"Русский бунт - 2030" - читать интересную книгу автора (Абердин Александр)

Часть первая ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЫХОД (ВЫХОД ИЗ ИСТОРИЧЕСКОГО ТУПИКА)

Глава первая Бессонная ночь подполковника Первенцева

Подполковнику Первенцеву в эту тёплую, майскую ночь не спалось. Словно вернувшись в далёкое прошлое, когда ему частенько приходилось буквально на бегу и тоже ночью перекраивать планы, составленные мудрыми мужами с большими звёздами на погонах, он занимался почти тем же самым. Разница между теми ночными бдениями и сегодняшней бессонной ночью была по сути небольшой, но очень уж сильно отличалась по обстоятельствам. Максим обдумывал генеральный план действий в последнюю ночь своего заключения. Лёжа на жесткой шконке под тонким, байковым одеялом, пахнущим карболкой, он мысленно возвращался к тому, безусловно, грандиозному плану, который разработали его друзья.

План этот был, что ни говори, практически безупречен, но слишком уж велик и всеобъемлющ, что пугало. Максим пытался найти в нём хоть какие-то изъяны, но это ему не удавалось. Впрочем, один недостаток ему всё же удалось найти — он не принимал никакого участия в его разработке. Больше он ни к чему не мог придраться и хоть это радовало его. Ничего удивительного, за пятнадцать лет, истекшие с того дня, когда Максима Первенцева бросили в застенки внутренней тюрьмы ФСБ, его боевые друзья преуспели в том числе и в планировании сложных, многоходовых операций. К тому же над тем планом, который он изучал вот уже почти полгода, его друзья работали больше пяти лет.

Подумав о масштабах разработанного друзьями плана, Максим вздохнул, чуть-чуть приоткрыл правый глаз и тут же поспешил закрыть. Тюрьма зрелище безрадостное. В серой, бетонной клетке камеры, возвышались в три яруса прочные стальные койки, прикрученные к полу. Три окна — мощная стальная решетка с вставленными в неё «слепыми» стеклоблоками, пропускали в камеру свет, но через них не было видно, что творится снаружи. Интерьер камеры жутко бесил Максима своей тщательно продуманной скудностью. На стенах была набросана какая-то невероятно прочная цементная «шуба» грязно-серого цвета. Посреди камеры чуть ли не монолитным блоком стояли стальные койки, а вдоль длинной стены напротив окон, выстроились в ряд стальные шкафы, стоящие в два этажа и никаких тебе табуретов и столов. Они не были предусмотрены в спальном помещении лагерного блока, построенного по новому проекту, последнему слову тюремной науки.

Подполковник ФСБ Максим Викторович Первенцев был в числе тех заключённых, которым пришлось обживать новый лагерь особого режима, построенный по последнему слову тюремной науки. В лагерь, спрятавшийся в глухих мордовских лесах, получивший от зеков название «Титаник» из-за того, что грунтовые воды находились на глубине меньше метра, его доставили ровно через год после ареста. На первых порах, после внутренней тюрьмы со всеми её «прелестями», пребывание в «Титанике» показалось Максиму чуть ли не отдыхом на Канарах, ну, а потом его друзья, оставшиеся на воле, сделали всё возможное, чтобы ему было легко и комфортно мотать свой срок. Подполковник Первенцев мог легко избежать как ареста и заточения во «Внутряк», так и приговора суда, но он сам принял решение «сесть», а вот сделал это не под своей фамилией. Пятнадцать лет назад он добровольно отдался в руки своих коллег по работе под видом Николая Ивановича Бойцова, в те годы майора ФСБ и специального секретного агента, чьим основным профилем было пилотирование каких угодно летательных аппаратов в любых метеоусловиях.

Закрыв глаза, чтобы не видеть проклятых лампочек под потолком, горящих всю ночь напролёт, Максим снова вздохнул. Кроме лампочек больше ничто, даже тяжелый запах, если не просто вонь от шести десятков мужских тел, его не беспокоило. Хотя нет, кое-что его всё же беспокоило Максима. Например, действия его бывшего руководства, влупившего ему пятнадцать лет особого режима ни за что, просто так, спокойствия ради. Оно могло запросто добавить майору Бойцову ещё лет десять, а то и все двадцать, даже не утруждая себя лишними объяснениями. Да, Москва, как говорится, бьёт с носка и слезам не верит. Ну, ударов, какими бы сильными они не были, Максим не боялся, да, и слёз никогда не лил. Не мужское это дело, лить слёзы. Мужчина так же не имеет права вообще выставлять напоказ свои чувства, какими бы они не были. Особенно если этот мужчина солдат, боец и даже более того, полевой агент специального назначения, каких во всём мире насчитывается намного меньше, чем космонавтов и астронавтов. Показать свои чувства, выразить их открыто, ничто иное, как указать на свои слабости. Как следствие, ты можешь вооружить вероятного противника и дать ему шанс победить себя хоть в открытом поединке, хоть в тайном, куда больше похожем на партию в шахматы со смертельным исходом.

Не верь, не бойся, не проси. Старые тюремные истины, следуя которым человек должен вести себя на зоне так, словно он один на льдине. Только так и можно выжить в тюрьме, если ты не хочешь принять ни одну, ни другую сторону, лежащую справа и слева от жизненного водораздела, прописавшего одних, как мужиков, а вторых, как блатных. Максим не мог, не имел права показывать, чего он стоит на самом деле, ведь согласно последней легенде ему нужно было выдавать себя за бесбашенного лётчика, который в жизни умел хорошо делать только одно — летать. Естественно, что при такой легенде Максим уже не мог показывать как блатным (в первую очередь блатным), так и мужикам своей силы и боевой подготовки. Этим он выдал бы себя с потрохами, а потому был вынужден все четырнадцать лет упрямо гнуть свою линию, я, ребята, один на льдине и меня не колышут все ваши разборки и дела. С одной стороны это было чертовски трудно, выживать в «Титанике» в одиночку, а с другой проще, поскольку Максим от этого не превратился в отверженного. Более того, его уважали как блатные, так и мужики, правда, в «Титанике» что одни, что другие звались несколько иначе — крутые и деловые, но от перемены мест слагаемых, сумма не менялась.

Максима, выдававшего себя за майора ФСБ Николая Бойцова, оперативный позывной Ястреб, выручало и то, что срок ему дали по сфабрикованному делу якобы за нарушение правил полета, последовавшую вслед за этим катастрофу и гибель людей. Получалось так, что из-за его халатности, разгильдяйства и хулиганства в воздухе погибла группа разведчиков-нелегалов, полевых агентов специального назначения, которую ему было приказано доставить на вертолёте с территории Ирана в Россию. Таково было обвинение и именно за это Николаю Бойцову влепили пятнадцать лет, хотя на самом деле его задание заключалось в том, что он должен был каким угодно способом заманить разведчиков на борт вертолёта, подняться вместе с ними в воздух и затем, находясь над Каспием, взорвать винтокрылую машину в воздухе так, словно её подбили выстрелом из «Стингера». Вообще-то майор Бойцов имел право уничтожить проштрафившихся полевых агентов каким угодно способом, что он и сделал. Да, своё столь странное задание Ястреб выполнил, но начальство почему-то решило его закрыть. Выводить его в расчёт начальство не стало не столько по причине порядочности, сколько из соображений своей собственной безопасности.

ФСБ, как и всякая другая контора подобного рода, вовсе не является той организацией, в которой дела подобного рода кладутся под сукно и про них больше никто не вспоминает. В том, что руководство конторы приняло решение вывести в расход всю группу подполковника Первенцева и его самого, не было ничего удивительного. Ну, съехали парни с катушек и вместо того, чтобы выполнить порученное им задание в полном соответствии с приказом, сделали всё ровным счётом наоборот. Такие случаи не редкость и именно для этого в конторе держат «чистильщиков». Не было ничего удивительного и в том, что на этот раз в роли «чистильщика» должен был выступить кадровый пилот конторы. Зато зачистка самого «чистильщика» могла вызвать множество неприятных вопросов и куда более серьёзных выводов, которые могли сделать другие полевые агенты конторы и «чистильщики».

В такой ситуации «выведение» Ястреба за скобки через отсидку в лагере, было делом вполне понятным и приемлемым. Эка невидаль, посадили «извозчика». Сначала с помпой посадили, а потом тихонько выпустили, а вместо него стал мотать срок поручик Киже. Тут, как говорится, — и парни сыты, и девки целки. Так, во всяком случае, должны были подумать рядовые сотрудники конторы, далёкие от того уровня, на котором принимают самые важные решения.

Серьёзные дяди с большими звёздами на погонах, которые не боялись даже гнева верховного главнокомандующего, приказавшего любой ценой доставить подполковника Первенцева в страну целым и невредимым, решили перестраховаться. Добившись же своего, то есть уничтожив руками майора Бойцова всей разведгруппы вместе с её командиром, они решили ещё и подстраховаться. Максим пятнадцать лет назад просчитал такой вариант ещё до того, как они покинули Россию и направились через третьи страны в Великобританию. Просчитал и решил сыграть с начальством в свою игру, тем более, что оно толком даже и не знало, с кем имеет дело в действительности.

Высокое начальство считало подполковника Первенцева, а вместе с ним и всех членов его группы, тупыми и недалёкими мордоворотами, правда, весьма изящной комплекции. Тупыми за молчаливость, а мордоворотами за физическую силу и умение ловко сносить «шкафы с антресолями» — мордоворотов гипертрофированных. А ещё высокое начальство знало, что для группы Максима Первенцева нет невыполнимых заданий. Если, конечно, никто не станет настаивать на том, что порученное им задание должно быть выполнено именно таким, а не каким-либо другим способом.

В Великобританию подполковника Первенцева и его людей направили для того, чтобы они помогли двум бывшим российским олигархам, перебравшимся на запад, провести крупную финансовую аферу. Можно сказать, парни Макса Первенцева должны были совершить ограбление тысячелетия. Однако, вместо этого сначала кто-то устроил настоящую Варфоломеевскую ночь на вилле олигарха, после чего в Тегеране ещё и был произведён крупномасштабный теракт, унесший свыше девятисот жизней. То, что часом раньше ещё один крупный теракт произошел в Соединённых Штатах, в вину группы подполковника Первенцева не ставилось.

Как бы то ни было, их было решено зачистить и как можно скорее, без лишних разговоров о том, что оба олигарха и один из руководящих сотрудников ФСБ хотели ограбить не какую-то там Хренландию, а Россию. Это начальство не интересовало, как и то, что в Тегеране внезапно тайно собрался саммит чуть ли не самых влиятельных главарей террористических организаций и кто-то ловко спровадил эту братию на тот свет. Если где и вздохнули облегчённо, то только не в России и уж точно не в ФСБ, так как на это никто и ни кому санкции не давал, но руководство конторы почему-то сразу же подумало, — во всём виноваты подполковник Первенцев и его люди, от которых можно ждать всё, что угодно

Максиму не было известно, какие ещё планы по их уничтожению вынашивало руководство конторы, но он сделал всё, чтобы ликвидацию поручили Ястребу. В этом не было ничего удивительного. Во-первых, майор Бойцов и подполковник Первенцев были дружны между собой, а, во-вторых, у Николая была жена и трое детей. Именно поэтому Ястреб безропотно согласился сесть в тюрьму по сфабрикованному против него делу. Правда, никто в ФСБ даже и не догадывался, что под видом Николая Бойцова во внутренней тюрьме ФСБ на Лубянке почти целый год содержался под стражей Максим Первенцев. Более того, после целого года допросов, куда больше похожих на пытки, следователи из службы внутренней безопасности так и не сообразили, кого же они допрашивали всё это время. Уже в первую неделю карантина Максим понял, что его посадят и, скорее всего, надолго, если не навсегда

Операция в Великобритании, жертвами которой стали два олигарха, генерал из ФСБ, а также телохранители одного из олигархов, все, как один, действующие сотрудники Ми-6, а затем крупнейший теракт, направленный против исламских и прочих террористов, по какой-то нелепой случайности совпала по времени с тихим и мирным, но радикальным переворотом во властных структурах России. В те годы, можно сказать, произошла самая настоящая чиновничья революция, но Максим Первенцев и его друзья не сразу это заметили. Хуже того, они не сразу это поняли и только года через четыре догадались, на какой путь новая власть перевела поезд под названием «Россия». Зато Максим первым столкнулся с очевидным фактом, упрямо говорящем, что новая власть настроена очень серьёзно. Этим фактом оказался «Титаник», который по своей сути был не обычной зоной, а самым настоящим гитлеровским концлагерем, причём заточенным в том числе и под то, чтобы планомерно уничтожать людей. Грамотно спроектированный и потому компактный, «Титаник» с его трёхэтажными железобетонными бараками, легко вмещал в себя полторы тысячи заключённых и был заполнен быстро, практически в первые же полгода. Ещё о «Титанике» можно сказать, что это не совсем обычная, традиционная зона, не ментовская, где он должен был по идее сидеть, и не петушиная зона.

Да, это была первая в стране зона особого типа, предназначенная для того, чтобы в ней мотали свой срок всякие беспредельщики из числа воров и бандитов, а вместе с ними банкиры, предприниматели, коммерсанты и менеджеры из рядов высшего и среднего руководства. Столкнувшись с таким положением вещей, подполковник Первенцев чуть не ошалел, так как поначалу ничего не понял, ведь это шло вразрез с прежней тюремной политикой властей, когда «хозяйственников» и обычных уголовников сажали порознь. Уже тогда Максим подумал, что власти создали этот лагерь не от нечего делать, а с какой-то целью и вскоре убедился в этом. Однако, даже узнав через два года, что в Мордовии и других, самых укромных и неприметных местах России построено ещё несколько десятков точно таких же лагерей, он всё ещё отказывался поверить в то, что власть в России перешла в руки откровенных негодяев и что они ведут страну по самому страшному пути из всех тех, которые можно себе только представить, ведь речь теперь шла ни о чём ином, как о самом настоящем рабовладельческом строе, только современном и уже по этому жутко страшном.

Поняв это, Максим быстро сообразил, что его могут оставить в зоне до конца жизни. Похоже, точно такая же участь ждала всех остальных заключённых. Вместе с ним большинство зеков отсидело уже по четырнадцать лет и никого не выпустили из «Титаника» ни по УДО, ни по амнистии. Эту зону если кто из заключённых и покидал, то лишь потому, что его переводили в другой лагерь. Ну, а поскольку меньше пятнадцати лет никому из новых коллег Максима суды не отмеряли (зато некоторым дали по семнадцать и даже по двадцать лет), то завтра утром всем станет известно, выпускает новая власть зеков на свободу или нет. В том, что она постаралась создать для них нечеловеческие условия жизни, обитатели «Титаника» давно уже убедились. Шутка ли дело, загнать в одну зону тысячу деловых и по сути дела натравить на них полтысячи крутых. Быть бы беде, но у людей внезапно сработал инстинкт самосохранения и даже самые конченые отморозки призадумались. За минувшие четырнадцать лет Максиму довелось повидать многое, но только не убийства и жестокие расправы крутых над деловыми, хотя драк хватало. Не было и такого, чтобы крутые опускали деловых и затем издевались над ними, как над петухами. Среди деловых и так хватало голубых, вот только мальчиками для битья этих, спортивного вида, типов, назвать было нельзя.

Тем не менее, никакого братания между крутыми и деловыми не было и даже не намечалось. Между ними всё же лежала бездонная пропасть и если одни рвались в цеха на работу, то вторые делали всё, что угодно, лишь бы откосить от реальной работы и протирать штаны в каком-нибудь вонючем углу, собравшись вокруг чифирьбака. Зато у них хватало ума не требовать себе усиленной пайки и, вообще, в камере они вели себя нормально, не наглели. Вместо них беспределом занимался конвой пострашнее вологодского. Конвоиров мало того, что насчитывалось много, так все они ещё и являлись контрактниками-иностранцами — таджиками, узбеками, казахами и даже выходцами из Африки. Любимым занятием охранников был ночной шмон, сопровождавшийся жестокими побоями, после которых порой больше половины обитателей камеры оказывались на больничной койке. Интернациональный конвой зверствовал так, что койко-места в лагерной больнице были постоянно заняты избитыми зеками.

Зеки вот уже несколько месяцев гадали, выйдет на свободу одинокий терпила по прозвищу Чкалов или ему дадут по рогам и он останется в лагере ещё бог весть на сколько лет. Для них это имело огромное значение, а вот Максиму, которого в этом лагере все знали, как Николая, было всё равно. Словно тому ребе из бородатого еврейского анекдота, который сказал девице, наставляя ту перед первой брачной ночью: — «Милая, будет на тебе надета ночная рубашка или нет, неважно. Итог сегодняшней ночи предопределён. Тебя в любом случае трахнут.» Точно так же и для Максима эта ночь в «Титанике» была последней и вот почему, — немногим более десяти лет назад он приказал своим боевым друзьям готовиться к вооруженному восстанию против нынешней власти и вот, наконец, всё было готово. Точнее это его друзья были готовы поднять восстание, причём ещё в начале прошлой осени, но он попросил не торопиться и дать ему возможность спокойно отсидеть свой срок до конца. В чём Максим не был уверен полностью и потому помимо плана восстания размышлял ещё и на такую тему — приготовила Москва для него сюрприз или всё-таки решила выпустить его на свободу.

Сюрпризы конторы могли быть разными, начиная новым сроком на пустом месте и заканчивая чистильщиком, который прибудет в «Титаник» под видом простого зека, чтобы окончательно разобраться с Ястребом. Вообще-то было похоже на то, что ни о чём подобном речи пока что не шло, иначе друзья Максима моментально выдернули бы его из «Титаника». Что же, если так, значит новое руководство конторы так ничего и не узнало, кто именно и почему отдал приказ о проведении операции «Олигарх». Единственное, что было им известно, так это то, что пятнадцать с лишним лет назад вторая особая разведывательно-диверсионная группа специального назначения уничтожила одного из богатейших людей планеты, бывшего российского олигарха Романа Нахмановича вместе с его учителем, давним другом и подельником Борисом Дубовицким, а также генерал-полковником ФСБ Иваном Нефёдовым. Зато руководство конторы так никогда и не узнало куда и как были переведены капиталы всей троицы, а это были огромные деньги, в общей сумме почти пятьдесят миллиардов долларов, что очень помогло новой власти укрепиться в Кремле уже только потому, что они не были направлены прежней шайкой правителей против неё.

Может быть высшее руководство России того времени рвало и метало по этому поводу, оно всё равно было счастливо уже хотя бы потому, что ни ЦРУ, ни Моссад, ни британская Ми-6 так и не смогли связать убийство олигархов с ФСБ. Как и в ФСБ, во всех трёх этих конторах никто не то что не знал, что в России есть спецгруппа «Рикошет-2», а до того были ещё и группы «Рикошет-1» и «Рикошет-3». Никто во всём мире никогда даже и не догадывался, что одним из наследий Советского Союза являются специальные полевые агенты-оборотни, способные выполнить любое задание руководства страны. Максим прекрасно понимал, что любое решение, принятое относительно него в конторе, будет связано с чем угодно, но только не с проектом КГБ «Оборотень». Был он уверен и в том, что нынешнее руководство ФСБ не имеет никакого понятия о том, что в России на протяжении пяти лет шла планомерная подготовка к операции «Феникс», в которой было задействовано несколько десятков тысяч человек по всей стране, а сама операция была задумана ещё в годы так называемой «Перестройки», а на самом деле планомерного развала великой страны и уничтожения всех нравственных и духовных ценностей, созданных советским народом в двадцатом веке.

Прекрасно отдавая себе отчёт в том, к чему приведёт операция «Феникс», Максим тем не менее понимал, что без неё уже не обойтись. Понимал это и, скрепя сердце, был вынужден согласиться с необходимостью её проведения. А ещё он поражался пророческому дару Андропова. Маршал Тухачевский когда-то заявил, что грядущая война, это война моторов. Уже много позднее американский президент Рональд Рейган, приказав создать войска быстрого реагирования, довёл весьма здравую мысль Тухачевского до полного совершенства и к тому же весьма лихо, хотя и не совсем умно и продуманно, дополнил её идеей Звёздных Войн. Правда, враги России так и не догадались в те времена, что если говорить о Третьей мировой войне, то нужно в первую очередь понять одну простую истину, — это будет война спецназов и именно Юрий Андропов сделал для развития этой доктрины очень много. Благодаря ему были созданы не только «Вымпел» и «Альфа», но и был дан зелёный свет проекту профессора Орлова, который первоначально назывался проект «Индиго» и уже впоследствии, годы спустя, был переименован в проект «Оборотень», но не полностью, а частично.

За все пятнадцать лет подполковник Первенцев так ни разу и не применил на практике ничего из арсенала своих боевых навыков и других способностей. Вместо того, чтобы пустить в ход против следователей службы собственной безопасности ФСБ чуть ли не полностью парализующий человека гипнотический голос или применить технику повелевающих жестов, он предпочёл не спать по трое суток подряд и терпеть боль во время допросов. Даже в «Титанике», когда ему приходилось драться, защищая свою честь и достоинство, Максим, играя роль майора Бойцова, бил своих противников чуть ли не в четверть силы и отнюдь не так умело, как мог это делать. Зато он сумел сохранить в тайне, что является настоящим суперагентом, рядом с которым Джеймс Бонд — зелёная сопля в коротких штанишках. Более того, таким он стал не благодаря какой-то особой системе тренировок и обучения, а по причине необычного способа своего появления на свет. У Максима Первенцева, как и у всех остальных детей, родившихся по проекту «Индиго», фактически было четыре матери и семеро отцов, хотя выносила его в своём чреве всего одна женщина, да, и та являлась всего лишь суррогатной матерью.

Однако, это вовсе не говорило, что Максим Первенцев, эту фамилию ему дали потому, что он появился почти на два года раньше всех остальных детей проекта «Индиго», не знал материнской ласки и заботы. Хотя те две женщины, которые кормили его грудью, являлись его матерями лишь генетически, заботились они о нём ничуть не хуже, чем настоящие, пусть и по приказу партии и руководства КГБ. Но, не смотря на то, Максим появился на свет благодаря проекту «Индиго», сам он так и не стал человеком-индиго в полном смысле этого слова, хотя и обрёл паранормальные способности. Впрочем, они появились и были специально развиты искусственным путём, благодаря тому, что на его организм ещё в чреве суррогатной матери оказывалось воздействие специальными химическими веществами из разряда психотропных. Да, и впоследствии, ещё в младенчестве и чуть постарше, но только до трёхлетнего возраста, ему ещё несколько раз делали различные инъекции химических веществ, которые, тем не менее, не причинили ему никакого вреда. В общем Максим Первенцев вырос довольно высоким, метр восемьдесят три, парнем с фигурой легкоатлета и симпатичным лицом с серо-голубыми глазами.

Как и все дети проекта «Индиго», Максим обрёл паранормальные способности. Самой удивительной и к тому же редкой его способностью было то, что он мог видеть ауру человека и даже воздействовать на неё, что требовало от него огромного напряжения сил. Действуя тем или иным образом, он мог как лечить, так и калечить вплоть до лишения человека жизни. Помимо этого Максим умел угадывать мысли людей, находящихся в поле его зрения с такой точностью, что это походило на телепатию, но читать мысли и сканировать сознание человека, всё же не мог. Другой его способностью было то, что он умел, сконцентрировавшись до предела, изменять свою внешность и, вообще, мог управлять своим организмом точно так же, как грамотный строевой командир управляет прекрасно обученным батальоном. Всему причиной был проект «Индиго» — по своей сути чуть ли не прямое продолжение тех научных исследований и опытов, которые проводились в гитлеровской Германии и были нацелены на создание элиты арийской расы. Правда, у проекта «Индиго» всё же была другая цель — просто улучшить породу Homo Sapiens Sapiens в целом и сделать так, чтобы в них раскрылись дремлющие с древних времён способности, которые помогли бы им научиться раскрывать потенциал человеческих способностей в других людях. Именно с такой целью и было порождено на свет триста сорок младенцев мужского и женского пола, то есть мальчиков и девочек было поровну в надежде на то, что они поженятся друг на друге. Самым же удивительным являлось то, что поначалу никто из руководства даже и не думал о создании суперагентов.

После того, как одна разбитная деваха, совершившая несколько тяжких преступлений, в обмен на свободу согласилась стать суррогатной матерью и родила Максима совершенно здоровым мальчиком без единого изъяна, профессору Виктору Евгеньевичу Орлову позволили продолжить эксперимент. Тем более, что юный Максим уже в первые дни жизни поразил всех врачей своим осмысленным взглядом. Не смотря на то, что проект курировал лично Андропов, который не только дал на него добро профессору Орлову, но и финансировал по линии КГБ и обеспечивал всем необходимым, он не заявлял учёным никаких особых требований. Руководителя КГБ вполне устраивало, что в Советском Союзе появится триста с лишним гениев, которые двинут вперёд науку. Нравилось ему и то, что таким образом за счёт генетической комбинаторики будет значительно улучшена порода людей, как биологического вида, ведь все они будут советскими людьми. Для того, чтобы достичь такой цели, Виктору Евгеньевичу Орлову пришлось обратиться к научному и оккультному наследию такой одиозной фашистской организации, как «Ананербе», но и помимо неё в КГБ имелось немало людей, обладавшими куда более сакральными знаниями.

Точно так же, как Максиму Первенцеву пришлось обживать лагерь «Титаник», ему пришлось когда-то стать первым и единственным обитателем подмосковного интерната «Радуга», но уже через год он стал заполняться младенцами, родившимися в семьдесят четвёртом, семьдесят пятом и семьдесят шестом году. Сам же Максим родился в семьдесят втором и потому был самым старшим среди детей проекта «Индиго». Сто шестьдесят мальчиков и сто шестьдесят девочек были окружены такой любовью и заботой, какой не было и в иных благополучных семьях того времени. Все они были вундеркиндами и развивались в три, четыре раза быстрее своих сверстников, причём не только умственно, но и физически. Скорее всего они не смогли бы общаться с обычными детьми и представляли бы для них опасность в самые первые годы, но этого никто не проверял. К детям было приставлено чуть ли не впятеро большее число нянь, воспитателей и учителей. Почти все они были людьми среднего и пожилого возраста и до нынешнего времени дожило немногие. Поэтому большинство участников проекта «Индиго» унесли его тайну с собой в могилу, а те, кто ещё жив, ни разу о нём не обмолвились. Наверное потому, что были настоящими коммунистами и куда большими патриотами, чем вся верхушка КПСС конца двадцатого века.

В специнтернате «Радуга» их не учили быть ни героями, ни патриотами, но так уж случилось, что в возрасте всего лишь семи, восьми лет (Максиму тогда было десять), тридцать шесть мальчиков захотели стать военными. Профессор Орлов, в то время глубокий старик, который был полковником ещё царской армии, отнёсся к их решению серьёзно уже хотя бы потому, что по своему интеллекту эти мальчики значительно превосходили выпускников ВУЗов. Ну, а ещё они все были прекрасно осведомлены о том, что происходит в Советском Союзе на самом деле и какой была история страны. Им всегда давали всю информацию в полном объёме и доводили до них только голые факты без какой-либо оценки. Поэтому Максим ещё в детстве решил, что его удел военная служба, причём сразу же выбрал профессию тайного агента и, поговорив на эту тему с несколькими самыми бойкими мальчишками, пришел с такой новостью к деду Вите, позднее ставшему для них просто Дедом. Подполковник Первенцев так никогда и не узнал, вынашивал ли Андропов планы, связанные с ними. Наверное всё-таки вынашивал, но не успел воспользоваться их услугами.

Начиная с того памятного дня, тридцать шесть воспитанников специнтерната «Радуга» стали, как бы курсантами военного училища. Когда Максиму Первенцеву исполнилось восемнадцать лет, он поступил в самое обычное военное училище погранвойск КГБ и закончил его в девяносто пятом. После этого была война в Чечне и четыре года службы на Северном Кавказе и как только все выпускники специнтерната «Радуга», избравшие точно такую же профессию, как и он, закончили различные военные училища, в том числе и лётные, как Николай Бойцов, они собрались в трёх разведшколах ФСБ. Точнее их собрали там кураторы во главе с тогда ещё довольно молодым генералом ФСБ Борисом Евгеньевичем Прохоровым. Делалось это скрытно и так, чтобы никто не смог отследить, кем на самом деле являются эти талантливые сироты. Точно так же устраивали свою жизнь остальные юноши и девушки проекта «Индиго», выбравшие себе сугубо гражданские профессии, вот только у тех были свои кураторы, которые заменили им отцов и матерей. Да-да, именно так и не иначе дети-индиго относились к своим наставникам и воспитателям, специнтернат считали своим родным домом, а своё странное сообщество — семьёй. А ещё им с раннего детства привили мысль о том, что в случае чего они должны бросать всё и мчаться друг к другу на помощь.

Проект же «Индиго» был переименован в своей военной части в проект «Оборотень» только благодаря тому, что Максим Первенцев и ещё несколько мальчишек сами, без чьей-либо подачи научились так радикально изменять свою внешность, что их было невозможно узнать. Именно поэтому Максим и отважился выдать себя за Николая Бойцова. Только он один мог «изобразить» на своих руках отпечатки пальцев друга. Трудностей, которые ждали его, он при этом не боялся и даже находясь во внутренней тюрьме ФСБ чувствовал поддержку якобы погибших друзей. Контора, руками своих самых лучших специалистов, обрушила на него самые современные средства допроса, круто замешанные на химии. Цели убить или навсегда искалечить майора Бойцова перед ними ни кто не ставил, но это вовсе не означало, что с ним сюсюкали. Максима Первенцева допрашивали жестко и бесцеремонно, но он вытерпел всё и следователи ФСБ так и не смогли узнать от него ничего нового кроме того, что майор Бойцов рассказал и даже написал раньше.

Увы, но к тому времени пять лет, как ушел из жизни генерал Прохоров, а также почти все их кураторы. Впрочем, начиная с девяносто третьего года те и сами уже ничего не могли понять и лишь вздыхали, разводя руками. Уже в то время они говорили о необходимости проведения операции «Феникс», чтобы спасти от уничтожения если не Советский Союз, то хотя бы Россию. К началу две тысячи пятнадцатого года в стране творилось что-то непонятное. Мало того, что коррупция достигла невиданных ранее масштабов, чиновники в Москве и регионах обнаглели настолько, что уже открыто и чуть ли не с экранов телевизоров посылали президента страны по всем известному адресу. Вспоминая конец две тысячи четырнадцатого, начало две тысячи пятнадцатого года, подполковник Первенцев только вздыхал, прекрасно понимая, что в то время ни они, имей на то решимость, ни кто-либо другой уже не могли ничего поделать. В стране начались практически необратимые процессы и просто политическими мерами изменить ситуацию было невозможно. Время терапевтических мер закончилось где-то двадцатью годами раньше, ещё в эпоху Ельцина и теперь действенными были только хирургические меры, а они, как правило, кровавые.

Мысли подполковника Первенцева так или иначе вертелись вокруг этого аспекта операции «Феникс», разработанной детьми проекта «Индиго», выросшими и возмужавшими за эти долгие годы. В том, что в конце концов в стране будет пролита большая кровь, он нисколько не сомневался. Без кровопролития и жертв, часто невинных, не обходится ни одно восстание, но даже не это самое страшное. Тщательно подготовленное ими по плану операции «Феникс» вооруженное восстание может перерасти во всенародный бунт и вот тогда крови прольётся просто чудовищно много, так как очень уж большое число обид было причинено в первую очередь русскому народу. Если дело дойдёт до всенародного бунта, а он, как всегда, будет кровавым, слепым и беспощадным то тогда может случиться и так, что в России уже ничто не сможет возродиться. Во всяком случае в ближайшие десятилетия, чем воспользуются её враги и то, чего Антанта не смогла добиться во время Гражданской войны, сделает новая Антанта.