его место тут же шустро приземлился Ури, который отирался поблизости и немедленно стал у меня допытываться у меня:

- Михалыч, о чем это вы тут шушукались и с чего это вдруг Создатель вскочил, словно ошпаренный?

- Ты об этом лучше поинтересуйся у Гелиоры - Ответил любопытному ангелу Конрад и, защелкав клювом, недовольным тоном поинтересовался, косясь на меня - Не понимаю, мастер Ольгерд, чего особенного вы все находите в груди Гелиоры? Сиськи как сиськи, к примеру у Сцинии эти молочные железы будут даже побольше, однако же про них никто не говорит, что они обворожительные и вообще какие-то особые.

Редчайший случай, я впервые увидел, чтобы Уриэль взбеленился. Он одарил критикана Конрада таким гневным взглядом, что того чуть не свалило с насеста и грозно прорычал:

- Заткнись, петух копченый! У моей матери действительно самая обольстительная грудь во всем Парадиз Ланде! И вообще за всю свою жизнь я еще ни разу не встречал женщины более красивой и обаятельной, а если когда-нибудь встречу ту, что будет похожа на неё хотя бы на треть, то непременно женюсь, даже если мне остаток жизни придется ходить пешком.

- На ком это Ури решил жениться? - Живо поинтересовалась подошедшая к столу Лаура.

Ответить ей никто не успел, так как вдруг зазвонил мой особый, магический сотовый телефон. Мне даже не пришлось призывать никого к порядку и тишине, так как все мои друзья давно ждали этого звонка и потому, как только эта новость достигла ушей каждого, все они сгрудились возле нашего столика. Схватив миниатюрную трубку в руки я суетливо раскрыл её, положил на стол и громко крикнул в микрофон:

- Да, да, слушаю тебя, Зел!

В телефонной трубке послышалась серия щелчков, треск, писк и наконец мы услышали спокойный и немного торжествующий голос Вельзевула:

- Мастер Ольгерд, приветствую тебя и твоих друзей. Что-то подсказывает мне, что все они рядом и сейчас слышат меня. Приветствую вас, друзья мои и спешу передать вам.

Чтобы не выслушивать всякой торжественной чепухи, я немедленно потребовал от Вельзевула:

- Зел, прекрати городить ерунду! Лучше скорее расскажи нам, как там у тебя дела!

Послышался короткий смешок и Вельзевул, наконец, смилостивился и ввел меня в курс дела, деловито сказав:

- Михалыч у меня все в полном порядке. Все идет строго по плану, который мы с тобой составили. Правда, я его немного перевыполнил и мой Парадиз Ланд уже имеет в поперечнике немногим более семнадцати тысяч километров и уже все Верховные маги приступили к работе. Ты уж меня извини, Михалыч, но я еще не успел распаковать твои компьютеры и поэтому всяческие картинки ты увидишь позднее. Мы, пока что, живем в парке под открытым небом, как скауты и ты уж поверь мне, это просто чудесно.

Мне оставалось лишь поразиться тому, что Вельзевул умудрился каким-то чудом сотворить себе такую громадную линзу. Ведь он, таким образом, действительно перевыполнил свой первоначальный план больше чем в пять раз. Поняв, что никакой, более конкретной информации мне уже будет не получить, я коротко сказал ему:

- Старина, рад слышать, что все у тебя в порядке. У меня дела тоже обстоят неплохо, большой босс принял меня очень тепло, мы как раз сейчас веселимся в его покоях. Мне обещана очень большая должность, но говорить на эту тему я пока что не буду, еще рано радоваться. Зел, тут рядом со мной стоит один твой старинный друг, я передаю ему трубку, ну, а поскольку у тебя нет сейчас времени болтать по телефону, прощай. Еще созвонимся.

Передав телефон Люциферу, который вслушивался в голос своего друга с восторгом и изумлением на лице, я откинулся на спинку золотого, сделанного под колониальный бамбук, кресла, закрыл глаза и облегченно вздохнул. У Вельзевула все действительно было в полном порядке, раз он решил несколько дней пожить со своими подругами на природе. Перед моим мысленным взором предстала картина нового мира, но я вносил в неё слишком много своих собственных пожеланий и потому решил не фантазировать, а дождаться того дня, когда в Новом Парадизе появится Серебряный замок с его современным оборудованием.

Люцифер, прижав телефон к уху, тут же удалился прочь, ища более уединенного места, не забывая при этом, обнимать Сцинию и наше веселье продолжилось. Папаша Маниту предложил всем нам осмотреть покои Создателя и даже пообещал показать его спальню. Он отчего-то был уверен в том, что Яхве там нет. Мы немедленно проверили это и убедились, что он был прав. Создатель действительно полностью отдал нам свои покои на откуп, а себе нашел в этом огромном дворце более спокойное местечко.

Почти весь день мы развлекались самостоятельно, но часам к восьми вечера Создатель, наконец, вспомнил о нас и появился на пару часов в своих покоях, однако без Гелиоры и Галлы. С его приходом вечеринка значительно оживилась, так как Яхве принялся весело балагурить и вообще вел себя очень радушно. Его, несколько неестественное возбуждение, которое в Зазеркалье можно было бы смело отнести к действию кокаина, сменилось веселой раскованностью и искренней доброжелательностью по отношению к своим гостям.

Теперь он обращал свое внимание уже не на одних только моих прелестных спутниц, но и на господ противоположного им пола. Для каждого у него нашлось несколько теплых слов, а с Асмодеем и Узиилом он вообще был особенно разговорчив. Судя по всему, Яхве вовсе не считал свои действия, предпринятые когда-то в отношении князя Добромира Вяхиря, да и всех прочих посковичей, представленных в Золотом замке им и дружными братьями Виевичами, сколько-нибудь предосудительными.

По-моему, он даже не вспомнил об этом и уж тем более не стал извиняться за свою жестокость. Впрочем, и сами они нисколько от того не тужили и даже наоборот, выказывали своему Создателю вполне искреннее почтение и уважение. Меня же радовало хотя бы то, что мои друзья не лебезили перед этим вздорным типом, который, не смотря на внезапную молодость души, по прежнему оставался наипервейшим повелителем этой Вселенной, что, собственно и было таковым.

Немного потусовавшись с нами, Яхве снова смылся в свою секретную опочивальню, откуда вернулся уже заполночь и уже с нашими красотками. Какое-то время он еще любезничал с ними, но затем переключил свое внимание на трех русалочек и Розалинду. Они весело игрались в бассейне и Создатель не постеснялся предстать перед нами в обнаженном виде, что по словам Конрада, бывшего некогда в его свите отнюдь не на последних ролях, бывало крайне редко. Лично меня его мускулистые телеса нисколько не интересовали и потому я, уже изрядно устав от всех треволнений этого безумного дня, уединился на самом краю террасы, в небольшой, золотой беседке.

Отсюда открывался дивный вид на Парадиз Ланд. Светила полная луна, которая на самом деле всего лишь была огромным плоским диском, гуляющим по небу, по единожды установленному для неё маршруту. Внизу чистым серебром сияли редкие, ромбовидные лоскутки облаков, расположившихся на этим миром в строгом порядке, чтобы орошать его своими дождями. В призрачном свете луны сверкали узкие ленты рек, зеркала озер и морей, и в их расположении тоже была видна абсолютная гармония и строгий порядок, некогда установленные Создателем.

Для него этот мир был не только мастерской, но и огромной картиной, которую он, как истинный художник, выписывал с поразительным талантом многие тысячи лет. А ведь лежащий передо мною огромный мир был только малой частью этого гигантского полотна мироздания и я в нем был только крохотной деталью, стаффажем, призванным оживить крохотный фрагмент и меня самого Создатель Яхве сотворил таким, каким он хотел иметь подле себя. Так что все мои вздорные вопли, тоже были всего лишь малой частью его гигантских замыслов. От таких мыслей мне стало как-то тоскливо на душе, я глубоко вздохнул и закурил. Внезапно я услышал у себя за спиной насмешливый и бодрый голос Создателя, который спросил меня:

- Что, мастер Ольгерд, взглянул на мое творение и вдруг почувствовал себя полным ничтожеством? Подумал о том, что ты всего лишь марионетка в моих руках, инструмент, посредством которого я внес изменения в свое собственное творение?

Резко повернувшись к Создателю, я спрыгнул с золотых перил, поверх которых шла планка из цельного изумруда. Яхве уже присаживался за круглый, изумрудный столик и жестом предложил сесть мне напротив. На столе тут же появился большой золотой кубок с каким-то напитком и ажурная, вся сложенная из крупных бриллиантов, тарелочка с небольшим, круглым тортом, украшенным цукатами. Создатель ласково посмотрел на меня и, слегка кивнув головой, негромко сказал:

- Мастер Ольгерд, прими от меня это угощение, которое окончательно изменит тебя физически. После этого ты, как и все твои спутники, станешь существом расы альфа, хотя внешне останешься все тем же человеком. Ты верно думаешь теперь, что я прочитал твои мысли, но это не так, просто я догадался о чем ты можешь думать. Ты не прав, когда подумал о том, что ты всего лишь слепой исполнитель моих предначертаний, я всего лишь Создатель и созидаю по Воле Бога новые Вселенные. Мне подвластно многое, я могу создать разумное существо любого вида, но мне не дано создать души ни для одного существа, это прерогатива одного только Господа Бога. Так что, мастер Ольгерд ты тот, кем себя ощущаешь и к чему ты стремишься, и не один Создатель не может воспрепятствовать этому. Ты, как и я сам, да и любое другое разумное существо, дитя Божье, а все Создатели или просто родители, нужны лишь для придания формы телесной оболочке и воспитания личности. Главное в человеке, как и в любом другом разумном существе, это душа и она рождается только по Воле Божьей и принадлежит одному лишь Богу, хотя души далеко не всегда послушны Господу Богу и тут уж даже сам Господь ничего не может с ними поделать, ведь он при рождении дает нам, разумным существам и нашим душам два великих дара, - свободу выбора и волю, необходимую для совершения поступков. Ты использовал оба этих дара так, что тебе не в чем себя упрекнуть, выбрав путь служения Господу Богу и проявив на этом поприще просто поразительную силу воли. Вот поэтому, да еще и потому, что ты обрел колоссальную силу в метафизическом пространстве, самом близком к Господу Богу я поручаю тебе эту Вселенную и передаю Парадиз Ланд.

Сказав мне это, наш великий Создатель Яхве улыбнулся мне и пошел к моим друзьям, стоявшим в отдалении, а из его покоев уже выходили живые скульптуры, которые несли им всем, без исключения, подносы с бриллиантовыми тарелочками и золотыми кубками. Всех нас, в знак своей особой благодарности, Создатель решил сделать подобными себе. Мне это, скажу без ложной скромности, понравилось, хотя Конни, Блэкки и Фай после того, как они склевали фруктовый торт Создателя Яхве и осушили до дна кубки с амброзией, по прежнему остались огромными черными птицами.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

Последняя глава моего повествования, в которой мой любезный читатель узнает о том, как Создатель Яхве покинул Парадиз Ланд вслед за Создателем Вельзевулом и как мне пришлось принять в свои руки бразды правления этим, невероятно огромным, миром. Вместе с тем мой любезный читатель узнает и о том, как мне удалось приспособить опустевшие земли Терраглориса для проведения одного эксперимента, очень интересного по своему смыслу, довольно впечатляющего по масштабам и крайне важного для Зазеркалья в самом недалеком будущем.

Хотя у Создателя было несколько тысяч лет на раздумья о том, как и с чем ему вновь отправиться в Абсолютную Пустоту, да и делал он это за свою долгую жизнь не один десяток раз, на сборы у него ушло чуть более двух месяцев. Для меня почти все из этих шестидесяти трех дней были сущим наказанием, так как я безвылазно провел это время в Золотом замке Создателя, а это было не так уж и приятно. С одной стороны Яхве всячески подчеркивал, что теперь именно я подлинный хозяин золотых чертогов, а с другой, мне не раз было указано на то, кто в Парадиз Ланде главный. Ну, это, в принципе, я смог пережить, зная, что рано или поздно, Создатель хлопнет меня по плечу в последний раз, скажет пару напутственных слов и исчезнет бесповоротно и, что самое главное, уже навсегда.

То, на что по моим расчетам у Яхве должно было уйти дня три, заняло в итоге полный месяц. Поначалу, я не сразу понял в чем дело и все гадал, то ли мои спутницы сами сумели подобрать ключи к его сердцу, то ли старикан просто застоялся без дела в своих золотых чертогах, то ли еще почему, но все это время он практически не вылезал из своей спальни. Началось же все с того, что наши очаровательные малышки, три прелестные русалочки и их подружка, фея-озорница, вкусив сказочного, воистину, волшебного угощения Создателя, которое всех буквально преобразило, вдруг взяли и просто вытолкали нас в шею из его покоев, чтобы успеть с толком использовать оставшиеся ночные часы.

Правда, эти миниатюрные красотки застряли в спальне Создателя не до утра, а едва ли не на двое суток, ну, а дальше все пошло по нарастающей. Создатель, видя, что мы вполне искренне рады славным любовным победам своих подруг в его спальне, решил устроить себе медовый месяц и занял исключительно выгодную, для себя, позицию, которая заключалась в том, что он стал каждое утро устраивать роскошные, парадные завтраки. При этом почти всем мужикам, разрешалось вовсю манкировать ими, а вот все наши спутницы должны были являться на них, чуть ли не в приказном, обязательном характере.

Впрочем как раз приказы такого рода, они были готовы исполнять совершенно беспрекословно и безропотно, так как прекрасно понимали, что в данном случае именно хвост вертит собакой. Печальным было только то, что как раз именно мое присутствие на этих парадных завтраках, было обязательным и утренний кобеляж Создателя, происходил у меня на глазах. Хотя, в целом это было очень пристойное и даже весьма красивое и импозантное зрелище.

Когда мы входили в обеденный зал, а в мою обязанность входило возглавлять колонну стахановок, ударно трудящихся на любовной ниве, Яхве уже полувозлегал, полувосседал на своей роскошной, золотой тронной кушетке и любовался прекрасными видами Парадиз Ланда. Центральная башня Золотого дворца была вращающейся и каждый раз он смотрел в новую сторону, как бы давая тем самым понять, что это одна из его многотрудных обязанностей, следить за порядком в этом волшебном мире, населенном удивительными существами.

В зале стояло чуть больше дюжины небольших столиков, полукругом расставленных перед просторным, невысоким золотым подиумом, на котором стоял большой, низкий, сапфировый стол Создателя. Все столы уже были уставлены дивными яствами, но отнюдь не это было главное. После того, как я, словно какой-то лагерный конвоир вводил в его покои девушек, начиналось самое интересное.

Поприветствовав нас величавым взмахом руки и несколькими, вполне дружелюбными и искренне радушными возгласами, типа: - "Привет ребята! Решили навестить старика в столь ранний час? О, я очень вам признателен." - или им подобными, Яхве, царственно и грациозно поднимался с тронной кушетки и плавно слетал к своему столу, подле которого стояла еще одна золотая кушетка, но уже куда более просторная, да еще и с дюжиной больших пышных подушек малинового бархата, лежащих вокруг, об истинном предназначение которых, было совсем нетрудно догадаться.

Затем одна или сразу несколько наших красоток, принимались потчевать старину Яхве всяческими деликатесами, которые он не ел, а именно вкушал с неподдельно царственным достоинством. Каждый раз Создатель представал нам в новом облачении. То это была его обычная, рабочая белая тога, то шелковый наряд какого-то персидского царя, то пышные одежды венецианского дожа, то еще что-нибудь эдакое, но всегда наряды были таковыми, что его очаровательные официантки легко могли покрыть поцелуями его мощную шею и широченную грудь могучего атлета.

Наши спутницы сами решали, кто именно должен был прислуживать Создателю за завтраком. Иногда к Яхве подходила целая группа красавиц в самом неожиданном сочетании, а иногда только одна из наших спутниц. Уже одно то, как наши прелестные шалуньи делали это, было составной частью любовной игры, а проделывали они все с невероятной выдумкой и изяществом, поднося яства ко рту своего повелителя самым неожиданным образом, но сладкое и фрукты, как правило, просто выкладывали себе на обнаженную грудь и здесь наши полногрудые красавицы, Неффи, Гелиора и Сциния всегда оказывались вне конкуренции.

Впрочем, для нас, мужчин, переход к десерту, как раз и служил сигналом к тому, что у Создателя наступало время утренних любовных игр и нам следует сваливать, и, частенько, завтрак начинался прямо с десерта, если какая-то из наших спутниц была слишком уж нетерпелива. Мы, конечно, могли задержаться и как следует подзакусить, Создатель не только никого не гнал прочь, но даже стоически сдерживал себя и не притрагивался к прелестям наших подруг руками и не лобзал их сладкие уста. Право же, видеть искреннее страдание на его напряженном лице, было выше наших сил и мы молча линяли из трапезной. Такое уважение, выказываемое нам Создателем, рождало в наших душах самые искренние ответные чувства.

После завтрака мы редко видели Создателя. Он иногда выходил из своих покоев, максимум на полчаса, час, но и за это время я успевал натерпеться многого, так как Яхве с веселым задором постоянно подтрунивал надо мной и устраивал всяческие каверзы. Он мог налить мне за шиворот воды, сунуть в карман или еще куда-либо, какую-нибудь свою новую золотую, живую скульптурку, - ужа или лягушку. Эти сувениры я собирал и теперь намерен бережно их хранить, так как они исполнены с невероятным искусством и мастерством. Ну, а уж подшучиваний в мой адрес было и вовсе не перечесть.

В основном Создатель всячески измывался над моими любовными подвигами, а подчас еще и бахвалился тем, что мои собственные подруги так благоволят к нему. Однако, все эти хохмочки выглядели вполне пристойно и нисколько не оскорбляли моего достоинства, да и не вызывали приступов ревности. К тому же Яхве никогда не позволял себе подшучивать над кем-либо из моих друзей, относясь к ним не только с царственным великодушием, но и с вполне искренним дружелюбием. Третируя же меня, Манни или Луи, он, тем самым, словно подчеркивал, что только мы ему ровня. Правда, мой папашка сразу отсоветовал мне отвечать Яхве тем же.

Тем не менее я все-таки иногда острил, но очень осторожно и продуманно. Мне вовсе не улыбалось нарваться на гнев Создателя и это несколько угнетало меня. Куда больше меня тяготило то, что Создатель с самого начала весьма недвусмысленно намекнул мне, что он не потерпит того, чтобы кто-то в Золотом замке трудился в то время, когда он отдыхает. Поэтому все дни напролет я был вынужден проводить в праздности, а потому уже очень скоро выяснилось, что я совершенно не умею и, главное, абсолютно не желаю отдыхать.

Для меня, вроде бы, было самое время было предаться сексуальному разгулу, но тем самым я мог жестоко оскорбить Создателя. Поэтому для любви у меня были предназначены одни только ночи. Мои подруги не стали исключением и в течение месячного сибаритства Создателя, не один десяток раз сумели побывать в его спальне, как по одиночке, так и все всей своей дружной кампанией, а иногда даже в новых, подчас самых неожиданных конфигурациях.

Все ведь только начиналось за завтраком, а затем, в течение остального дня и ночи, двери его спальни открывались исключительно только перед женщинами. Что там происходило, было для нас, мужиков, тайной за семью печатями, но уже одно то что все наши подруги были безумно счастливы и буквально рвались в его спальню, успокаивало, ведь что ни говори, но всем мы искренне радовались их счастью, быть любовницами нашего Создателя и даже вели свою статистику.

Из всех моих подруг одна только Неффи рассказала мне о том что там творилось, да и то лишь после того, как Создатель, завершивший свой медовый месяц, потрепал мне нервы пару деньков и отправился на три недели вниз, прошвырнуться напоследок по Парадиз Ланду, с вполне понятными мне целями. Старику, явно, было мало этого медового месяца. Не скажу, что я очень уж упорно добивался от своей царицы правды о медовом месяце Создателя и хотел знать все в подробностях. Мне просто было интересно знать, что же в итоге у меня получилось с магическим заклятием, наложенным на обереги.

Вся моя магия, собственно заключалась лишь в том, что я помог душе Создателя сбросить тяжкий груз пережитого и полностью вернуть себе ощущение молодости. Ничего, касающегося секса и какого-либо плотского вожделения в ней и близко не было, как не было ничего такого, что могло бы негативно повлиять на память Яхве или его интеллектуальные способности. Да он и сам, собственно говоря, против таких заклятий был отлично защищен ведь как магу, ему в этой Вселенной просто не было равных.

Нефертити, которой одной с самого начала был известен мой маленький секрет, практически сама, без каких-либо моих особых требований и вопросов, рассказала мне о своих отношениях с Создателем, который на целый месяц превратился в какую-то необузданную секс-машину. Произошло это весьма неожиданным и довольно забавным образом. Совершенно одурев от безделья, проводив Яхве, Маниту и Люцифера, отправившихся вниз, якобы, с инспекционной поездкой, я уединился в главной мастерской Создателя и принялся, от нечего дела, чтобы хоть как-то утихомирить зуд творения, лепить всяческую ерунду.

Все мои творения тут же отправлялись в огромный колодец, из которого я черпал Первичную Материю и как раз за этим бессмысленным занятием меня и застала Неффи. Моя божественная царица быстро приблизилась ко мне, легкой, танцующей походкой, заставляющей чарующе подрагивать её груди, лишь слегка прикрытые полупрозрачной, легкой тканью голубой туники. Она, как всегда, была великолепна, желанна и чертовски очаровательна и у меня тут же гулко застучало сердце.

По какой-то странной прихоти моей омолаживающей магии, из всех моих спутниц, только Гелиора и Нефертити выглядели лет на тридцать, да к тому же оставались женщинами, в то время, как остальным девушкам на вид нельзя было дать больше двадцати лет. В принципе это могло объясняться тем, что они обе не успели особенно состариться. Ведь Гелиора и Фламарион были в ангельском приюте сиделками, а отнюдь не пациентами, ну, а со слов Ликурга я знал о том, что Неффи и в свои преклонные годы сводила с ума молодых кентавров. Хотя черт его знает, почему эти прелестные женщины несли на себе печать возраста подлинного расцвета женственности.

Зато это придавало обоим красавицам, совершенно особое очарование, имеющее просто невероятную, убойную силу и мощь, которое беспощадно разило мужчин наповал, подобно остро отточенному клинку, вонзающемуся прямо в сердце. Вот и в тот момент, стоило только этой игривой тигрице, решительно запрыгнуть ко мне на колени, прижать мою голову к своей пышной, упругой груди, источающей аромат женщины и уткнуться носом мне в затылок, как я моментально забыл про свою скуку, напряжение ожидания и вообще про все на свете. Однако, Неффи пришла вовсе не за тем, чтобы затеять со мной любовную игру, а с весьма неожиданной просьбой. Звонко чмокнув меня в затылок, моя царица попросила меня:

- Ольгерд, любовь моя, ты не мог бы сотворить для меня точно такое же магическое заклятье, каким ты осчастливил нашего красавчика Яххи?

Поскольку мой нос был крепко прижат к ложбинке между её грудей, щеки стискивала их прохлада, а во рту был легкий шифон туники, то я невнятно промычал своей подруге в ответ:

- Господи, Неффи, тебе то это зачем? Ведь ты же не такая уж и ветхая древность по сравнению со стариком Яхве.

Нефертити немедленно устроилась у меня на коленях поудобнее и, посмотрев на меня с неожиданной грустинкой во взгляде, произнесла тихим и задумчивым голосом:

- Ах, милый мой, юный, юный Ольгерд, где уж тебе, мальчик мой, судить о возрасте женщины. - Немного приподняв и чуть сдавив свои груди руками, царица Нила медленно и не без удовольствия огладила руками свое роскошное тело и продолжила - Тело, которое ты видишь, мой повелитель, мне и самой очень нравится, хотя оно и не такое юное как у Виталии или Лауры, но я хочу чтобы оно всегда оставалось таким же, - достаточно зрелым на вид и полным жизненных соков. Таким телом любая женщина может только гордиться. Но душа моя устала, любовь моя, она слишком долго жила в стареющем теле и потому очень-очень истомилась в ожидании полной дряхлости и смерти. Теперь, когда ко мне вновь вернулась молодость не девушки, но опытной женщины, уже выносившей во чреве ребенка, моя душа все еще не может отбросить прочь все прежние сомнения. Ольгерд, ты сумел сделать невозможное, вернул душе Яххи всю её прежнюю, юную страсть! Так сделай же это и для меня, ведь я намного старше его! Он никогда не старел так, как я, и темп его жизни был совсем иным, не таким стремительным, как моей. Поэтому и душа моя устала гораздо больше, чем у него, так дай же ей испить из того источника Божьей Благодати, который ты открыл в магических формулах. Яххи так и не смог понять их смысла и не рискнул сделать этого. Зато он посоветовал мне обратиться к тебе, мой повелитель.

Это явилось для меня таким откровением, что я невольно опешил. Теперь я стал понимать, что моя невинная шутка могла означать для Создателя Яхве, чей возраст и правда исчислялся несколькими миллионами лет. Если все было именно так, то я заполучил в свои руки такого козырного туза, что мог смело браться за любую работу в Парадиз Ланде. Да, что там туза, я получил на руки всю козырную масть целиком, ведь среди ангелов и магов было немало стариков. Правда, кое-что мне все же оставалось непонятным и потому я тут же спросил Неффи, теснее прижимая царицу к себе, склонившись к её груди и чуть прикусывая сосок:

- Любовь моя, я немедленно сделаю это, но прежде, расскажи мне хотя бы вкратце, что вы вытворяли в спальне Яхве и как он на это реагировал? Поверь мне, моя божественная царица, это для меня вовсе не пустой и праздный вопрос. От твоего ответа на него, в значительной степени зависит, останешься ли ты довольна эффектом моего магического заклятья.

Вот здесь я нисколько не блефовал и не лукавил, так как магическую формулу моего заклятья, можно было повернуть и так, и эдак. В любом случае я мог наложить его только на один из моих оберегов, которых я, повинуясь какому-то странному порыву своей души, наштамповал, незадолго до отбытия Вельзевула, несколько больших, кожаных мешков, изведя на это, добрых полторы тонны золота. Моя царица, к счастью, была мудрой и опытной женщиной. Она не стала поджимать губки и закатывать глазки, а немедленно, с беспощадностью лечащего врача, ставящего диагноз опустившемуся алкоголику, рассказала мне все о Яхве, как о любовнике, но сначала, все-таки, предупредила меня:

- О, любовь моя, конечно же! Только молю тебя об одном, не суди меня слишком строго за то, что я у тебя такая распутная. - Улыбнувшись, царица продолжила - Поначалу я не поверила Гелиоре, что такое вообще может быть. Ведь она рассказала мне, что Яхве с ними в постели был подобен мальчику и реагировал на их ласки с невероятным восторгом, словно он впервые в своей жизни был близок с женщиной. Честно говоря, милый, я, поначалу, сочла что она просто набивает себе цену. Ведь что ни говори, но она все же, порой бывает такой неуклюжей в постели.

Нефертити требовательно взглянула на меня, явно, ожидая от меня слов подтверждения. В общем-то, она была права, как любовница Гелиора значительно проигрывала Неффи в технике секса, но зато у неё перед ней было другое преимущество, она была, как напалм, вспыхивала от малейшей искры и столь стремительно достигала вершин наслаждения, что уже одним этим приводила своих партнеров в неистовство. Однако, мне было недосуг сравнивать их достоинства и я, слегка кивнув головой, взглядом попросил её продолжать свой рассказ. Моя царица, не получив от меня должной поддержки, чуть усмехнулась и стала рассказывать дальше:

- Все действительно было именно так, как мне поведала об этом Гелиора, но она не заметила только одного, этот мальчик был очень искусным любовником и сам мог доставить женщине невероятное удовольствие. Но в остальном она была полностью права, мой повелитель. Яххи, действительно, теперь обладает просто удивительной способностью к наслаждению. Даже тебя, мой милый Ольгерд, иногда бывает очень трудно расшевелить, а Яххи совершенно не нуждается ни в каких особых женских ухищрениях, он просто обольстителен в своей откровенной ненасытности к ласкам. Я же в свою очередь, совершенно лишилась с ним стыда и без малейшего стеснения проделывала все то, чему ты сам...

Прижав палец к губам Нефертити, я сказал:

- Достаточно, любовь моя, я уже узнал главное, а все остальное, это уже частности. Мне легко представить себе, что такие обворожительные женщины, как вы все, любовь моя, могли делать в его спальне. Кроме того, твое поведение это вовсе не распутство. Один умный грек-философ, который родился в Зазеркалье почти через тысячу лет после тебя, однажды уже дал всем женщинам следующий совет: - "Поднимаясь на брачное ложе, всякая женщина должна сбрасывать вместе с одеждами свой стыд!" Поскольку Создатель не только наш отец, но одновременно и муж всех женщин, то ты была совершенно права в любом своем сексуальном откровении и ты вовсе не была распутна, моя любовь. Вот как раз иное поведение было бы противоестественным. Ты готова получить от меня в дар еще один, восьмой магический оберег с заклятьем для твоей души, старушка?

Неффи прикусила свою прелестную нижнюю губку и часто-часто закивала мне в ответ головой. Магическая формула была, в общем-то, проста как угол дома и сотворит её мог бы даже какой-нибудь сельский колдун в Зазеркалье. Однако, эта магическая формула, будучи наложенной особым образом на мой золотой оберег с Оком Божьим, была действительно способна вернуть душе не ощущение, а именно саму молодость.

На собственном опыте я уже убедился в том, что к нашему Создателю вернулась не только способность наслаждаться ласками своих возлюбленных, но и азарт к игре, страсть к спорам и даже элементарное любопытство. Именно эти качества я успел заметить в Создателе за те дни, что он истязал меня своими придирками, понуканиями и шуточками. Теперь же я вполне четко отдавал себе отчет в том, что мне удалось сделать и понимал, что в Яхве произошли очень большие перемены и что его некоторые, почти мальчишеские, выходки вовсе не были издержками моих магических экзерсисов. К нему действительно, во всей полноте чувств, вернулась молодость.

Достав из футляра одну золотую чешуйку, я сотворил магическое заклинание, взял её губами и поцеловал Нефертити в ложбинку между грудей. Магический оберег вошел в её тело, как-то особенно стремительно и такой же быстрой была наступившая реакция. Моя божественная царица вздрогнула и тихо застонала от счастья. Затем, Неффи, отчего-то, закрыла свое лицо руками и когда она убрала их, я увидел что в её смеющихся, бездонных, карих глазах пляшут золотые искорки. Взгляд моей царицы, обычно бесконечно мудрый, испытывающий и все знающий, стал таким оживленным, непосредственным и радостным, что я без каких-либо объяснений понял, сколь глубокими были перемены.

Неффи звонко рассмеялась и, спрыгнув с моих коленей, подпрыгивая маленьким олененком, тут же, от избытка чувств, принялась танцевать какой-то танец, напевая без слов древнюю, ритмичную песню своей родины. В этом незамысловатом танце, состоящем из дорожек быстрых шагов, перепрыжек, вправо и влево, и стремительных наклонов всем телом в разные стороны, сопровождаемых высокими взмахами рук, не было никакой наигранности и фальши, просто моя божественная царица искренне радовалась каждому движению своего тела, наслаждалась его гибкостью и силой. Вспоминая давно забытые танцевальные па, которым её учили когда-то в детстве, Неффи не всегда попадала в такт песенке и тогда сердилась на себя и гневно топала своей изящной, босой ножкой. Боже, сколько же юной непосредственности и очарования я вновь обнаружил в ней.

Царица Нила никогда раньше не танцевала передо мной, видимо, ей это просто не приходило в голову, ведь она знала столько секретов обольщения, что и искусной соблазнительнице Розалинде было впору позавидовать Неффи. Да и в тот момент своим танцем она вовсе не хотела увлечь меня, а скорее сама увлеклась поэзией движений и жестов этого старинного танца. Мне сразу стало понятно, что я обрел совершенно новую Нефертити, в которой было куда больше загадок и тайн, чем в моей прежней божественной царице, которой я по прежнему поклонялся вернее всех её подданных вместе взятых.

Это было отнюдь не единственное мое открытие, сделанное в золотых чертогах Создателя. Ничуть не меньшим откровением явились для меня некоторые мысли Создателя, которые он высказал мне в нашем последнем разговоре. По возвращении снизу, Яхве потратил всего два дня на то, чтобы ввести меня в курс дела и передать свои золотые чертоги, которые являлись единым, очень сложным и едва ли не разумным механизмом, главное предназначение которого было, помогать Создателю. То, что я создал магические станки полуавтоматы, было детским лепетом по сравнению с ухищрениями Яхве.

Все эти годы наш Создатель вовсе не сачковал и не дрых без задних ног, как об этом думал Ури. Вместе с Маниту он прилежно и без устали трудился в дальнем Зазеркалье и, один за одним, творил там новые обитаемые миры. В основном, это были миры кислородного типа и Яхве уже не требовалось большое число помощников, так как он широко использовал свои прежние разработки и комбинировал их с тем, что было наработано им уже в этой Вселенной.

Это у него получилось очень мило и в будущем человеку придется столкнуться с весьма приятными партнерами по Космосу. Самое же главное состоит в том, что те дикие племена, которые сейчас населяют тысячи планет, смогут без особых препятствий скрещиваться с людьми и давать потомство. Правда, сейчас они выглядят не ахти как приятно, но впереди у них есть несколько тысяч лет развития, да и мне с моими друзьями не следовало забывать об этих мирах.

Создатель оставлял на мое попечение не только Зазеркалье и Парадиз Ланд, но и вменял мне в обязанность подготовку новых Создателей. Ведь в будущем я сам не смогу стать Создателем до тех пор, пока из моего гнезда не выпорхнет, как минимум две дюжины новых Демиургов. Так что Вельзевул был для меня тем самым оселком, на котором Яхве проверил мои магические способности. К счастью, я не облажался и именно это подвигло Создателя назначить меня на хлопотную и опасную должность Защитника Мироздания, в общем-то, мало почитаемую в среде Создателей, которые иногда все-таки общались между собой.

Опасной моя новая работа была уже только потому, что некоторые Создатели были вовсе не прочь пограбить Вселенную, оставленную на попечение балбесов, подобных мне. Эти хищники, обнаружив координаты такой Вселенной в астральном пространстве, немедленно вторгались в неё и тырили все подряд, что плохо лежало и не было крепко-накрепко прикручено болтами, но особенно они любили упереть из метафизического мира, какого-нибудь горе-защитника, все наработанные им запасы Первичной Материи. Вот в это я охотно верил, поскольку для меня самого уже ничего не стоило надеть на каждую руку по пять Колец Творения и закатать в них пару, тройку планет среднего размера, расположенных вблизи от метафизического мира, а на периферии я и вовсе смог бы свистнуть с десяток галактик.

Со слов Яхве, сказанных очень озабоченным тоном, я понял, что для очень многих нерадивых Создателей, особенно из числа тех новичков, которые сами нахально влезли в эти сани, это, вообще, был единственный способ выжить самим и вытянуть свои убогие Вселенные на более или менее приемлемый уровень до того момента, когда Господь Бог сам не избавит их от мучений.

Правда, наш Небесный Отец, в отличие от того же Яхве, очень терпелив и никогда не спешит с карательными санкциями. Господь Бог, в своем великодушии, всегда дает Создателям шанс проявить себя, ну, а на то, что некоторые типы при этом грешили грабежом и разбоем, он, явно, закрывал свои всевидящие очи, видимо, вполне справедливо считая, что выжить могут только сильнейшие, а всяческие мягкотелые слабаки, не способные защитить себя и свои Вселенные, должны стать для них рабочим материалом для нужд творения.

Еще я узнал от Яхве, что те Создатели, которые получили азы образования от своих, более старших, товарищей по цеху, почти никогда не грешили разбоем. Впрочем, и среди них иногда попадались матерые волки, которые, таким образом, желали преподать хороший урок новичкам. Поэтому, Яхве, ознакомившись с моими боевыми возможностями, пришел от них в восторг, но все же посоветовал больше уповать на магию, а не науку и ни в коем случае не давать спуску грабителям, а при первом же случае посягательства, мочить зарвавшихся Создателей не раздумывая.

То, что Господь Бог сподобил меня назвать практически все имена Смерти и сотворить магические обереги, Яхве счел самым мощным моим оружием. Когда же я, без какой-либо просьбы с его стороны, вежливо испросив у него соизволения и, вытребовав тонну старого золота, быстренько наклепал для него два здоровенных мешка священных, магических оберегов, мы окончательно стали друзьями. Дело дошло даже до того, что наш Создатель вручил мне справочник, составленный им собственноручно и сказал:

- У тебя щедрая и бескорыстная душа, Защитник Ольгерд и я действительно счастлив, что оставляю свою Вселенную на твое попечение. Эти знания еще не раз сослужат тебе пользу, но я советую тебе больше уповать на интуицию и быть подлинным Творцом, а не слепым начетчиком. Меня до глубины души поразило то, с каким радушием ты и твои помощники подарили мне целый месяц любовной неги со своими подругами. Это был очень щедрый и незабываемый дар, а вместе с тем, что ты вернул мне всю свежесть жизненных ощущений, его значение очень трудно переоценить. Твои магические обереги я не стану держать под спудом и обязательно буду использовать, ведь отныне я решил брать с собой в каждую новую Вселенную не подвластные мне души, а живых помощников. Так что твои священные обереги уже очень скоро станут истинной наградой тем ангелам, которых я забрал с собой из Парадиз Ланда. Их число невелико и много меньше, чем число помощников Создателя Вельзевула. Однако, Ольгерд у меня есть к тебе одна просьба.

До этого момента, Создатель говорил со мной величаво, напевно и очень торжественно, но последние его слова прозвучали как-то очень тепло и по-дружески. Мысленно обратившись к Господу Богу с короткой молитвой о заступничестве, я робко улыбнулся и сказал Создателю самым добродушным тоном, обратившись к нему так, как это делали мои подруги и спутницы:

- Яххи, я готов сделать для тебя все что угодно!

Создатель сразу же заулыбался широко и открыто, и, немедленно приняв мой тон, попросил меня о следующем одолжении:

- Михалыч, ты не мог бы дать мне точно такой же комплект оборудования, каким ты снабдил Зела? Честно говоря, частенько хочется поговорить с кем-либо из своих коллег, но увы, наши встречи бывают очень редко и проходят совсем не так, как хотелось бы. Ты ведь был прав, когда назвал меня однажды волком-одиночкой. Так оно и есть на самом деле. Порой, мне даже хочется повыть на луну от одиночества, Михалыч. Когда тебя окружают лишь преданные подданные, действительно становится тоскливо на душе. Ты даже не представляешь себе, какую огромную радость доставили мне твои подруги. О, уж они-то не раболепствовали передо мной, а были не только необычайно нежны со мной, но и заставляли выполнять любые их прихоти. Эти нежные и очаровательные создания, просто видели во мне только мужчину и им было совершенно наплевать, что я их Создатель. Как ни умолял я Гелиору и Галлу стать моими подругами, они остались верны своему Фламариону и я искренне сожалею о том, что Лициния не стала моей подругой. Зато я знаю, что уже очень скоро обрету таких же подруг, какие есть у тебя и у меня больше не возникнет желания оживлять свои скульптуры, чтобы любоваться на их безмолвную грациозность и изящество. Теперь-то я уж точно знаю, что способен влюбиться, как мальчишка.

Видя, что наш разговор приобрел совершенно особое свойство, я сказал Создателю:

- Да, Яххи, это был совершенно удивительный год. То, что мне удалось сделать тебе такой подарок, наполняет мою душу радостью. Знаешь, но еще там, в Зазеркалье, я всегда благодарил Бога лишь за то, что все еще жив, по прежнему способен дышать, чувствовать, видеть и слышать. Попасть в твой волшебный мир уже было для меня невероятным счастьем, а выполнить твое задание, и подавно. Тем не менее, моя душа оставалась неудовлетворенной, ведь я не мог ничего дать тебе лично, мой повелитель Яхве и друг Яххи. То, что Господь сподобил меня сотворить то магическое заклинание, превращающее восьмой золотой оберег в нож, разрезавший путы, стягивавшие твою душу, стало для меня самой большой наградой.

Несколько минут мы оба молчали. В кабинете Яхве, где проходила наша беседа, были настежь распахнуты окна и легкий ветерок, влетающий в них, приносил с собой запахи цветущего сада Создателя. Эти запахи одновременно пьянили меня и делали мое сознание кристально чистым. Самым большим итогом моего путешествия по Парадиз Ланду стало то, что я обрел еще одного друга и этим другом стал сам Создатель Яхве. Мне захотелось узнать о днях его юности и я спросил его:

- Яххи, скажи мне, из какого мира ты родом? Как он назывался и что с ним стало теперь?

Мой вопрос явно застал Яхве врасплох. Картинно хлопнув себя ладонью по лбу, он сказал мне:

- Ах я старый болван! О самом главном я чуть было и не забыл рассказать тебе, друг мой! - Откинувшись спиной в своем золотом кресле, Создатель вообще очень любил этот металл и применял его повсеместно, он вкратце рассказал мне историю своего превращения - Когда-то, очень давно, Михалыч, я был небогатым рыцарем, честно служил своему сеньору, был не очень то счастлив и частенько мне приходилось терпеть нужду. Помнится, моя планета, кажется, называлась на моем родном языке Тринор, а страна, - Саллестрианна. Со мной произошла почти такая же история, когда меня призвал к себе Создатель Вайнион, но мне, в отличие от тебя, не пришлось решать для него таких трудных задач. Вайниону просто понадобился Защитник Мироздания для его новой Вселенной и его взор пал на меня. Так что мне тоже однажды крупно повезло и я стал Создателем отнюдь не по своей собственной воле. Создатель Вайнион пятьдесят лет был моим другом и учителем. Он предал мне все знания, какими владел сам, после чего ушел в Абсолютную Пустоту. Перед этим он открыл мне последнее таинство, которое заключается в том, что помимо материальной Вселенной, в которой живут обычные дельты и метафизического мира, населенного гаммами и бетами, существуют еще и астральная Вселенная, которая наиболее близка к Богу и служит для него интеллектуальным донором. Для того, чтобы завершить дело, начатое Вайнионом, мне было достаточно соединить два мира, физический и метафизический, заставить их слиться и тогда вся физическая Вселенная, повинуясь её магам, могла свернуться в астральную сферу и целиком перейти в бесконечную астральную Вселенную. Перед этим я должен был подготовить двадцать пять Создателей, после чего мог и сам перейти в этот ранг. Начал я с того, что сделал Создателями двух своих сыновей и супругу. Затем мне следовало придать своей Вселенной совершенно иное качество. Именно это я и сделал за каких-то неполных двести лет, так и не дав цивилизации Тринора развиться до высокого уровня. Тем самым я существенно ограничил свое собственное интеллектуальное развитие и очень долго плодил Вселенные, которые, видимо, так никогда и не достигали высокого уровня развития науки и техники. Отсюда и происходило то, что я установил и в этом Парадиз Ланде отсталые, феодальные порядки. Но на сей раз я все-таки решил оставить на какое-то время в покое передовую планету Зазеркалья и посмотреть, что же из этого в итоге выйдет. Все остальное тебе и самому прекрасно известно. Главным же результатом для меня стало то, что Создатель Вельзевул, повинуясь уже твоим, а не мои наставлениям, вышел в Абсолютную Пустоту не косным и дремучим магом-демиургом, а подлинным ученым. Твой родной мир дал ему такие знания, о которых не мог мечтать не то что я, а даже и сам Вайнион, который был старше меня сегодняшнего, раз в пять, не меньше. И, вместе с тем, благодаря тебе, мой юный друг, и сам я смог приобщиться к мудрости науки, а уж её соединение с магией, оказывается, дает нам, Создателям, просто невероятное могущество. Но самое главное я понял, почему некоторые Создатели совершенно неуязвимы для своих нерадивых собратьев по ремеслу и что им позволяет общаться друг с другом, а иногда и собираться вместе. Кстати, Михалыч, когда ты сам будешь уходить в Абсолютную Пустоту, не спеши, подобно Вельзевулу, пробивать лбом темпоральные вихри, задержись, осмотрись немного, ведь именно в пограничной зоне ты сможешь легко найти других Создателей и пообщаться с ними.

В этот день мы беседовали с Яххи до самого рассвета и он рассказал мне очень много интересного. Не очень то доверяя тому, что старик, по его словам, смог перехватить всю информацию, которую я сгрузил Зелу, я вошел вместе с ним в синеву наших Колец Творения и мы отработали там по полной программе. Все, что знали мы с Зелом, стало и его достоянием и, таким образом, мы оба смогли преодолеть тот последний барьер, который еще оставался между нами. Так что расстались мы самыми добрыми друзьями и между нами уже не было ничего недосказанного.

Сегодня, ровно в семь часов утра, Яххи покинул нас навсегда, стартовав прямо с террасы своих бывших покоев. Манни и Луи вошли в его Кольцо Творения без пяти минут Создателями, буквально за минуту до этого. Так нас покинул славный, благородный барон Яхве де-Монфор из древней Салестрианны, наш великий Создатель Яхве, дружище Яххи и просто возлюбленный Яххи. В этот момент терраса огласилась дружным девичьим ревом, так полюбился им всем за эти два месяца старина Яххи. Даже такой кремень, как Узиил и тот был вынужден смахнуть слезинку с глаз.

Мне же некогда было не только лить слезы, но и вообще грустить. К тому же я совсем не видел причин для расстройства, ведь уже через сутки с небольшим, послезавтра в полдень, мы должны будем созвониться, чтобы обменяться первыми впечатлениями и я за это время хотел успеть сделать очень многое. Тем более, что мой азарт подстегивали впечатляющие успехи Зела, который умудрился за два месяца в три раза увеличить размеры Нового Парадиза, уже сотворил огромную Вселенную и даже стал готовить передовой мир своего Зазеркалья к заселению друинами. На нем, к этому моменту, уже имелись океаны и моря, а в них бурлил бульон, состоящий из первых микроорганизмов.

Пока Яххи окучивал Парадиз Ланд, активно вербуя себе помощников совершенно нового толка и радовал небожительниц своим вниманием, что снова привело к значительному увеличению размеров этого мира, я частенько беседовал с Зелом. Вот теперь я уже знал доподлинно, а не с чьих-то слов, как на самом деле выглядит первый день творения. Лициния, прежде чем её обожаемый муженек успел приступить к акту творения, успела достать из своего Кольца Творения видеокамеру и все засняла нам на зависть и себе на долгую память. Картина была, что ни на есть самая потешная.

Зел, освещенный мощным прожектором видеокамеры, сверкая своим голым задом, болтался в Абсолютной Пустоте и озабочено сучил ногами, машинально ища точку опоры. Наконец, вспомнив, что он ни абы кто, а все-таки Создатель, Зел включил свой голубой фонарик и, выпустив из него крошечную крупинку Первичной Материи и быстро погнал её от себя прочь. Действовал он мастерски, но увы, с полным пренебрежением к технике безопасности, практически за гранью минимально допустимого риска. Клубящийся, крутящийся и дрожащий фиолетовый шар стремительно разрастался в размерах, а Зел все не отдавал магического приказа на формирование прочной каменной скорлупы.

Когда Яххи просматривал на экране эти кадры, он, дрожа от возбуждения, невольно вопил во весь голос: "Кретин, давай же начинай кристаллизацию! Ведь эта зараза сейчас взорвется и поглотит тебя самого!" Однако, Зел совершенно точно выбрал момент для начала кристаллизации гигантского шара Первичной Материи и сделал все буквально за доли секунды до его неконтролируемого, взрывообразного разбухания. В итоге у него получилась двояковыпуклая линза, имеющая диаметр почти в пятнадцать тысяч километров.

По авторитетному мнению Яххи, с которым было трудно спорить, это уже было больше похоже на чудо, чем на простой, вполне обычный акт творения. После этого Зел быстро сотворил временное светило, затем океан, закрывший всю поверхность линзы Нового Парадиза и поднял из его вод гигантский континент на Светлой Стороне и остров средних размеров на Темной. Следующим этапом творения, для него было создание причудливого ландшафта, его озеленение и создание множества рек, озер и внутренних морей. От горы Обитель Бога старина Зел отказался еще тогда, когда он еще только проектировал Новый Парадиз во всех его деталях.

В отличие от великого правителя Яхве, Создатель Вельзевул решил быть демократом и не отрываться от народа, а потому Новый Парадиз стал почти точной копией острова Избавления и имел форму невероятно широкого конуса. Заодно Зел вообще решил отказаться от слишком высоких гор и применял эту деталь ландшафта, только с целью украшения пейзажей. Отработав в этой фазе творения, Вельзевул опустился на живописную вершину своего мира, видеокамера отъехала от них обоих и эта, все еще нагая, парочка, принялась изгонять из своих Колец Творения целые толпы Верховных магов. Зел при этом истошно вопил:

- Прочь! Ступайте прочь отсюда, бездельники! Займитесь работой, потом будете радоваться!

Верховные маги со смехом улепетывали во все лопатки, так как их Создатель не ленился щедро раздавать им пинки и оплеухи, призывающие магов к созидательному труду. И все-таки, не смотря на все его титанические усилия, Новый Парадиз оглашался радостными криками с каждой новой порцией народа, в воздух тысячами взлетали пробки от шампанского, а звон бокалов был подобен колокольному. Но, в конце концов, вблизи Зела остались только нагие и прекрасные Лициния, Афина и Эвфимия, которые, посовещавшись несколько минут, дружно набросились на своего возлюбленного и повалили его на мягкую, шелковистую траву.

Видеокамеру при этом никто не выключил, а поскольку Лициния вовсе не считала это безнравственным, она без какого-либо стеснения перегнала по факс-модему на мой компьютер и эти кадры весьма откровенного содержания. Единственное, чего не хватало этому порнофильму, так это хорошего оператора, так как видеокамера просто застыла в одной единственной точке и хотя в объектив попадало практически все, что вытворяла с Зелом эта троица, не было полного эффекта присутствия. Зато мы все полюбовались на то, с каким энтузиазмом Создатель Вельзевул принялся увеличивать все наличные запасы Первичной Материи.

Из комментария, сделанного Лицинией позже, мы узнали, что все остальные Верховные маги занимались тем же самым, что и позволило им сразу увеличить размеры Нового Парадиза, почти на семьдесят процентов. Так, еще до начала сотворения новой Вселенной, мои друзья заполучили себе огромный, прекрасный мир и первый же день творения стал для них днем счастья, любви и радости. Так что мне было вполне понятно неудовольствие Зела, когда зазвонил телефон, лежащий в траве неподалеку от них.

Радуясь успехам своего друга, я все-таки сразу обратил внимание на то, что и он, и моя сестричка выходя в Абсолютную Пустоту лишились своих ангельских крыльев. Более того, они и внешне несколько изменились, став невероятно красивыми существами. Хотя, вроде бы к прекрасному облику Лицинии уже нечего было добавить, чтобы сделать её еще прекраснее, у высших сил нашлось несколько штрихов для этого и она стала просто невероятной красавицей. Похоже, что только пройдя через это испытание Создатель расцветает полностью и вне уже не остается ничего от прежнего человека, ангела или магического существа.

У моего друга все складывалось превосходно. В отличие от меня, он провел эти два месяца в праведных трудах. Именно поэтому, простившись с Создателем Яхве, я стремглав бросился прочь из Золотого замка и на максимальной скорости полетел к самой нижней облачной линзе, совершенно не обращая внимания на чудовищный холод. Мне срочно требовались новые и куда более компетентные в различных науках помощники, и я совершенно точно знал, где смогу их разыскать.

Уж где-где, а в Чистилище находились тысячи отличных ученых, отдавших Богу свои пытливые души, жажда жизни которых, отнюдь не была удовлетворена. Теперь, когда Яххи научил меня столь многому, я всерьез надеялся на то, что смогу завербовать их к себе на работу. Ведь в моих силах было дать им прекрасные, могучие тела и даже сделать так, что в них соединятся все их прежние ипостаси, как это произошло со стариной Зелом в момент выхода в Абсолютную Пустоту, где он вспомнил, что в своей самой первой жизни он был поэтом, страстную душу которого Создатель затем поместил в тело ангела, который почти двадцать тысяч лет был его верным помощником, после чего вновь забрал его душу, чтобы опять вселить её в тело ангела.

Благодаря Создателю Иисусу Христу, я имел прекрасную возможность заполнить все свои пробелы в классическом образовании, а точнее у меня не было никакого желания перегружать свою голову чисто научными знаниями. Мне вполне хватало того, что я был теперь весьма неплохим магом. Тем не менее ученые мне были нужны просто позарез, ну, а поскольку для меня, как для Создателя, не составляло особого труда влезть в Чистилище, то именно это я и намеревался сделать.

Подлетев к синеватой облачной линзе, я уперся лбом в некую твердь, имеющую крепость алмаза. Чего-либо подобного я и ожидал. Ведь не мог же Создатель Иисус оставить райскую обитель душ без надежной охраны, чтобы какие-нибудь ловкие пройдохи из числа плутоватых магов, не организовали контрабандной торговли магическими телами. Таким образом они запросто смогли бы заиметь для себя особо преданных помощников.

На то, чтобы полностью разгадать секрет Создателя Иисуса, у меня ушло чуть более часа, столь замысловатым и сложным оказалось магическое заклятье, наложенное на самый обыкновенный воздух, который он превратил в абсолютно твердое тело. Так что на самом деле, три облачных линзы, как бы представляли из себя три сосуда тороидальной формы, положенных стопкой друг на друга и нанизанных на гору Обитель Бога. Проделав дырку в самом нижнем, я, спиной вперед, влетел в Чистилище и немедленно, из чувства предосторожности, заделав за собой проход.

Для меня уже стало вполне естественным, занимаясь чем-либо серьезным, предусматривать самое худшее и заранее исключать даже малейшую возможность неприятных последствий. Это было гораздо лучше, нежели потом ломать голову над тем, как выправить ситуацию. Работа мага, а тем более мага-защитника, требовала особой ответственности и дисциплины.

Поэтому, когда я наблюдал за хулиганской деятельностью Зела, я весь цепенел от злости, ведь этот раздолбай поставил под угрозу миллионы жизней и потому, уже на следующий день, когда у нас был очередной сеанс связи, я устроил ему такой разнос, что ему небо показалось в овчинку. Высказав Вельзевулу в самой жесткой, убийственной форме и нецензурных выражениях, прямо в присутствии Лицинии все, что думал о его гусарстве, я потребовал, чтобы он поклялся мне, что впредь будет осторожнее.

Так что, вторгаясь на территорию Создателя Иисуса, сам я был предельно осторожен. Стоило мне пройти сквозь стометровую толщу смеси газов, превращенных в субстанцию, которая была крепче алмаза, я оказался в удивительном мире. Надо мной была яркая синева неба, с легкими, белоснежными облачками, я находился подле не очень высокой, заснеженной вершины, а подо мной, гигантским цирком, охватывающим сверкающий, ультрамариново-синий цилиндр горы Обитель Бога, раскинулось Чистилище с его садами и парками, лугами и озерами, прекрасными замками и коттеджами, в которых жили души людей.

Что-то это место мало напоминало мне рай. Внизу, слишком явно, кипела бурная деятельность. Души, которым Создатель Иисус придал форму бесполых существ, дабы навсегда отвратить их от занятий сексом в пределах Чистилища, во всем остальном были подобны людям и их мир был эфемерным и призрачным только для сторонних наблюдателей, а для них самих он был очень даже материален. Так вот, когда спустился пониже, то первое, что я увидел, так это то, что прямо у меня под носом, на огромной, цветущей поляне, шла самая обычная драка и бесплотные души, вооруженные дубинами, молотили друг друга от всей души.

Чем была вызвана столь отчаянная потасовка я, разумеется, даже не догадывался, поскольку ближайшие замки и коттеджи не носили на себе следов нападения, но я намеревался выяснить с чего это души так разошлись. Приблизившись, я чуть не оглох от их оглашенных воплей. Поначалу, я оставался незамеченным и потому смог внимательно рассмотреть этих душевных существ, которые внешне выглядели как люди, но даже без крыльев были способны летать. Все они были поголовно одеты в просторные хитоны ярко-голубых и сиреневых цветов и драка явно шла между двумя этими лагерями.

Сиреневые, кстати, явно ,побеждали и вовсе не за счет своего численного превосходства, это как раз именно голубых было больше, а за счет своей агрессивности. Они намного энергичнее махали своими деревянными дубинами, которые очень напоминали мне палки от гардин. За дракой наблюдал не только я, но и несколько душ в белых хитонах, но несколько голубохитонников бросились к ним с дубьем и они быстро ретировались. Когда я спустился на высоту метров в пятьдесят, меня, наконец, заметили. Сразу семь душ в сиреневых одеяниях бросились на меня со своим дрекольем. Особенно прыткой была одна душа, которая неслась впереди всех, истошно крича в мой адрес по-арабски:

- Ах ты гнида бело-халатная! Чего приперся? Ну, сейчас мы тебе ввалим, придурок несчастный!

После первого же удара дрючком, который прошел сквозь меня, словно я был голографическим изображением, драчливый дух обрадовано завопил:

- Парни, да это же какой-то Создатель, клянусь Иисусом!

А вот это уже было интересно. Похоже, что Создатели и особенно Иисус Христос, были здесь в чести. Драка была мгновенно прекращена и я тотчас оказался в кольце душ, на лицах которых была написана радость. Тотчас раздались крики совсем другого рода, которые только подтвердили мне то, что вербовка спецов будет проходить в упрощенном порядке, так как души обращались ко мне с одной и той же просьбой:

- Создатель, молю тебя Господом Богом, дай мне тело и отпусти на Землю! Хотя бы на месяц! У меня там остались незавершенные дела. Создатель, позволь мне еще раз увидеть мою жену, она ждет ребенка.

Души, хотя и все они и выглядели типичными европейцами, обращались ко мне на десятках языков мира. Чтобы сразу внести ясность, я немедленно объявил им, повторив одну и ту же фразу на шести или семи языках:

- Мне нужны только души тех людей, которые умерли совсем недавно и были на Земле учеными, изобретателями и инженерами. Но не пытайтесь надуть меня, обманщиков я немедленно верну в Чистилище!

Души недовольно загудели и стали быстро расходиться и разлетаться. Видимо, в этом месте собрался народ совершенно иного рода, какие-либо биржевые брокеры или простые работяги-докеры. Впрочем, несколько душ, наоборот, стали упорно протискиваться сквозь толпу ко мне, а один дух в голубом хитоне, явно беспокоясь, что я вдруг внезапно исчезну, заорал что есть силы:

- Эй, Создатель! А тебе случайно не нужен опытный, толковый хакер? На Земле я считался одним из лучших и щелкал банковские программы, как Чип и Дейл свои орешки!

Предложение было весьма интересным и потому я благосклонно кивнул головой и сказал:

- Это тоже подходит, назови последнее свое имя, душевный ты мой, и скажи сколько у тебя уже было воплощений.

Дух тут же оживился и решил, что может выставить мне свои собственные требования. Он четко отрапортовал мне:

- Майкл О'Коннор, сэр. По прозвищу Черный Калькулятор, сэр. Перворожденный, двадцати девяти лет, жил в Нью-Йорке, закончил Массачусетский Технологический, доктор математики, был осужден судом на десять лет за кражу денег из нескольких банков Америки и Европы, сэр. Убит в тюрьме Аттика, каким-то белым ублюдком четыре месяца назад, сэр. Готов для вас поставить на уши всех владельцев компьютеров на Земле, сэр, но у меня есть два требования: первое, - вы отпустите меня на два месяца на Землю, и второе, - вы не будете мне эти два месяца мешать!

- Понятно, Калькулятор О'Коннор, ты можешь или сразу забыть о своих требованиях и остаться подле меня, или проваливать ко всем чертям, засранец! Мне только не доставало иметь в своей команде мстительных ниггеров! - Рявкнул я на бедолагу Майка и строго взглянул на второго духа в лиловом. Он уже открыл было рот, но Майкл О'Коннор уже опомнился и завопил благим матом - Я согласен, сэр! Только заберите меня из этого гнусного гадюшника и дайте мне любое, но только черное тело, сэр!

Чтобы не рассмеяться, я крепко стиснул зубы и молча указал Черному Калькулятору, где он должен был встать. Дух в лиловом хитоне обратился ко мне по-немецки и хотя до этого момента он лихо молотил своих голубых соперников дубиной, речь его меня до глубины души поразила всей своей сутью:

- Герр Создатель, не найдется ли у вас место для старого физика-теоретика? Мое имя Альберт Эйнштейн, я тоже перворожденный и у меня нет никаких особенных требований к вашему превосходительству, герр Создатель.

Как только душа Альберта Эйнштейна умолкла, я немедленно поклонился ему и восторженно сказал:

- О, господин Эйнштейн, вы не только можете войти в мою команду, но и получите все, что только захотите иметь! Все, чем располагает Парадиз Ланд, будет служить вашему великому гению! - Не выдержав, я громко воскликнул - Господи, как же мне благодарить тебя за такой подарок?

Хотя в реальном времени Парадиз Ланда прошло не более пяти минут, я провел в Чистилище без малого неделю и итогом стало то, что в мое Кольцо Творения вошло почти двенадцать тысяч душ, составляющих гордость земной науки, её элиту. Ведь что ни говори, а иметь в своей команде сотни гениев во всех областях знаний, было невероятной удачей. Одно дело держать под рукой их бессмертные научные труды, и совсем другое работать с ними, получать консультации по любым вопросам, да и просто беседовать, сидя у камина за бутылочкой хорошего коньяка.

Поэтому в Золотой замок я вернулся окрыленный не хуже, чем архангел Серафим с его уникальным, ангельским летательным аппаратом. Мои спутники еще грустили на террасе и я не стал им мешать, а сразу же направился в свою новую мастерскую, которая имела размеры гораздо большие, чем большая спортивная арена в Лужниках. Не успел я приступить к сотворению новых тел по спецзаказу гениев из Зазеркалья, как подле меня нарисовался мой друг Ури и обратился ко мне самым странным образом:

- Мой повелитель, что мне надлежит делать? Я с нетерпением жду твоих приказаний!

Оценивающе взглянув на Ури и еще не совсем понимая, что на этот раз означают и этот странный тон, и, главное, его риторика, я сказал ему:

- Ури, дружище, принимайся за работу. Я только что вернулся из чистилища и прихватил оттуда множество душ величайших ученых Зазеркалья. На первых порах они станут нашими научными консультантами, а в дальнейшем я намерен всех их сделать Создателями. Так что, братец мой родной, нам всем сейчас придется здорово потрудиться и сотворить для них такие тела, чтобы они были в полном отпаде. К тому же через пару дней мы будем отчитываться перед Яххи, чем занимались без него, такую прорву времени. Так что готовься дружище!

С этими словами я выпустил из Кольца Творения души и они с пчелиным жужжанием принялись летать над нашими головами. Души быстро освоились в незнакомой обстановке и начали нетерпеливо на меня покрикивать, призывая скорее приступить к сотворению тел. Старина Конни, как всегда проявил оперативность и уже через несколько минут вся моя команда полностью была в сборе и даже не спрашивая меня, зачем я все это затеял, приступила к работе. Меня такой энтузиазм только порадовал.

Первым я сотворил тело для Альберта Эйнштейна и сделал его, как мы уже договорились с ним заранее, высоким, смуглым атлетом с черными, длинными, вьющимися волосами и лицом ангела-интеллектуала. Все дальнейшие индивидуальные черты, величайший гений должен будет получить в моей магической купальне. Но, говоря по правде, я и сам был бы не прочь иметь такие же параметры, какие были у парня, плашмя лежащего передо мной на медицинской кушетке, покрытой белой тканью. На это у меня ушло чуть больше семи минут.

Как только я вдохнул жизнь в это совершенное тело, душа великого физика вошла в него и Эйнштейн поднялся на ноги. Гений, явно, смущался своей наготы и попытался немедленно ретироваться. Однако я не дал ему уйти, а тут же вложил в его тело все восемь золотых оберегов, передал ему знания высшей магии и вручил Кольцо Творения. Как ему и было обещано, я сразу же сделал его Верховным магом. Мне было недосуг отвечать на его благодарственные речи и Блэкки тут же отвел юного, восторженного Альберта в сторону, объясняя ему на ходу, что работы у нас всех и так невпроворот.

Следующим я сотворил тело для невезучего бедолаги Майка О'Коннора. Теперь этот хакер должен будет красоваться перед прекрасными небожительницами, уже не как выходец из Гарлема самого хилого и субтильного вида с кожей цвета кофе с молоком, а как громадный атлет с кожей, цвета превосходного гуталина. Чего он, собственно, и желал. Майк, поднявшись на ноги, начал было благодарить меня, но увидев, какие женщины находятся поблизости, осекся и вытаращил на них глаза. Так что Конраду пришлось здорово потрудиться, чтобы заставить его покинуть мастерскую.

Работа закипела с огромным напряжением, но протекала она как-то странно. Мои друзья работали молча и сосредоточенно. Не было слышно шуточек Ури, Мишеля, да и Узиил не покрикивал, как обычно, на молодежь. Все они были необычайно собраны и предельно корректны. Это меня сразу же насторожило, но я был слишком занят, чтобы выяснить причины такого странного и непонятного поведения своих лучших друзей. Правда, на скорость это никак не влияло, а если и влияло, то только в лучшую сторону.

Поскольку я хотел в первую очередь лично обеспечить новенькими телами таких гигантов и корифеев, как Нильс Бор, Энрико Ферми, Капица, Сахаров и иже с ними, не только телами, но и сразу же сделать их Верховными магами, то мне приходилось не только творить им тела в бешеном темпе, на что уходило всего по три минуты, но, и, не отходя от станка, заниматься магической педагогикой. Вместе с полным курсом высшей магии, мои клиенты получали так же и подробную инструкцию, с чем им придется теперь иметь дело и что их ожидает в самом ближайшем будущем. После объяснений Яххи, мне уже было доподлинно известно, что Божья Благодать не только награда, но еще и средство повышения ответственности, так что я не собирался лишиться её сам и подставить, к тому же, всю Вселенную Создателя Яхве.

Так уж получилось, что Господь Бог не стал спешить в нашей Вселенной с реинкарнацией не только для гениев науки, но и просто для талантливых ученых. Поэтому лишь очень малое их количество поднялось выше. К примеру, Леонардо да Винчи меня дождался и был очень рад тому предложению, которое я ему сделал. В этом я видел особый знак и сразу же, еще находясь в Чистилище, предупредил их души, что всем им, после того, как они поработают на меня какое-то время, предстоит стать Создателями. Двадцать пять Создателей было моим кандидатским минимумом, верхней же планки просто не существовало.

Единственной же душой, которая самым категорическим образом отказалась последовать за мной, была душа моего отца. Своей матери, умершей несколькими годами раньше чем он, я в Чистилище уже не застал, она поднялась выше и мой отец, простой работяга и вечный труженик, теперь непременно хотел последовать за ней. Он был горд тем, что я удостоился такой чести, искренне радовался, но не захотел становиться Создателем, как я его ни умолял, ведь его хитон уже стал таким белоснежным, что ему осталось ждать возвышения совсем недолго. Что же, я понимал его, ведь ему была уготована не менее прекрасная судьба, чем мне.

Обеспечив телами почти четыре сотни душ, я понаблюдал несколько минут за работой моих друзей и остался очень доволен. Они ничуть не хуже меня знали свое дело и тела, сотворенные ими, принимались, самыми привередливыми душами, с первого же предъявления. Новоиспеченные Верховные маги, также стали подключаться к работе, благо места в мастерской хватало всем и хотя у них с сотворением тел возникали некоторые трудности, я не видел никаких оснований бросить все и помогать им советами. Поскольку с этой частью работы все было ясно, я решил заняться кое-какими другими делами и покинул свою мастерскую по-английски. Меня сопровождал только Конни.

Поднявшись на магическом лифте в свои покои, я вошел в святая святых, Золотого дворца, центральный пункт управления Парадиз Ланда, самое удивительное место в этом огромном, волшебном мире. Это был большой зал, имеющий в поперечнике примерно метров семьдесят пять и расположенный точно в центре верхнего, семьдесят седьмого этажа его главной, восьмигранной башни. Подняться выше уже было невозможно, выше был только полуторакилометровый шпиль из магической стали, покрытый золотом и увенчанный сапфировым шаром. Эта конструкция была монолитной и не предназначалась для посещений.

Зал управления, как и вся башня, был восьмигранный, имел высоту вдвое большую чем остальные покои и главной деталью декора потолка, украшенного витражом, было грозное, синее Око Господне в золотом, сверкающем круге, взирало на меня с пятидесятиметровой высоты. По всем восьми углам зала, располагались плоские, золотые полуколонны почти трехметровой ширины с капителями коринфского ордера. В основании каждой колонны имелась небольшая дверь и я мог войти в центр управления чуть ли не из любого помещения своих трехэтажных покоев, в котором для этого имелась специальная потайная дверца.

Между колонн располагались восемь магических зеркал из очень темного сапфира, отполированного до такой степени, что он стал идеальным зеркалом и все в нем отражалось с невероятной четкостью деталей и без малейших искажений. Через эти магические зеркала я не только мог заглянуть в любое место Парадиз Ланда и всего Зазеркалья, но и мгновенно перенестись туда, шагнув прямо в изображение.

Но вовсе не эти экраны были главным достоинством зала управления. В самом центре зала, пол которого был покрыт мягким, малиновым ковром с длинным ворсом, находился золотой, десятиметровый диск, одну половину которого занимал широкий пульт, перед которым стоял массивный трон. Ничего не имею против золота, но пускать его на изготовление мебели, это, по-моему, было через чур и прямо свидетельствовало об отсталости Яххи. Да и сам пульт, сверкающий драгоценными камнями, которыми были обсыпаны всякие здоровенные штурвалы и маленькие штурвальчики, рычаги и рычажки, все эти тумблеры и какая-то дикая, золотая голосовая труба, магического матюгальника, словно снятая с допотопного парохода, указывали на то, что Яххи не учился в нормальной школе.

Как бы то ни было, я не собирался ничего здесь менять не только в память о Создателе Яхве, но еще и потому, что Яххи, не смотря ни на что, был гением и его изобретательному уму можно было только позавидовать. Хотя пульт и выглядел диковато, с его помощью можно было легко управлять как Парадиз Ландом, так всем Зазеркальем и даже его смежными измерениями. Старина Яххи придумал чертовски удобную штуку, хотя она и выглядела допотопным анахронизмом.

Усевшись в огромный, золотой трон, я превратил его, пусть и в золотое, но более удобное кресло с мягкими подушками малиновой кожи и принялся орудовать рычагами и штурвалами магических механизмов, управляющих Парадиз Ландом и Зазеркальем, внося те коррективы которые считал в этот момент не только необходимыми, но и безотлагательными.

В первую очередь я открыл небеса Светлого Парадиза и с помощью магического громкоговорителя, способного донести мой голос до любой точки Парадиз Ланда, призвал в золотые чертоги ангелов из Алмазного замка, Годзиллу со всеми его драконами и всех тех воронов-гаруда, которые уже успели поработать со мной какое-то время.

Годзилле я дал краткую, но исчерпывающую инструкцию, что ему надлежит делать с моими новыми рекрутами и как ублажать и лелеять эту публику. Такую же инструкцию получил от меня архангел Уриэль. Оба пообещали мне, что максимум через полчаса они будут в Золотом замке и должным образом отнесутся к будущим Создателям. Дракон разговаривал со мной также как и всегда, а вот в голосе Уриэля-старшего я заметил нотки подобострастия, что мне не очень понравилось, но поскольку мне уже следовало поторапливаться, время близилось к двум часам пополудни, я не стал делать старику соответствующее внушение.

После этого я сделал совершенно невозможным проход на Темную Сторону для кого-либо кроме меня самого и еще двух типов, значительно уменьшил размеры Терраглориса, а остров Избавления подвесил на пятидесятикилометровой высоте точно над его центром. Следующий этап моей бурной деятельности, которую я развернул в Парадиз Ланде, в первую очередь связывался как раз с его Темной Стороной и Терраглорис должен был измениться самым радикальным образом.

Отдав приказ духам бури, я заставил их тронуться в путь, в конце которого они должны были встать почти вплотную вокруг острова, имеющего теперь в поперечнике всего три тысячи километров. Им снова предстояло служить самыми неподкупными и надежными охранниками и сторожами, но уже для совершенно иных пленников, которые должна были уже очень скоро появиться на острове Терраглорис.

Пейзаж полностью преобразился и теперь это было безжизненное, мрачное, каменистое плато, поднятое над океаном на высоту в несколько сотен метров, которое плавно понижалось к центру, что делало его похожим на огромный лунный цирк. Свою лампочку я подвесил так, чтобы остров Избавления полностью затенял свет этого мини-солнышка. Каменистое плато отныне будет освещаться одними только чудовищными молниями, оплетающими смерчеобразные, гигантские тела духов бури, что, несомненно, придаст ему совершенно особый вид. Все изменения, которые я вносил в пейзаж Терраглориса, были очень хорошо видны в магическом зеркале, которое показывало мне остров с высоты в сто пятьдесят километров, да и приказы духам бури я отдавал голосом и потому Конрад, озабоченно каркнув, спросил меня:

- Мастер, ты задумал что-то очень уж серьезное, но что именно? Зачем тебе понадобилось превращать этот, и без того самый мрачный уголок Парадиз Ланда, в подобие ада, который ты без конца поминаешь?

Почесав свой небритый подбородок, я насмешливо хмыкнул и сказал ворону:

- Конни, уверяю тебя, уже очень скоро ты сам все увидишь. Пойдем, дружище, нам нужно срочно навестить одного твоего старого приятеля.

Если бы птицам было дано плеваться, то мой друг, старый ворон-гаруда, непременно так бы и сделал, когда в магическом зеркале появилось изображение парадного входа Лунной башни Синего замка. Но, поскольку, птицам было не дано такого умения, то он только громко захлопал крыльями, весь взъерошился словно воробей, возмущенно закаркал и озадаченно поинтересовался у меня:

- Мастер, неужели ты намерен нанести свой первый визит в качестве Защитника, этому старому говнюку? По-моему, он совершенно недостоин такой высокой чести!

Чтобы Конни особенно не возникал, я ответил ему:

- Да, мой друг и если тебя это обрадует, то маг Карпинус будет теперь жить в самом прекрасном замке Парадиз Ланда, но только на его Темной Стороне. И вообще, с чего это ты взъелся на старика? Все, что делал этот старый интриган, он делал по магическому приказу Создателя Яхве. Так что не вздумай на него наезжать, дружище. Конечно, может быть он не самый приятный из Верховных магов, но зато он самый исполнительный и в нем есть даже некоторая толика садизма, который мне теперь так необходим в каком-либо из моих помощников. Пошли дружище, озадачим мага Карпинуса.

С этими словами я шагнул в магическое зеркало и Конрад, влетев вслед за мной, тут же приземлился на мраморные плиты подле упрямых дверей и заорал, что есть мочи:

- Зигги, бездельник ты эдакий! Где тебя носит? Быстро открывай эти чертовы двери, в ваш захолустный замок прибыл сам Защитник Мироздания, Создатель Ольгерд!

Ну, настоящим Создателем, скажем, я еще не был, хотя и этот день был не за горами, да уже и сейчас, все-таки, был существом расы альфа, а только из них получаются настоящие Создатели. Тем не менее, спасибо Конраду. Благодаря его истошному воплю, уже ровно через две минуты возле Лунной башни яблоку негде было упасть. Не знаю, как тут недавно встречали Создателя Яхве, но мне обитатели Синего замка точно обрадовались. Народ немедленно бросился поздравлять меня и спустя минуту я уже стоял в сугробе, сложенном из лепестков белых роз и буквально оглох от женского визга.

Это неслись ко мне по воздуху прекрасные феи, несомненно, самые прелестные и привилегированные обитательницы Синего замка, а заодно и самые милые и непосредственные. Очаровательные малышки, они без малейшего стеснения бросились обнимать и целовать меня и я тоже без малейшего стеснения отвечал им своими горячими поцелуями. Все они задавали мне только один вопрос:

- Создатель Ольгерд, любимый, где же наша королева? Может быть тебе пора полюбить еще одну фею, а еще лучше всех нас, чтобы дать нам новую королеву, если Розалинде так понравилось жить в твоих золотых чертогах? Ольгерд, приди в нашу башню и мы будем так любить тебя, как этого не делала еще ни одна из твоих прекрасных возлюбленных и подруг!

Целуя фей одну за другой, я отвечал им:

- Ах вы мои маленькие шалуньи, как же вы прекрасны и желанны, мои хорошие. Сегодня же я обязательно навещу вас, дождитесь только вечернего заката, а завтра у вас будет новая королева, ведь моя сестра Розалинда действительно останется в моих золотых чертогах навсегда.

За этим приятным занятием я даже и не заметил того, что двери Лунной башни распахнулись и маг Альтиус вышел мне навстречу вместе с Тольтеком. Оба были одеты в пышные наряды царей майя или инков, сотканные из ярких птичьих перьев. Тольтек был несколько сумрачен, а в глазах его отца, весьма явственно, читался ужас. Старикан, видно, и в самом деле решил, что настал час расплаты, но он здорово ошибался.

Немножко приструнив совсем уж расшалившихся фей, я подхватил на руки одну из них, очаровательную смугляночку Гризеллу, которая была одной из фрейлин Розалинды, страстно поцеловал её и шепнул на ушко:

- Любовь моя, сегодня ночью я буду твоим верным пажом, а ты моей королевой, но чтобы нам не было скучно вдвоем, пригласи с собой всех своих подружек.

Предоставив Гризелле право, самой выбрать мне возлюбленных, я вручил ей целых две дюжины золотых роз и шагнул в сторону мага Карпинуса. Толпа народа мигом расступилась и Бертран, не смотря на ужас, застывший в его глазах, твердой походкой спустился ко мне по мраморным ступеням. Конни крутился рядом с ним и я сразу же понял, что он уже успел каркнуть ему пару ласковых слов и, видимо, поэтому старому магу было не по себе. Ну, да ничего, у меня имелось надежное средство, чтобы утешить и обрадовать его. Пока же я стоял молча, пристально смотрел ему в глаза и не трогался с места.

Когда Бертран Карпинус был уже буквально в паре шагов от меня, его нервы не выдержали и он стал клониться вперед, чтобы пасть передо мной на колени. Вот тут-то я и шагнул к нему, немедленно заключил в свои дружеские объятья и трижды прикоснулся своей небритой щекой к его щеке. Толпа небожителей, среди которых я увидел множество друинов, ликующе закричала, славя меня, как Создателя и Избавителя, и мага Карпинуса, как своего непосредственного повелителя, но я, выпустив недоумевающего Верховного мага из своих объятий, взял его за руку, быстро поднялся вместе с ним на мраморное возвышение перед входом в Лунную башню, точно так же обнялся там с Тольтеком и подведя того к самому краю, громко, на весь двор, крикнул:

- Вот новый хозяин Синего замка!

Настроение у мага Карпинуса, которое немного пришло в норму после дружеских объятий, снова испортилось и я известил народные массы, число которых прибывало с каждой минутой, о своем окончательном решении:

- Верховный маг Бертран Карпинус будет отныне властителем иных земель и его новая должность будет под стать его уму, таланту и преданности Создателю!

Поскольку этого объяснения вполне хватило обитателям Синего замка, я счел, что общение с народом на этом можно было прекратить. Взяв под руки двух здоровенных верзил, отца и сына, я решительно направился с ними к дверям Лунной башни, возле которых уже маячил верный Зигги. Выпустив на несколько секунд своих спутников из-под дружеской опеки, я крепко пожал руку парню, оставшемуся служить магу Карпинусу не смотря ни на что и сказал ему несколько теплых слов.

Через несколько минут мы уже сидели в кабинете мага, все полки которого были заставлены хрустальными и обсидиановыми черепами. Бертран попробовал было вспомнить о прежних порядках и робким голосом сказал:

- Создатель Ольгерд, тебе следовало предупредить меня хотя бы за час до твоего прибытия и тогда обитатели Синего замка устроили бы тебе достойную встречу. Право же, я очень огорчен тем, что мы не выказали тебе всего того почтения, которого ты так заслуживаешь.

Махнув рукой, я мирно сказал ему:

- Защитник, Берти, я пока что всего лишь скромный Защитник Мироздания. Создателем мне только предстоит когда-нибудь стать, а когда это произойдет, никому не ведомо.

Верховный маг вскочил на ноги и пылко возразил мне:

- Нет, ты уже и есть Создатель, мастер Ольгерд и твоя скромность поражает меня. Ты, Создатель, который своей магией может возвращать молодость самим Создателям, чье могущество воистину безгранично, никак не можешь называться иначе, хотя обязанность Защитника Мироздания, намного ответственнее, чем у простого Создателя, даже такого великого, как Создатель Яхве, который, тем не менее, чуть не профукал свою Вселенную. О, хотя мне не так уж много лет, я достаточно много знаю о Создателях и среди них немало таких, кто только и умеет делать то, что без толку скакать в Абсолютную Пустоту, чтобы творить там убогие Вселенные, потом населять их какими-то жалкими, тупыми ублюдками и оставлять на попечение не менее жалких Защитников, творя пред этим множество Создателей, которые даже не имеют права так называться. Создатель Яхве, несомненно, сотворил лучший из миров, но и он был близок к краху из-за множества просчетов, но в своей гениальности он знал единственно верное решение и смог исправить все свои ошибки, своим магическим умением подготовив в Зазеркалье столь великих людей, из которых, в итоге, и получаются такие могущественные Защитники как ты, мастер Ольгерд, превосходящие по силам даже своего Создателя!

Черт возьми, но из всех славословий Берти я так и не понял, чего в них было больше, грубой лести или все-таки констатации фактов. То, что этот пройдоха действительно кое-что знал о Создателях, было ясно, как дважды два, но было странно то, что он катил баллоны на Создателя Яхве. Решив, что лучше оставить серьезный и толковый разговор на более поздние времена, я сделал небольшую паузу, давая ему задать мне вопрос по существу. Старый интриган Карпинус знал свое дело туго и был опытным царедворцем, всегда держащим нос по ветру, поэтому он не стал испытывать моего терпения и сразу же задал мне вопрос:

- Создатель Ольгерд, какое именно дело ты намерен поручить мне? Клянусь, я готов взяться за самую тяжелую работу!

В свою очередь и я решил не тянуть из старины Берти жилы и сразу же ответил ему:

- Друг мой, та обязанность, которую я хочу возложить на тебя, очень ответственна и, пожалуй, только ты сможешь возглавить это мероприятие. Отныне, ты станешь единственным властелином Темной Стороны и будешь повелителем Ада, в который я уже начал превращать остров, некогда называемый темными ангелами Терраглорисом. Там твои подручные, которые будут сотворены мною и тобою без души и малейшего чувства жалости, будут днем и ночью терзать неистребимые тела, в которые я помещу черные, преступные души людей Земли и прочих разумных существ из других миров Зазеркалья. Души первых нескольких сотен тысяч твоих будущих подопечных уже содержатся в крепком узилище, помещенном в моем Кольце Творения и нам уже сегодня предстоит очень большая работа, потому, что только мы с тобой, да еще старина Конрад, сможем проходить на Темную Сторону через магическое зеркало. Что ты на это скажешь, мой дорогой друг?

Лицо мага Карпинуса перекосилось, словно от сильнейшей зубной боли и он недовольным голосом не проворчал, а как-то проскрежетал, будто его рот был полон битого стекла:

- Господи, да за что же мне такая напасть? Стоило мне всего лишь один раз допустить в Зазеркалье ошибку и проявить излишнюю суровость, так вы оба, сначала Создатель Яхве, а теперь ты, Создатель Ольгерд, считаете что я уже до конца жизни должен играть роль жестокого садиста! Вы оба ко мне несправедливы.

Потирая лоб, я стал судорожно выдумывать какие-либо аргументы в пользу своего предложения. Однако уже в следующее мгновение, по странному блеску в глазах Бертрана, я понял, что этот плут блефовал и на самом деле он в полном восторге от моего предложения, но будет сражаться со мной до последнего, выколачивая для себя и своего сына из меня массу всяческих привилегий и наград. На этот раз мне было бесполезно тянуть паузу и потому я сказал ему:

- Берти, дружище, давай будем держаться с тобой накоротке, так как теперь тебе, волей неволей придется быть моей правой рукой по репрессивному ведомству. Так что зови меня просто и по свойски, Михалыч. Ну, а что касается твоих излияний, то я отвечу так, дружище: тебе было с руки устраивать узилища из дерьма для безвинных граждан и наводить шороху на весь Восточный Парадиз, да и твоя собственная вотчина тоже постоянно дрожала от страха, а стало быть наказывать отъявленных негодяев у тебя рука уже точно не дрогнет. Ты парень проверенный и чертовски опытный, так что мне вряд ли найти кандидатуру лучшую чем ты, так что уволь меня от своего нытья и принимайся за работу по хорошему, пока я действительно не рассердился.

Конрад немедленно пришел ко мне на помощь и весьма к месту вставил свое словечком, напомнив магу кто из ху:

- Мастер, можно я клюну этого старого гада всего лишь три раза?

Усмехнувшись, я отрицательно покрутил головой и строго погрозил Конни пальцем. Он возмущенно каркнул, но, не смотря на то, что Тольтек смотрел на него умоляюще, снова попросил:

- Ну, тогда всего один разочек, но от всей души, мастер?

Тут маг Карпинус, сидевший в оцепенении, снова встрепенулся и, найдя весьма оригинальное продолжение этой сложной партии, быстро спросил меня:

- Михалыч, а ты позволишь мне взять с собой на Темную Сторону Тольтека? Парню давно уже пора браться за серьезную, ответственную работу, а как тебе доподлинно известно, чтобы воспитать сына по-настоящему, нет ничего лучше, чем хороший семейный бизнес.

Тольтек от этих слов весь сжался от ужаса. Видя, как отчаянно блефует Бертран, я протянул ему руку помощи, сказав, закатывая глаза в довольно искреннем изумлении:

- Господи, Берти, а его-то в честь чего я должен подвергать такому ужасному наказанию?

Старый пройдоха, тщательно изобразил на своем красивом, холеном, молодом лице гримасу обиженного двоечника, и плаксивым голосом промолвил:

- Так вот оно в чем дело, Михалыч. Ты просто решил подвергнуть меня жестокому наказанию, ни чуть не менее суровому, чем Создатель Яхве подверг беднягу Люцифера? - Быстро взглянув на мое лицо, подобное каменному истукану с острова Пасхи, он тут же поинтересовался у меня - Но если твое наказание столь ужасно, то какова тогда будет награда за доблестный труд, Михалыч?

Прежде, чем поговорить о наградах, я ворчливо сказал:

- Берти, ты нашел что сравнивать. Люцифер несколько тысяч лет убивал самых лучших героев Земли, а от тебя всего-то и требуется, что нещадно дрючить всяческих негодяев, на которых клейма негде ставить. Ну, да ладно, уж если речь зашла о наградах, то вот их полный список: пятидневная рабочая неделя с двумя выходными в Светлом Парадизе и шикарная квартира в моих золотых чертогах на эти выходные; ежегодный месячный отпуск в Зазеркалье; твое официальное признание в качестве моего первого заместителя по воспитательной работе и все соответствующие почести. О таких мелочах, как самый роскошный замок, стоящий на довольно внушительном, по размеру, острове и всех прочих регалиях, соответствующих твоей ответственной должности я уже не говорю.

В ответ на это маг Карпинус недовольно прогузынил:

- И всего-то? А я уж было обрадовался и даже подумал, Михалыч, что ты предложишь мне нечто такое, чем я буду действительно гордиться.

Как раз такое предложение у меня было и я, немного помедлив, сказал этому сквалыжному типу:

- Ну, а как ты посмотришь на то, что я возьму Тольтека себе в ученики и сделаю из него Создателя, который сможет затмить самого Яхве, Бертран? Кроме того, я поставлю тебя на эту должность сроком всего на сто лет, по истечение которых ты и сам станешь Создателем, если, конечно, за это время подготовишь себе толкового парня на смену, на которого я смогу полностью положиться. Еще я наделю тебя полной неуязвимостью, так как тебе придется работать в чертовски опасных условиях и верну твоей душе молодость. Как, идет?

Больше этому скряге мне уже нечего было предложить, да он и сам это прекрасно понял и потому быстро сказал:

- Отлично, Создатель Ольгерд, твое предложение принято со всеми пунктами, кроме последнего, молодость моей душе ты вернешь через сто лет, когда я сдам дела какому-нибудь легковерному дурню и стану твоим учеником. Видишь ли, Михалыч, в молодости, а я воплощен уже в седьмой раз, в моей душе не было тех качеств, которые нужны на этой работе. Поверь, тебе не придется жалеть, что ты назначил меня заведовать Адом, а вот грешникам я сам уже сейчас не завидую. Только ты объясни мне пожалуйста, до какого предела мне нужно будет их мучить? Ведь ты эту историю с Адом, явно, задумал вовсе не за тем, чтобы потешить свое тщеславие, а с какой-то другой, куда более высокой целью.

Маг Карпинус смотрел в самый корень проблемы. Поворачиваясь к Тольтеку, на чьем лице было написано несказанное изумление, я широко улыбнулся и сказал ему:

- Тольтек, дружище, чем больше я узнаю твоего старика, тем больше в него влюбляюсь. Ты должен гордиться им, он у тебя золото мужик, таких как он, на свете раз, два и обчелся. Я сам пройдоха, видывал пройдох, но твой отец нас всех за пояс заткнет и не дай тебе Бог быть лодырем и нерадивым учеником Создателя! Место, где я тебя стану наказывать, тебе уже известно, ну, а уж мы с твоим отцом, наверняка найдем, как нам тебя пронять. - Относительно же последнего вопроса старины Берти, я добавил - Старик, будешь истязать этих уродов до тех пор, пока их души из черных не станут светло-алыми. После этого будем отправлять их прямиком в Чистилище.

Бертран встал из-за стола, подошел и подошел ко мне вплотную. Чтобы не быть извлеченным из кресла его мощной дланью, я сам поднялся на ноги. Он крепко обнял меня и сказал дрогнувшим от волнения голосом:

- Создатель Ольгерд, я никогда бы не мог подумать, что у тебя такое доброе сердце и столь щедрая душа. В моем лице ты теперь имеешь самого верного и преданного тебе друга! Судя по тому, как ты обнимал одну прелестную фею, тебе не терпится завершить свои труды еще до заката? Тогда нам следует немедленно отправляться в путь, дай мне лишь забрать с собой эти, дорогие моему сердцу, сувениры из Зазеркалья. - Посмотрев на моего секретаря, он вдруг сказал - Ну, старый разбойник, может быть ты перестанешь, наконец, дуться на меня? Поверь мне, дружище, меня и самого иногда подмывало послать Яхве куда подальше, но я не мог поступить иначе, так как кроме меня никто не знал об истинном положение дел в Парадиз Ланде. Очень долгое время мы жили в режиме жесточайшей экономии и потому мне, поневоле, приходилось быть жестоким тираном, а тут уж, к сожалению, не всегда получается нравиться людям.

Конрад весело сказал ему в ответ:

- Бертран, уж если мастер Ольгерд назвал тебя своим другом, то мое крыло никогда не подведет тебя! Тем более, что только я смогу навещать тебя в твоем личном Аду и уж поверь, я буду гостить у тебя очень часто, так что можешь уже сейчас готовить коньяк и учти, я терпеть не могу баранины.

Через десять минут мы были на острове Избавления, но вот выпить коньяку и покалякать с магом Карпинусом, Конраду в этот раз совсем не светило. Первым делом я закрыл то, что осталось от Терраглориса прозрачным магическим эллипсоидом, верхняя часть которого поднялась на семидесятикилометровую высоту, а нижняя уходила в камень аж до самой Первичной Материи. А еще я ускорил ход времени внутри него ровно в тысячу раз.

Ад уже был взят духами бури в плотное кольцо. Они встали вокруг него монолитной стеной, испещренной молниями и вид этой стены, поднимающейся до самого небесного свода, был воистину ужасен. Зрелище изрядно взволновало Бертрана, но он промолчал и только улыбнулся, зато Конрад восторженно заверещал какую-то восхищенную чушь. По виду старого мага я сразу же понял, что он настроен очень решительно, а потому, не мешкая ни одной лишней минуты, немедленно повел его прямиком в мастерскую острова Избавления.

Еще до того момента как Вельзевул отправился в полный нуль, я значительно расширил её и оснастил множеством магических станков полуавтоматов. Хотя в тот момент у меня еще не было полной уверенности в том, что мне удастся остаться в Парадиз Ланде, я все же заготовил кое-что впрок. Уже тогда я вынашивал планы создания Ада для черных душ и даже разработал его основную концепцию. Именно с ознакомления с ней и началась наша работа в мастерской острова Избавления.

Бертран принялся внимательно изучать многостраничный, красочно иллюстрированный проект, который я составлял в глубочайшей тайне. Никто, даже старина Конни, не знал, чем я занимался по часу, полтора в сутки, которые я растягивал иногда на несколько дней. Результатом этих трудов стал огромный том, сотворенный мною в формате ин-фолио, содержащий добрых две тысячи страниц. Все иллюстрации в нем были живыми, а страницы с текстом, говорящими.

Мой зам по адским делам, оказался парнем очень настырным и въедливым. Он немедленно сотворил себе большой альбом и, рассматривая рабочий проект, тут же стал делать себе пометки на память. Тем временем, я принялся извлекать из своего Кольца Творения большие, круглые, магические бутыли, изготовленные из прочнейшего хрусталя, с пробками, залитыми синей мастикой и опечатанными личной печатью Вельзевула, на которую было наложено магическое заклятье. В бутылях бесновались плотные сгустки мрака, - черные души всяческих гнусных негодяев. Они выли и осыпали меня проклятьями на всех языках Зазеркалья.

Все бутыли были снабжены бирками, на которых были написаны последние имена преступников, а так же приводился краткий список их злодеяний. Некоторые из темных душ реинкарнировали по доброму десятку раз и за ними тянулся кровавый след преступлений, но попадались и перворожденные души, которые умудрялись натворить такого, что им могли позавидовать даже эти матерые негодяи. Мне было не очень-то понятно, почему Господь Бог допускал то, что на свет являлись такие мерзкие твари, но, видимо, у него на этот счет было свое собственное мнение. Как говориться, на то и щука в море.

Ассортимент негодяев был просто великолепен. О, архангел Вельзевул и его маги проделали отличную работу и они сумели изловить таких типов, что у меня дух захватывало. В этих бутылях были заточены души великих негодяев: император Калигула, он же госпожа Тофана, который в конце концов опустился до роли серийного убийцы, прозванного Джеком Потрошителем. Сталин, который некогда был Малютой Скуратовым, а до того вождем племени людоедов. Старик Крупский, тот, который Ильич, вождь революции, тоже находился здесь, но это был его первый опыт массового беспредела, так как Вельзевулу удалось отловить его душу сразу после смерти.

Мне было непонятно, что тянуло черные души на темную половину, может быть они надеялись вселиться в тела друинов, а может быть искали еще чего-то. Главное заключалось в том, что Вельзевул организовал на них охоту и то, что в его магические ловушки попало множество черных душ, но ничуть не меньшее их количество все еще оставалось на свободе. Так уж получилось, что с моим прибытием на Темную Сторону, черные души покинули эти места. Часть из них перебралась прямо в каменную твердь Парадиз Ланда, а остальные рванули в Зазеркалье, чтобы постараться провернуть там еще одну черную реинкарнацию.

Процесс реинкарнации был таков, что если в тело младенца, рожденного без души, а таковым был каждый десятый зачатый ребенок, не успевала вселиться светлая душа, направленная на Землю или в какой-нибудь иной мир из Чистилища, то этим стремилась воспользоваться черная душа. Иногда она после этого вставала на путь добра и искупления прежних грехов, но частенько бывало и так, что она начинала творить самое черное зло. Те преступления, которые психиатры на Земле списывают, подчас, на расстройство психики, лишь изощренная уловка черных душ. Практически все маньяки, обладают черными душами и примером того, являлась бутыль с душой Чикатило, которая реинкарнировала семнадцать раз и успела отметиться на семи планетах прежде, чем попасть в это надежное, хрустальное узилище.

Выставив первые десять тысяч бутылей на складские полки, я подошел к Бертрану и спросил его:

- Ну, старина, что скажешь по поводу моего проекта?

Снисходительно посмотрев на меня, он ответил:

- Увы, Михалыч, но по большому счету это полнейшая чушь и ерунда. Что касается твоих чертей, которые будут истязать грешников, здесь я согласен, фантазии у тебя, хоть отбавляй. Да и с пейзажами ты очень точно угадал, они вышли у тебя в самый раз, но вот на счет пыток ты не прав. Ну нельзя же в самом-то деле быть таким добреньким к этим негодяям. Вот послушай, что ты здесь пишешь: "Терзать тело раскаленными крючьями и заливать раны кипящим маслом". Извини, Михалыч, но это полная галиматья. Раскаленный металл сожжет нервные окончания и кипящее масло уже не сможет добавить телу страданий! Тут нужен очень тонкий, я бы сказал, творческий подход. Главный упор нужно делать на страдания именно души, а не тела. Ну, ничего, ты не расстраивайся я все здесь исправлю. А вот твоя идея на счет того, чтобы давать душам тела гермафродитов и делать их очень изнеженными, ты полностью прав. Превосходная, восхитительная идея! Однако нам следует браться за работу, мессир.

Конрад, внимательно изучив мой бизнес-проект, также остался им не очень-то доволен и примкнул к мнению нашего нового друга. Собственно я особенно и не надеялся на то, что у меня получится из этого талмуда что-нибудь путное. Главное его предназначения заключалось как раз совершенно в ином, просто я хотел заставить старину Берти проявить в Аду все свои немалые таланты.

Так что я с азартом принялся за работу и полностью передал все бразды правления своему первому заму, Верховному магу Бертрану Карпинусу и его заместителю и подсказчику по части садизма, крылатому убийце, - ворону-гаруда Конраду, а сам превратился в их подручного. Повинуясь приказу старины Берти и исполняя все его пожелания, я тут же перепроектировал остров Терраглорис в такой Ад, что мне самому стало жутко. Да, по сравнению с его изощренными фантазиями, мои собственные были действительно жалкими и убогими.

Согласно замысла Бертрана Карпинуса, дополненного советами старины Конни, теперь по всему острову должны были располагаться прекрасные оазисы, в которых станут резвиться очаровательные небожительницы. Самим же грешникам предстояло находиться среди жуткого нагромождения из хрустальных кактусов с ядовитыми стальными шипами, а вся земля между ними была покрыта сплошным ковром из бритвенно острой, фиолетовой осоки, среди которой раскинулись синие плети ежевики, чьими черными ягодами, вызывающими сильнейшую, болезненную рвоту и понос, должны будут питаться грешники. При этом, немного утолить свой голод они смогут только рвотными массами и фекалиями, а вместо воды им предстоит пить кровавую мочу.

Но и на этом все прелести флоры не заканчивались. Грешников на каждом шагу будут подстерегать стремительные побеги черного бамбука, которые в считанные секунды должны будут пронзать тела и рассекать их внутренности острыми листьями. Из крохотных почек, укрытых среди осоки, будут мгновенно вырастать огромные цветы хищных орхидей, способных проглотить свою жертву и потом, долгими часами, медленно переваривать, понемногу расслаивая тело, оставляя совершенно нетронутыми нервы и обжигая их едкой кислотой.

Фауна тоже будет очень опасной. В основном она будет состоять из крупных москитов, способных вгрызаться в тело и забивать легкие, кусачих жуков и скорпионов с острыми клешнями, огромных мух, откладывающих яйца злющих, прожорливых личинок в тело. Весь Ад станет кишеть множеством змей и летучих мышей-вампиров, но все это были только ягодки. Ничто из всего того, что я должен был вскоре сотворить, повинуясь воле мага Карпинуса и его зама-садиста Конрада, не убивало, а лишь слегка калечило. Эта милая обстановочка должна была загонять грешников в оазисы, где прекрасные, нагие небожительницы будут мгновенно залечивать их раны и досыта накормив и напоив, начнут услаждать их, а затем, вдруг, вышвырнут прочь, снова вгоняя в ужас и страдания.

Все это должно было стать рутиной, ежедневными буднями, с которыми грешники вскоре должны были смириться и даже приноровиться избегать опасностей. Вот тут и наступала пора всех тех свирепых чертей, которых я сконструировал. Бертран лишь слегка усовершенствовал мои творения и возвел их садизм в куб. Так что помимо оазисов в Аду будут еще и эдакие жуткие концлагеря, в которых грешников станут пытать с невероятной изощренностью. То, что черти станут их там насиловать своими огромными, раскаленными или ледяными фаллосами, было сущими пустяками, по сравнению со всеми остальными пытками, над усовершенствованием которых, Берти обещал непрерывно работать.

Живодерни, по мнению мага, должны будут действовать не постоянно, а только время от времени. Сами же черти должны будут частенько наведываться в оазисы к небожительницам и предаваться там всяческим увеселениям. Внезапно прерывая их, они станут набрасываться на грешников и с радостными воплями тащить их на истязания. Так что для грешников Ад должен был стать не тем местом, где их постоянно мучают, а таким местом, где они живут, постоянно страдая и испытывая мучения от такой жизни.

После того, как я проникся всей тонкостью замысла Бертрана Карпинуса, мы приступили к работе. Со всем этим сложным антуражем у меня не возникло хлопот. Его я создал за пару часов, потратив на это несколько сотен тысяч тон Первичной Материи, которую извергалась из колодца, пробитого в центре острова, как из кратера вулкана. После этого я соединил этот колодец с мастерской толстой стальной трубой, оснащенной с двух сторон надежной магической защитой и принялся лепить ужасных, злых чертей и прекрасных, нежных и добрых, на вид, небожительниц, напрочь лишенных души, а следовательно даже и намеков на сострадание.

Старина Берти прыгал от радости возле моих магических станков и постоянно восхищался тем, что каждое из моих магических творений имеет ярко выраженные индивидуальные черты и обладает отменным интеллектом. Конрад восторгов не выражал, но сразу же принялся инструктировать этих ребят по полной программе. Чертей я делал здоровенными, мускулистыми парнями с широкой, волосатой грудью, острыми рогами и длинными, гибкими хвостами, которыми они могли не только хлестать грешников, но и нежно ласкать своих подружек. Любой из этих крутых ребят мог в будущем составить Бертрану весьма неплохую компанию, так как обладал острым умом, неплохим чувством юмора и очень любил текилу. Для них он был бог, царь и воинский начальник.

Весь женский контингент также был сотворен мною очень тщательно и скрупулезно. Красотки были высший класс и обладали массой достоинств. Они были остроумны, игривы, ласковы и прелестны. Отсутствие души не мешало им понимать, какая задача на них возложена, а заодно и быть поголовно влюбленными в своего повелителя, Верховного мага Бертрана Карпинуса. Вместе с тем они обладали способностью видеть сквозь тело грешника любые проблески света в его душе. В таких случаях они должны будут немедленно начать вести душеспасительные беседы, чтобы дать этому свету разгореться поярче. Той же способностью обладали и черти, а иначе на хрена мне был нужен этот Ад?

Полностью заселив Ад и предоставив чертям и их подружкам осваиваться на новом месте, а они чувствовали себя там очень уютно, так как на них вся его флора и фауна действовала совсем не так как на грешников, я с удвоенной силой продолжил свои труды. Мы торчали в мастерской уже девять суток и за это время лишь изредка позволяли себе вздремнуть, а работы впереди было еще, непочатый край. Так что думать об отдыхе было еще очень рано.

Правда с телами для грешников можно было не очень то фантазировать и я лепил их практически одного единственного, довольно неказистого вида. Чтобы внести хоть какое-то разнообразие, как только душа оказывалась в теле, мои автоматические устройства просто клеймили грешника с двух сторон раскаленным железным тавро, которое выжигало на их изнеженных, белых телах, последнее имя грешника и порядковый номер. После этого конвейер просто сбрасывал их в открытый люк и они летели в Ад с пятидесятикилометровой высоты без какого-либо парашюта. При падении они здорово калечились, но их тела были лишены права на смерть, но зато имели способность к регенерации ни чуть не меньшую, чем у всеобщего любимца школьников, - Дункана Мак-Лауда, но в отличие от этого прыткого горца, у них даже головы отрастали заново в течение пяти минут.

По сравнению со всем, что мы делали до сих пор, это была воистину адова работа. Чтобы не слышать истошных воплей возмущенных душ, я надел себе на уши большие, мягкие наушники и врубил старый, добрый рок на всю громкость. То же самое я посоветовал сделать Бертрану, чтобы он случайно не напортачил с пробкой, ведь в нашу обязанность на этом конвейере входило только одно, своевременно открывать бутыли и загонять магическими заклинаниями души в тела. Операция требовала полной сосредоточенности, поскольку черные души уже прекрасно поняли что их ждет и потому предпринимали титанические усилия, чтобы избежать такой участи. Даже вытряхнуть души из бутыли было проблемой. Зато все остальное делалось автоматически. Конрад стоял на стреме и был готов немедленно прокаркать магические формулы, стреножившие сбежавшие души.

Когда и с этой работой было покончено, я устал так, что уже не мог пошевелиться. Взглянув на Бертрана, глаза которого были красными от усталости, а лицо бледным как мел, я только махнул рукой, рухнул прямо на кучу синей, мастичной крошки, которая показалась мне мягче пуховой перины, и мгновенно уснул. Никогда в своей жизни я еще не спал так крепко и, что самое главное, совершенно без сновидений. А ведь я очень боялся того, что меня будут мучить кошмары, но, видимо, моя совесть была полностью чиста, раз мне ни разу не привиделись картины Ада, который мы с Берти и Конни сотворили за эти двадцать семь суток.

Когда я проснулся, то выяснилось, что мы умудрились проспать тридцать два часа к ряду. Бертран все еще храпел во всю силу своих могучих легких и стоило мне только начать будить его, еще не открыв толком глаз, тотчас завопил:

- Михалыч, изверг, иди ты к дьяволу! Оставь меня в покое, дай поспать еще хоть часок.

Однако я был неумолим и, поднимая его на ноги, сурово сказал своему заму:

- Давай, давай, вставай, нечего в мусоре валяться. Пойдем лучше пожрем чего-нибудь, да я тебе дворец начну творить.

Бертран заныл еще сильнее:

- Да, ну его в задницу, этот твой дворец, я в каком-нибудь шалаше проживу, дай мне лучше поспать хоть немного, варвар несчастный. Нет в тебе сострадания к бедному, старому магу.

Тотчас откуда-то прилетел Конрад и встал на защиту Верховного мага, заодно прикидываясь и моим благодетелем.

- Мессир, вам обоим нужно отдохнуть, ведь вы проделали титаническую работу! - Каркнул он бодрым голосом.

Эти слова навели меня на отличную мысль и я сказал:

- А ведь действительно, старина, чего торопиться? Давай-ка лучше отправимся в Синий замок и там отоспимся.

Бертран понял, что отвязаться от меня невозможно и поднялся с кучи мусора. Правда, прежде чем отправляться в светлый Парадиз, мы привели мастерскую в идеальный порядок и хорошенько проверили надежно ли заперты наши грешники и не смогут ли они сделать ноги из Ада. Все было в полном порядке и теперь я действительно мог быть полностью спокоен, разумеется, в той лишь мере, что это разрешалось при теперешней моей должности Защитника Мироздания. Ну, ничего, вскоре у меня должен был появиться отличный помощник, - второй Защитник Мироздания, чьим дублером был я сам и, по сути, занял его место в Парадиз Ланде.

Перед тем, как вернуться в Светлый Парадиз, мы все же спустились в преисподнюю и взглянули на то, как там обстоят дела. Грешники, мало-помалу обустраивались даже в таком жутком месте, что, собственно, и было частью плана моего прыткого зама. Ведь он намеревался наращивать давление постепенно, делая день ото дня их жизнь совершенно невыносимой, безрадостной и мучительной. Чертей однако же, они уже сейчас боялись просто смертельно и прятались от них в самых густых зарослях убийственно острой, кошмарной ежевики.

Когда мы пролетали над Адом на магической, бронированной платформе, нам вслед, в основном, летели проклятья, но иногда слышались и мольбы о пощаде, что прямо указывало на правильность моего решения, которое далось мне, не без долгих и мучительных сомнений. Таких грешников я помечал эдаким магическим маркером, чтобы помощники Бертрана Карпинуса смогли внимательно присмотреть за тем, как будет возвращаться свет в их черные души.

Черти и их подруги приветствовали нас радостными воплями и проявляли невероятный энтузиазм, но их прыжки и ужимки меня не очень-то радовали. Уж слишком мрачной была обстановка вокруг. Но, увы, это был стопроцентный, настоящий Ад, а отнюдь не курорт и внизу находились вовсе не добропорядочные граждане, а самые отъявленные негодяи, в чьих душах не было ни единой светлой искры и обрети они все разом тела на Земле, вот это был бы настоящий ад.

Именно поэтому я и пошел на такие крайние меры, чтобы не допустить какой-нибудь консолидации сил зла. Это добро всегда расплывчато, аморфно, мягкотело, и страдает излишним индивидуализмом, а как раз зло, точнее черные души, тем и ужасны, что они легко сбиваются в стаи, чтобы им было сподручнее творить свои грязные, поганые дела. Создавать в Зазеркалье эдакие эскадроны смерти, посаженные на белоснежных и золотых пегасов, чтобы охотиться на людей с черными душами я не мог, а потому мне оставалось только одного, кропотливо отлавливать черные души в их свободном полете.

ЭПИЛОГ.

Из эпилога сего повествования, мой любезный читатель узнает чем завершилось мое долгое пребывание в Парадиз Ланде и как я вновь вернулся в Зазеркалье, в Москву, в то же самое зимнее утро, из которого я попал у этот удивительный мир.

Мы возвратились в Синий замок еще засветло, на моих часах, которые я за эти дни уже устал переводить, не было еще и восьми вечера. После жутких пейзажей Ада, Синий замок показался мне особенно чудесным, а его обитатели добрыми, прекрасными и милыми. Однако, не смотря на это, что-то мучительно стискивало мою душу стальным обручем и не давало вздохнуть мне полной грудью. Похоже, что и Бертран тоже чувствовал себя отвратительно и я подумал, что взвалил на него слишком уж тяжелую, непосильную ношу. Когда мы ступили на мраморные плиты площади перед его Лунной башней, я толкнул Бертрана в бок и спросил его:

- Слушай, старина, может быть ты хочешь отказаться? Я пойму тебя и не стану перечить. Главное мы с тобой уже сделали, наши черти пашут просто как черти, ну, а за всем остальным я буду теперь сам приглядывать время от времени.

В ответ на это старый и мудрый маг сказал мне:

- Нет, Михалыч. Эту работу нельзя бросать на самотек, от нее зависит само будущее Зазеркалья. Силы зла имеют просто дьявольскую способность к объединению, а добро всегда расплывчато, неорганизованно. Тебе, как Защитнику, еще не раз придется принимать совершенно непопулярные в народе и даже среди твоих самых ближайших помощников, меры, но на то ты и Защитник, чтобы предусмотреть все. Сегодня ты сделал то, чего я никак от тебя не ожидал, даже у Яхве не хватало духу на подобное, а ты решился. Господь Бог, наверное, очень доволен твоей смелостью, решимостью и силой духа и потому я подставлю свое плечо под эту тяжкую ношу, которую ты на себя взвалил.

Не зная, какие слова благодарности я должен был сказать этому здоровенному парню, который так точно понял то, о чем я и сам думал, я просто предложил ему:

- Берти, а давай-ка завалим прямо сейчас в Золотую башню, да ка-а-а-к залезем в магические купели, ты в ту, что с моей золотой водой, я в другую, с твоей зеленкой, а потом бегом, чтобы не расслабляться, подадимся в башню фей, да ка-а-а-к зададим с тобой, жару сразу всем этим очаровательным красоткам? Ну, как, ты согласен, Берти?

Маг взглянул на меня своими темно-карими глазищами, широко улыбнулся и ответил:

- Что касается твоей магической купели, то я за, ну, а в отношении фей, Михалыч. Ты меня извини, но где уж мне, со своим ростом, любить этих крохотулечек. Нет, я лучше вернусь из Золотой башни к себе, там меня всегда дожидаются две та-а-а-кие красавицы из Малой Коляды, что мне давно уже не до фей или еще каких-то других красоток. Эти русские девушки, мои подруги, что-то совершенно фантастическое.

Что же, замечание Берти было вполне уместным, а упоминание о русских подругах и вовсе объясняло все. Тем не менее, мы оба с удовольствием приняли водные процедуры. Мой друг даже признался мне, нежась в магической купели, что она оказывает на него совершенно особое воздействие, не то что купели, размещенные в подвалах. После этого мы с ним разбежались в разные стороны просто с невероятной прытью.

Свое обещание, данное Гризелле, я не в коем случае не собирался нарушать, но не только потому, что оно вообще было мной дано. Просто мне давно хотелось заглянуть в Синий замок и навестить именно эту прелестную смугляночку, жгучую брюнетку с мальчишеской стрижкой, пышной грудью и божественной фигурой с осиной талией. Так что ночь, проведенная с Гризеллой, в тело которой, весело хохоча вошло еще две дюжины прелестных фей, без какого-либо преувеличения, была просто сказочно прекрасной. Да и феям моя магия очень понравилась и они покинули главную спальную комнату их башни чуть ли не под утро, полностью уверенные в том, что в ней воцарилась новая королева фей.

Без четверти семь утра я тихонько покинул Башню Фей, заменив на ней имя "Розалинда", на "Гризелла". Малышку, которая крепко спала на огромной кровати, я будить не стал, ведь она даже не проснулась тогда, когда я надел на её пальчик Кольцо Творения среднего калибра и наделил магическими знаниями вполне приемлемого уровня, что позволит ей теперь без особого труда творить себе и своим подружкам всякие шляпки и брошки. Делать из этой красавицы, которая больше ни о чем и не помышляла, кроме как о прекрасных любовниках, шумных, веселых балах и прочих радостях жизни, Верховного мага, было бы совершенно излишним.

Да и ни в чем другом, вроде той все же неуязвимости, она так же совершенно не нуждалась, так как, не смотря на возраст, исчисляемый чуть ли не двумя тысячами лет, душа её сохранила всю свою молодость и свежесть, а как Защитник я был не менее надежен, чем мои магические обереги, которые предназначались тем моим помощникам, на которых возлагались другие, куда более опасные и рискованные обязанности. От этой же маленькой красавицы и всех её прелестных подружек не требовалось ничего другого, как украшать Парадиз Ланд.

В высокогорном Золотом дворце меня, прежде всего, поразила полная тишина. Желая проверить свою догадку, я заглянул на командный пост, где можно было получить информацию обо всем, что творилось в золотых чертогах и убедился в том, что все мои друзья действительно спят крепким сном праведников. Кроме них никого другого во дворце уже не было, ни моих будущих консультантов, ни ангелов, ни уж тем более Годзиллы и его драконов. Стало быть, мои ребята здорово поработали и легли спать очень поздно, а потому и я решил тоже залечь на боковую.

Однако, в спальне меня ждал совершенно неожиданный сюрприз. Стоило мне только войти внутрь большой, полутемной комнаты и приблизиться к своей новой кровати, на которой не спал еще ни разу, как я тотчас оказался в крепких объятьях Гелиоры, которая страстно зашептала мне на ухо:

- Ольгерд, солнце мое, умоляю тебя, не отвергай меня! Я истомилась, мечтая вновь оказаться в твоих объятьях, мой скромный, застенчивый повелитель. Любовь моя.

Все остальное свершилось уже само собой и клянусь, в тот момент мне было совершенно плевать на то, что Ури мой брат и лучший друг, ведь не единокровный же он был мне брат, черт возьми! Нам обоим, и мне, и Гелиоре, давно уже нужно было решить эту проблему, чтобы не бросать тайком друг на друга страстные взгляды и не вздыхать так, словно у нас с легкими что-то не в порядке. Уж если что и было у нас не в порядке, так это как раз головы. Мы только зря мучились и истязали себя, раз мы все равно оказались в одной постели вдвоем и уже не по вине магии.

Природная способность этой красавицы очень остро, чуть ли не с какой-то болезненной реакцией, воспринимать даже просто невинные ласки, действовала неотразимо и тотчас привела меня в восторг. Каждый мой поцелуй, каждое прикосновение, заставляли эту прелестную вакханку громко вскрикивать от наслаждения, накатывающее волнами на её сильное, роскошное тело, вызывая в нем то внезапную дрожь, то, чуть ли не судороги. Эта страстная красавица извивалась в моих объятьях всем телом и, казалось, совсем обезумела. Стоило нам слиться воедино, как из груди Гелиоры стали исторгаться громкие, вибрирующие, какие-то почти что звериные звуки, а её тело, словно бы перестало подчиняться сознанию женщины и полностью оказалось во власти страсти и наслаждения.

Это была уже не обычная ангелица, а просто какая-то всесильная женщина-анаконда, женщина-дракон, и она стискивала меня в таких объятьях, что я просто был сражен, повергнут и буквально опрокинут в пучину наслаждения. Такого накала страсти я не смог бы пережить, не будь сам существом совершенно иного рода, человеком с мышцами, подобными стальным канатам и костями прочнее стали. Никакое Кольцо Творения с его волшебными эманациями, уже не могло ничем увеличить нашего взаимного плотского влечения и вожделения, не могло добавить нам наслаждения уже не астрального, а какого-то иного порядка.

Спустя несколько часов мы лежали в обнимку и, тяжело дыша, изумленно смотрели друг на друга. Гелиора полностью преобразилась и теперь, когда я смотрел в её зеленые, с янтарными крапинками глаза, в них уже не было никакой тоски. Взгляд этой женщины был просто ласковым и любящим. Устраиваясь в её нежных, почти воздушных объятьях поудобнее и еще крепче прижимая к себе эту женщину-вулкан, я спросил:

- Гели, надеюсь, ты не бросишь теперь Фламариона?

Она рассмеялась и целуя меня, сказала:

- Конечно же нет, дурашка! С чего бы это вдруг, я стала его бросать, Ольгерд? Ты огненная страсть моей души, а мой возлюбленный Фламарион, - единственная моя любовь и самая сильная привязанность. Ты единственный мой любовник, на которого я только и могу выплеснуть весь тот огонь, который копится во мне день ото дня, Ольгерд. Меня вполне устроит, если и в следующий раз, когда в моей душе вновь начнет бушевать это неистовое пламя, которое я не могу излить на своего возлюбленного Фламариона, ты вновь вберешь его в себя без остатка и утолишь в моей душе жажду страсти.

Такой ответ меня более, чем устраивал. Он устраивал меня полностью и потому я сказал свое возлюбленной:

- Уже сейчас я мечтаю о том, чтобы это случилось поскорее, моя прекрасная Гелиора.

Она весело рассмеялась и, чмокнув меня в кончик носа, насмешливым тоном поинтересовалась:

- Где же ты пропадал целые сутки, Ольгерд, пока все мы так напряженно работали? Надеюсь, что твое дело вполне стоило того, чтобы ты, наш добрый повелитель, вдруг взял и покинул своих верных слуг, занятых созиданием? Да еще при этом напустил на нас целую свору этих старых, ворчливых зануд, ангелов-патриархов.

Вспомнив о своих собственных тяжких трудах я горестно вздохнул, думая о том, как бы мне потактичнее рассказать своим друзьям об Аде, который мы сотворили с Бертраном. Почему-то мне показалось, что как раз Гелиоре можно было не только рассказать об этом первой, но даже и показать кое-что. Поэтому я поднялся с кровати и, попросив её встать рядом, применил магический способ передвижения, которому научился у Яххи. Прыжок сквозь пространство нисколько не удивил опытную крылатую женщину, она успела уже привыкнуть к магическому телепорту с другим своим возлюбленным Создателем, но вот золотой пульт управления со множеством рычагов и штурвалов, женщину изрядно озадачил.

Когда же огромная, полированная сапфировая плита магического зеркала вдруг показала ей один из уголков Ада, эта отважная и решительная женщина вздрогнула и в ужасе закрыла лицо руками. Дрожа всем телом, Гелиора бросила еще взгляд на магическое зеркало и стуча зубами от страха, спросила меня хриплым, дрожащим от ужаса голосом:

- Боже мой, Ольгерд, что это?

Приказав магическому зеркалу дать общий план, на котором не было видно деталей, я поднял дрожащую женщину на руки и сел вместе с ней в кресло. Устроившись в нем поудобнее, я прижал к себе Гелиору и грустным голосом сказал:

- Вот видишь, любовь моя, сколь ужасен твой возлюбленный. Это и есть то самое дело, ради которого я вас покинул почти на сутки. Это Ад, который я сотворил вместе с магом Бертраном Карпинусом для черных душ, которые, будучи в Зазеркалье самыми отъявленными негодяями, обрели в этом месте не умирающие тела и, наконец, получили по заслугам. На создание всего того ужаса, что ты видишь в этом магическом зеркале, у меня ушел почти месяц и мне тоже пришлось не сладко, хотя, в отличие от вас, мне при этом никто не читал нудных и глупых нотаций. Сейчас меня волнует только одно, увидев это, ты по-прежнему будешь любить и уважать меня? Ты захочешь вновь прийти ко мне однажды?

Глядя на меня глазами полными ужаса, Гелиора какое-то время молчала. Она уже успокоилась и не дрожала, но вдруг засмущалась своей наготы и нервным движением прикрыла свои груди рукой. Затем, поняв всю бессмысленность своего жеста, она слегка изменила положение тела, сев вполоборота к магическому зеркалу и, глядя на общий вид Ада с содроганием, тихо сказала:

- Мой повелитель, ты Защитник Мироздания и тебе одному решать, что правильно, а что нет, я лишь твоя рабыня.

Нежно взяв Гелиору за подбородок, я сказал твердым и непреклонным голосом:

- Нет, не правильно, Гели. Ты заблуждаешься в главном. Да, я Защитник Мироздания, да, мне приходится быть жестоким с черными душами, но Ад мне нужен только для того, чтобы заставит черные души повернуться к свету через боль и страдания. Такова была причина, заставившая меня взяться за столь неблагодарное дело, но сейчас меня больше всего волнует другое, то, что ты считаешь меня не другом и возлюбленным, а повелителем и назвала себя рабыней. Вот это ранит меня гораздо сильнее, чем то, что я был вынужден сотворить в Парадиз Ланде преисподнюю и если это положение уже никогда не изменится, то я буду самым несчастным Защитником Мироздания во всех Вселенных Господа Бога.

Не знаю, то ли от того, что я был достаточно убедителен, то ли Гелиора просто пожалела меня, но она, еще раз взглянув на пейзаж, который с огромной высоты не казался таким уж и ужасным, погладила меня по щеке и сказала:

- Пожалуй ты прав, Ольгерд. Хотя ты и Защитник Мироздания, ты ничуть не меньше нас нуждаешься в верных и преданных друзьях. Но упаси тебя Бог, показывать такие ужасы другим девчонкам, особенно Галле, уж она этого точно не сможет пережить. Любовь моя, хотя то, что ты мне показал ужасно, я вовсе не считаю тебя кровожадным монстром и клянусь тебе, Ольгерд, моя любовь к тебе от этого не станет меньше. Ты Защитник, моя любовь и только ты ведаешь что творишь, а мы - Смущенно опустив глаза, моя возлюбленная сделала рукой небрежный жест - Все мы, лишь несмышленые дети по сравнению с тобой. Глупые, наивные и беспечные, когда речь заходит о чем-либо подобном. Как всякие дети мы пугаемся всего непонятного и страшного, хотя как раз этого может быть и не следует делать. Было время, когда мы учили тебя, сначала мой сын Ури, а потом, как мне хочется думать, и я, а теперь настало время, когда ты стал учить нас. Мне не очень то понятно многое из того, чему ты меня уже научил, да это и не главное то, что рано или поздно я все равно осознаю, что такое быть магом такого высокого уровня. Для меня же, Ольгерд, куда главнее и важнее то, что я не мыслю своей жизни без тебя, любимый, и хочу чтобы и ты любил меня, а потому я никогда не покину тебя и всегда буду твоим другом.

После этих слов, которые пролились на мою душу бальзамом, я немедленно убрал изображение и поинтересовался, что творится в золотых чертогах. Мои друзья уже проснулись и занимались своими делами, а какими именно, меня совершенно не интересовало, потому что я не большой любитель, подглядывать в замочную скважину. Как раз этого нельзя было сказать о Гелиоре, которая, увидев, что Фламарион мнется в покоях Айрис, немедленно потребовала от меня:

- Ольгерд, а ну-ка быстренько верни зеркало в покои своей сестры. Ах вот оно что, это плут, вскружил голову Галле своими обещаниями, а сам отправился к Айрис. Ну и задам же я ему трепку сегодня вечером.

- Господи, Гели, неужели ты ревнуешь? - Спросил я эту любопытную красавицу. Она, в ответ на это, без малейшего стеснения, сказала:

- Конечно нет, но ведь этот обманщик при мне наобещал нашей малышке всяческих чудес, а сам смылся к Айрис.

Недовольно покрутив головой, я в сердцах принялся показывать Гелиоре все апартаменты подряд, начав со спальной комнаты своей сестры, которая, вскочив с кровати, дарила Фламариону свои последние поцелуи. Когда же дело дошло до их собственной спальни, мы увидели, что Ури и Галла все еще занимаются любовью. Это тут же успокоило Гелиору и она, громко рассмеявшись, тут же сказала:

- Ну, раз дело обстоит именно так, то тогда все в порядке, Ольгерд. Никто не остался в накладе...

После этого Гелиора тотчас решила, что мы тоже можем не торопиться. Хотя подле этого золотого пульта она испытала шок, от увиденной действительности, эта страстная и удивительная женщина вовсе не сочла это обстоятельство сколько-нибудь серьезным препятствием для своего желания. Она даже сочла золотой пульт управления вполне приемлемым местом для секса и соскочив с моих коленей, присела на его край и откинулась спиной как раз на золотую панель между рычагом, регулирующим температуру солнца Парадиз Ланда и штурвалом, вращая который, я мог изменять силу тяжести.

Памятуя о том, что уже испытал сегодня с этой женщиной и не желая рисковать обоими мирами, не обращая внимания на её заманчивую позу, я взял Гелиору за руки, заставил подняться и увлек на ковер, подальше от пульта. Однако все меры предосторожности оказались излишними. Теперь между нами уже не было столько страсти, зато наше общее желание породило совершенно новые ощущения. Нежные, мягкие и почти воздушные. Пожалуй, впервые я искренне пожалел о том, что Гелиора не является моей постоянной подругой, но это длилось совсем не долго, ведь будь мы близки каждый день, она не смогла бы накопить в своей душе столько огня, который я поглотил без остатка.

Впрочем, уже одно то, что эта женщина вообще существовала в этом мире, до самых краев наполняло мою душу радостью. Как и то, что я, наконец, окончательно понял, - такая любовь, с какой я столкнулся здесь, в Парадиз Ланде, свободная, легкая и игривая, без малейшей примеси ревности, с обилием новых открытий и привязанностью совершенно иного рода, является не целью существования, а всего лишь способом жизни. Только при таком условии я смогу теперь прожить хоть десять миллионов лет и не потеряю при этом интереса к жизни и способности творить и созидать.

Ведь сегодня Гелиора дала мне такой мощный заряд энергии, что я смог бы сотворить, на едином дыхании, добрый десяток Вселенных. С этого момента во мне уже ни осталось той прежней, ложной стыдливости, которая заставила меня однажды прятать глаза от её сына Уриэля. Теперь я был счастлив, что у меня есть такой друг как Фламарион, который не истязает своих подруг ревностью, а лишь боится потерять их навсегда, как боюсь этого и я сам. Тем не менее, я вовсе не считаю своих подруг, Лауру, Астреллу, Неффи, Сцинию, Виталию, да и всех остальных моих возлюбленных, к которым я могу прийти в любую минуту, своей собственностью. Пожалуй, именно это было одно из самых важных моих открытий, сделанных в Парадиз Ланде спустя год с лишним после моего внезапного появления здесь.

Насладившись последним подарком Яххи, магической купальней, вода в которой была в равной степени благосклонна как к Гелиоре, так и ко мне, мы вышли в мой домашний зал приемов и заседаний. По этому поводу я облачился в свою белую тогу, к которой стал понемногу привыкать, а моя возлюбленная решила остаться нагой, ну, к этому мы все уже давно привыкли. Так что я не считал, что Гелиора вызовет чьи-то гневные возгласы, тем более, что ангелы-патриархи, единственные блюстители нравственности, замок уже покинули.

Придав массивному, золотому трону Яхве, более приемлемую форму, такую, чтобы на нем поместились сразу все мои подруги, я сотворил удобные кресла для своих друзей и расставил их перед троном полукругом, в два ряда и в шахматном порядке. Так мне было бы видно сразу всех моих друзей, ведь я хотел обратиться к ним с небольшой тронной речью и предложить кое-что хорошее. Более всего меня интересовало то, как они отреагируют на мое предложение стать не придворными феодального правителя, а менеджерами самого современного толка, которым отныне предстоит решать множество самых сложных вопросов.

Для того, чтобы пригласит сюда моих друзей, мне не требовалась помощь воронов-гаруда. Не нужно было мне и беспокоить их магическим матюгальником старины Яххи, достаточно было воспользоваться небольшим пультом возле трона, набрать текст на допотопной клавиатуре, явно, снятой с какого-то "Ундервуда" и щелкнуть несколькими тумблерами, чтобы в их покоях загорелись табло с соответствующей надписью.

Нагая Гелиора сидела у меня на коленях и мы, в ожидании наших друзей весело разговаривали. Её интересовало, что я намеревался делать сегодня вечером и когда мы спустимся с небес и навестим старых друзей. Она уже соскучилась по Алмазному замку, и хотела увидеть подруг, с которыми ей так и не удалось обсудить все сплетни за последние сто лет, уж очень быстро мы покинули её родной дом. Не успел я ответить даже на десятую часть вопросов Гелиоры, как двери распахнулись и в зал вошли мои друзья, одетые весьма странно и с еще более странным выражением на лицах.

Наверное, куда более сильное впечатления на меня произвело только то, если бы они вообще вдруг взяли и не пришли. Впереди всех шагал, прямой как палка Узиил, одетый в дикий, феодальный наряд, состоящий из длинного, коричневого камзола, простого, дешевого сукна, каких-то идиотских, черных бриджей, чулок грубой вязки и обутый в грубые башмаки. Вид у него был такой, словно он собрался на мои похороны. Да и все остальные мои друзья выглядели ничуть не лучше, а один взгляд на очаровательных девушке, одетых в какие-то бурые, монашеские клобуки, вообще привел меня в самый настоящий ужас.

В полном молчании эта странная и какая-то дикая процессия молча проследовала к трону и более всего мне поразило то, что все они вдруг пали передо мною ниц. Не встали на одно колено, даже не на оба, черт возьми, а именно уткнулись носом в пол, выложенный рубиновыми и сапфировыми плашками с золотым окаймлением, и простерли руки к моему трону. Даже Гелиора и та, увидев этот жуткий маскарад, пришла в изумление и, похоже, не знала что ей теперь делать. Молчание нарушил Узиил, который, не поднимая головы, вдруг громко сказал с неестественным завыванием в голосе:

- Защитник Мироздания, мы пришли с покаянием и желаем принести тебе клятву верности! Позволь нам сделать это и мы со смирением приступим к тому, что ты нам поручишь.

Час от часу не легче. Гелиора от этих слов заерзала у меня на коленях и попыталась спрыгнуть, но я её удержал. Не зная как мне поступить и видя, что все мои спутники относятся к этому средневековому действу очень серьезно и даже все мои прекрасные подруги были вовлечены в него, я, самым грозным голосом, громко рявкнул:

- Да встаньте же вы, черт вас подери! Мне от вас нужны не ваши дурацкие, кабальные клятвы, а совсем другое, то, что вы всегда дарили мне от всего сердца, ваша дружба, любовь, шутки и веселое настроение, а вовсе не эти, дикие верноподданнические шуточки, достойные только рабов и слуг!

Эта, решительно настроенная компания, восприняла истошный вопль моей души, несколько по своему. Хотя они и выпрямились, молитвенно сложив руки на груди, но с колен не поднялись и явно намеревались довести начатое до конца, что мне вовсе не улыбалось. Все это уже начало попахивать очень крупным скандалом и виной тому были отнюдь не мои моральные и нравственные устои, но я еще надеялся решить все миром и особенно не вдаваясь в довольно щекотливые подробности. Для начала, я решил применить самые жесткие меры в отношении своих любимых подруг, а потому, глядя на Лауру с притворным гневом, негромко спросил её, явственно наполняя свой голос ядом:

- Лаура, дорогая моя, что ты выберешь для себя, немедленно встать, переодеться в красивую, легкую тунику, поцеловать меня, как ни в чем не бывало, и занять свое обычное место рядом со мной или же получить обратно лук, вернуться в лес или еще куда-нибудь и уже больше никогда меня не видеть? В равной степени это относится ко всем вам, мои дорогие.

Лаура не стала раздумывать слишком долго, быстро поднялась на ноги и громко сказала:

- Да пошли они к черту, эти ваши патриархи! Как же, дождетесь, так я и стану бросать Ольгерда и возвращаться в лес из-за их дурацких причуд!

В следующее мгновение она уже была в тунике и подбегала к трону. К нам присоединились и остальные мои подруги, но уже молча и в крайнем смущении. Они старались не смотреть не то что на меня, а даже друг на друга и, окружив меня на золотом, шестиместном троне, принялись сосредоточенно рассматривать всяческие его детали. Обстановка продолжала оставаться крайне мрачной и гнетущей. Гелиора, в обществе которой я провел полдня, только теперь известила меня о долгой, ночной беседе моих друзей с целой делегацией ангелов-патриархов, сказав, пряча от меня свой взгляд:

- Ольгерд, дорогой извини, но я не хотела портить тебе настроение. Да, я и не думала, что они - Гелиора махнула рукой на моих коленопреклоненных друзей - Воспримут все требования ангелов-патриархов так серьезно. Ольгерд, они взяли с них слово, что они непременно принесут тебе свою клятву верности по всем правилам, так, как это полагается. От меня Уриэль и Элиас этого не очень-то добивались. Но не кажется ли тебе, что сегодня я уже принесла свою клятву верности в твоей постели?

Нежно поцеловав Гелиору, я, наконец, позволил этой умнице встать и пылко воскликнул:

- Да моя, любовь и эта была лучшая из клятв, так как ты поклялась одновременно и мне, и моему другу Фламариону, любить нас всегда и быть нам добрым другом и товарищем, а не рабыней наших капризов, прихотей и похоти. - Сердито насупившись, я добавил - А из этих упрямых субчиков, я сейчас начну выбивать дурь по другому.

Следующим, кто очень бурно и импульсивно возмутился деспотичному диктату ангелов-патриархов, стал Роже. Вскочив на ноги и быстро превратив свой идиотский, суконный мундир в обычный костюм, этот рыцарь-тамплиер подбежал к моему трону, повернулся к своим друзьям и сказал громким, возмущенным голосом:

- Если кто-нибудь это еще помнит, то я уже принес однажды Михалычу клятву и ничто не заставит меня нарушить её! К тому же, друзья мои, где это сказано, что я должен присягать своему другу дважды? Так что ваши ангелы-патриархи могут забыть о том, что я дал им сдуру какое-то слово. Если Михалычу действительно претит сама мысль о том, что мы будем клясться ему в верности стоя на коленях, да еще в этих дурацких балахонах, то лично я предпочитаю послушаться его и дождаться того момента, когда он сам потребует от меня принести ему клятву верности или решит, что настало время просто распить со мной бутылку доброго вина вместо этого.

В ответ на эти слова, сказанные моим другом, я встал и, обойдя кушетку Сцинии, крепко пожал ему руку. Гелиора, задрапировавшись в легкое, полупрозрачное сари уже взобралась с ногами на кресло в первом ряду. Роже, продефилировав перед своими друзьями, демонстративно занял соседнее кресло и тут же стал, улыбаясь и жеманничая, перемигиваться с ней. Остальные же мои спутники по прежнему стояли на коленях и их лица были крайне строгими и скорбными. Даже подлинные дочери Маниту, в которых, как ни в ком другом, преобладал рассудок и здравый смысл, и те впали в этот маразм. Хотя пауза затягивалась до неприличия, так как от меня явно ждали разрешения на зачтение текста клятвы, я решил молчать до последнего. Тишину нарушила Гелиора, которая прикрикнула на своих упрямых домочадцев:

- Галла, Фламарион, немедленно идите ко мне! Поверьте мне на слово, Ольгерд сегодня не намерен шутить и ваши клятвы ему совершенно не нужны. Он не хочет, чтобы ему клялись подобным образом, а если вы будете упрямиться, то оба окажетесь внизу, но тогда учтите, мои дорогие, я обязательно покину вас и стану подругой Ольгерда!

Фламариона такая перспектива совершенно не устраивала, но еще меньше его устраивало то, что нарушив слово, данное патриархам, он окажется вне своего племени. Поэтому он обратился ко мне с мольбой, впервые назвав меня по отчеству:

- Михалыч, для меня нет чести большей, чем иметь такого друга как ты! Но поверь мне, наши патриархи совершенно правы, до тех пор, пока в Парадиз Ланде есть бессмертные существа обладающие знанием высшей магии, ни один из небожителей не будет уверен в том, что кто-то из нас не захочет свергнуть тебя с престола и узурпировать власть. Это вовсе не вопрос нашего упрямства и скудоумия, такова сложившаяся ситуация! Гелиора не давала слова мастеру Уриэлю-старшему, она только сказала, что даст тебе свою собственную клятву, но мы то дали это слово не только добровольно, но и осознанно. Мы не можем вызывать подозрений у простых обитателей Парадиз Ланда. Создатель Яхве был велик не только потому, что он гений, но еще и потому, что никто не мог сравняться с ним в могуществе кроме тебя. Ты не восстал против старины Яххи, но нет гарантии, что завтра я, не будучи связан клятвой, не восстану против тебя и не нанесу тебе предательский удар в спину, поэтому я и хочу принести её в этом рубище, пребывая в полном смирении перед тобой.

Именно этого я и боялся более всего. Слуги и рабы по определению не могут стать Создателями. Это прерогатива личностей свободных и независимых, гордых и самостоятельных, тех, кто никогда не был ни рабом, ни униженным. Про это нигде не было написано, но это было так очевидно, что, на мой взгляд, даже не нуждалось в каких-либо дополнительных объяснениях. Яхве не требовал от темных ангелов рабской клятвы верности. Он просто взял с них слово, что они будут молча ждать Избавителя и не дрыгаться.

Фламарион оказал мне очень большую услугу тем, что он поднял вопрос о клятве и тем более такой конкретной. Теперь меня уже ничто не сдерживало и я мог объяснить своим спутникам, что произойдет в том случае, если эта клятва будет произнесена. Прежде всего я лишу Господа Бога целой когорты Создателей. Если же я не приму этой клятвы, то тем самым действительно нарушу покой и гармонию в Парадиз Ланде, что тоже было не сахар. Нужно было что-то срочно предпринимать и прежде всего объяснить этим тугодумам, к чему приведет их клятва. Прикинув кое-что к носу и увидев, что из этого получается неплохая бородавка, я сказал:

- Так ребята, нам всем нужно серьезно подумать, как нам всем выбираться из этого дерьма! Ваша клятва откладывается на пару часов, - это раз! Принять её я не могу, так как этому старому кретину, доблестному папаше нашего друга Ури, видимо, совершенно не ведом тот факт, что тогда всем вам будет навсегда закрыта дорога в Создатели, а это, после того как вы все приняли Божью Благодать в виде моих оберегов, да вдобавок ко всему еще и Яххи причастил вас своими кексами, продуктом все той же Божьей Благодати, может повлечь за собой самые неприятные последствия как для Парадиз Ланда, так и для Зазеркалья, - это два! Вы все, тем не менее, должны будете принять на себя все обязательства по отношению ко мне, чтобы не ломать картины, но, само собой разумеется, без какой-либо вонючей, рабской клятвы, - это три! А теперь дайте мне текст вашей долбанной клятвы и позвольте малость поработать мозгами, а еще снимите с себя эти ваши гнусные гнидники и сядьте в кресла, как нормальные люди. Все равно из этого зала никто не выйдет, пока все не решится к всеобщему согласию.

Фламарион, пораженный моими словами о запрете на профессиональную деятельность больше других, который чуть было не коснулся его, вскочил на ноги первым и сгоряча, просто разорвал на себе суконные одежды в клочья. При этом наш тихий и всегда спокойный ангел взревел как раненый лев:

- Ури, друг мой, прости, но я этого идиота, твоего папашу, превращу в осла! До меня только сейчас дошло то, как он подставил Ольгерда со своими дурацкими требованиями.

Асмодей, поднимаясь на ноги, строго спросил Узиила:

- Узи, это что, заговор? Тут же на лицо прямое вредительство и саботаж! Ты хоть понимаешь теперь, что на всех, кто носит в себе обереги Создателя Ольгерда и получил причастие от Создателя Яхве, снизошла Божья Благодать и нам самим Господом Богом отныне суждено стать Создателями? Если этого не произойдет, то на кого по твоему падет гнев Господень? Да на всех нас без исключения! Господи, и как только этого старого ишака сподобило на такую глупость? А я, старый кретин, куда я-то смотрел?

На Узиила было больно смотреть. По его лицу градом катил пот, а губы дрожали. Чтобы хоть как-то привести архангела в чувство, я спросил у него:

- Мастер Узиил, ты дашь мне наконец текст этой треклятой клятвы? Или мне что, на колени встать перед тобой?

Узиил стал судорожно выворачивать все свои карманы и, наконец, подал мне, сложенный в четверо, лист пергамента, протертый на сгибах чуть ли не до дыр. Уже из одного этого я понял, что клятва была отнюдь не шутейной, так как была написана очень давно, да и все эти клоунские наряды, от которых мои друзья стали поспешно избавляться, тоже что-то, да означали. На пергаменте же было написано крупными, красиво отрисованными буквами на латыни:

Перед Всевидящим Оком Господа Бога, смиренно склонив голову, я клянусь Защитнику Мироздания, что ни единой мыслью, ни единым словом, ни единым жестом и ни единым делом своим я не восстану против его воли. До скончания дней своих я буду его преданным слугой и безмолвным рабом всех его повелений. Клятва моя будет так же крепка, как крепка священная гора Обитель Бога, подпирающая небесный свод и будет нерушима до тех пор, пока стоит эта твердыня Парадиз Ланда. Если же я нарушу свою клятву, то будут навеки прокляты все мои потомки вплоть до двадцатого колена и да постигнет меня смерть от карающей десницы Господней, а душа будет обречена на вечное скитание вне Дома Господня. Аминь.

Господи, какая радость что текст этой дурацкой клятвы писал какой-то болван, совершенно не знакомый с истинным положением вещей! Это значительно упрощало мою задачу и позволяло решить все малой кровью. Расхохотавшись во весь голос, я хлопнул Узиила по плечу и сказал:

- Все в порядке Узи! - Обращаясь ко всем свои друзьям, я веселым голосом добавил - Ребята, ровно через полчаса мастер Уриэль-старший сможет вытереть этой бумажкой задницу, а сейчас я вынужден вас покинуть на несколько минут.

Из своего зала приемов я вылетел прямо в огромное окно, но перед этим я сделал его хрусталь молочно белым, чтобы мои спутники вдруг не наделали в штаны, когда я примусь разрушать главное условие этой клятвы, касающееся твердыни Парадиз Ланда, горы Обитель Бога, которая никогда не подпирала собой небесный свод, хотя бы потому, что не доставала до него добрых пятидесяти километров.

Поднявшись над Золотым дворцом, я завис в полукилометре над стометровым сапфировым шаром, венчающим огромный золотой шпиль. Вершина горы Обитель Бога была плоской и имела в поперечнике добрых пятьдесят километров, а в основании все сто пятьдесят. Точной высоты горы я не знал, поскольку так и не удосужился произвести какие-либо замеры, да это было и не так уж и важно. Все равно Первичная Материя, которая составляла едва ли не семьдесят процентов её объема, нашла бы себе место. В крайнем случае Парадиз Ланд станет больше еще на каких-то там несколько тысячных процента, в чем не было никакой беды.

Хотя мне и было жалко лишать Парадиз Ланд его украшения, но само его существование мне было гораздо дороже, тем более, что я стал подозревать, что это был некий тест на сообразительность. Как заставить небожителей поверить в то, что мои менеджеры будут верны мне до последнего вздоха, было вообще пустяком, ведь все они могли заключить со мной самый обыкновенный трудовой контракт со множеством пунктов, включая санкции за его нарушение или одностороннее расторжение. Такие контракты мне имело смысл заключить и с моими консультантами, души которых Господь Бог передал в мое полное распоряжение. Вот уж где-где, а как раз в Парадиз Ланде ничто не делалось случайно и всегда имело свои конкретные последствия. Все мы здесь ходили под Богом и с этим непременно следовало считаться.

Рассуждая таким образом, я сотворил довольно мудреное магическое заклинание, предусматривающее все возможные последствия, начиная от землетрясения и вплоть до возмущения воздушных масс. Заодно я даже побеспокоился о том, чтобы все три обители душ перестали походить на бублики и превратились в нормальные линзы, без синего цилиндра посередине. Подкрепив магическое заклинание голубым сиянием сразу четырех Колец Творения, я стал плавно вдавливать гору Обитель Бога в поверхность Парадиз Ланда и за какие-то восемь с половиной минут, навсегда убрал эту оригинальную деталь его ландшафта.

По завершении работы Золотой дворец стоял на здоровенном зеленом холме, высотой в добрых пять километров, который уже ни при каких обстоятельствах нельзя было назвать твердыней мироздания. Этому пологому холму с ровной поверхностью без бугров рытвин и оврагов, шириной в пятнадцать километров с гаком, поросшему ярко-зеленой травой, я, из чистого озорства, придал идеальную форму груди молоденькой девушки, вот только сосок у этой груди был неожиданный, - золотой, квадратной формы и из него поднималась к небу восьмигранная башня, увенчанная длинной рапирой шпиля с синей бусинкой на острие.

Как только все было закончено, от облачных линз, парящих на огромной высоте, вниз ударили гигантские столбы радуг, которые принялись неспешно танцевать в небе. Стремглав вернувшись в свои покои, я быстро вернул окнам их первоначальную прозрачность и воскликнул:

- Ребята, вы только взгляните на эту красоту!

В широкое окно, которому я вновь вернул былую прозрачность, брызнули яркие, радужные сполохи, которые, однако, не помешали моим спутникам увидеть, что пейзаж за окном разительно переменился. Теперь они видели не бескрайние просторы Парадиз Ланда, а цветущую степь, за ней высокий, буковый лес с кудрявыми кронами. За лесом, на фоне синих гор, сверкал, в лучах солнца и радуг, крохотный на таком расстоянии, Золотой замок мага Альтиуса. Сами же радуги, которыми было отмечено исчезновение горы Обитель Бога, радовали наш взор своим неспешным танцем. Они причудливо извивались, сплетались в огромные косицы, закручивались в замысловатые петли и вновь выпрямлялись туго натянутыми струнами волшебной арфы.

На всех моих друзей, без исключения, это произвело очень сильное впечатление. Они бросились к окну и буквально прилипли к хрустальным панелям, забранным в золотой переплет. Чтобы еще сильнее увеличить впечатление, я подошел к пульту и заставил башню золотого дворца вращаться быстрее, а сам молча уселся на свой трон и развернул его к окну. Первой опомнилась Розалинда. Моя маленькая сестренка-фея тихонько отошла от окна, подбежала к трону и быстро взобралась ко мне на колени, явно намереваясь попросить меня о чем-то. Однако её просьба имела отношение к совершенно другим вещам, нежели пейзажи за окном.

- Ольгерд, любовь моя, мне кажется, что теперь это в твоих силах. - Сказала моя маленькая сестренка, крепко обняла меня, отчего родинки Маниту тут же принялись жалить наши тела, и попросила меня страстным шепотом, прикусывая мочку моего уха - Любовь моя, я больше не могу жить, дышать и радоваться жизни! Ты можешь убрать с моего тела звезду Великого Маниту? Если нет, то я лучше удалюсь в Башню Фей, потому что больше не могу мучится желая такого мужчину, как ты и не смея преодолеть проклятье Маниту, я слишком слаба, чтобы быть только твоей сестрой. Сделай, с этими родинками что-нибудь Ольгерд, сделай меня своей подругой, любимый! Я не могу жить без тебя!

Перспектива возвращения Розалинды в Синий замок была для меня совершенно неприемлема. Особенно после того, как я сделал Гризеллу новой королевой фей. В том, чтобы снять с этой белокурой красавицы магические чары Маниту, я не видел для себя никакого труда, хотя этого могли потребовать для себя и все остальные мои братья и сестры. Впрочем это было их право и потому я сказал своей очаровательной сестричке, так сильно влюбленного в своего брата:

- Хорошо, Розалинда, я освобождаю тебя от власти звезды Великого Маниту, но вот относительно того, станешь ты моей подругой или нет, тебе придется договариваться с другими моими подругами. Мне не хотелось бы, чтобы в моем любовном союзе была навсегда утеряна гармония.

С этими словами я немедленно сотворил магическое заклинание, секрет которого мне передал мой папаша, и сделал руками магические пасы. Эффект наступил немедленно и уже в следующее мгновение Розалинда целовала меня без малейших неприятных ощущений, страстно и увлеченно, и от этих поцелуев в моей груди гулко стучало сердце. Ко мне вновь вернулась моя маленькая розовая пантера и моим подругам придется с этим не только смириться, но и принять её возвращение как должное. Айрис, внезапно повернувшись к нам, возмущенно воскликнула:

- Розалинда! Маленькая бесстыдница! Немедленно прекрати мучить Ольгерда, тебе, кажется, давно уже стоило бы понять всю бессмысленность таких поцелуев и объятий.

В ответ на эти слова Розалинда соскочила с моих коленей на золотую кушетку Сцинии, сбросила с себя легкую, серебристую тунику и продемонстрировала моей сестре свое чистое, сияющее в радужных сполохах тело, на котором уже не было никаких родинок. Показав Айрис язык, она ехидно сказала этой ревнивой блюстительнице семейных нравов:

- Ну, что, съела? Ты мне теперь не сестра! Так что оставь свои нотации для остальных своих родственничков, а мне ими больше не докучай. Ольгерд мой возлюбленный и я буду заниматься с ним любовью тогда, когда нам вздумается!

Моя маленькая фея, даже и не подумав одеть на себя свою тунику, немедленно вернулась ко мне на руки, но не стала немедленно претворять в жизнь все свои грандиозные планы, а просто удобно устроилась у меня на руках и испытующе посмотрела на других моих подруг. Их уже перестали интересовать прелестные виды за окном и они изумленно уставились на Розалинду. Однако они вовсе не сочли расширение нашего многоугольника сколько-нибудь предосудительным и потому, подбежав к трону, прежде всего принялись целовать фею, а потому уж меня. Астрелла же весело сказала ей:

- Милая, тебе придется усвоить несколько наших правил.

Однако Астрелла не сочла нужным инструктировать Розалинду немедленно, тем более, что наши друзья уже пришли в себя и подступили к моему трону вплотную. Вид у них был озадаченный и растерянный. То, что им уже нечего было положить в основание своей клятвы, все они прекрасно поняли и теперь даже самые настырные из них сменили одежды. Узиил, переминаясь с ноги на ногу, спросил меня:

- Создатель Ольгерд, что ты намерен делать дальше? Теперь, когда в Парадиз Ланде больше не существует горы Обитель Бога и Господь дал нам всем понять, что он приветствует это, в той древней клятве, которую некогда составил для нас мастер Элиас, уже нет никакого смысла. Как ты собираешься объяснить обитателям Парадиз Ланда, что мы твои преданные друзья, а вовсе не слуги?

Наконец я с облегчением вздохнул. Уж если Узиил больше не собирался приставать ко мне со всякими глупостями, то и все остальные мои спутники уже не станут этого делать. Мне в голову пришла отличная идея, устроить пикник в каком-нибудь живописном местечке, поблизости и там рассказать моим спутниках о своих дальнейших планах, что я и сделал немедленно. Это не вызвало ни у кого возражения и уже спустя несколько минут мы покинули Золотой дворец, вылетев прямо через открытое окно.

Полчаса спустя мы уже расположились лагерем возле живописного водопада. Русалочки и юная друинна с наслаждением купались в чистых водах под водопадом. Дочери Маниту занимались ужином, мои подруги сервировали стол, длинную, белую скатерть, постеленную прямо на траву, а я сидел на бережке, на небольшом валуне, опустив босые ноги в теплую воду. Отсюда был прекрасно виден холм, освещенный лучами заходящего солнца. Гелиора, которая в изящной позе лежала на песке, положив голову на колени Фламариона, сидящего в позе лотоса, проследив за моим взглядом, сказала:

- Ольгерд, любовь моя, ты в точности воссоздал облик моей груди, какой она была у меня в юности.

Фламарион тотчас подтвердил это, нежно касаясь груди своей подруги и моей любовницы.

- Да, мастер, это именно так. У этой красотки не всегда была такая роскошная грудь. Когда-то она была подобна бутону цветка, но уже тогда манила меня к себе.

Вороны-гаруда, которые не докучали мне в течение всего дня, присоединились к нам тотчас, как мы покинули Золотой дворец. Они, видимо, считали, что всякие там клятвы и прочая ерунда, их совершенно не касаются и предпочли не вмешиваться в наши дела. Конрад, который важно прохаживался вдоль берега и время от времени лакомился форелями, вновь услышав, как воспевается грудь Гелиоры, возмущенно крикнул:

- Господи, да что вам больше говорить не о чем, кроме как о её сиськах? Лично мне, куда больше нравятся белоснежные крылья Гелиоры!

Вопль ворона, взявшегося судить о прелестях крылатой красавицы, вызвал дружный, всеобщий взрыв смеха. Бедняга Конрад был подвержен жесточайшей критике не только со стороны всех наших красавиц, в основном щеголявших полуобнаженными, но и был освистан своими крылатыми товарищами, которые принялись всячески высмеивать его. Конрад отбивался как мог, но, в итоге, был вынужден смириться и публично признать, что грудь у Гелиоры действительно была просто великолепна.

К ужину мы приступили уже на закате и это было великолепно, лежать на мягкой траве, слушать щебетанье птиц и лакомиться изысканными блюдами. Теперь уже мне не пришлось напрягаться, так как мои подруги успевали не только отведать всего, что было выставлено на этот импровизированный стол сами, но еще и усердно пичкали меня всеми деликатесами, которые я лопал с изрядным аппетитом и без малейшей грации. По сравнению с Яххи во мне не было ни капельки от всей его царственности и вальяжности. Но, не смотря ни на что, я вовсе не был намерен отказываться от всех своих прежних привычек.

Право же, Узиил и Асмодей выглядели бы на троне куда импозантнее, чем я, но мне все эти тронные сидения уже до смерти надоели и в самом ближайшем будущем я намеревался сдать все троны на склад. Теперь, поскольку мне предстояло руководить Парадиз Ландом и Зазеркальем, я хотел завести совсем иные порядки, еще более радикальные, чем те, которые установил у себя в Новом Парадизе наш друг, Создатель Вельзевул. Делать такое с кондачка было просто невозможно и мне следовало, для начала, кое-что предпринять уже в самые ближайшие часы.

Не смотря на то, что все, вроде бы устаканилось, меня настораживало поведение некоторых моих спутников. Наши красавицы, истинные дочери Маниту, братья Виевичи с Добрыней, Харальд, а также Михаил и Уриэль, вдруг стали со мной невероятно, до тошноты, почтительными, что меня уже начало бесить по настоящему. Зато все остальные, и прежде всего Фламарион, кажется, навсегда избавились от чинопочитания. Поэтому, подождав, когда Асмодей, который снова затеял перебранку с Конрадом, выговорился, я громко сказал:

- Ребята, завтра с утра разделимся на две команды и принимаемся за работу! Асмодея и Узиила я назначаю своими полномочными представителями и они по доброму разберутся с патриархами раз и навсегда. Фламарион со своими подругами останется в Золотом дворце за старшего. Антиной же займется нашими консультантами и попытается настроить их на нужный лад. Мне не нужно, чтобы они сразу приступали к работе, хватит и того, что они просто притрутся друг к другу. Ну, а все остальные и я в том числе, отправятся в Зазеркалье. Для меня, моих подруг и Уриэля это будет отпуск, для всех остальных служебная командировка. На Земле ребята, вы поступите в подчинение второго Защитника Мироздания.

При этих словах, все мои друзья очумело вытаращили на меня глаза и просто окаменели от изумления. Уриэль, глядя на меня, как на приведение, спросил:

- Но, повелитель, откуда в Парадиз Ланде взялся второй Защитник Мироздания?

- От верблюда, - Фыркнув, ответил я своему, слишком преданному другу и, видя, каким взглядом сверлит меня Асмодей, поторопился объяснить ситуацию - Ури, как-то раз я уже говорил вам, что скорее всего не только мне одному могла быть открыта дорога в Парадиз. Так оно и было. Создатель Яхве подготовил для этого триста кандидатов, мужчин и женщин и все они родились в один день со мной. В конечном счете он остановил свой выбор на двух из нас, на мне и на моем друге, тоже Михалыче, но уже Александре. Даже более того, именно второй Михалыч был главным кандидатом, а я его дублером и все было подготовлено к тому, чтобы именно он в то утро вышел из дому первым. Создатель даже стырил у него из стола две полные пачки сигарет и переполовинил початую пачку, но Шурик отчего-то не вышел из дому, а мне как раз в это время нужно было отправляться на вокзал. Так что мой друг Берти был вынужден бросить сосуд с магической жидкостью не ему, а мне под ноги и это я, перепрыгнув через зеленое пятно на снегу, влетел в магическое зеркало, стоило только ему чуть-чуть приоткрыться. Прыгни я на пять секунд позже и Создателю пришлось бы самому открывать мне проход в Парадиз. Из-за того, что поторопился, я оказался не в Синем замке, где для меня уже был наготове пегас, а на Сахарной дороге, но эти коррективы в последнюю секунду внес сам Создатель. Не сделай он этого, я мог бы войти в Парадиз вообще где угодно, вплоть до его тверди или небес. Что со мной произошло в Парадиз Ланде дальше, все вы отлично знаете, а в Зазеркалье на эти двенадцать месяцев и шесть дней, Яххи полностью остановил время. Поэтому никто и не мог бросить свой взор на Зазеркалье через магическое зеркало. Остановлено оно и сейчас. Поэтому завтра утром я вернусь В Москву в ту же самую минуту, того же самого зимнего утра и встречу Новый год вместе с дочерью. Мой друг имел шансов больше чем я, но почему-то не попал в Парадиз и окажись он здесь вместо меня, я точно знаю, как бы он поступил по завершении своей миссии. Так что не удивляйтесь ребята, но у вас теперь будет два больших босса, один в Парадиз Ланде, другой в на Земле. Михалыч был моим партнером последние два года и будет оставаться им и впредь. В задачу той части команды, которая останется при нем, войдет почетная задача подготовить этого парня по полной программе. Однако, самое главное для вас заключается в том, что вы должны будете полностью и беспрекословно повиноваться этому парню, уж он то выбьет из вас всю вашу верноподданническую дурь и покажет что к чему. В этом я уверен на все сто процентов, ну, а я, между делом, буду перевоспитывать Ури и восстанавливать с этим типом наши прежние взаимоотношения. Так что никто не должен особенно напрягаться, для начала нам всем не мешает немного осмотреться и привыкнуть к тому, что мы одна команда и наша цель, - превратить Вселенную старины Яххи в настоящее чудо. Сейчас возвращаемся в нашу золотую общагу, а завтра с утра начнем готовиться к командировке в Зазеркалье. Думаю, что за неделю я смогу вас подготовить к ней как следует.

Готовиться мы начали уже с вечера и первым, кого я к себе срочно призвал в помощники, был Майкл О'Коннор. Этот здоровенный, чернокожий весельчак уже обживался совсем поблизости, в Золотом замке Верховного мага Альтиуса и, не смотря на занятость, охотно отозвался на мою просьбу. От него мне всего-то и требовалось, что обеспечить нашу команду наличностью и кредитными карточками. Поскольку все банки и все банковские счета были у нас как на ладони, это не составило ему никакого труда.

У Майка, промышлявшего в Зазеркалье компьютерными грабежами, только своих собственных счетов, открытых на его имя в американских и европейских банках имелось не менее полусотни, да кроме того ему были известны секретные номерные счета еще нескольких парней, которые мотали срок в американских тюрьмах. Посидев за компьютером пару суток, он хорошенько проанализировал ситуацию и зачислил, теперь уже на наши счета около двух миллиардов долларов, которые раньше принадлежали ЦРУ, некоторым другим таким же конторам и всяким темным личностям вроде боссов мафии и всяких наркобаронов.

С наличностью было еще проще, ведь находясь в Парадиз Ланде я легко мог узнать о судьбе каждой бумажки с буквами и цифрами и потому, восстановив одни только сгоревшие купюры, легко набрал добрых триста миллионов долларов, которые и сложил в шкафу своей новой библиотеки. Теперь мои спутники уже могли не беспокоиться о том, как им оплатить в Зазеркалье свои покупки.

В это же время все другие мои спутники изучали технику, обычаи и быт Зазеркалья, чтобы не выглядеть в Москве или любом другом городе белыми воронами. Как это ни странно, но куда большие усилия пришлось приложить Жоржу Цепову, а не тому же Харальду, ну, а Уриэль тот и вовсе смог бы чувствовать себя в Зазеркалье, как рыба в воде, так быстро он схватывал все словечки, обороты речи и характерные жесты.

С техникой тоже все было в полном порядке, а точнее с ней у моих друзей не возникло никаких трудностей только потому, что её изучением занимались наши собственные Винтик и Шпунтик, - механики-любители Горыня и Жорж, учителями которых стали такие парни, как Айртон Сенна. Именно с их легкой руки такие далекие от железок красавицы, как Лесичка и Розалинда, водили машину ничуть не хуже Найджела Менсела, и даже могли пилотировать любые летательные аппараты.

Во время нашей подготовки к командировке в Зазеркалье, больше всего меня поразили истинные дочери Маниту. О том, что в Москве у меня есть друг, Сашка Окунев, они знали уже давно, еще со времени нашего знакомства в Синем замке. Теперь же, изучив досье этого парня, которое завел на него Создатель Яхве, они, кажется, всерьез запали на него и я не стал бы заявлять что только потому, что ему предстояло стать Создателем и вторым Защитником Мироздания. Торт старины Яххи и пузырь амброзии для этого уже имелся в моем Кольце Творения, но вскоре я был вынужден передать его Айрис.

Именно Айрис остальные сестры Маниту выбрали для того, чтобы обольстить этого обормота. За те восемь дней, что мы готовились к работе на Земле, эта красотка меня вконец доконала своими расспросами о том что, да как. Её интересовало все, что я знал о своем друге, вплоть до цвета и фасона женского белья, чтобы понравиться ему, словно я стоял со свечкой в его спальне. Ну, кое о чем я ей рассказал, хотя не думаю, что это могло вызвать в её сердце какой-нибудь трепет и волнение, так как мой друг был самым обыкновенным русским мужиком.

Правда, он, в отличие от меня, был не технарь по профессии, а художник, да к тому же еще и писатель и обладал весьма творческой натурой. Если речь, конечно, не заходила о бизнесе и финансах, тут он всегда ставил меня в тупик своими фортелями потому, что обладал очень изощренным умом и был докой в этих делах, да и знакомств у него было очень много. Хотя я не думаю, что Айрис могло бы заинтересовать то, что Михалыч был способен буквально на пустом месте выстроить хитроумную финансовую схему.

Куда больше её, на мой взгляд, должно было заинтересовать то, что Санек был веселым и добрым дядькой, искренне уважал женщин, в нашей фирме слыл дамским угодником и поздравлял всех сотрудниц не только с днем восьмого марта, но и с днем рождения, щедро одаривая их цветами, духами и всяческими сувенирами. Он вообще был очень щедрым человеком и двери его дома всегда были открыты не только для друзей, но и для случайных знакомых. Советов он никогда не давал, но всегда помогал людям конкретным делом и единственным его недостатком было то, что он никогда и ни с кем не шел на конфликт, но всегда старался во всем разобраться и расставить все по полочкам, чем и наживал себе порой врагов.

Когда я узнал, что был его дублером, то невольно призадумался. Попади Михалыч в Парадиз вместо меня, он от тех дубов, под которыми я схоронил в одной могиле рыцаря и бандита, и трех шагов не сделал бы, но раз в пять быстрее разобрался бы со всеми проблемами Создателя Яхве. Оба Верховных мага сами бы примчались к нему, если бы их не приволокли за шиворот крылатые дьяволы, да и Зела вместе с Яххи он тоже усадил бы за один стол и заставил обо всем договориться по доброму, а не носился бы по всему Парадиз Ланду, потому что первым делом он стал бы экспериментировать с Кольцом Творения, которое, к моему стыду, было полностью открыто для изучения.

Для того, чтобы стать подлинным властелином Кольца Творения, нужно ведь, по сути дела, немногое, - иметь фантазию и способности к анализу. С анализом у меня дело обстояло ничуть не хуже, чем у моего друга, тут я даже его могу переплюнуть, но зато по части фантазии он действительно асс. Да, уж, представляю себе, чего этот тип натворит, когда станет Создателем в должности Защитника Мироздания. То, что я поручу его заботам все Зазеркалье, вовсе не говорит о том, что он не перекроит весь Парадиз Ланд и мне самому очень хочется посмотреть на то, чего он тут натворит и понавводит.

Об этом я не раз говорил своим друзьям, стращая их тем, что у Михалыча шибко не побалуешь и, кажется, добился своего. Годзилла ждал его появления в Парадиз Ланде с трепетом, а мой секретарь Конни первым, так сказать, накатал заявление об увольнении, сразу же напросившись к моему другу в помощники и личные телохранители. Да и остальные мои друзья, особенно из числа тех, кто ранее был людьми, просто сгорали от нетерпения поработать под его руководством, полагая, что им будут теперь обеспечены новые приключения.

Ну, не знаю как на счет приключений, а попахать им всем придется, хотя я даже и понятия не имел о том, что нам всем теперь следовало делать. Вот тут действительно все мои надежды возлагались только на этого парня, у которого буквально на все имелась своя собственная точка зрения и который был недоволен абсолютно всем, что творилось на Земле. Нет, немедленных действий я от него не ожидал, он слишком ответственный человек, чтобы устраивать какие-то эксперименты над целым человечеством, но все-таки.

Когда я убедился в том, что все мы готовы к визиту в Зазеркалью, я дал своим друзьям команду хорошенько обо всем подумать и хорошенько выспаться. На следующий день, ровно в шесть часов двенадцать минут, я снова пустил время в Зазеркалье и уже спустя несколько секунд мы въехали в Москву, сидя попарно в крутых, навороченных джипах. Возглавляя колонну автомобилей, я гнал на скорости в сто тридцать километров к дому своего друга. Причин торопиться у меня было как минимум две, но главной из них была та, что Михалыч в настоящий момент, как бы пребывал в коме. Его жизни, разумеется, ничто не угрожало, но и держать его в таком состоянии слишком долго, было бы скотством с моей стороны.

Огромный город уже проснулся, но мне удалось в нем одну из самых сонных и пустынных улиц. Проехав по ней сотню метров, я свернул на оживленный проспект. Отсюда до дома моего друга уже было рукой подать. Лаура с вытаращенными от изумления глазами сидела рядом со мной и всматривалась в мелькание огней за окном. Как не готовилась эта необычайная девушка ко встрече с Москвой, она так и не смогла сделать этого в полной мере и теперь была просто ошеломлена. В отличие от неё, Конрад, сидящий на заднем сиденье, был нисколько не удивлен и даже весело комментировал все то, что он видел за окнами джипа.

В Москву мой секретарь попал исключительно благодаря своему горячему желанию быть полезным второму Защитнику Мироздания и я совершенно не представлял себе, как мой друг будет его теперь прятать. Впрочем, если это действительно станет проблемой, то Конни сможет легко принять вид огромного беркута или индюка, в конце концов, и станет менее заметным. Меня это совершенно не заботило. Более того, с чем большими трудностями придется столкнуться Михалычу из-за моих друзей, тем лучше. В экстремальной ситуации он, как всегда быстрее проявит всю свою внутреннюю силу, энергию души и интеллектуальные способности, без которых ему никогда не стать толковым магом и уж тем более настоящим Защитником Мироздания.

Поэтому я решил с первых же дней устроить ему несколько мелких пакостей, чтобы подстегнуть его. Зная его характер, я нисколько не сомневался в том, что он все преодолеет, ну, и в крайнем случае я всегда смогу прийти к нему на помощь. Сам же я действительно был намерен хорошенько отдохнуть, а потому остальные мои пять подруг отправились прямиком в Рио-де-Жанейро, куда и я намеревался прибыть уже завтра утром, как только решу все свои семейные дела.

В Зазеркалье у меня не должно остаться ни одного нерешенного вопроса и никаких личных привязанностей, чтобы не быть потом их заложником. Вся моя дальнейшая жизнь теперь была связана с Парадиз Ландом и мне следовало поскорее свыкнуться с той мыслью, что я уже не человек, а Создатель, работающий Защитником Мироздания и мои задачи были теперь уже совсем не те, что были раньше. Поэтому, закончив набивать этот текст я улыбнулся Лауре, которая сидела за рулем "Хаммера" и набрал на клавиатуре последнее слово:

Конец моего повествования.

Прочитав книгу до конца, Создатель Алекс слегка шевельнул рукой и большой, жидкокристаллический дисплей, паривший над его роскошным ложем на котором он возлегал в окружение своих подруг, растаял в воздухе голубым облачком и вернулся в его Кольцо Творения. Прекрасные сестры Маниту, прижимавшиеся к нему, невольно испустили вздох сожаления, свидетельствующий о том, что они были бы не прочь продолжить его чтение. Но, поскольку это повествование действительно было окончено, поделать с этим они уже ничего не могли и им оставалось только одно, думать о том, как им продолжить то, что начал их брат.

Айрис, полулежавшая на высоких бархатных подушках справа от Создателя Алекса, только глубоко вздохнула и положив руку к нему на грудь, поцеловала его в гладко выбритую щеку. Сидония, поцеловав его с другой стороны, спросила:

- Ну, и как, Алекс, тебе понравилось то, что написал о нас Создатель Ольгерд?

Тот молча кивнул головой, нежно расцеловал всех своих подруг вместо подробного ответа и поднялся с ложа. На часах было по прежнему десять часов тридцать пять минут. Щелкнув пальцами, он разрешил времени течь своим чередом и превратил свой бордовый шелковый халат в белоснежную тогу с золотой каймой. Подруги Создателя, сразу поняв, что он собирается что-то предпринять, вскочили с ложа и также облачились в длинные пепласы светло-кремового цвета. Весело улыбнувшись им, Алекс вышел из своей спальной комнаты в зимний сад и он моментально озарился ярким светом.

Очаровательные девушки, каждая из которых была старше любой из стран Европы, выбежали в сад вслед за своим повелителем и возлюбленным и окружили его, ожидая чего-то необычного. Пожалуй, они не ошиблись, так как Алекс, делая руками пасы, заставил подняться из сапфирового бассейна несколько кубометров золотистой воды и повиснуть в воздухе. С этим водяным шаром, освещенным плотно-голубым лучом, вырывающимся из его Кольца Творения, стали происходить некие метаморфозы.

Будучи первоначально почти трех метров в диаметре, он уменьшился в размерах до двух метров и перестал быть прозрачным. Вода, в результате магического воздействия, приобрела вид топленого молока с легким золотистым оттенком. По этому шару, то и дело пробегали золотые, малиновые и синие искорки. Удовлетворенно кивнув головой, Создатель громко хлопнул в ладоши и крикнул:

- Конрад, будь добр, явись немедленно в мой летний сад! У меня есть к тебе дело.

Ворон-гаруда влетел в открытые двери уже через минуту, не больше. Присев на левую руку своего босса, которую он подставил ему вместо насеста, огромная черная птица покосилась своим желтым глазом на магическую купель, висевшую в воздухе на высоте метра от пола, хрипло каркнула и громким голосом поинтересовалась:

- Ты звал меня, мастер Алекс? Какие будут приказания?

Вместо ответа на эти вопросы, Создатель посмотрел на него с насмешливой улыбкой и принялся выговаривать ворону-убийце, имевшему возраст этой Вселенной, словно нашкодившему школьнику:

- Ах ты старый плут! Мы знакомы с тобой уже Бог весть сколько времени и ты ни слова не сказал мне о том, являешься, как и все мы Создателем? Конни, ты что же, и дальше намерен изображать из себя пернатое чучело?

Ворон неуверенно переступил с лапы на лапу и низко опустил голову, рассматривая что-то в изумрудной траве. Ему, явно, не хотелось давать ответа, но, немного подумав, он расстроено каркнул и как-то жалобно сказал:

- Но, мастер, я столько лет был вороном-гаруда, что давно уже забыл о том, что моя душа когда-то обитала в теле человека, который был пиратом еще в те времена, когда Создатель Яхве был простым рыцарем в Саллестрианне. Да и после этого моя мятежная душа была невесть сколько времени заключена в его Кольце Творения, что я давно уже сбился со счета, сколько же мне лет на самом-то деле. - Видя, с каким укором смотрит на него молодой Создатель, ворон затараторил - Ну, хорошо, мастер, я согласен с тобой, Создатель Яхве отблагодарил меня Блэкки и Фая самым достойным образом, но если я сию же минуту обернусь человеком, то ты, наверное, будешь смеяться, увидев перед собой такого жалкого, хилого и тщедушного карлика. Ведь это в теле ворона я еще хоть как-то похож на героя.

Сестры Маниту стояли совершенно пораженные этими словами ворона-гаруда и не знали что им и сказать Конраду, но это прекрасно знал Алекс. Указав пальцем на свою магическую купель, он веселым голосом спросил ворона:

- Конни, а на хрена нам тогда нужна магия? - Подбросив ворона в воздух, он громко крикнул ему - Немедленно влетай в этот магический шар и превратись в нем в точно такого же верзилу, как и твой старинный друган Яххи!

С каким-то странным, не то воющим, не то поющим звуком, исторгнутым откуда-то из зоба, ворон стремительно влетел в магическую купель и она вся вспыхнула золотым светом, зашумела и закрутилась волчком, оплетенными разноцветными молниями, словно миниатюрный дух бури, - хранитель Ада. Магическая купель бесновалась минут десять, прежде чем не превратилась в мирное и тихое золотое облачко из которого вышел здоровенный, ничуть не меньше ростом, чем Создатель Яхве, смуглый парень с красивым лицом и длинными волосами цвета воронова крыла, одетый в белоснежный костюм-тройку. Смущенно улыбаясь, Конрад спросил Алекса:

- Мастер, надеюсь, в таком виде я смогу когда-нибудь отправиться в абсолютную пустоту?

Ответом ему был дружный, восторженный визг всех четырех дочерей Великого Маниту, которые бросились обнимать и целовать того, кто еще несколько минут назад был вороном-убийцей, а в незапамятные времена свирепым, отважным и развеселым саллестрианнским пиратом, пока его страстная и мятежная душа не была заключена в Кольцо Творения Создателя Яхве. Когда их крики немного утихли, Алекс подошел к нему и, крепко пожав руку, негромко сказал:

- Не знаю, как на счет абсолютной пустоты, Конни, а вот на Земле ты теперь точно будешь пользоваться большой популярностью. Ну, что же, не буду тебя более задерживать, надеюсь, ты сам найдешь выход из моего дворца. Кстати, старина, меня так и разбирает любопытство, куда ты отправишься, в Парадиз Ланд или сначала прошвырнешься по Москве?

Древний старец-ворон и совсем еще юный Создатель Конрад скромно потупил взор и тихим голосом ответил:

- Мастер, сейчас я мечтаю только об одном, поскорее вернуться во дворец и предстать перед своими братьями, воронами-гаруда. Особенно перед такими стариками, как и я сам, ведь все мы даже и...

- Даже и не мечтали, Конни, что вы вновь станете когда-нибудь людьми? - Со смехом перебил его своим вопросом Создатель Алекс и добавил уже серьезным тоном - Что же, это будет очень благородно с твоей стороны, но воронам-гаруда, а также драконам, циклопам, гарпиям, сфинксам, мантикорам, грифонам, бесплотным духам и всем прочим существам, имеющим душу и не имеющим тела человека или магического существа, нет никакого смысла просить меня о точно таком же преображении, через которое прошел ты. Хотя мастеру Ольгерду и нравятся драконы, я вовсе не нахожу их внешний вид таким уж неотразимым. Поверь, дружище, мне будет гораздо приятнее обнять Гоэдзила Лао человека, а не дракона. Поэтому, подожди меня минут пятнадцать, максимум двадцать, прежде чем бежать к магическому зеркалу.

Широким, властным жестом, он заставил стены зимнего сада раздвинуться, а хрустальный потолок подняться ввысь на полукилометровую высоту. Повинуясь его воле, в воздухе, высоко над их головами, стал быстро расти золотистый, водяной шар. Вскоре он сделался диаметром в добрых полкилометра и, медленно наливаясь магической силой, сделался подобным желтовато-палевому янтарю с золотистым отливом. Цветные магические молнии и искры при этом не сделались больше, а придали ему очень красивый, праздничный вид, так как они выткали на его поверхности затейливые узоры и делали его похожим на яркую елочную игрушку.

Вслед за этим Создатель Алекс сотворил огромное магическое зеркало, распахнувшееся прямо напротив Золотого дворца и магический шар, торжественно и величаво, влетел в ночной Парадиз Ланд. Как только это произошло, он тотчас закрыл проход в этот волшебный, метафизический мир и вернул зимнему саду его прежние размеры. Повернувшись к Конраду, Алекс сказал будничным тоном:

- Конни, теперь отправляйся в Золотой замок и обеспечь там порядок. Первыми в мою магическую купель должны войти такие гиганты, как циклопы и драконы, а потому пусть в него лезут все остальные небожители. Давай, дружище, двигай.

Конрад только было открыл рот, чтобы сказать что-то, но говорит уже было некому. Создатель Алекс перенесся вместе со своими подругами в свою спальную комнату и ему уже ничего не оставалось делать, как бегом броситься в главную библиотеку дворца, в которой день и ночь было открыто магическое зеркало, ведущее в Золотой дворец. Иного прохода в Парадиз Ланд из Зазеркалья не было.

Вернувшись в свою спальную, Алекс, обнимая за талию Айрис и Сидонию, которые навсегда отвоевали у остальных сестер привилегию быть рядом с ним, направился к своему просторному ложу. Айрис, прижимаясь к нему всем телом, тихим и нежным голосом спросила его:

- Дорогой, ты не хочешь сделать нам какой-нибудь маленький подарок? Например, совместить всех нас в моем теле или в теле Сидонии.

- Или запустить сюда еще троих себя. - Насмешливо ответил ей Создатель и добавил - Извини, любовь моя, но я традиционалист и меня вполне удовлетворила та сумасшедшая карусель, которую вы устроили для меня в Нью-Йорке и теперь каждую свою ночь я хочу видеть именно такой. Только вы, я и никакой магии. Поверьте, мои милые Создательницы, так действительно полнее чувствуешь жизнь.

Сказав это, Создатель Алекс пропустил своих подруг вперед, снял с руки Кольцо Творения и положил его на столик, стоявший подле просторного ложа. Этим немедленно воспользовалась Эллис, которая уже не только сняла со своей руки это массивное украшение, но и сбросила с себя пеплас, а потому первой проскользнула к своему любовнику и прыгнула к нему на руки.

В старинном московском дворце князя Головина снова готовились к встрече Нового года, но на этот раз по старому русскому стилю. Снаружи дворец по прежнему выглядел уныло и неприглядно. Хотя турецкая строительная компания уже и приступила к работе, дело, пока что, свелось только к тому, что строители поставили во дворе несколько аккуратных вагончиков и принялись завозить строительные леса. Внутрь, за исключением нескольких помещений первого этажа, их не пускали и никто не знал о том, какие чудеса там творятся.

Создатель Алекс, по возвращению из Нью-Йорка, развернул бурную деятельность и редко бывал во дворце. Его команда увеличилась более, чем в двадцать раз и иногда все эти люди собирались вместе. Тогда во дворце становилось очень шумно. Однако, гораздо чаще он был почти безлюден. Объяснялось это в основном тем, что в то время, как небожители планомерно исследовали Зазеркалье, те обитатели Земли, которым довелось узнать о Парадиз Ланде, отправлялись туда, чтобы взглянуть на этот удивительный мир и побыть там хотя бы пару деньков.

Из всех обитателей этого райского форпоста, один только его хозяин, Защитник Мироздания, так еще и не побывал в Парадиз Ланде не смотря на то, что мог сделать это практически в любую секунду. Создатель Алекс терпеливо ждал того времени, когда вернется его друг и сам введет его в свою епархию. Впрочем, своим четверым подругам-сестричкам он объяснял это тем, что у него слишком много дел в Зазеркалье. Отчасти это было правдой, но его подруги были удивительно тактичными, внимательными и понятливым. Однажды предложив ему посетить Парадиз Ланд и получив вежливый отказ, они не стали удивляться и больше уже не говорили об этом и включились в работу с удвоенной силой.

Для Создателя Алекса самым главным теперь было одно, в тайне от людей открыть во всех странах, во всех крупных городах планеты Земля множество опорных пунктов Парадиз Ланда, чтобы через них могли незаметно проходить в обе стороны люди и небожители. Для этого ему требовались добровольцы, которые удовлетворились бы ролью владельцев ничем не приметных, скромных лавочек и магазинчиков, крохотных кафе и всяческих ателье. Тех людей, которых Создатель Яхве выбрал среди миллиардов жителей Земли сразу после их рождения, он уже привлек к сотрудничеству, но все они были тотчас откомандированы в Парадиз Ланд, но недостатка в помощниках он не испытывал.

Прикоснувшись к такому великому таинству как Парадиз Ланд, все мужчины и женщины, которые не только обрели вечную молодость, но и вскоре должны были обрести магические способности, как то сразу настроились на самый серьезный лад. Прекрасно зная о том, кем им теперь придется быть на самом деле, ведь они просто становились вахтерами и консьержами, они называли себя не иначе, как хранителям врат Рая и это нисколько не ущемляло их самолюбия.

Для такой работы подбирались люди, уже успевшие пожить и, частенько, люди смертельно больные. Предпочтение отдавалось тем пожилым людям, которые имели какой-нибудь маленький бизнес, но не имели детей и близких родственников. Завербовать их было не трудно, как и обставить их внезапный, фиктивный отъезд и то, что свою лавочку или магазинчик они оставляли внезапно объявившимся племяннику или племяннице. Вот здесь опыт Аркадия Борисовича пришелся весьма кстати, как и умение Создателя Алекса изготавливать фальшивые документы отменного качества.

Пожалуй, более нигде на всей Земле не было такого дружного, слаженного и работоспособного коллектива, перед которым можно было ставить задачи любой сложности. Помощники Защитника Мироздания были готовы взяться за любую работу и Создателю Алексу было ясно, что они несомненно выполнят ее, какой бы трудной она не была. Видя такой энтузиазм, он вскоре понял сколь трудна будет его миссия в Зазеркалье, ведь ему придется сдерживать не только свой порыв осчастливить всех людей одним махом, но и противостоять желанию этих людей исправить чуть ли не все ошибки, совершаемые всеми остальными людьми.

Даже в Парадиз Ланде, где буквально все подчинялось Создателю, было очень легко наломать дров, что уж тогда говорить о Земле, учитывая что мир людей был таким хрупким и непрочным. Ведь человечеством нельзя управлять с помощью чудес и всяческих магических трюков. То, что однажды сошло с рук Создателю Иисусу, уже не могло остаться без последствий для двух Защитников Мироздания, возьмись они, вдруг, накормить всех голодных одними хлебами и рыбами.

Михалычу, который уже полностью ощущал себя Создателем Алексом, давно хотелось поговорить со своим другом обо всем начистоту, но он решил не поторапливать Олега и дать ему как следует отдохнуть. Он считал, что в конце концов, несколько дней уже ничего не смогут изменить. Теперь уже ничего нельзя было изменить и следовало принять все как есть и постараться делать свою работу, как можно лучше. Вот как раз этим Михалыч и занимался все эти дни. Готовился к серьезной и кропотливой работе.

За два дня до старого Нового года, когда в Москву должен был вернуться его друг, он тоже решил устроить себе выходные дни и полностью посветил их своим удивительным подругам. Большую часть времени они проводили, гуляя по городу, выбирая для прогулок самые тихие и малолюдные улицы, которых в Москве было не так уж и много. Добившись своего, то есть став подругами Создателя и Защитника Мироздания, дочери Великого Маниту уже больше никем не интересовались и были готовы гулять со своим возлюбленным не то что по Бульварному кольцу, а даже вдоль окружной железной дороги.

Пройдя по заснеженным московским бульварам из конца в конец и вернувшись в земной дворец Создателя Алекса к десяти часам ночи, они застали там Создателя Ольгерда со всеми его подругами и ангелом Уриэлем-младшим, которые терпеливо дожидались их возвращения. Во дворце к этому времени собрались все их земные помощники и в нем было очень шумно и весело, хотя никто не собирался встречать старый Новый год. Всем были обещаны магические знания и потому очень многие изнывали от нетерпения.

Создатель Алекс, войдя во дворец, тотчас превратил свой цивильный костюм в пышное одеяние, состоящее из белой блузы с просторными рукавами, воротничком-стойкой и долгополого, складчатого одеяния темно-синего цвета без рукавов, какого-то японского фасона, пышно украшенного золотым шитьем и драгоценными камнями. Его тонкую талию стягивал золотой, узорчатый пояс с овальной пряжкой, густо обсыпанной бриллиантами. Подруги Создателя также были одеты ему под стать в нарядные и пышные платья золотой парчи.

Алекс и Айрис, которая очень тщательно следила за его внешним видом, давно уже спланировали эту акцию и потому, сдержанно пожав руку своему другу, он, не откладывая дела в долгий ящик, громко сказал:

- Мастер Ольгерд, открой магическое зеркало и введи всех нас в Парадиз Ланд.

Олег, одетый в смокинг, который, явно, ожидал совсем иного от своего друга, скорее всего, чего-то вроде делового напутствия со стороны вице-президента компании своим сотрудникам и совету директоров, немного опешил. Впрочем и то, что Алексом не была произнесена какая-то слишком торжественная речь его вполне устроило и потому он, широко улыбнувшись, молча простер руку вперед и в большом зале, прямо в стене, украшенной красивыми шпалерами с пейзажами Парадиз Ланда, появилось широкое, во всю стену, магическое зеркало, ведущее к парадному входу в Золотой дворец.

К его удивлению на огромной лужайке перед дворцом и на его ступенях собралось множество народа и, что самое удивительное, в этой громадной толпе он находил очень мало знакомых лиц. Первыми в Парадиз Ланд, на широкую, алую, вытканную золотыми узорами ковровую дорожку, в окружении своих подруг, вошли оба Создателя, а за ними все их друзья и земные помощники. Под восторженные крики толпы, ковровая дорожка с изрядной скоростью понесла их к золотым ступеням, запруженным народом.

Создатель Ольгерд был совершенно ошеломлен такой встречей и только растерянно улыбался. Зато его друг энергично приветствовал толпы народа дружескими жестами и что-то громко выкрикивал, но его слова просто тонули в оглушительном реве толпы. Ольгерд, улыбаясь направо и налево, пытался понять, кто были все эти огромные мужчины, одетые в белоснежные костюмы, тем более, что очень многие казались ему знакомыми. Он облегченно вздохнул только тогда, когда увидел, что на самых верхних ступенях его поджидают Фламарион, Гелиора, Асмодей и две очаровательные русалочки, Настенька и Оленька, которых держал на руках какой-то громадный, черноволосый парень.

Рядом с этим типом в белом костюме, стояли еще два таких же громадных парня, а подле них, в окружении пятерых высоких красоток-китаянок, стоял и вовсе какой-то великан, также китайкой наружности с длинными черными усами. Что все это могло означать, Создатель Ольгерд даже не догадывался, как и не понимал того, почему в толпе мужчин, одетых в белое, было так много пылких и восторженных красавиц.

Все стало хоть немного проясняться только тогда, когда бегущая дорожка подняла их наверх, к парадному входу в Золотой дворец и он угодил прямо в железные объятья огромного китайца, который восторженно закричал ему в ухо:

- Мастер Ольгерд, наконец-то я могу обнять тебя по настоящему, а не своими усами, как раньше!

В этот момент Фламарион взмахнул рукой, восторженные крики моментально стихли и он услышал, как его друг, пожимая руку этому китайцу, громко воскликнул:

- Ну, здравствуй, Гоэдзил Лао, рад видеть тебя и твоих подруг. Постой-ка дай мне угадать, вот это, верно, Мэй Лин...

Тут на Ольгерда с веселым хохотом навалились двое парней в белых костюмах и весело заорали:

- Мастер, ты ни за что не догадаешься, кто из нас двоих Блэкстоун, а кто Файербол!

Только теперь Создатель Ольгерд понял, кто были все эти люди, а поняв это, окончательно смутился. Правда, смущение его длилось недолго, так толпа его друзей и помощников быстро вдавила их всех внутрь Золотого дворца, а там, под его сводами, уже был накрыт огромные пиршественные столы, за которыми смогли сесть десятки тысяч людей, друинов, магических существ, магов и ангелов. Парадиз Ланд торжественно встречал своих повелителей и радость переполняла буквально каждого небожителя.

Ранним утром, когда пир был еще в полном разгаре, оба друга покинули пиршественный зал и уединились в центре управления Вселенной. Хотя в них обоих еще сохранялось очень много человеческого, один и вовсе был по старинки небрит, они нисколько не устали от шумного застолья и чувствовали себя бодрыми и полными сил. Уже только одно это заставляло их думать прежде всего о работе и своих новых обязанностях. Вместе с тем им следовало принять окончательное решение, как вести дела дальше и потому Создатель Алекс спросил своего друга:

- Ну, что, мастер, тебе пришла в голову за время твоих каникул хоть одна светлая мысль?

Тот отрицательно покрутил головой и ответил:

- Ни одной. Я не имею даже малейшего понятия, с чего нам начать, Шура.

Тот кивнул головой и сказал:

- Тогда послушай, что я думаю обо всем этом, мастер Ольгерд. Первое, мы не будем торопиться. В том смысле, что Землю мы полностью оставим в покое на ближайшие сто лет, как минимум. На счет других миров Зазеркалья у меня есть множество планов, как ввести в них эдакий синтез магии и науки. Именно оттуда мы и начнем строить астральную сферу. На Земле время для этого безнадежно упущено.

Кивнув головой Создатель Ольгерд спросил:

- Хорошо, Щура, с этим понятно, но как быть тогда со всеми теми ужасами, которые творятся на Земле? Болезни, голод, войны? Как мы поступим с этим?

- А никак, Создатель Ольгерд. Люди уже не дети, а потому сами должны справиться с этими бедами. Ну, и кроме того, я советую тебе не забывать о том, что на свете есть такая вещь, как Жатва Божья. Это для нас с тобой все люди наши дети, а для Господа Бога они, прежде всего, хлебная нива, на которой взращиваются души, - главная пища Бога из которой он черпает материал для своего бесконечного роста. Поэтому отнесись к этому спокойно. Сам понимаешь, не наше с тобой дело воспитывать всех этих хохлов и кацапов, жидов и америкосов, но мы должны всячески помогать русским и евреям, американцам и украинцам, то есть всем нормальным людям, а не всяким там непримиримым, националистически настроенным эгоистам. В этом и заключается наша с тобой миссия, не дать им превратить Землю в черт знает что. С черными душами и адом для них ты все хорошо придумал, а то, что Создатель Вельзевул смог создать магические ловушки и вовсе великолепная находка. Мастер Ольгерд, высшими силами мне дана способность находить черные души по запаху, но я подозреваю, что и здесь все не так просто. Впрочем, сейчас мы и проверим, насколько справедливы все мои подозрения...

Создатель Ольгерд понимающе кивнул головой и подошел к золотому пульту. Проделав несколько манипуляций с его рычажками и штурвалами, он сделал рукой магические пасы и спустя несколько мгновений в одном из магических зеркал открылся проход в Темный Парадиз. Над островом Избавления, вновь зеленым и прекрасным, ярко сияло солнце и они прошли через магическое зеркало прямо к порогу вполне современного, земного дома, построенного в откровенно модернистском стиле.

Из дома к ним навстречу тотчас вышел его хозяин, Верховный маг Бертран Карпинус, одетый в строгий деловой костюм. После короткого представления друг другу они вошли в дом и сразу прошли в магический лифт, который перенес их в глубокий трюм острова, к огромному хрустальному люку, прорезанному в стальном полу. Обстановка этого места уже была хорошо известна Алексу и он ничему не удивлялся. Наоборот, Защитник Мироздания, подойдя к магической пресс-форме, в которой из первичной материи отливались тела грешников, негромко сказал:

- Господа, сейчас я выпущу из свей темницы нескольких злодеев, а потому прошу вас одеться поприличнее...

Сам он лишь только изменил цвет своего мундира с синего на белый. Бертран Карпинус, похоже, с перепугу, тотчас превратил свой костюм в точно такое же одеяние, как и у Создателя Алекса, только черного цвета и с серебряным шитьем и поясом. Создатель Ольгерд, помедлив минуту, решил остановить свой выбор на белоснежной тоге, отороченной золотом, но она не очень-то шла к его аккуратной, коротко стриженной бороде и он совершенно не походил на Защитника Мироздания. Верховный маг посмотрел на него с явным сожалением, а его друг с некоторой издевкой, но он махнул рукой на эти взгляды и тотчас сотворил для себя и своих друзей три огромных золотых трона высокие спинки которых были украшены изображением Ока Божьего.

Сев на тот трон, который стоял в центре, он предложил директору Ада занять место слева от себя и с невозмутимым видом стал следить за дальнейшими действиями Создателя Алекса. Тот, сделав серьезное лицо, легким взмахом руки заставил раскрыться восемь створок магической пресс-формы и сотворил небольшую, круглую, стальную летающую платформу, которая не спеша подлетела и замерла неподалеку от трех тронов. Заняв свое место, Алекс осветил платформу голубым лучом и выпустил на неё пленников Кольца Творения.

Тотчас раздались громкие, возмущенные вопли и девять отъявленных мерзавцев попытались соскочить с платформы, но, натолкнувшись на магическую решетку, которая больно стеганула их синими искрами, отпрянули назад и разразились громким, отборнейшим матом. Вскоре они умолкли, но вовсе не потому, что им уже нечего было сказать. Просто Создатель Алекс наложил на них магическое заклятье и это их вынудило умолкнуть.

Все восемь негодяев сразу же узнали человека, который пресек их преступную деятельность. Поняли они и то, что оказались в какой-то совершенно фантастической обстановке, но пока что думали, в силу своей образованности, о том, что их похитили какие-то инопланетяне. Встав со своего трона Создатель Алекс прошел вперед и, указывая пальцем на своих пленников, мрачным голосом сказал:

- Создатель Ольгерд, души людей, которых ты видишь перед собой, черны как смоль от той скверны, которая их переполняет и распространяют вокруг себя ужасную вонь. Сами эти люди, мерзкие негодяи, совершившие в своей жизни чудовищные преступления и я принял решение отправить их в ад, где они будут подвергнуты ужасным мукам. Если в их душе осталась хоть малейшая искорка света, то, возможно, они еще смогут встать на путь исправления. Если же нет, то их нужно будет уничтожить окончательно, сбросив в недра Парадиз Ланда, где первичная материя покончит с ними навсегда.

Создатель Ольгерд воспринял его слова вполне спокойно и, слегка кивнув головой, сказал:

- Пусть будет так, как ты сказал, Создатель Алекс. Мой помощник позаботится о том, чтобы дальнейшее их существование превратилось в сплошной кошмар.

Для людей, собранных на небольшой летающей платформе, все это не показалось дешевым фарсом. В мгновение ока они были раздеты догола и неведомая сила увлекла их в ячейки магической пресс-формы, в которых их тела тотчас преобразились и сделались одинаково неприглядными, неприятно обрюзгшими, изнеженными, с мертвенно бледной кожей землистого оттенка. После этого раскаленные железные тавро выжгли у них на спине и на груди их последние имена и порядковые номера.

Теперь, когда человеческие тела стали магическими, Создатель Ольгерд смог пустить в ход магический механизм, оставленный ему Создателем Вельзевулом и тот быстро выяснил, в ком были воплощены эти черные души. Пять имели по три черные реинкарнации, и до этого воплощения обитали вне Земли, еще две были перворожденными, а вот восьмая черная душа, имела целых девять земных реинкарнаций и все они были одна черней другой. Правда, одна из этих реинкарнаций была весьма примечательной, так как она принадлежала не кому-нибудь, а самому Наполеону, которого французы до сих пор чтили очень высоко.

Между тем, Создатель Алекс, на долю которого выпали практически все труды, сильно изменился в лице. Он побледнел, глаза его потускнели, а по внезапно осунувшемуся лицу бежали струйки пота. Это заставило Бертрана Карпинуса встать со своего места и вызвать из ада своих могучих хвостатых и рогатых помощников, что избавило его от необходимости сбросить своих пленников в преисподнюю.

Дюжина этих парней появилась тотчас, как он сделал руками магические пасы. Один из них бросился открывать огромный люк, а остальные погнали грешников к нему, нахлестывая их огненными плетями и безжалостно протыкая их тела своими огромными трезубцами. Как только последний грешник был сброшен вниз, в кошмарную фиолетовую пропасть, освещенную отблесками молний, черти взяли под козырек и лихо попрыгали в открытый люк. Уж им-то ничем не грозило падение с пятидесятикилометровой высоты, так как они умели летать ничем не хуже ангелов.

Заметно пошатываясь, Создатель Алекс молча прошел в магический лифт. Когда все трое поднялись в дом Верховного мага, он немного пришел в себя, но все равно трудно было назвать его вид цветущим. Сделав еще несколько шагов, он обессилено рухнул в кресло и слабо улыбнулся.

- Да, Создатель Ольгерд, тяжелая это работа, карать грешников. Даже не представляю себе, как ты её вынес, отправив в ад сотни тысяч негодяев... - Тихим голосом пробормотал Создатель Алекс и устало откинулся в кресле.

Его друг, сотворив магическое заклятье, подал ему золотой кубок с каким-то напитком и сказал ему в ответ:

- Ну, допустим, я вообще ничего такого не почувствовал, Шурик, просто устал как собака и не более того.

В их разговор вежливо вступил Верховный маг, который вдруг потер двумя пальцами лоб и сказал:

- Нет, друзья мои, здесь что-то не так. Мне сдается, что не ваше это дело, заниматься такой грязной работой. Ох, не ваше это дело, Создатели. Я спускался вниз уже не единожды и мне ни разу не сделалось дурно. Похоже, Создатель Алекс, тебе придется найти для этого кого-то другого, того, кому эта грязная и тяжелая работа окажется не только по зубам, но и по плечу. Даже не знаю, где ты сможешь найти такого человека, мага или ангела. Вороны-гаруда и драконы, которых ты сделал людьми, для этого точно не подойдут.

Напиток немного привел Алекса в чувство и он, отозвался недовольным и сердитым голосом:

- Дай Бог, чтобы это была наша самая большая трудность, милорд. Лично меня сейчас куда больше волнует то, как мне привести в чувство нашего друга. Ты не находишь, мастер Бертран, что то он у нас, со своей дурацкой бороденкой, больше похож на какого-то босяка, а не на Создателя?

Это замечание, сделанное таким неприязненным тоном, не столько возмутило, как того можно было ожидать, сколько смутило и вогнало в краску первого Защитника Мироздания. С вымученной улыбкой он взглянул на своего друга и попытался немного пошутить, сказав ему:

- Ладно-ладно, нечего критику наводить, ты тоже не очень-то похож на Создателя... - Немного помедлив, он все-таки назвал его так, как это делали его подруги, да и все их друзья - Алекс. Росточку тебе, явно, не хватает, старик, чтобы выглядеть по-настоящему величественным.

Верховный маг, которого не очень-то радовала перспектива участвовать в этом споре, судя по всему, не знал куда бы ему потихоньку смыться. Скосив взгляд на Создателя Алекса, который оказался не таким уж и добродушным, он уже хотел было сказать что-то, но тот его опередил.

- Вот и хорошо, мастер Ольгерд. Тогда ты не будешь против того, если мы не станем мучить мастера Бертрана своими дрязгами, а вместо этого отправимся вместе с ним в Золотой дворец, где наши подруги придадут нам более пристойный вид. К тому же ты сможешь, наконец, обрести то, чем щедро наделял всех, - полную неуязвимость.

Три часа спустя все было готово к преображению двух Создателей. Их подруги, которые уже успели хорошенько все обговорить между собой, стояли подле двух магических, молочно-белых купален, висевших над зеленой травой большого парка, разбитого возле Золотого дворца. В этом парке собрались тысячи, десятки тысяч зрителей, вышедших из стен дворца специально для того, чтобы воочию увидеть момент преображения. В небе сделалось тесно от тысяч ангелов и пегасов, плавно парящих над парком.

Оба молодых Создателя, одетых в свои белоснежные хитоны, стояли в нескольких метрах от магических купелей, сотворенных Создателем Алексом и преобразованных их подругами. Ровно в полдень они шагнули в эти белоснежные купели и они тотчас вспыхнули радужными красками, а еще через несколько секунд в синее небо, к темно-синей облачной линзе Чистилища, с величественной неторопливостью поднялся огромный столб радужного света. На огромной высоте от него отделилась гигантская радужная дуга и ушла куда-то далеко к краю Парадиз Ланда.

Еще через несколько минут радужное облако рассеялось и всем предстали два истинных Создателя. Оба, и Создатель Ольгерд, и Создатель Алекс были так же высоки, как и их духовный отец и учитель, Создатель Яхве и были очень красивы лицом. Многие присутствующие в саду, особенно небожительницы, сразу же решили, что они гораздо красивее, чем Создатель Яхве и даже Создатель Вельзевул после своего преображения. Они, как и прежде, были даже немного похожи, но их было очень легко отличить друг от друга, так как у Создателя Ольгерда его волосы золотистые были похожи на стебли спелой пшеницы, а у Создателя они были темнее и цветом походили на золотистый янтарь, но при этом не были рыжими.

Посмотрев друг на друга, оба Создателя весело рассмеялись и пошли к своим счастливым подругам, которые теперь видели их именно такими, какими захотели их сделать. Пораженные зрители стояли молча и не знали на кого им смотреть, то ли на своих повелителей, то ли на небо, расцвеченное радужными сполохами. Тишина длилась недолго и вскоре её разорвали восторженные, восхищенные крики, которые не стихли даже тогда, когда оба Создателя вместе со своими подругами прошли через парк и вошли в Золотой дворец.

Никто не последовал за ними до тех пор, пока радужное сияние не иссякло. Всем им было теперь прекрасно известно, что это было за сияние и все были рады, что их мир не покинула Божья Благодать, но более всего радовался этому Верховный маг Бертран Карпинус, который стоял подле того места где произошло преображение. Две его русоволосые подруги, которых он обнимал так нежно, были поражены тому, что в его глазах блестели слезы.