"Второй медовый месяц" - читать интересную книгу автора (Дарси Эмма)

Глава одиннадцатая

С чувством внутреннего облегчения Джина сидела в самолете, взявшем курс на Европу. Длинный путь к таможенному терминалу — проход для первого класса компании» Сингапурские авиалинии» находился в самом конце длинного ряда — оказался для нее унизительным. Вслед ей поворачивались мужские головы, жадные глаза оглядывали ее с головы до ног. Ни разу в жизни она еще не ощущала себя так ужасно.

— Не надевай ничего узкого, — посоветовал ей Рейд. — Мы будем лететь почти двадцать часов, и небольшой дискомфорт может превратиться в пытку.

Ей показалось, что черные слаксы вполне подойдут, потому что они совершенно не стесняли движений. Они не могут порваться в самый неподходящий момент. Правда, они сильно облегали фигуру, но раньше Джина никогда не чувствовала себя в них неловко. Нет, наверное, внимание привлекал ее светло-зеленый жакет. Но самую большую неловкость Джина ощущала из-за того, что не надела лифчик, чтобы чувствовать себя свободнее.

Ее лифчики все были очень тугими. К тому же Рейд сказал, что грудь женщины выглядит привлекательнее, когда свободно волнуется. Поэтому Джина и решила не надевать лифчик. Она только не учла, что для остальных это будет тоже заметно и что она будет готова умереть от стыда.

Рейд провел их к свободному углу зала ожидания. Джина поспешно выбрала себе кресло, повернутое спинкой к остальному залу, и хотела уже упасть в него, но вовремя остановилась. Как она может выказать хоть малейшее смущение, когда напротив сидит Пейдж Колдер?

— Хочешь что-нибудь выпить, Джина? — спросил ее Рейд ласковым тоном, хотя в его глазах оставалось тревожное выражение.

— С удовольствием выпью кофе, — благодарно ответила она.

— А ты, Пейдж?

— Я пойду с тобой. Помогу принести.

Эти слова личной помощницы мужа вызвали у Джины недовольство, но она была рада остаться одна и немного успокоиться. Расслабиться в такой обстановке, конечно, было бы немыслимо. Джина очень жалела, что не уложила лифчик в свою сумочку. Оставаться сексуальной для Рейда хорошо наедине. Так это и должно быть, решительно сказала себе Джина. Наедине.

Сейчас она с удовольствием разделась бы донага. Но наедине с Рейдом. Даже вести себя смелее стало проще. Мужу это явно нравилось. Его гнев прошел, но он попрежнему держал ее от себя на расстоянии, не доверяя такой быстрой перемене в ее поведении. Джина понимала, что пока не одержала полной победы. Похоже было, что Рейд ждет, когда она вернется к прежним привычкам. Ее не покидало чувство, что стоит только ей сделать неверный шаг, как жаркая страсть между ними превратится в снег и лед с вершины горы Косцюшко. Несмотря на внешнее приятие Рейдом всех ее действий, Джина подозревала, что он до сих пор таит недовольство.

Он наблюдал за ней. Этого не стоило даже отрицать. И все же Джина чувствовала, что она может заставить мужа поверить ей. Пейдж Колдер она даст понять, что постель Рейда занята. А Рейду — что второй медовый месяц вовсе не такая плохая идея. Они должны больше обращать друг на друга внимание, чтобы их брак превратился из простого сосуществования в нечто более радостное и возвышенное.

Пейдж, улыбаясь, обсуждала с Рейдом какие-то деловые вопросы, когда они вернулись обратно, неся с собой кофе и тарелку с аппетитными сэндвичами. Прервав разговор, Пейдж обратилась к Джине с таким снисходительным видом, словно Джина была испорченной своевольной девчонкой:

— Лиз Коупленд говорила мне, что вы хотели бы поменяться со мной местами в самолете.

— Нет, я этого не говорила, — быстро возразила Джина. — Это предложение исходило от Лиз.

Пейдж изящно пожала плечами.

— Неважно. Я не против. Я уже столько раз видела все это из окна. Думаю, что для Рейда не составит труда перегнуться через подлокотник кресла, если у него возникнут какие-то соображения насчет деловых встреч, и сказать мне. Я предупрежу стюардессу.

— Нет, не стоит, — почти с ужасом попросила Джина.

Рейд хмуро глянул на нее.

Пейдж удивленно подняла брови, как будто Джина просто капризничает без повода.

— Я не хочу мешать никаким вашим планам, — объяснила Джина, припомнив, что именно это Рейд особенно подчеркивал. Ее сердце сжалось.

— Джина, это не имеет никакого значения, — сердито сказал он.

— Я не против обмена, — с вежливым пониманием сказала Пейдж.

— Но я вовсе не хочу отнимать у вас время, которое может быть использовано для подготовки к важным встречам. — Она ни в коем случае не позволит подать повод, чтобы потом он мог бы обвинить ее в этом. Ее и так здесь только терпят. — Я не хочу меняться, — упрямо повторила Джина. — У меня есть мое место, и оно меня вполне устраивает.

— Но разве вы не хотите быть с Рейдом? — с нажимом спросила Пейдж.

Как я ненавижу эту женщину! — подумала Джина. Конечно, я хочу быть с Рейдом! Но еще больше хочу не совершить ошибки! Джина повернулась — лицом к Рейду и, обращаясь только к нему, убедительно сказала:

— Я ведь говорила, что в этой поездке не буду тебе мешать. Честное слово. Рейд, мне было бы очень неудобно занять место Пейдж. Я обещала тебе, что не буду вмешиваться в твои дела, и выполню обещание. Пусть лучше все останется как есть. О'кей?

— Как хочешь, — кивнул он, но большой радости на его лице не отразилось.

Джина чувствовала себя безнадежно опозорившейся.

Прошла ли она эту проверку? Все ли сделала правильно? Джина очень хотела, чтобы Рейд что-то для себя решил, потому что ей необходимо было какое-то одобрение с его стороны.

Рейд сидел в мягком удобном кресле салона первого класса в самолете «Сингапурских авиалиний», летевшем в Лондон. Его обхаживали внимательные и предупредительные стюардесса и стюард, выполняя все его требования. Но он едва сидел на месте от негодования. Ему слышно было, как Джина разговаривает со своим соседом в середине салона, и молча злился на свою неспособность что-то изменить в ситуации, на которую сам напросился.

Она в точности выполнила все, о чем он просил, — не вмешиваться в его планы, не отнимать у него время, предназначенное для решения деловых вопросов. Не мешай мне, сказал он ей. И вот результат: он сидит здесь, пьет великолепное шампанское, которое кажется ему горьким, как полынь, и не способен сосредоточиться на делах, чего с ним раньше почти не случалось.

Ему хотелось, чтобы его жена была рядом с ним. Он с нетерпением ожидал этого долгого перелета из Австралии в Европу и надеялся понаблюдать за Джиной в полете. Для нее все было бы ново. И он был бы рад тому, что ей весело. В своей жене он неизменно любил это ее качество — способность радоваться. Она была прекрасной матерью. Лучшей матери у его детей и быть не могло. Он пытался дать ей понять, что для него это гораздо важнее, чем просто секс, который он мог бы получить где угодно, если бы хотел.

Но где угодно ему секс не был нужен. Лучших переживаний, чем в последние несколько ночей с Джиной, он еще не испытывал, и это путало все его представления насчет того, что возможно и невозможно между ними. Теперь Джина все его выводы повергла в прах.

Раньше ему казалось, что на нее давит какая-то сила. Она словно была заключена в кокон и так и жила в нем все семь лет своего замужества, и теперь вырвавшаяся на свободу бабочка мстит за долгое заточение.

То, что она надела сегодня, его поразило. Черные брюки подчеркивали округлость ее бедер, манивших к себе. Еще более броским и волнующим был светло-зеленый жакет. Хотя он был довольно закрытым, мягкая ткань выдавала, что под жакетом ничего нет. На жакете не было пуговиц, ничего, что могло бы помешать руке проскользнуть под него, к дразнящей округлой груди. Он уже представлял, что будет, когда они сядут в кресла и в салоне погасят свет.

А теперь… Рейд взглянул на Пейдж, которая с невозмутимым видом сидела рядом с ним и смотрела в окно, ничем не выдавая своих мыслей и, возможно, догадываясь, что он разочарован, раздражен и находится в отвратительном расположении духа. Одному Богу известно, что она думает насчет всего происходящего. Не то чтобы Рейд особо задумывался об этом, но все-таки надо прояснить обстановку до того, как они приедут в Лондон, в «Дьюрли-Хаус».

Одета она тоже была подчеркнуто сексуально, хотя это было не так заметно, как на Джине. На ней была длинная рубашка-туника с разрезом сбоку до середины бедра, с костяными пуговками до талии. Вырез туники был достаточно глубоким и откровенно привлекал внимание. Большая разница была в том, что фигура Пейдж не обладала той женственностью, которой отличалась Джина.

Может быть, чтобы привлечь его внимание, Пейдж недоуменно посмотрела на него.

— Что случилось? — спросила она мягким, интимным голосом.

Рейд никогда не говорил с Пейдж Колдер о своей жене и не был готов поднимать эту тему сегодня. Это ее не касается. Даже когда он подумывал о возможности любовной интрижки с Пейдж, то никогда не имел в виду оправданий типа: «Моя жена меня не понимает». Тем более он не позволил бы этой интрижке повлиять на его семейную жизнь. Его семья — это святое. Никто не имеет права ее касаться.

— Все в порядке, — ответил он, твердо пресекая в корне все возможные вопросы, светившиеся в серых глазах Пейдж.

Она была умной женщиной, все хватала на лету. Некоторая дисгармония в его отношениях с женой была слишком заметна, но своим ответом Рейд загодя отверг возможность обсуждения этой темы.

— Я хотела спросить, не будет ли тебе удобнее, — многозначительный взгляд ему в глаза, с интимным подтекстом, — если я перееду в другой номер в «Дьюрли-Хаус» или в другой отель поблизости?

Рейд отлично ее понял. Пейдж, несмотря ни на что, оставляла возможность «внеслужебных» отношений между ними, если босс сам того захочет.

— Не вижу никаких причин менять уже давно запланированное, — ровным тоном сказал он. И еще меньше причин оставлять все как есть, добавил про себя. — Джина так внимательно относится к тому, чтобы ничему не помешать, что ее может расстроить твой переезд, Пейдж.

Расстроить и навести на подозрения. Очень серьезные подозрения. А Рейд совсем не хотел, чтобы Джина его заподозрила. Особенно теперь, когда тому нет никаких причин, он надеялся, что это Неидж поняла хорошо и ясно.

То, что они поселятся в отеле в одном номере, Рейда интересовало исключительно с деловой стороны. Именно так он представил это Джине и так и собирался все оставить.

— Что ж. Рейд, если ты передумаешь, буду рада исполнить любое твое пожелание, — послушно склонив голову, сказала Пейдж, и ее слова по-прежнему звучали как приглашение.

— Посмотрим, — сухо сказал он.

Ее настойчивость раздражала Рейда. Он хотел бросить ей в лицо: Оставь свои попытки, красотка! — но не мог, потому что сам допустил в их отношения некоторую теплоту и откровенность. Тот ленч на день рождения… Джина была совершенно права, указав ему на чрезмерную близость с другой женщиной. Он и сам это признавал, но, без сомнения, Джина обладала очень сильной женской интуицией, когда дело касалось ее территории. Теперь вся маскировка сорвана и они подошли к самой сути дела.

Она — его жена.

Его жена.

И Джина дает ему это как следует осознать.

Рейд не сомневался, что разительная перемена в ее поведении была спровоцирована именно отелем «Дьюрли-Хаус» и Пейдж. При этой мысли он не мог удержаться от скептической усмешки. И все же его не оставляла мысль: а если за ревностью и собственническим инстинктом стоит желание быть для него больше чем женой?

Что, если Джина просто хочет находиться к нему поближе, доставлять ему удовольствие, чтобы между ними наконец возникла та близость, которая приносит истинное счастье в браке? Если это шанс — настоящий шанс — для них обоих прийти к чему-то большему, нежели то, что стало для них уже привычным? В душе он всегда хотел этого. Но неужели это возможно?

Он вынужден был признать: Джина строго выполняет все, что он высказал ей в сердцах, и выполняет так прилежно, что невольно возникает мысль о ее неподдельном к нему уважении.

Рейд отставил свой бокал с шампанским.

Отстегнул ремень безопасности и встал.

Пейдж недоуменно посмотрела на него.

Он бросил ей холодное извинение и пошел по проходу между креслами. Джина смотрела на мужа, и на ее лице светились радостное ожидание и желание, чтобы он подошел к ней.

Внезапно Рейд разглядел, насколько она красива. Перед его глазами промелькнул целый ряд счастливых воспоминаний: Джина, светящаяся материнской любовью, держит на руках их первенца; Джина в день их свадьбы, сияющая от любви к нему; Джина в тот день, когда он впервые ее увидел в торговом ряду в Бонди, на рождественской продаже детских книжек, искренне разделяющая радость мам и их малышей, держащих в руках книжки, где в рассказах стоят их собственные имена.

Красавица. Сейчас она стала еще прекраснее, войдя в зрелую пору, по сохранив все тот же невинный и чистый блеск в глазах.

Он улыбнулся ей широкой и искренней улыбкой мужчины, восхищенного ее красотой.

Лицо Джины вспыхнуло радостью, янтарным блеском засияли глаза. Ее счастливая улыбка пролила бальзам на истерзанную душу Рейда и немного успокоила нервы.

Ее сосед с любопытством посмотрел на Джину, потом на Рейда и снова на Джину, но она этого не заметила. Рейд, обходя ее ряд, чтобы подойти к ее креслу, не мог оторвать взгляда от нежных изгибов груди под мягкой тканью, под которую ему так хотелось проникнуть.

Щеки жены медленно покрылись краской. Рейд увидел в ее глазах паническую неуверенность. С ее губ готовы были сорваться вопросы: Все ли я сделала правильно? Все ли я делаю правильно? Что именно?

Узнав в его глазах блеск страсти. Джина вздохнула с видимым облегчением. Расслабившись, она сосредоточилась на удовольствии, которое может делить с ним, и только с ним.

Он наклонился и поцеловал ее — свою жену, превратившуюся для него в обольстительную сирену. Ее губы были мягкими и податливыми, и Рейд едва не потерял голову от захлестнувшего его желания. Чтобы сохранить самообладание, он выпрямился.

— Как ты здесь? Все нормально? — спросил он, сильно, но ласково сжимая ее, ладонь.

— Да. — О, это счастье, сияющее в ее глазах! — Эдвард… Эдвард Харроу, — она протянула руку в сторону своего соседа, — был очень добр, развлекая меня беседой.

— Спасибо, что позаботились о моей жене, — тепло обратился Рейд к соседу, которого такое обращение, видимо, очень удивило. Наверное, он сгорал от желания узнать, почему они сидят порознь.

— Не за что, — быстро придя в себя, ответил тот. — Был очень рад. Очаровательная леди.

— Да. Мне очень повезло. — Рейд снова улыбнулся Джине. — Когда будут разносить ужин, попробуй икру. Она очень вкусная, особенно со всякими приправами. И закажи стаканчик водки. — Он улыбнулся еще шире. — Притворись, что ты русская.

Джина рассмеялась:

— Хорошо, я так и сделаю. Спасибо, Рейд.

Она снова счастливо и свободно засмеялась. Как теперь Рейд жалел, что не настоял на том, чтобы она пересела к нему, что он оказался таким упрямым и невнимательным болваном. Но вдруг это не продлится долго? Пусть. Даже то, что было, лучше, чем ничего.

— Пока. Приятного тебе ужина, — сказал Рейд на прощание.

Возвращался на свое место он с чувством умиротворения.

Чуть позже он услышал, как Джина говорит:

— Я хотела бы икру, пожалуйста.

Пусть они сидят врозь, но это их не разделяет, радостно подумал Рейд.

Может быть, они смогут стать ближе, и не только на время, если Джина не откажется от тех перемен, которые произошли в ней. А Рейд был более чем решительно настроен этого не допустить. Он надеялся, что все так и будет, когда только женился на Джине. Если она действительно хочет провести с ним второй медовый месяц, он с радостью ее поддержит.

Надежда умирает последней, сказал он себе.

И может быть, даже никогда не умирает.