"Присяжные обречены" - читать интересную книгу автора (О'Коннелл Кэрол)

Глава 1

Фургон был абсолютно черным, без рекламных надписей на бортах. Поэтому его пребывание здесь в этот ноябрьский полдень так и осталось загадкой. Вдоль улицы в ряд стояли высокие кирпичные особняки, на окнах то и дело колыхались шторы, и любопытные взгляды впивались в девушку, сидевшую за рулем фургона. Даже по меркам Нью-Йорка она казалась довольно странной.

От природы Джоанна Аполло была светлокожей – черта, унаследованная от шведских предков со стороны матери. И тем не менее издали она, облаченная в джинсовую одежду, была похожа на огромного темного паука, когда выкарабкалась из фургона и неуклюже спрыгнула на землю. На ней были коричневые перчатки и того же цвета сапоги, длинные каштановые волосы разметались по круто согнутой спине. Ее склонившееся над землей тело неуловимо напоминало знак вопроса, голова была низко опущена, поэтому жители окрестных домов не могли из окон видеть ни лица, ни огромных темных глаз животной красоты. Сейчас все взгляды были прикованы к ней, внимательно следя за ее движением вниз по улице. Под ее стройными, длинными, словно у паука, ногами, разлетаясь, шуршали сухие желтые листья. Женщина передвигалась на редкость грациозно, с каким-то внутренним изяществом. Именно эта грация так удивила местных жителей, ведь она совсем не соответствовала внешности женщины. Она шла, танцуя, рассказывали потом они.

Тем временем, не замеченная никем, словно крадущийся хищник, на 84-ю улицу выехала маленькая светло-бежевая машина. Она остановилась на углу, где, опередив ее, другой автомобиль занял единственное свободное место парковки.


Молодая женщина остановила свой бежевый «седан» посреди дороги и, оставив двигатель включенным, вышла из машины. Ничто в ней не говорило, что она является государственной служащей; модельные джинсы, сделанные на заказ, и черное кожаное пальто показывали, что деньги у нее есть. Бесшумно ступая в дорогих кроссовках, она приблизилась к припарковавшемуся автомобилю, наклонилась и постучала в боковое стекло. Пухлый мужчина за рулем просиял, увидев высокую ослепительную блондинку, и поторопился опустить окно. Женщины такого типа никогда бы не согласились встречаться с ним.

– Добрый день!

– Мне нужно это парковочное место, – сказала она деловито, без лишних церемоний.

Улыбка водителя немного потускнела. Это шутка? Ни один мужчина не уступит парковочное место никогда, ни на одной улице Манхэттена, даже обнаженной женщине. Она в своем уме?

– Конечно, барышня, только через мой труп, – произнес он, будучи истинным нью-йоркцем.

Женщина вопросительно подняла бровь, обдумывая предложенное решение. Взгляд ее неестественно зеленых глаз обдавал холодом. Она опустила молочной белизны руку на дверцу его машины, нетерпеливо постукивая длинными кроваво-красными ногтями, – звук напоминал часовой механизм бомбы. Ему подумалось, что такие ногти вовсе небезопасны.

О, черт!

Ее рука скользнула на бедро – под пиджаком обнаружилась плечевая кобура.

– Кати отсюда, – сказала женщина.

И он укатил.


Имея золотой значок детектива, Кэти Мэллори редко его использовала, чтобы добиться чего-то от простых граждан. Гневные тирады о злоупотреблении служебным положением слишком долго выслушивать, страх в данной ситуации действовал эффективнее. Она только что заняла быстро освободившееся парковочное место. Мэллори выключила мотор и вышла из машины, даже не взглянув на черный фургон.

Сегодня у нее был выходной, и слежка, которой она сейчас занималась, больше всего напоминала положенный ей сегодня отдых и развлечение.

Действия водителя фургона были вполне предсказуемы, Мэллори мысленно приготовилась к длительному ожиданию, как вдруг из-за угла вынырнул огромный белый «линкольн». Судя по номерам, автомобиль был взят напрокат. Водитель «линкольна» оказался не так предприимчив, как Мэллори: он припарковал машину прямо напротив той, что до этого момента интересовала Мэллори. После того, как мужчина, наклонившись, проверил номера черного фургона, он стал новой целью Мэллори. Водитель изучил улицу, его взгляд остановился на изогнутой фигуре Джоанны Аполло: та шла по тротуару в сторону авеню Колумба.

Мэллори улыбнулась. Этот человек только что продемонстрировал свое участие в игре.


Комбинезон компании лежал у Джоанны Аполло в спортивной сумке вместе с остальной экипировкой. Встречаясь с клиентами, она никогда его не надевала, комбинезон приводил людей в еще большее замешательство, чем внезапное появление горбуньи в дверях.

На крыльце одного из особняков, построенных в XIX веке, Джоанну поджидал мужчина примерно ее же возраста – лет тридцати шести. Несмотря на то, что поверх пижамы на нем был надет всего лишь легкий халат, а ноги были босыми, мужчина, казалось, не чувствовал холода. Подняв глаза, Джоанна прочитала в его взгляде неподдельную тревогу, потом что-то вроде улыбки скользнуло по его лицу. Она почти слышала его мысли. «Слава богу», – думал он, внимательно ее изучая. Мужчина надел очки, чтобы лучше видеть ее мягкие карие глаза; он успокоился еще до того, как она произнесла:

– Я закончу через час, потом можете продолжать жить, как раньше.

Только этого он и ждал. Мужчина облегченно вздохнул и кивнул, радуясь, что не придется вести с незнакомкой светских бесед и выслушивать от нее фальшивые слова сочувствия.

Джоанна вошла за ним в дом, затем проследовала через еще одну дверь в гостиную. Комната была обставлена стильной мебелью, заляпанной кровавыми отпечатками взломщика. Она увидела на стене капли крови – след от удара ножом. На ковре мелом было очерчено положение тела жертвы, которая умерла моментально, хотя ее кровь находилась повсюду в комнате. Создавалось впечатление, что нападение продолжалось вечно. Интересно, сказал ли кто-нибудь этому человеку, что его жена мучилась недолго. Джоанна повернулась к мужчине, который стоял позади нее с траурным видом. Ей всегда удавалось успокаивать людей – неизменным помощником в таких случаях был чай.

– Вам не обязательно находиться здесь. Может, подождете на кухне? – Она вытащила из кармана упаковку травяного чая. – Это очень успокаивает.

Ее клиент взял чай, уставившись на упаковку, словно не мог понять, что с ним делать. Он махнул рукой, показывая, что сегодня не в себе.

– Чаем обычно занимается жена… – ответил он, пугаясь собственных слов, и опустил глаза.

Жена обычно улаживала все дрязги их жизни. Как он мог забыть, что ее больше нет? Мужчина крепко сжал руки, Джоанна знала, что мысленно он ругает себя за такое странное нарушение этикета.

Убийство было совершено недавно, она могла догадаться и без отчета. Судя по щетине на лице мужчины, с момента смерти его жены прошло лишь несколько дней. Небритый, давно не бывший в ду#769;ше, вдовец словно бродил среди старых декораций, которые в одночасье потеряли всякий смысл. Именно это роднит людей, лишившихся близкого человека, и людей, прикованных к постели. Мужчина понуро побрел в направлении коридора. Открывая дверь на другом конце комнаты, он с надеждой поднял глаза, полагая, очевидно, что сейчас встретит умершую жену на кухне и она приготовит чай.

Джоанна присела на корточки и открыла спортивную сумку. Нащупав рукой респиратор и капюшон, она решила, что сегодня они не пригодятся. Она достала защитную одежду и перчатки, специально для работы с кровью. В век СПИДа она работала в перчатках даже с кровью детей, монашек и других праведников. Ее наниматель научил ее основным профессиональным терминам: жидкости, твердые тела и вредные отходы. Но Джоанне еще не приходилось видеть мешанины из вытекших мозгов, раскрошенных костей, мочи и кала, разве что просто человеческие останки. Ей также было рекомендовано убирать фотографии жертв перед началом работы, это был еще один прием дегуманизации процесса. Но Джоанна так и не сняла со стены свадебную фотографию невесты, с застенчивой улыбкой глядевшей на залитую кровью комнату и меловое очертание собственного тела.

Джоанна промокнула капли крови на кремового цвета стене и перешла на другое место, следуя за движениями вора. Она знала, где тот находился, когда ворвался полицейский с пистолетом. Из стены уже извлекли пулю, но след остался. Должно быть, вор держал в руке нож, а полицейский наверняка был молод, неопытен и нервничал.

Она залепила отверстие растворимой штукатуркой, затем маленькой кисточкой искусно замазала краской, которая слилась со стеной. Чуть пониже этой заплатки были видны красные капли вредных отходов убийцы. Джоанна стерла их влажной тряпкой и, хотя об этом никто не узнает, поместила ее в другой пакет, чтобы его кровь не смешалась с кровью невинной женщины. Затем она собрала с пола содержимое выпотрошенных ящиков, починила порванный абажур изолентой, достала фен и высушила очищенную от крови поверхность ковра, дивана и штор. Иногда она выходила даже за рамки своих обязанностей, но она хотела, чтобы вдовец не нашел никаких следов преступления, ни одного пятна, которое могло вызвать гнетущие воспоминания.

Как она и обещала, все было закончено менее чем через час, сейчас клиент осматривал работу. Джоанна проследила за его взглядом: мужчина в страхе искал отверстие от пули на стене, от которого сейчас не осталось и следа. По его удивленному выражению лица она поняла, что вдовец уже не помнит, где в точности пуля оставила отметину и где, обведенное мелом, лежало мертвое тело. Комната выглядела абсолютно нормальной, словно не было преступления и его жена не умирала – вот как поняла Джоанна улыбку на лице вдовца, когда тот выписывал чек.

Четыре месяца назад в другом городе ей пришлось потратить меньше сил на свое первое место преступления. В тот раз она работала бесплатно: была клиентом и исполнителем в одном лице. Кресло впитало в себя почти всю кровь агента ФБР, поэтому Джоанна должна была всего-навсего избавиться от кресла после того, как оттерла пол и стены от крови. В той комнате смерть была долгой. В какой-то момент Тимоти Кид перестал сопротивляться. Он сидел, истекая кровью, глядя в лицо смерти.

Но это событие случилось в прошлой жизни, словно с другим человеком, хотя погибший навсегда остался в ее душе, как призрак. Когда Джоанна вышла из особняка, то совсем не удивилась неприятному напоминанию о смерти Тимоти. В этом, казалось, не было никакой случайности.

На тротуаре ее поджидал Марвин Аргус. Полы его дождевика развевались на ветру, под плащом виднелся помятый темно-серый костюм. Джоанна догадалась, что он прилетел в Нью-Йорк ночным рейсом из Чикаго. Видимо, у него не было времени переодеться, или он начинал забывать о своих щегольских привычках. Возможно, что-то срочное было в том, что он выследил ее сегодня.

Нет, дело было не в этом.

Аргус нашел время привести в порядок прическу. Редкие каштановые волосы были аккуратно уложены гелем, на лоб свисала нелепая челка. Такой стиль больше подходил подростку и очень контрастировал с его сорокалетней внешностью.

– Здравствуй, Джоанна, – он улыбнулся, обнажив ряд красивых зубов.

Аргус вел себя так, словно их встреча была счастливой случайностью, а не подстроенной засадой, нарушающей постановление суда о необходимости держаться от нее на расстоянии.

Она ошибалась, или Аргус действительно нервничал, находился почти на грани нервного тика? Джоанна направилась обратно к машине, не обращая на него внимания.

Аргус шел рядом, стараясь вести себя как ни в чем не бывало и не выдать волнение в голосе.

– Ты хорошо выглядишь, – сказал он.

– Все еще жива, ты хотел сказать. Это тебя удивляет?

– Да нет же, серьезно. Думаю, физический труд пошел тебе на пользу, – сказал Аргус. – За эту новую работу ты взялась, чтобы наказать себя?

В последнем неуклюжем замечании звучал явный намек, который вызывал в воображении какую-то безнадежную ситуацию. Благодаря своей скорченной спине Джоанна стала «исследователем» обуви. И сейчас по виду его ботинок она узнала больше, чем из его слов. Черная кожа, как всегда, была до блеска начищена, однако оба шнурка порвались и были небрежно связаны. Аргус терял форму.

Тем лучше.

Она подняла на него глаза, не пытаясь скрыть презрения.

– Неважно выглядишь, Аргус. Похоже, тебя сегодня немного трясет. Нервы? – Джоанна надеялась, что это задело его. – Похудел.

Он лишь махнул рукой:

– Много работы.

Аргус расправил плечи, пытаясь казаться крупнее, он вовсе не хотел быть похожим на испуганного кролика. Он скрестил руки, изобразив на лице снисходительность; весь его вид говорил о высокомерии, словно он приглашал любого встречного помериться силами.

– Сегодня я виделся с твоим боссом, – Аргус выдержал паузу. – Мы долго с ним беседовали о тебе.

– Правда?

Это было маловероятно, ведь Рикер всегда отличался немногословностью. Значит, в этой лжи была скрытая угроза. Да, Аргус хотел, чтобы она забеспокоилась, ведь ему было чем поделиться с ее боссом. Джоанна взглянула на него, размышляя: «Насколько тебе страшно?»

– Этот парень, Рикер, он ведь много пьет? – спросил Аргус. – Нельзя не заметить, достаточно посмотреть на его глаза, на красные вены. – Он говорил в повышенном тоне, полагая, что у него есть какие-то козыри. Но после долгой паузы, последовавшей за его словами, ему вдруг пришло в голову, что Джоанна вовсе не напугана и тем более не настроена на дружескую беседу. Не в силах больше выносить ее пристального взгляда, Аргус отвел глаза.

– Он пытался выведать у меня о твоем прошлом, – в его голосе звучала привычная напыщенность. – Можно запросто определить, что Рикер – бывший коп, он задает вопросы, как дознаватель. Эта манера сохраняется на всю жизнь, верно? Ни на работе, ни дома с такими людьми уже невозможно нормально разговаривать. Думаю, он о тебе ничего не знает, Джоанна, но догадывается, что ты ему солгала, – Аргус улыбнулся, ожидая похвалы за свою проницательность. Не дождавшись никакого ответа, он начал деловито отряхивать пальто.

– Конечно, я не сказал ему, кто я и что…

– Так значит, ты ему соврал. Думаешь, Рикер не догадался? – Джоанна забралась в машину и погрузилась в мягкое водительское кресло, скрывшее ее горб. Она смотрела в лобовое стекло.

– Твой босс знает… – начал Марвин Аргус.

– Я сказала Рикеру, что мое прошлое его не касается, – Джоанна захлопнула дверь и завела двигатель.

Аргус схватился за дверную ручку, словно это могло удержать Джоанну.

– Джоанна! Насчет Тимоти! Ты ему верила, когда он был жив! – крикнул он.

Не отдерни Аргус руку, он бы точно ее лишился. Джоанна резко вырулила на дорогу. Она до упора утопила педаль газа и помчалась к широкому авеню, на которое выходила улица. Ее фургон проскочил на красный свет, вызвав визжание тормозов и проклятия водителей.

Фигура Марвина Аргуса стала маленькой точкой в зеркале заднего вида, которая пропала, когда Джоанна завернула за угол.


Пригнувшись, молодая женщина-детектив взглядом проследила за промчавшимся мимо черным фургоном. Ее подслушивающее устройство зафиксировало все, о чем говорили водитель фургона, радиодиспетчер из «Компании Нэда» по очистке места преступления и водитель взятого напрокат автомобиля. Фургон направлялся на автостоянку компании в Гринвич-виллидж.

Мэллори потянулась за маленьким серебристым фотоаппаратом на приборном щитке. Она полностью запечатлела встречу горбуньи и водителя белого «линкольна». Загрузив новые снимки в ноутбук, Мэллори с удовлетворением отметила их качество. Ни на одной анкетной фотографии Джоанна Аполло не выглядела столь похожей на себя. Мэллори считала, что та нарочно дергала головой, когда фотографировалась на водительские права, поэтому изображение вышло расплывчатым. Внимательное изучение школьных альбомов и общих снимков из колледжа тоже ничего не дали, потому что стеснительная горбунья не приходила на мероприятия, когда делали групповые снимки.

Последняя фотография была, по мнению Мэллори, лучшей: ветер разметал волосы Джоанны, и на снимке четко вырисовывался ее горб, изуродовавший спину. Из-за него голова женщины постоянно была наклонена. Кроваво-красным ногтем Мэллори очертила страшный изгиб спины, внимательно изучила лицо. У Джоанны Аполло было красивое лицо.

Мэллори улыбнулась.

Пробежав пальцами по клавиатуре, она открыла другой файл с фотографией мужчины из белого «линкольна». Сведения о номерных знаках взятой напрокат машины, а также документы на нее не удовлетворили любопытство Мэллори, поэтому она потратила еще час на поиски досье Марвина Аргуса из Чикаго, и теперь его фотография широко улыбалась ей с экрана ноутбука. Надо лбом торчала нелепая челка, однако Мэллори оценила его двубортный блейзер и галстук.

Аргус был связующим звеном, которое она так долго искала; он был живым доказательством.

Закрыв ноутбук, детектив положила его на сиденье, где обычно сидел ее напарник. Рикер постоянно присутствовал в ее жизни, с тех пор как ей исполнилось десять. Это теперь он не отвечал на ее звонки. Каждый раз, когда Мэллори заходила к нему домой поговорить, его, как правило, не было. Но все изменится, как только он прочтет ее рапорт о горбунье. Кэти Мэллори было глубоко безразлично, что это дело федеральной полиции, что оно выходит за рамки компетенции простого нью-йоркского полицейского. Это было национальным соревнованием, и любой мог участвовать в игре. Передача по радио выходила по ночам пять раз в неделю.

Марвин Аргус сел за руль и тронулся с места. Машина детектива Мэллори осторожно выехала на улицу, затем затерялась в потоке транспорта на Сентрал-Парк-Вест, направляясь на юг. Она по пятам следовала за человеком из ФБР.


Большие серые глаза Рикера были постоянно прищурены. Казалось, он подозревает всех и вся. Его внешность, поведение, походка – все, казалось, говорило: «Я знаю, что вы мне врете, но какого черта?»

Человека, возглавлявшего «Компанию Нэда» по очистке места преступления, звали вовсе не Нэд. Нэд был его братом. У Рикера было имя и звание – сержант полиции, хотя за последние полгода, с тех пор как он получил шрамы от четырех пуль, никто не называл его так. Большую часть положенного отпуска он провел, занимаясь делами «Компании Нэда». Его брат с женой и дочерью гостили на родине. По правде сказать, их поездка несколько затянулась: дальние родственники держали маленькую семью чуть ли не в заложниках, таская их на прогулки по Рейну, по музеям и другим достопримечательностям Германии. Бедняга Нэд. Рикера оставили тут заниматься делами и обдумывать предложение брата о партнерстве.

Он не мог представить себе, как будет увольняться из полицейского департамента Нью-Йорка. Хотя в возрасте пятидесяти пяти это было совершенно естественно для полицейского. Его младший брат ушел из правоохранительных органов три года назад – может быть, настало время последовать его примеру? Правда это или нет, но Рикеру показалось, что после выписки из больницы у него прибавилось седины. Его беспокоил и еще один намек на то, что былые времена прошли – раны всегда ныли перед дождем. Точно так же и у отца в плохую погоду болели суставы – давал о себе знать артрит.

Стол, за которым сидел Рикер, был завален бумагами, они обрушились лавиной, когда Рикер на него облокотился. В окно кабинета виднелись серые кирпичные дома, клочок неба и автостоянка, огороженная цепью – неужели он сможет глядеть на это изо дня в день? Годится ли ему такая работа?

По крайней мере, не надо носить пиджак с галстуком. Это уже кое-что.

Сейчас на нем джинсы и фланелевая рубашка – форма для работы, хотя он больше не выезжает вместе с бригадой очистки на место преступления. Последний раз, поехав с новичком, он чуть было не разбил фургон. В тот день он как раз обнаружил остаточное явление, жалкий маленький секрет, который предпочел скрыть от докторов.

Большую часть времени Рикер проводил в офисе, где каждый день на него наваливались циркуляры на федеральном уровне, на уровне штата, на местном уровне, по распоряжению вредными отходами, извещения о ежеквартальных налогах, ведомости по удержанию из жалования и прочая бумажная дребедень, от которой болела голова. И все это время он продолжал слушать полицейскую волну, якобы чтобы узнать о новых преступлениях и записать адреса потенциальных клиентов. В полдень, следуя традиции брата, он покупал ленч для полицейских из отдела убийств, который и являлся настоящим источником бизнеса его брата. Сегодня Рикер съел уже два ленча – один в отделе в Бруклине, другой в Бронксе, поэтому он пропустил момент, когда горбунья пришла на работу. Вообще, он скучал по Джо, когда ее не было рядом.

Услышав звук ревущего мотора, Рикер подошел к окну. Машина Джо казалась самой ужасной из тех, что были в их распоряжении. Рикер оперся руками о подоконник и поморщился, наблюдая за тем, как фургон с проколотой шиной медленно тащится на стоянку.

Женщина, которую он знал как Джозефину Ричардс, выключила мотор и вылезла из машины.

Ах, барышня, какие же у вас длинные ноги!

В офисе частенько обсуждали неимоверную длину этих ног. Когда Рикер впервые увидел ее (Джо пришла устраиваться на работу), в его воображении смешались два образа: образ танцовщицы из Вегаса и карнавального уродца. Теперь, четыре месяца спустя, он уже привык к ее внешности, особенно к лицу. Самым необычным в Джо были ее огромные карие глаза, теплые и бархатные. Они-то и привлекали мужчин. Еще у нее были притягательные губы. Кому-то ее рот, возможно, казался слишком большим или крупным, а Рикер назвал бы его великошироким. Из всех служащих, как это ни странно, только на Джо было легко смотреть. Не думай Рикер хоть изредка об этих стройных ногах под голубыми джинсами, он не был бы настоящим мужчиной. По крайней мере один раз за смену в его воображении они грациозно приходили к нему в полной наготе.

Джо пересекла стоянку, согнувшись, опустив голову. Она выглядела очень усталой.

Он мог бы разгрузить ее рабочий день, давать самые легкие задания, но Рикер не собирался считаться с ее физическим дефектом. Сочувствие могло бы повредить новому мифу, которым он был овеян – о нем рассказывали, что этого вредного человека поразить способна только серебряная пуля, а свинцовая ему не страшна. Ходили слухи, что во время семичасовой операции у него в груди хирурги обнаружили вместо сердца твердый маленький узел, похожий на косточку чернослива. Более того, еще рассказывали, что однажды он швырнул Гама, кота Джоанны, через всю комнату и затем готов был выбросить бедное животное в окно, но кот успел улизнуть.

Рикер сам придумывал эти слухи, но мало кто им верил. Все почему-то непременно считали его приятным порядочным человеком, а не убийцей котов. На самом деле он всего лишь потянулся, чтобы погладить животное, а кот просто взбесился и в ответ на дружеское приветствие исцарапал ему руку. Рикер ничего ему не сделал. Каждый раз, как Джо входила в офис, он любезно осведомлялся о здоровье ее кота. Вот и сейчас он крикнул:

– Как там твой безмозглый собиратель блох? Не сдох еще?

– Еще нет! – ответила Джо.

Она только что вошла в холл, задев дверной колокольчик. Минуту спустя она уже стояла на пороге его кабинета.

– Гам в порядке.

Рикер устроился в кресле и с сожалением покачал головой.

– У меня тут записка есть, – сказал он, роясь в бумагах, – имя и номер телефона. Сегодня приходил какой-то парень. Настоящий псих.

– Марвин Аргус? – спросила Джо, услышав описание человека. – Мне не нужен его телефон.

Она кинула на стол ключи от машины.

– Нужно заменить шину.

Конечно, она сказала это с иронией. Они оба знали, что новая шина этой развалюхе уже не поможет. Джо посмотрела на часы: была половина шестого. Она записала время и свое имя в журнал и протянула Рикеру два чека на общую сумму в тысячу долларов.

– Совсем неплохо за полдня, Джо. Ты можешь приписать себе дополнительные часы.

– Давай обойдемся без шуток, – произнесла Джо. Она сосредоточенно заполняла журнал: перечислила использованные материалы, количество вредных отходов, найденных на месте преступления. Склонившаяся над записями, она казалась совершенно нормальной. Рикер почти ждал, что она сейчас выпрямит свою горбатую спину.

– Да ладно тебе, Джо, попробуй так поработать хотя бы недельку. Хуже не будет.

«Я уже устала обсуждать это» – было написано на ее лице, когда она подняла на Рикера глаза. Вслух же она сказала:

– Я обойдусь без приписок.

Джо работала только с убийствами. Она никогда не выезжала к владельцам квартир, чей квартиросъемщик умер естественной смертью, оставив после себя такой зловонный запах, что даже по меркам обычной бригады по очистке это было слишком. Очень часто Рикер спрашивал себя, почему именно убийства? Но попытки выяснить это не увенчались успехом. Разве мог он знать, сколько мучительных допросов уже пришлось пережить Джо. Рикера также удивляло, что она платит такие суммы за гостиницу вместо того, чтобы найти себе какую-нибудь постоянную квартиру, что было бы гораздо дешевле. Проверить ее прошлое было делом одного часа, но для чего?

– Посиди со мной, – улыбнулся Рикер, указывая на кресло напротив рабочего стола.

Когда Джо сидела с ним вот так в конце рабочего дня, у него иногда возникало чувство, что она его проверяет. Он готов был поклясться, что ее карие глаза проникают глубоко внутрь, ощупывая его внутренности, тело и мозг, словно проверяя, все ли на месте и нормально ли работает. Джо улыбнулась и сказала: «ладно». Глядя ей в глаза, Рикер чувствовал себя в безопасности. Когда у Джо был выходной, весь его рабочий день шел насмарку.

Она присела на стул и чуть наклонилась вперед, положив руки на колени. Когда Джо сидела в таком положении, горб не был заметен, и она казалось просто уставшей. Неожиданно Рикер достал из ящика бутылку дешевого виски вместо привычного пива. Это было что-то новенькое. Джо озадаченно покосилась на Рикера. Чистые кофейные чашки тоже казались подозрительными, ведь мисс Бёрд, работавшая в приемной и одновременно выполнявшая обязанности посудомойки, бывала здесь только по утрам. А вот еще и главное блюдо – козий сыр! Единственное, что было общего между ними за пределами офиса – удивительная любовь к сыру, очевидно, унаследованная от нордических матерей. Угощение выглядело так, будто Рикер хочет ее чем-то подкупить.

– Ты еще раз подумала насчет радиошоу? – Он протянул ей чашку и умолк, ожидая ответа.

Уже несколько раз Рикер предлагал Джо рекламировать бизнес его брата в популярнейшей американской радиопередаче. Он уже забыл об этой рекламе, но звездный ведущий программы связался с ним лично и поднял несколько интересных вопросов.

– Я знаю, что этому парню, Зэкери, палец в рот не клади. Может, я бы и не выдержал его интервью, – Рикер расплылся в улыбке, – но ты же умнее меня!

Приняла ли она его лесть за чистую монету?

Конечно, ведь на самом деле так оно и было.

Он плеснул ей виски.

– Все что нужно – просто произнести несколько раз название нашей Компании по очистке места преступления и немного поболтать. Что может быть проще?

Рикер открыл упаковку и пододвинул сыр Джо – все для нее. Такого щедрого босса не найти в целом мире…

– Нет, – Джоанна отрезала ломтик ножом для бумаги, который использовали время от времени в качестве обычного ножа. – Подыщи кого-нибудь другого.

– Я пытался. Сказал продюсеру, что у меня есть пять подходящих человек. Потом мне позвонил сам Ян Зэкери и просил только тебя. Я тоже считаю это странным.

Может, ведущего ток-шоу прельстил образ горбуньи, все-таки это казалось чем-то новеньким. Но ведь программа шла по радио, а не по телевизору.

– Этому парню нужна именно женщина, очищающая место преступления. Пока они не обращались к нашим конкурентам, а у них, как ты знаешь, в штате больше баб. Я, например, никогда не слышал эту программу. А ты?

– Слушаю каждый вечер, – ответила Джо.

Рикера удивило это признание, но, с другой стороны, он всегда знал о прямолинейности Джо. Она говорила правду в глаза, хотя Рикер был почти уверен, что в ее резюме половина была ложью. Но это только придавало очарование загадке Джо, дразнило его полицейское чутье. А работа полицейского всегда значила для него больше, чем все остальное.

Прохладное дуновение ветерка с улицы разметало бумаги на столе. Каждый мускул на теле Рикера напрягся, а рука машинально потянулась к плечевой кобуре, которую он когда-то носил. На этот раз паника, охватившая Рикера, была оправданной: человек, вошедший только что в приемную, специально не задел дверного колокольчика, звеневшего всякий раз, когда открывалась дверь.

Паника передается – Джо тоже уставилась на дверь.

На пороге появилась Кэти Мэллори, одетая в длинный черный плащ в стиле старого Запада. Она напоминала гангстера с подпиской на журнал «Вог».

Малышка, вечно ты появляешься, как привидение.

Рикер улыбнулся. Он всегда был рад видеть напарницу в те редкие моменты, когда они неожиданно встречались и понимали, что им нечего больше сказать друг другу. Он так по ней скучал и каждый раз молил Бога, чтобы она больше не возвращалась.

Бедняга Джо, она даже пролила виски от неожиданности. Мэллори, великолепная, высокая и стройная, всегда вызывала в Джо противоречивые чувства. Случайно или нарочно, но его напарница всегда приходила в офис, когда здесь находилась Джо. Обидно. Для нее пребывание в одной комнате с Мэллори было почти оскорбительным.

Джо поднялась, бормоча какие-то извинения. Она даже не дожевала сыр, но ни минуты не хотела оставаться в обществе красавицы Мэллори. Может, на нее подействовал взгляд, который та на нее бросила – взгляд голодной хищницы. Джо быстро исчезла за дверью кабинета. Мэллори дождалась звона колокольчика, оповестившего об окончательном уходе Джо, и повернулась к Рикеру.

– Привет, Кэти!

На его приветствие Мэллори ответила ледяным взглядом, словно напомнила правила: нет никакой Кэти с тех пор как она пришла в нью-йоркский полицейский департамент. Как будто он мог стереть все воспоминания о ее детстве, о том, как она росла. Хотя приемная дочь его старого друга никогда, казалось, не была ребенком. Детство кончилось, когда маленькая бездомная девочка начала жить на улице и питаться отбросами. Рикер позаботился о том, чтобы она больше никогда не голодала. Его самое любимое воспоминание о детстве Кэти – когда он привел ее на бейсбольный матч; ей было тогда одиннадцать, и он накупил ей хот-догов и газировки. Кэти так объелась, что ее вырвало.

Еда означала любовь.

Рикер пододвинул Кэти остатки козьего сыра – все, что он мог предложить ей сейчас.

– Мэллори, – спросил он, желая исправить свою оплошность многолетней давности, – ты не голодна?

Наклонившись, она бросила на стол компьютерную распечатку. Листок приземлился на гору счетов, бланков, папок и счетов-фактур, которые вперемешку громоздились на столе. Даже не взглянув на листок, Рикер догадался, что она исполнила свою угрозу: это досье на Джо.

– Ее зовут не Джозефина Ричардс, – сказала Мэллори. – Это вымышленное имя.

– Да, да, ты меня очень удивила, – Рикер взял листок и смял его, даже не прочитав. – Может, ты не заметила, – он бросил комок в корзину, – в бумаге у меня недостатка нет. Но все равно спасибо.

Мэллори бросила взгляд на кипу бумаг на столе и еще одну кучу, которая съехала на пол. Он ощущал себя заживо погребенным под кипами бумаг. Рикер чувствовал, как она мечтала навести здесь порядок: сложить бумаги и конверты в аккуратные стопки, собрать в одно место карандаши и скрепки. Мэллори помешана на аккуратности – это самая мягкая черта ее характера.

Незаметно меняя стратегию, Мэллори устроилась в кресле. Она слегка наклонила голову и прищурила глаза – они превратились в ленивые, сонные зеленые щелки. Рикер видел, как это делал Гам, кот Джоанны, он знал, что это всего лишь уловка, чтобы усыпить его бдительность перед атакой.

– Ты не открываешь свою почту, – сказала она. – Как, ты думаешь, я об этом узнала?

Рикер не любил повторять объяснения, поэтому на этот раз он просто махнул рукой, что означало: Ладно, ладно. Письма из департамента полиции уже несколько месяцев потихоньку скапливались в его новой квартире в СоХо. Он не распечатывал их, хотя можно было легко догадаться, что они заслуживают его особого внимания: «ОТКРЫТЬ НЕМЕДЛЕННО», – гласили надписи на конвертах. Недавно под дверь подсунули конверт самых внушительных размеров, на нем аккуратным почерком Мэллори была выведена надпись поточнее: «Открой НЕМЕДЛЕННО, негодяй!»

– Что делать, я не очень люблю читать, – сказал Рикер. – За полгода не открыл ни одной газеты, – он предпочитал мирно проводить время за стойкой бара. – Но кое-какую почту я просматриваю, – он вытянул руки. – Видишь? Порезы от бумаги.

Вот чем заканчивалась его возня с опасными счетами за коммунальные услуги. По вечерам отключали свет за неуплату, а Рикер не платил, потому что ему было наплевать.

Его напарницу это отнюдь не забавляло, и он не винил ее в этом. Мэллори заслуживала лучшего объяснения, почему он так с ней поступал. Когда ее бросали, независимо от обстоятельств, она принимала это слишком близко к сердцу. Мэллори все еще не простила своих приемных родителей за то, что они умерли. Хелен Марковиц увезли в операционную, откуда она не вернулась. Несправедливо. А Лу Марковица, старого друга Рикера, убили при исполнении. Кэти Мэллори не собиралась больше никого терять.

– Твой отпуск давно истек, – ее голос показался Рикеру раздраженным, с подобным раздражением кот Джоанны, бывало, бил хвостом. – Но ты не явился ни на медицинское обследование, ни на аттестацию психиатра, – это прозвучало, как обвинение. – Тебя уволили из отдела по состоянию здоровья, – Мэллори наклонилась вперед – атака началась. – Если бы ты соизволил посмотреть свою чертову почту, ты бы знал, что тебя отправили на пенсию, – она резко ударила рукой по столу. Несколько бумажек слетело на пол. – Этого ты хотел?

Рикер пожал плечами, словно ему все равно. На самом деле это было исключительно важно.

Мэллори протянула ему конверт, по его объему Рикер догадался, что такой же лежит у него на кухонном столе.

– Вот прошение об обжаловании твоего увольнения. Подпись лейтенанта Коффи есть, теперь мне нужна твоя.

Мэллори достала бумаги и указала красную галочку в документе. Ее было трудно не заметить. Даже без очков, которые Рикер никогда не надевал прилюдно, он бы нашел место, где нужно расписаться. Мэллори часто говорила ему, что человеку в неопрятной одежде, грязных ботинках и с отвратительной прической было совершенно абсурдно отказываться носить очки только из соображений престижа. Она хотела как лучше.

Мэллори протянула ему толстый документ.

– Подпиши, – приказала она. – Потом я договорюсь о новой дате для обследования.

– Я прочту сегодня вечером, хорошо? – Рикер не мог притронуться к документу.

Видимо, Мэллори такой вариант не устраивал, но она лишь бросила документ на стол, а потом наклонилась за скомканным листком информации о Джо.

– А теперь вернемся к твоей горбунье, Джоанне Аполло.

Так вот как ее зовут!

Мэллори метнула ему скомканный листок, который Рикер поймал одной рукой. Что это? Она проверяла его реакцию? Хотела посмотреть, пройдет ли он медицинское обследование? Или она догадалась, что больше всего он боится психиатрической аттестации?

– Ты меня слушаешь?

– Да, я тебя слышу, – сказал Рикер.

Мэллори поднялась и, опершись руками о стол, наклонилась к нему, требуя полнейшего внимания.

– Но ты никогда не слушаешь радио, так, Рикер?