"Негодяйка" - читать интересную книгу автора (О'Мара Кейт)

1

Рим задыхался от жары. Туристы, выплывавшие из Сикстинской капеллы, слепли от жгучего солнца, останавливались в дверях, беспомощно жмурясь, одуревшие от палящего зноя. Совсем как узники из последнего акта "Фиделио", подумала Берил Уиллоуби, тоже застрявшая на выходе в ожидании, когда же сдвинется толпа.

Она, бесспорно, знала толк в оперном искусстве. Любовь к музыке и привела ее в Италию в эти каникулы. Впервые она была за границей одна. Впервые за свои пятьдесят два года. Даже когда Арнольд был жив, они не слишком много путешествовали по миру – так, пару раз гостили в маленьком отеле в Бретани, медовый месяц провели в Париже, да еще был отвратительный тур на остров Тенерифе.

Арнольд не любил заграницу – ненавидел жаркое солнце и то, что он называл "мерзкой пищей", а еще страшно злился, когда не понимал чужого языка. Он предпочитал отдых на Озерах, так что за двадцать два года супружества они большей частью проводили отпуска именно там.

Арнольд, наверное, возненавидел бы Италию, думала Берил. Она же, напротив, была в восторге от страны и чудесно проводила время. Она обожала солнце, тепло, великолепную архитектуру, новую, незнакомую ей кухню, изобиловавшую приправами и маслом, густое красное вино. Их группа меломанов, с которой путешествовала Берил, уже посетила несколько европейских городов, но Рим, конечно же, произвел на нее наибольшее впечатление, а Италия стала ее любимой страной.

Единственное, что понравилось бы Арнольду в этой поездке, была музыка. Скажем, тот вечер в "Ла Скала" два дня назад – даже Арнольд согласился бы, что только ради того, чтобы послушать "Риголетто" Верди в этом бесподобном театре, стоило пересекать Европу. В конце концов, музыка была их единственным общим интересом. Именно она и связала их судьбы в те далекие годы.

Тридцатилетняя Берил не могла похвалиться особыми внешними данными. Прямые, мышиного цвета волосы, спортивная фигура; на миловидном, но довольно скучном лице выделялись лишь выразительные серовато-зеленые глаза. Но ее голос, мелодичное сопрано, был поистине великолепен. Единственное дитя стареющих родителей, посвятив себя нудной работе секретаря в одной из нотариальных контор, она не умела общаться со сверстниками и была болезненно стеснительной. За год до описываемых событий одна за другой последовали две смерти, унесшие и мать, и отца, и Берил осталась одна в их маленьком уединенном домике на окраине городка Эшбурна в Суссексе.

В юности и ранней молодости у Берил была пара приятелей, но отношения с ними угасли, так и не успев разгореться. Уже позже она полностью посвятила себя работе и уходу за дряхлеющими родителями. В течение долгих лет в ее жизни не было ни одного мужчины. И вот она поняла, что, если срочно не решит проблему своего замужества, ее ждет полное одиночество. Именно в этот момент на глаза ей попалось объявление в городской библиотеке. "Хоровое общество Эшбурна ищет новых друзей, – гласило оно. – Вы умеете петь, подобно птице? Если да, приходите и присоединяйтесь к нашей стае". Собрав все свое мужество, Берил пришла на собеседование и была охотно принята в хор. С этого дня в ее жизни все изменилось.

Хор собирался по пятницам, в половине восьмого вечера, в городском концертном зале. Берил полюбила эти вечера. Так же как вскоре полюбила и Арнольда Уиллоуби, темноволосого и тихого средних лет мужчину, который пел в группе теноров. Когда однажды их глаза, оторвавшись от нотных листов, нечаянно встретились, Берил едва осмелилась прочитать очевидный интерес в обращенном на нее взгляде Арнольда. Когда же он предложил проводить ее домой, она затрепетала и пришла в еще большее волнение, когда через неделю он робко возобновил свое предложение.

Вскоре Берил, набравшись мужества, пригласила Арнольда к себе на ужин. Ничем не примечательная внешне, Берил, после долгих лет ухода за престарелыми родителями, преуспела в кулинарном искусстве и вообще была отменной хозяйкой. Арнольд, одинокий холостяк, оценил ее вкусную стряпню. Визиты его участились, и дружба их крепла.

Арнольд тоже не отличался особой привлекательностью, но казался добрым, вежливым и внимательным. Возможно, ему не хватало темперамента, но Берил понимала, что в ее возрасте рассчитывать на многое не приходится. В свои сорок два Арнольд все еще не был женат, и поначалу Берил не могла понять, почему такой завидный жених до сих пор не попался на удочку какой-нибудь расторопной девице. Вскоре, однако, она узнала, что до последнего времени Арнольд жил со своей обожаемой, но весьма требовательной вдовствующей матушкой, которая лишь недавно скончалась от удара.

Год спустя после того, как Берил вступила в хоровое общество Эшбурна, они с Арнольдом поженились. Музыка на свадебной церемонии была, разумеется, божественной.

Арнольд работал фармацевтом в крупной химической компании. Он получал хорошее жалованье и всегда был аккуратен в расходах. Они с Берил смогли купить уютный домик из четырех комнат в одном из лучших районов города. Берил оставила свою нудную работу и полностью посвятила себя домашнему хозяйству, стараясь создать Арнольду максимальный комфорт, в чем весьма преуспела.

В общем, брак был вполне счастливым, и в отношениях супругов царили мир и гармония. Единственное, что слегка огорчало Берил, это то, что спали они в разных постелях и Арнольд, мало того что был очень сдержан, исполнял свои супружеские обязанности крайне редко. Она ничего не говорила ему – в конце концов, он ведь был таким хорошим мужем во всех других отношениях, а значение секса, как думала она до сих пор, сильно преувеличено. Они по-прежнему оставались членами хорового общества Эшбурна и иногда ездили в Лондон послушать оперу в "Колизее", а однажды удалось даже побывать в "Ковент-Гардене".

Первый год замужества пролетел быстро и без особых волнений и событий, и Берил начала сознавать, что ей хочется большего. Она мечтала о любви и нежности. Мечтала сама дарить любовь, но вскоре убедилась, что, как бы ни был увлечен ею Арнольд, больше всего ценил он комфорт и дружеское общение. Берил начала присматриваться к другим женщинам, которые катали в колясках детишек по местным супермаркетам или играли со своими малышами в парке. Она поняла, что тоже хочет ребенка.

Желание это росло, и в конце концов она сказала о нем Арнольду, который никогда не выказывал интереса к детям. Он, казалось, был удивлен и поначалу воспротивился решению Берил, но, поняв, насколько серьезны ее намерения, уступил. Однако и два года спустя они все еще были бездетны. Берил в отчаянии обратилась в гинекологическую клинику, где ей подтвердили, что она вполне здорова и может иметь ребенка. Проблема, очевидно, была в Арнольде, но он с ужасом отказался от ее осторожного предложения пройти ряд обследований. Он уверял, что с ним абсолютно все в порядке, и, как бы в подтверждение своих слов, в течение нескольких недель был на редкость активен в постели. Но Берил все равно не беременела и с отчаянием думала о том, что ей не суждено стать матерью.

Она уже была на грани серьезного нервного срыва, когда фортуна снизошла к ним, навсегда изменив их жизнь. Уинифред Майлз, подруга Берил и тоже член хорового общества, была женщиной доброй и домашней, и Берил уже давно поведала ей о своем желании иметь ребенка. Уинифред выхаживала многих детей, которых отдавали на ее попечение. И вот однажды она позвонила Берил в страшном волнении. Ей принесли чудесную девочку, которую попросили отдать на удочерение хорошим родителям. Уинифред радостно сообщила, что в случае, если Берил с Арнольдом изъявят желание, она сможет помочь им стать законными родителями очаровательной дочурки. Уинифред добавила по секрету, что мать девочки – начинающая актриса, которую бросил возлюбленный, студент университета. Так что ребенок, судя по родителям, обещал быть умным и красивым.

Берил эта идея вдохновила, и она начала потихоньку склонять к ней и Арнольда. Он согласился, хотя и с некоторой неохотой, посмотреть на ребенка, но его сомнения разом развеялись, стоило ему лишь взглянуть на девочку: она была очаровательна. Подписав бумаги на удочерение и вручив положенное вознаграждение миссис Майлз, воскресным днем Берил вошла в дом, держа на руках бесценный сверток; с этого дня в Милтон Гарденс началась совсем иная жизнь.

Берил нашла материнство делом исключительно благодарным, и они с Арнольдом были образцовыми родителями малышке, которую звали Амандой. Верные, любящие и добрые, они не допускали ни излишней строгости, ни чрезмерной требовательности. Аманда была прелестным и умным ребенком, хотя вскоре стало очевидным, что у нее есть и собственное мнение, и характер. Они с Берил не раз сражались, особенно из-за времени отхода ко сну и чрезмерного увлечения телевизором, но Берил умело сочетала твердость и материнскую ласку, и это помогало ей одерживать верх. Так что детство Аманды пролетело без особых приключений и плавно перешло в отрочество, заполненное школой и подругами, учителями, хорошей музыкой и домашним уютом, – так, по крайней мере, казалось Берил и Арнольду.

Было солнечное осеннее утро. Шла перемена в Святой Монике, дорогой частной школе для девочек, которую Берил и Арнольд сочли подходящим местом для учебы их обожаемой дочери. Пятнадцатилетней Аманде на будущий год предстояли выпускные экзамены, и, поскольку она была блестящей ученицей, и родители, и учителя надеялись, что сдаст она их успешно. Единственное, что вселяло некоторую тревогу, было то, что с Амандой становилось все труднее находить общий язык. Она стала неряшливой, начинала дерзить и дома, и в школе, замыкалась в себе; она уже больше не была тем вежливым и отзывчивым ребенком, которым так всегда гордились Берил и Арнольд.

В волнении, на последнем родительском собрании они поинтересовались мнением учителей, но педагоги Святой Моники их успокоили, заверив, что с девочками-подростками это бывает. Аманда ведь разумная девочка, она скоро повзрослеет и снова будет относиться к учебе серьезно.

На школьный двор высыпала стайка одетых в зеленое девчушек. Стоявшая в сторонне маленького роста, изящная рыжеволосая школьница наблюдала за ними с нескрываемым раздражением на удивительно милом лице. Аманда ждала Мелани, свою лучшую подругу. Она должна была сказать ей что-то очень важное.

Она хмурилась все больше, пока наконец в дверях не показалась Мелани, окруженная одноклассницами. Даже не поприветствовав подругу, Аманда подбежала к ней и, больно схватив за руку, потащила в туалет.

– Ой, – взвизгнула Мелани, пухленькая розовощекая блондинка, – ну что еще стряслось?

Аманда подтолкнула ее на скамейку в темном грязном углу, который был их излюбленным укромным местечком. Здесь за годы их дружбы девочки поведали друг другу не один секрет, но к тому, о чем собиралась объявить сейчас Аманда, Мелани была совершенно не готова.

Аманда огляделась по сторонам, убедившись, что их не подслушивают.

– Мне кажется, я беременна, – тихо произнесла она.

У Мелани от ужаса перехватило дыхание. Аманда, правда, слыла среди подруг знатоком сенсуальных дел, но то, что она сейчас сообщила, показалось Мелани катастрофой.

– Откуда ты знаешь?

– Как ты думаешь, глупая? У меня задержка. – Аманда с вызовом вскинула голову.

– И что ты собираешься делать?

– Разумеется, избавиться от этого. – Мелани опять испуганно вздохнула. – Ты, надеюсь, не воображаешь, что я осмелюсь прийти следующим летом на экзамены с детской коляской?

– А что говорит твоя мама? – сгорая от любопытства спросила Мелани.

– Я ей ничего не сказала, тупица, вот почему я первой пришла к тебе. Мне необходимо было с кем-нибудь поделиться, я в страшном волнении. А теперь послушай: твой брат ведь врач, так?

– Не совсем. Он еще только учится на первом курсе медицинского.

– Не важно, на каком он курсе, он все равно должен знать, где мне можно сделать аборт. Если ты не выведаешь это у него, можешь забыть о том, что мы подруги. – В голосе Аманды послышались угрожающие нотки.

Мелани всегда испытывала благоговейный страх перед своей волевой подругой и не смела ослушаться ее. Через две недели, когда брат приехал домой на уик-энд, она энергично взялась за дело. Поначалу брат был шокирован ее вопросами, но, выяснив, что речь идет не о самой Мелани, посоветовал передать подруге, чтобы та обратилась к своему гинекологу. Время шло, и Аманда все сильнее паниковала. Когда же Мелани сообщила ей о своей неудаче, она пришла в ярость.

– И что же, по-твоему, мне теперь делать, черт возьми? – со злостью спросила она подругу.

Мелани затрепетала:

– Ты должна обо всем рассказать родителям.

– Не будь дурой, это невозможно. Ты не знаешь, какие они у меня.

– Я видела твою мать, она мне показалась очень милой.

– Это точно, так оно и есть. Только ей и в голову не приходило, что я могла пройтись с мальчиком за руку, я уж не говорю об остальном. Она сойдет с ума; да они оба свихнутся. – Бледная от ярости и горя, Аманда убежала прочь.

Однако через два дня, когда Мелани пришла утром в школу, навстречу ей, улыбаясь, шла Аманда.

– Все в порядке, у меня началось. Началось! – победно воскликнула она.

– Ты хочешь сказать, что ты все-таки не беременна?

– Нет! Это ли не здорово?

– О, Аманда, какое облегчение!

– Да уж. Послушай, ты идешь в эту субботу на вечеринку к Дону?

– Мама меня не пустит. Да к тому же ты ведь знаешь, что он из себя представляет, этот Дон. Весь вечер будет пытаться затащить тебя в постель.

– Ему особо и не нужно стараться. Я нахожу его очень сексуальным.

– Менди, как ты можешь!

Мелани наивно полагала, что эпизод с несостоявшейся беременностью отрезвит Аманду, положит конец ее безрассудству. Не тут-то было. И если до сих пор буйный нрав Аманды был известен лишь горстке ее школьных подруг, теперь она словно выплеснула его на окружающих, не считая нужным более сдерживаться.

Дома она стала грубой, угрюмой и непослушной. В классе же бывала поочередно то замкнутой и мрачной, то вызывающе дерзкой, ставя учителей в тупик своими наглыми остротами и повергая остальных учениц в приступы бешеного хохота. Успеваемость ее сразу же резко снизилась; оценки становились все хуже и хуже. Берил и Арнольд были в отчаянии. Они так бережно воспитывали ее, а вышло, что вырастили чудовище. Неужели они не заслужили лучшего после всех страданий, которые выпали на их долю?

Как-то поздним вечером, ожидая возвращения Аманды с очередной вечеринки, которые она посещала чуть ли не каждый уик-энд, Берил, молча уставившись на мерцающие огоньки домашнего камина, с грустью думала о том, что, может, не зря Арнольд так противился перспективе иметь ребенка. Она знала, что многие ее друзья и знакомые испытывали подобные проблемы со своими детьми-подростками, но Аманда, казалось, была особенно безжалостна в своем бунтарстве. А может, это удел всех приемных родителей? Они никогда не говорили Аманде о ее происхождении, но вдруг девочка каким-то образом почувствовала, что она не их дочь?

По крайней мере, в ее отсутствие в доме воцарялась тишина. Стоило же Аманде появиться, как тут же она включала на полную громкость эту ужасную рок-музыку, доводя бедного Арнольда чуть ли не до помешательства. Берил глотнула бренди, которое стала попивать на ночь все чаще и чаще, в надежде уснуть. Она ничего не говорила Арнольду, но была убеждена, что и Аманда постоянно наведывается в домашний бар.

А ее одежда! Не считая школьной формы, в которой она выглядела, по крайней мере, скромной девочкой, Аманда не вылезала из застиранных драных джинсов, прикрытых сверху безразмерным свитером, тоже не очень чистым. Волосы свисали длинными сальными прядями, лицо было мертвенно-бледным и прыщеватым. "О, моя некогда красавица-дочка, – подумала Берил и облегченно вздохнула, услышав стук хлопнувшей входной двери, внутренне приготовившись к неизбежной стычке с Амандой, когда та обнаружит, что ее возвращения ждали, – если бы твоя настоящая мать увидела тебя сейчас, она, возможно, была бы только рада, что отказалась от тебя".

В день шестнадцатилетия Аманды Арнольд и Берил решили, что стоит найти особый подход к дочери, и договорились вывести ее на праздничный ужин. Но в этот вечер Аманда вообще не пришла из школы. Сам по себе этот факт родителей не удивил. Аманда иногда позволяла себе оставаться на ночь у подруг, не предупреждая заранее. Но на следующее утро позвонила ее классная наставница, чтобы узнать, почему Аманда не появилась на занятиях, и, когда к вечеру она так и не дала о себе знать, родители в панике бросились звонить в полицию.

Аманда не появлялась неделю, пока ее не нашли на окраине города в компании безработных молодых ребят, самовольно заселившихся в огромном, викторианского стиля доме, огороженном рифленым железом и предназначенном к сносу. Она так и не сказала, почему ушла из дома и что делала все это время.

Вновь в родных стенах, Аманда бесцельно слонялась по дому, бледная и апатичная. Идти в школу она отказывалась; бывали даже дни, когда она не вылезала из постели. Казалось, в ней угас интерес к жизни.

Последовавшие за этим два года показались Берил и Арнольду леденящим душу кошмаром, который затягивал их все глубже. Они пытались любыми средствами вернуть Аманду в нормальное состояние, консультировались с врачами, социологами и даже с психиатром. Но усилия их были напрасны. Аманда оставалась вялой, безразличной и замкнутой и несколько оживлялась, только лишь когда встречалась со своими мерзкими дружками-бездельниками, а возможно, и наркоманами.

Берил по натуре не была экспансивной женщиной, но однажды, отчаявшись добиться от Аманды хоть какой-то реакции на свою просьбу, впервые подняла на дочь руку, однако в ответ получила кучу оскорблений. Не сдержавшись в очередной раз, в порыве гнева и возмущения она, сама того не ожидая, вновь ударила дочь. Но на этот раз Аманда восприняла атаку матери с ужасающим спокойствием, и эта пассивность испугала Берил больше, чем любой агрессивный выпад.

Итак, Арнольд и Берил несли свой тяжкий крест, воспринимая деградацию Аманды с молчаливой покорностью. Глубокий стыд пришлось им испытать, когда классная наставница Аманды пригласила их на беседу. Она объявила несчастным родителям, что их дочь по-прежнему прогуливает занятия, а когда все-таки появляется в классе, демонстрирует полное пренебрежение к учебе, и в итоге мягко, но достаточно красноречиво дала понять, что средства, которые Уиллоуби затрачивают на обучение своей дочери в Святой Монике, с большей пользой можно было бы расходовать в другом месте. В конце летнего семестра Аманда, так и не сдав выпускных экзаменов, покинула школу и стала подрабатывать секретаршей в различных конторах.

Огромное нервное напряжение, под гнетом которого находились все это время супруги Уиллоуби, начинало сказываться. У Арнольда участились сердечные приступы; он потерял аппетит, постарел и поседел. Хоровое общество он оставил, полностью утратив к нему интерес, и все чаще запирался после ужина в своем кабинете, оставаясь там на весь вечер. Берил продолжала посещать хоровые занятия, стараясь хоть там отвлечься от своих тревог и забот. Возвращаясь домой, она тут же спешила к бару за спасительным алкоголем, который помогал забыться хотя бы на какое-то время.

Конец наступил неожиданно и сразу, когда в четыре утра в дверь позвонили. Арнольд открыл двум полицейским, которые сообщили, что Аманда вместе с группой каких-то юнцов арестована за хранение наркотиков.

Слушание дела в суде состоится в ближайшие два месяца. Полицейские вежливо попросили родителей обеспечить присутствие их дочери на процессе. Сама же Аманда сидела в патрульной машине в сопровождении женщины-констебля.

Вновь отданная на попечение родителей, Аманда, войдя в дом, молча плюхнулась на диван. Арнольд сел к камину, с выражением отчаяния на лице уставившись на тлеющие огоньки. Ему было всего шестьдесят пять, но в этот момент он показался Берил глубоким старцем. За все эти годы, исполненные мук и страданий, они так ни разу и не собрались втроем, чтобы серьезно обсудить поведение Аманды. И вот сейчас наконец Арнольда словно прорвало – он потребовал объяснений.

Аманда и сама, казалось, потрясенная арестом, была не прочь выговориться. Поначалу скованная и немногословная, она вдруг вспыхнула и с вызовом бросила, что после вечеринки согласилась провести ночь со своим приятелем Джеймсом.

– Вы его терпеть не можете, потому что он черный, так ведь? – агрессивным тоном спросила Аманда.

– Конечно же нет, дорогая, – умоляюще произнесла Берил, которая была рада хотя бы тому, что Аманда не скрывает от них, где была.

– Да, это так, я знаю. Что ж, давайте, признавайтесь наконец: вам дурно от одной мысли о том, что ваша обожаемая доченька спит с черным мужиком.

В гостиной воцарилось напряженное молчание.

– Ты хочешь сказать, что была в постели с этим парнем? – осмелилась спросить Берил.

– Ну, слава Богу, дошло. Но ты, как я вижу, не очень-то довольна этим.

– Дело вовсе не в цвете его кожи. – Берил заколебалась. – Он что, твой… любовник?

Аманда откинула голову и разразилась диким хохотом.

– Один из них.

Берил с ужасом уставилась на дочь.

– Арнольд, ради Бога, скажи же что-нибудь, – взмолилась она, в отчаянии обращаясь к мужу. – Арнольд! – звала она. Но Арнольд лишь безучастно смотрел на огонь. Берил вновь повернулась к Аманде. – Речь идет вовсе не о его расе. Нам не важно, кто твои друзья, но тебе следует помнить, что ты еще очень молода. Почему… почему… я не знаю… – забормотала Берил, не в силах найти подходящих слов, чтобы выразить свои эмоции. – Я хочу сказать, что мы, разумеется, были уверены, что ты до сих пор… до сих пор девственница, – выпалила наконец она. Аманда вновь расхохоталась.

– Девственница! – с иронией воскликнула она. – В каком веке вы живете!

Берил беспомощно посмотрела на Арнольда, словно обращаясь к нему за поддержкой, но он по-прежнему сидел с каменным лицом.

– Но ты хотя бы подумай о тех опасностях, которым ты себя подвергаешь, – продолжала протестовать Берил. – Ты же можешь забеременеть, да и что ты думаешь о СПИДе?

– О, об этом не волнуйся. Я всегда слежу, чтобы они пользовались презервативами. Обычно я сама их и надеваю – ртом.

Арнольд вдруг резко вскочил на ноги.

– Заткнись! Хватит! Заткнись, ты, грязная маленькая шлюха! Заткнись и убирайся вон! – Лицо его посинело, голос срывался от крика. Берил удивленно уставилась на мужа. Таким она никогда прежде его не видела; он был просто невменяем. Даже Аманду, казалось, это потрясло.

А Арнольд все распалялся, и вот уже у него на губах выступила пена.

– Вон! Вон из моего дома! – ревел он. – Иди к своему черному ублюдку, ты, грязная шлюха!

Аманда исподлобья взглянула на отца.

– Поосторожней, смотри, кого ты называешь грязной, – с угрозой в голосе произнесла она. – Я все про тебя знаю, вонючий старикан!

Арнольд, вне себя от ярости, бросился к Аманде и начал трясти ее за плечи. Берил в ужасе вскрикнула и кинулась на мужа, пытаясь разнять их, поскольку Аманда кусалась, дралась и царапалась с крайним неистовством. В конце концов, поостыв, Арнольд отступил и плюхнулся в кресло, в то время как Аманда распласталась на полу, злобно уставившись на него.

– Ублюдок! – выдохнула она. – Ты еще смеешь выговаривать мне. Да ты недостоин быть моим отцом.

– А я тебе не отец, – просто сказал Арнольд. У Берил подкосились ноги, она прислонилась к двери. Сердце бешено колотилось.

– Арнольд… – с мольбой произнесла она. Аманда изумленно уставилась на родителей.

– А, я поняла, – с ликованием воскликнула она. – Мама была непослушной девочкой, да? Забеременела, так ведь? И пришлось срочно выходить замуж?

– Нет, нет, – запротестовала Берил, беспомощно подняв руки, словно пытаясь защититься от оскорблений. – Все было совсем не так.

Но Аманда не слушала.

– Даже не верится, – продолжала она с удивлением. – И это моя родная мать!

– Она тебе не мать, – торжествующим тоном объявил Арнольд.

В гостиной вдруг сразу стало тихо. Аманда сидела очень прямо, недоверчиво поглядывая на родителей. Берил опустилась на колени и тихонько всхлипывала. Наконец Арнольд поднялся. На его лице застыло какое-то странное выражение, руки дергались.

– Я иду спать, – сказал он. И с лицом белым как полотно, ни на кого не глядя, удалился. Воцарилось неловкое молчание. Берил, то ли полусидя, то ли полулежа на полу, смотрела на дочь, не в силах произнести ни слова.

– Это правда? – спросила наконец Аманда. Берил жалобно кивнула.

– Я не верю.

Берил повернула к ней заплаканное лицо.

– Это правда, – только и сказала она.

– Почему вы раньше не сказали мне? – Аманда была совершенно подавлена.

Берил медленно поднялась с колен и подошла к ней, протянув руку, чтобы утешить дочь.

– Я только хочу знать правду. – Аманда отпихнула протянутую к ней руку.

Берил оставила без внимания этот жест.

– Пойду приготовлю какао, а потом мы сможем поговорить, – сказала она. И остаток ночи они так и провели за горячим шоколадом, пока Берил рассказывала Аманде историю ее удочерения – рассказывала просто, не драматизируя.

На следующее утро, когда Аманда и Берил встретились на кухне, вновь повисло напряженное молчание. Берил стала поспешно наливать в чайник воду. В конце концов она сказала:

– Твой отец что-то задерживается. – И, уже произнеся эту фразу, поняла свою ошибку.

– Ты имеешь в виду Арнольда, конечно же? – холодно поинтересовалась Аманда.

– Да, конечно. Как глупо с моей стороны. – Разволновавшись, Берил начала методично чистить кухонную утварь, и без того надраенную до блеска.

Спустя мгновение, уже нейтральным голосом, она спросила:

– Хочешь позавтракать?

Аманда изумленно посмотрела на нее.

– Ты ведешь себя так, словно ничего не случилось. Берил с невероятным упорством продолжала скоблить посуду, так и не поднимая головы.

– Для наши уже, пожалуй, поздновато, но можно приготовить яйца, – проговорила она.

– Ты что, не слышала, что я сказала? – буркнула Аманда.

Берил продолжала гнуть свое.

– Пойди узнай, выпьет ли Арнольд чаю, будь умницей.

– Не понимаю. Ты что, и дальше собираешься так разговаривать со мной?

Берил налила кипятку в чайник для заварки.

– Послушай, ты, чертова сучка, – со злостью прошипела Аманда. – Я к тебе обращаюсь. Нельзя же после вчерашней ночной сцены притворяться, будто ничего не произошло.

У Берил затряслась нижняя губа, но она так ничего и не ответила.

– Я хочу знать, кто мои настоящие родители!

Берил склонилась над мойкой.

– Ну? – не унималась Аманда. – Мне кажется, я имею право знать это, как ты думаешь?

– Я не знаю, кто они, – наконец произнесла Берил тихим голосом.

– Не знаешь! – съязвила Аманда. – Ты должна знать!

– Нет, – стояла на своем Берил.

Аманда пришла в замешательство. Задумавшись на мгновение, она продолжила:

– Что ж, возможно, тебе стоит взглянуть в мое свидетельство о рождении, а?

– У нас его нет.

Аманда с недоверием уставилась на нее.

– Тогда у кого же оно?

– В обществе попечительства. Там хранятся все записи.

– Но… но, положим, мне понадобится паспорт или еще какой-нибудь документ?

– Тогда мы должны будем обратиться в общество за копией.

– Что ж, хорошо, – терпеливо произнесла Аманда. – Давай обратимся.

– Это все равно ничего не даст. Там нет имен твоих настоящих родителей; нам дадут только короткую справку, поскольку информация эта конфиденциальная.

– Так ты хочешь сказать, что действительно не знаешь, кто мои настоящие родители? – В голосе Аманды звучало неподдельное удивление. – Вы не знали, кого брали? Ведь я могла быть дочерью какого-нибудь закоренелого убийцы.

– Нас заверили, что твои родители – люди хорошо образованные, за ними нет никакого криминала… мы спрашивали, – защищалась Берил.

– О, это утешительно. Так ты думаешь, я не превращусь в гангстершу и не прирежу вас в ваших постелях?

Берил попыталась выдавить улыбку, но безуспешно.

– Почему бы тебе не выпить чашку чаю? – спросила она.

– Конечно, это же сразу решит все проблемы, не так ли? – с сарказмом заметила Аманда. – Так как же мы все-таки поступим?

– Почему бы не оставить все как есть, дорогая? – устало сказала Берил. – Мы теперь твои родители, мы тебя воспитали, старались делать все для твоего блага. – Она с трудом сдерживала слезы. Изможденная после бессонной ночи, Берил была в полной растерянности, не зная, как совладать с ситуацией. Почему Арнольд не спустится и не придет ей на помощь? По крайней мере, мог бы хоть как-то сгладить последствия вчерашнего, думала она. Все ведь произошло по его вине; не надо было ему позволять Аманде разговаривать с ним в таком тоне, провоцируя его на подобные откровения.

– Нет, черт возьми, я этого так не оставлю, – закричала Аманда. – Я должна знать. Меня не удивляет то, что вы не мои родители. Я совсем на вас не похожа. О, я имею в виду не только внешность – у нас с вами нет ничего общего, совсем ничего. – И с презрением добавила: – Как бы то ни было, я хочу знать о своих родителях и узнаю, понравится вам это или нет.

Берил вздохнула. Она достаточно хорошо знала Аманду и понимала, что та все равно своего добьется. Еще в раннем детстве она была непокорной, а уж за последние несколько лет стала и вовсе неуправляемой. Возможно, беспомощно думала Берил, в этом и сказывалась наследственность. Возможно, не ее, Берил, в том вина, а вина настоящих родителей.

– Итак, как мне узнать? – вновь пытала ее Аманда.

– Ты должна сходить в попечительский совет, – неохотно сказала Берил.

– А они мне скажут?

– Думаю, да. Не так давно как раз приняли закон, по которому приемные дети могут узнать о своих настоящих родителях. – Берил сама совсем недавно узнала об этом и еще тогда страшно разволновалась, словно предчувствуя беду. – Но только по достижении восемнадцати лет, – добавила она.

– Что ж, мы подоспели как раз вовремя, не так ли? – холодно произнесла Аманда.

– Отнеси чашку чая отцу, будь умницей. – "Нет, не отцу", – подумала Берил. Но было так трудно разом, в один вечер, разрубить то, чем ты жил восемнадцать лет. Берил не была готова к такому повороту событий, и ей было тяжело с ним мириться.

– Он мне не отец, как он сам вчера заявил с таким драматизмом. – Аманда словно читала мысли Берил. – Мне кажется, он мог бы быть и потактичнее, а? Может, стоило как-нибудь по-другому, помягче, преподнести мне эту новость?

Берил проигнорировала ее замечание. Она решила сама отнести Арнольду чай. Ему уже давно пора было вставать. Аманда направилась в гостиную, прямиком к телефонному справочнику, лежавшему на столике рядом с телефоном. Берил остановилась у лестницы.

– Что ты делаешь? Кому ты собираешься звонить? – спросила она взволнованным шепотом.

– В общество попечительства, разумеется, – весело ответила Аманда.

Берил, предчувствуя недоброе, подняла взгляд на лестницу, ведущую к кабинету супруга.

– Аманда, пожалуйста, не сейчас. Это только огорчит твоего… это только огорчит Арнольда… мне кажется, он вчера вечером неважно себя чувствовал.

– Зато здорово потрепал мне нервы.

Берил оставила этот бесполезный разговор и поднялась по ступенькам. Аманда полистала телефонный справочник, нашла то, что искала, и стала набирать номер. Внезапно на верхней площадке лестницы появилась Берил; она была в страшном смятении.

– Аманда, быстро вызови неотложную помощь. Брось все свои дела, набирай 999! – Она говорила резко и требовательно, и Аманда впервые послушалась ее.

– Что случилось? – побледнев, спросила девушка.

– Твой отец… Кажется, у него случился удар.

– Чем могу быть вам полезна? – спросила Аманду миловидная женщина лет тридцати, всем своим видом выражавшая крайнюю степень участия и готовность помочь. Она напомнила Аманде сотрудников социальной службы, встречавшихся ей когда-то. К ним она всегда относилась пренебрежительно, отвергая предлагаемую помощь, но сейчас был совершенно иной случай.

– Я хочу выяснить, кто мои настоящие родители, – резко сказала Аманда.

– Понимаю. – Женщина взяла ручку и бумагу. – Могу я узнать ваше имя, дату и место рождения, а также имена ваших приемных родителей?

Аманда сообщила все данные, и женщина аккуратно их записала.

– Вы знакомы с порядком нашей работы? – спросила она, закончив писать.

– Что вы имеете в виду? – не поняла Аманда.

– Если кто-либо хочет разыскать своих настоящих родителей, мы сначала записываем все данные, затем проверяем нашу картотеку и сообщаем настоящей матери, что ее ребенок хочет с ней увидеться. Я так понимаю, что вы хотите встретиться со своей матерью?

– Да, хочу. Правильно ли я вас поняла, что вы не скажете мне, кто мои родители?

Женщина сочувственно посмотрела на Аманду, Она знала, с каким разочарованием воспринимали люди порядок работы общества.

– Мы должны сначала связаться с матерью и узнать, согласна ли она открыться своему ребенку.

– А если она не согласится?

– В таком случае, боюсь, вам больше ничего не удастся сделать.

Аманда уставилась на женщину с нескрываемой враждебностью.

– А как насчет отца?

– В таких случаях личность отца редко бывает известна вообще, и потому его имя чаще всего не значится в свидетельстве о рождении.

– А почему мать может отказаться от такой встречи?

– Для нее это, безусловно, травма, и в девяноста процентах случаев, когда такая встреча с ребенком все-таки состоится, результат неутешительный.

– Почему же, черт возьми?

– Из-за чувства вины, которое испытывает мать, и протеста со стороны ребенка. Это два основных фактора.

– Но могу я все-таки рискнуть? – грубо спросила Аманда. Она вовсе не была намерена сдаваться.

– Что ж, хорошо, – вздохнула женщина. – Я записала ваши данные. Мы попытаемся связаться с вашей матерью. Но если вдруг, к примеру, она уехала за границу, нам потребуется довольно длительное время, чтобы разыскать ее.

Аманда начинала понимать, что ее визит – пустая трата времени.

– Что ж, спасибо за помощь. – Она постаралась быть вежливой – по крайней мере, хоть что-то из усилий Берил не пропало даром, – Надеюсь очень скоро узнать что-нибудь от вас.

– Мы сделаем все от нас зависящее.

Разговор был окончен, и Аманда покинула офис совершенно неудовлетворенная. Разве сможет она выдержать столь длительное ожидание – ведь могут пройти месяцы, даже годы, прежде чем она узнает имя своей настоящей матери. Надо попробовать поднажать на Берил еще разом. Аманда была уверена, что та знает гораздо больше, чем сказала ей.

Возвратившись в Милтон Гарденс, она застала Берил в гостиной; приемная мать устроилась на диване и была полностью поглощена очередным историческим романом, которые она в огромных количествах приносила из местной библиотеки. В последние годы Берил нашла в них своего рода отдушину, они помогали ей забыться и уйти от реальности, в чем она крайне нуждалась.

– Как твои дела? – с тревогой спросила она, откладывая книгу. За месяц, прошедший с того дня, как с Арнольдом случился удар, Аманда несколько изменилась, к ней уже можно было подступиться, но она по-прежнему оставалась непредсказуемой. Никогда нельзя было знать, в каком настроении она может оказаться в данный момент. Берил тоже чувствовала себя виноватой. Она ведь солгала Аманде, сказав, что ничего не знает о ее родителях. Уинифред Майлз, передавая Берил девочку, дала ей имена и отца, и матери. Это было противозаконно, и Уинифред заставила Берил поклясться в том, что она сохранит это в тайне. Иначе Уинифред могла лишиться работы.

Аманда швырнула сумку на кофейный столик; на ее лице отразилась досада.

– Это была пустая трата времени… она мне так ничего и не сказала.

– Надо же, – безучастно произнесла Берил. – Что, совсем ничего? – Она и сама не ожидала этого.

– Сказала, что попытаются связаться с моей матерью… спросят ее разрешения. На это могут уйти месяцы, и даже потом я могу так и не узнать… если она меня не хочет… – Голос Аманды утонул в потоке слез.

Берил с еще большей силой ощутила свою вину. Девочка была в крайнем смятении.

– Мне так плохо, – всхлипывала Аманда. – Я уверена, что мои мерзкие выходки и скверный характер – это все от матери, которая, наверное, очень плохая. – Вся в слезах, Аманда плюхнулась в кресло.

– О нет, она не плохая. – Берил раздирали противоречивые чувства: ей было искренне жаль Аманду, но в то же время она не могла подвести подругу. – Ну же, успокойся, не надо плакать, девочка моя.

Аманда обернулась.

– Наверняка она плохая, – сдавленным голосом произнесла она. – Ты была так добра ко мне… а я себя вела так отвратительно. Я словно подсознательно чувствовала, что я вам не родная, ведь во мне бушуют такие низменные страсти.

Берил ужаснулась. Больше она уже не могла молчать.

– Это совсем не так, Аманда. Твоя мать – очаровательная женщина. И она вовсе не плохая.

Аманда уставилась на нее; лицо мокрое от слез.

– По-моему, ты говорила, что не знаешь ее, – с укором сказала она. – Ты солгала мне… даже не верится… я никогда не думала, что ты способна обмануть меня. – Плечи ее содрогнулись от нового приступа рыданий.

Берил села рядом, взяла руку девочки в свою.

– Прости, Аманда. Я думала, так будет лучше. Видишь ли, нам тоже не положено было знать, кто твои родители. Мне об этом сказала твоя кормилица, но она заставила меня обещать, что ни одна живая душа никогда не узнает эту тайну, даже ты. Я думала, что, если тебе все расскажут в приемнике, я уже буду свободна от данной мне клятвы, а иначе, если все откроется, она потеряет работу.

– Но… но ведь ты сказала, что незнакома с моей матерью. Откуда же ты знаешь, какая она? Выходит, она все-таки твоя подруга? Вот почему ты и взяла меня – она была твоей подругой, попала в переплет, не смогла оставить меня, поскольку была не замужем, и… – Аманда судорожно пыталась воссоздать картину далекого прошлого, – …а ты уже была замужем, так что ради подруги решила взять меня к себе.

– Аманда, все это чушь. Она никогда не была моей подругой, но я дружила с твоей кормилицей. Она тоже занималась в хоре и знала, как я хочу иметь ребенка. И, поскольку твои настоящие родители были из артистической среды и оба талантливы, она и подумала, что мы с Арнольдом вполне могли бы их заменить. – Берил запнулась, слегка смутившись.

– Что с тобой? – спросила Аманда, чувствуя, что Берил что-то мучает.

– Арнольд поначалу сомневался. Мне необходимо было выяснить и сказать ему, кто твои настоящие родители, чтобы он согласился тебя взять. И я упросила Уинифред. Она не хотела, но я была в таком отчаянии, ведь ты была такой прелестной девочкой. – Вспомнив те далекие дни, Берил и сама уже была готова разрыдаться. – Ты вся в мать. Она была очень красивой, да и сейчас все еще хороша.

Аманда уставилась на Берил.

– Но я так и не могу понять, откуда ты знаешь, какая она сейчас, моя мать. Кто она?

– Если я скажу тебе, обещай никогда не пытаться встретиться с ней. Подожди, пока с ней свяжутся официально.

– Обещаю, – ответила Аманда. – Я только лишь хочу знать ее имя, это все. Остальное не важно.

– Хорошо, – сказала Берил. – Если ты настаиваешь… – Она сделала паузу. – Твоя мать – Леони О'Брайен, актриса. Так что видишь, Аманда, тебе совершенно ни к чему волноваться. Ты можешь ею гордиться, и я уверена, она бы тоже гордилась, узнав, что у нее есть такая дочь.

– А мой отец, он тоже актер? – с нетерпением в голосе спросила Аманда. Ей даже не верилось, что все сказанное Берил – правда. Леони О'Брайен всегда вызывала у нее восхищение: было в облике этой рыжеволосой красавицы что-то неуловимое, странным образом притягивавшее Аманду. Теперь она знала, что именно.

– Нет, он не актер, – серьезно сказала Берил. – Думаю, что и его имя тебе может быть известно. Он политик, консерватор. Боюсь, он не слишком хорошо обошелся с твоей матерью – бросил ее, бедняжку.

– И кто же он? – чуть дыша, выпалила Аманда. Берил взглянула на обращенное к ней юное личико, полное любопытства и трепета.

– Симон Брентфорд. По-моему, сейчас он занимает пост министра по экологии, – сказала она с некоторой неохотой.

Берил продолжала свой рассказ. Раз решившись на откровенный разговор, она теперь могла извлечь из него и определенную выгоду для себя. Ведь Аманда, как это ни печально, узнает, что от нее отказались оба родителя.

– Конечно, он оказался очень непорядочным человеком. Заверив, что будет помогать материально ребенку – тебе, дорогая моя, – он потом отказался от своих обещаний. Бедной Леони ничего не оставалось, как отдать тебя кормилице. Ее карьера тогда как раз только-только начиналась, и она не могла, как бы ни хотела этого, оставить тебя с собой. – Она вдруг пристально посмотрела на Аманду. – Ты, надеюсь, не выдашь никому того, что я тебе рассказываю? Ты же знаешь, что мне не следовало этого делать.

– О, я так рада, что ты мне все рассказала, ты прелесть. – В порыве чувств Аманда обняла Берил. – С этого момента, обещаю, я стану примерной. Найду подходящую работу, даже помогу тебе ухаживать за отцом. – Она улыбнулась. – Я имею в виду, за Арнольдом.

В последовавшие за этим недели Берил чувствовала себя вполне счастливой женщиной. Правду сказать, Арнольд был серьезно болен, но за последние несколько лет они так отошли друг от друга, что его болезнь вовсе не омрачала ее жизнь. К тому же Берил и раньше старательно ухаживала за мужем, так что сейчас уход за ним казался делом привычным. Надо признать, что некоторые неприятные ощущения он все-таки добавил – Берил приходилось выносить судно, часто менять белье, – но в этом ей помогала приходящая сиделка. Могло быть и хуже, философски рассуждала она.

Аманда быстро менялась к лучшему. Ее волосы, теперь чистые и расчесанные, вновь превратились в великолепную каштановую гриву, кожа очистилась, карие глаза засияли как-то по-особому. Она начала одеваться, как подобает красивой девушке, какой она, собственно, и была, и устроилась работать в местную библиотеку, явно довольная своим выбором. Наказание по делу о наркотиках оказалось не таким строгим, как опасалась Берил, – с Аманды взыскали небольшой штраф и сделали серьезное предупреждение о недопустимости повторения подобного. И, самое главное, у них с Берил установились отношения, все более напоминавшие дружбу матери и дочери.

И вот в течение года, с интервалом в месяц, произошли два события, в корне изменившие их жизнь. Прежде всего, Аманда получила письмо из общества попечительства, где сообщалось, что мать ее нашли, но связаться с ней лично оказалось невозможным, поскольку, как выяснили через посредника, она находится за границей, так что вернуться к этому вопросу можно будет лишь по ее возвращении в Англию.

А вскоре умер Арнольд.

Полученное письмо неприятно удивило Аманду. Ей никогда не приходило в голову, что, отыскав мать, невозможно будет сразу же и встретиться с ней. В мечтах она уже представляла эту душещипательную сцену, предпочтительнее – в аэропорту, на глазах у всей мировой прессы, под стрекот телекамер. Ее увезут в Голливуд, где она будет праздно проводить время, греясь под лучами жаркого солнца возле бассейна и посещая актерские классы. И наконец состоится ее дебют в кино, где она сыграет в паре с матерью, получит восторженные отзывы, и взойдет звезда ее славы, которая затмит славу матери.

Пока она думала, что готовится именно такой сценарий, ожидание было не столь тягостным, но теперь, с получением письма, терпение Аманды лопнуло. В конце концов она знает, кто ее мать. Единственным препятствием к тому, чтобы немедленно отправиться на ее поиски, было отсутствие денег. Правда, она обещала Берил не пытаться искать встречи с Леони, но ее вовсе не обязательно посвящать в свои планы. А, кроме того, что значат обещания? Отец ее отказался от своих обещаний, но это не помешало ему стать влиятельным и респектабельным человеком. Ее отец… при мысли о нем в голове зародилась идея – очень хорошая идея, как показалось Аманде. Она не станет писать своему отцу, Симону Брентфорду. Она напишет его жене. Аманда почему-то была уверена, что именно она захочет ей помочь.