"Леди Печалей" - читать интересную книгу автора (Дарт-Торнтон Сесилия)

ГЛАВА 5 КАЭРМЕЛОР

Часть III
Огонь и флот Коль ты свеча, то я — фитиль, Коль море ты, я — полный штиль. Коль ты пустыня, капля я, Коль жало ты, я — в жале яд. Коль дверка ты, я — громкий стук, Коль ты скала, так я — уступ. Коль ты топор, то я — палач, Коль ножны ты, так я — палаш.

Севернесская любовная песня


Вивиана и Кейтри сидели сзади, потому что у них не было опыта езды верхом по небу, а управление эотаврами для начинающих — довольно сложное искусство. Необходимо правильно стартовать, поймав восходящий поток воздуха, уметь с помощью силдроновой подпруги регулировать высоту полета и знать еще много различных тонкостей, требующих большого мастерства, которое давала только практика. В течение длительного времени Хелигея втайне от брата брала уроки верховой езды. Он пришел бы в ярость, если б узнал об этом. Но зато теперь она сидела в седле как профессионал. Рохейн же в прошлый раз, когда они с Хелигеей совершили прогулку на эотаврах, продемонстрировала неуклюжесть новичка. Но не эта причина заставила ее предпочесть путешествие за спиной у Торна.

Обхватив руками любимого, девушка прижалась к нему, полностью растворяясь в нахлынувших чувствах. Позже она ничего не могла вспомнить из этой поездки, разве что морской берег, на который набегали штормовые волны, выбрасывая раковины на мокрый песок.


В трех милях от Каэрмелора всадники услышали громкий звук барабанной дроби. Наблюдатели в дворцовых башнях сообщали об их приближении. В миле от города крылатые кони стали снижаться. Эотавры опускались, едва не задевая зубчатые стены. Они парили, как гигантские бабочки, с оглушительным свистом рассекая воздух могучими крыльями. На внутреннем дворе воздушный поток поднял и закружил шляпы, сено и пыль. Кавалькада приземлилась с безупречной точностью.

Тут же подбежали конюхи, чтобы снять силдроновые подковы и увести лошадей в стойла, где их расседлают, вытрут пот с лоснящихся боков, напоят, почистят и будут обращаться как с избалованными леди и лордами. Навстречу всадникам уже спешили слуги, чтобы подобрать сброшенные с рук перчатки для верховой езды, украшенные драгоценностями, и предложить по бокалу вина или рюмочке ликера.

Прекрасно вымуштрованная охрана дворца выстроилась в две шеренги, подняв алебарды и создав таким образом арку. К ногам Короля-Императора и темноволосой леди, идущих по импровизированному коридору, зрители бросали цветы.

Когда они прошли во дворец, им преградил путь стройный молодой человек. Он казался совсем мальчиком, ненамного старше Кейтри, лет четырнадцати или пятнадцати. Темные волосы собраны в длинный хвост, бледное лицо поражало серьезностью и привлекательностью. Юноша слегка поклонился Торну и бросил на Рохейн лукавый внимательный взгляд из-под черных как смоль ресниц.

Представлять его не было необходимости.

Рохейн грациозно опустилась в глубоком поклоне. Юноша произнес ее имя ломающимся голосом, а она назвала его в соответствии с титулом. Потом они внимательно посмотрели друг на друга. Девушка уловила блеск симпатии в его глазах и улыбнулась.

— Я очень рада познакомиться с вами.

— А я с вами, — осторожно ответил он, но тоже улыбнулся и добавил: — Добро пожаловать.

Затем наследник отошел в сторону, чтобы Король-Император и Рохейн прошли первыми.


Комнаты Рохейн поражали роскошью. Потолок украшала белоснежная лепнина в виде виноградных лоз. На белых коврах с каймой в виде великолепных цветочных гирлянд, покрывающих пол, стояли бордовые кушетки и оттоманки. Мраморный камин сверкал орнаментом из рубиново-красного стекла. Обстановка комнаты отражалась в высоких зеркалах, отполированных до блеска.

В одной из трех спален, с коврами цвета киновари, стояла огромная кровать с балдахином из алого шелка, расшитого листочками клевера, который поддерживали четыре махагоновые опоры. Столик рядом с кроватью покрывала кроваво-красная скатерть. Вдоль окрашенных в кремово-розовый цвет стен стояло множество шкафчиков и комодов неизвестного предназначения в тон стульям из темного полированного дерева. У изголовья кровати находилось высокое кресло с подушками и подставкой для ног.

Главная гардеробная была практически вся увешана зеркалами. Шкатулки на туалетных столиках содержали массу маленьких отделений и ящичков для драгоценностей. Рядом находился кабинет, где сразу бросался в глаза массивный письменный стол с великолепным чернильным набором.

Высокие окна, наполовину прикрытые складками красных бархатных портьер, выходили на зимний сад, где обледенелые сучья вызванивали на ветру чистую, нежную мелодию, а зеленые конусы кипарисов любовались своей яркой красотой в тускло-серой поверхности пруда.

Вивиана сообщила, что эти покои предназначались для высокопоставленных гостей.

После завтрака два высоченных лакея, соревнуясь в ненавязчивости, моментально испарились, выкатив из комнаты столы на колесах. Кейтри широко раскрытыми глазами смотрела в окно гостиной, словно вот-вот собиралась обернуться маленькой коноплянкой и улететь в небо. Она, казалось, забыла о присутствии Рохейн и Вивианы, сидевших рядом и о чем-то тихо беседовавших.

— Миледи, — говорила Вивиана, — то, что Король-Император так хорошо к вам относится, нам обеим на пользу. Пока это будет продолжаться, никто не посмеет изгнать нас из общества. Что касается вашего секрета о работе в Башне Исс служанкой, то о нем не узнает ни одна душа, можете на меня положиться. В конце концов, вы стали леди! У меня теперь осталась одна забота — горничная, которую вам назначили, и лакеи. Что будет дальше? Говорят, что миледи теперь должна будет прислуживать благородная дама. Выходит, я больше не нужна?

— Что ты! Конечно, нужна! Ты останешься моей служанкой, если захочешь. Кроме того, у меня еще нет фрейлин.

— Фрейлин?

Когда наконец до девушки дошел смысл сказанного, она вытаращила глаза. Только королева могла иметь фрейлин.

— Их должно быть шесть под руководством герцогини Роксбург, если та находится во дворце, — прошептала Рохейн.

Служанка и хозяйка одновременно рассмеялись. Потом схватились за руки и стали танцевать, пока не свалились в изнеможении на бордовые бархатные кушетки.

— Значит, это правда! — воскликнула Вивиана. — Его величество попросил вас…

— Да, мы помолвлены, он и я. Но пока об этом никто не знает. Должно последовать официальное объявление.

— Можете мне поверить, сплетни уже разошлись по дворцу! Я не люблю подслушивать, но об этом говорят, хотя мне не верилось! Моя хозяйка — Королева-Императрица!

Кейтри повернула к ним голову, оторвавшись от созерцания сада. Девочка была ошеломлена миром, открывшимся перед ней, она не подозревала, находясь в заточении в Башне Исс, что он такой огромный.

— Миледи будет королевой?

Кейтри не верила своим ушам. Вивиана подбежала к окну, подхватила девочку и закружила ее по комнате.

— Да! Наступило время года — любовь! Кроме того, Кейтри, когда Дейн Пеннириг помогал мне сойти с эотавра, он назвал меня маленькой канарейкой и поцеловал. Несмотря на то что он всего лишь конюх, это было так приятно! Его поцелуй поразил меня, как удар молнии!

Рохейн засмеялась.

— Путешествие на крылатых конях оказалось гораздо приятнее, чем на кораблях, — заявила Вивиана. — Да, Мастер Пеннириг нашел это в своей седельной сумке.

Покопавшись в кармане, девушка вытащила красный флакончик с Кровью Дракона.

Рохейн всплеснула руками.

— Счастливый день! Он вернулся ко мне! Было там что-нибудь еще? Кошелек, например?

— Откуда вы знаете, миледи? Но он такой грязный и пахнет козлиной шкурой. Я думала выбросить его, но если вы возражаете, придется заняться стиркой.

Рохейн взяла испачканный кошелек и заглянула в него.

— Проклятие! Он пустой! Там было что-нибудь?

— Нет, миледи, ничего существенного, только клок вонючей шерсти, перевязанный веревочкой. Думаю, собачей или козлиной, и еще грязное перо какой-то птицы. Выбросить его?

— Нет, что ты! Дай мне его сюда. Это могущественный талисман.

Рохейн положила перо в гобеленовый кошелек, застегивающийся на пуговички из черного янтаря.

Похоже, Под все-таки почувствовал к ней благодарность за спасение от гнева Торна. Но возвращение флакончика не смягчило впечатление от его мрачного предсказания. В конце концов, если он ясновидящий…

— Пошли, мои птички, — сказала Рохейн, с отсутствующим видом поправляя замявшиеся кружева на голубом платье Кейтри. — Я слишком долго его не видела. Прошел уже час, как мы вернулись из Башни Всадников Бури. Этого времени больше чем достаточно, чтобы смыть пыль путешествия и переодеться.

— Посмотрите на нас! — прощебетала Вивиана, всегда обращавшая внимание на внешний вид. — Темноволосая миледи в красном, у меня светлые волосы, а платье бледно-желтое с коричневым, Кейтри в небесно-голубом. Какой пестрый букет!

— Да, но некоторые из нас пахнут вовсе не как цветок, — заметила хозяйка, помахивая перед носом надушенным платком в попытке отогнать остатки запаха целебного масла от волос Вивианы. — Пошли!

Седовласый дворецкий, стоявший около двери в королевские покои, поклонившись, сообщил:

— Его величество посылает извинения и с сожалением информирует, что вынужден отлучиться по делу чрезвычайной важности.

— Так поспешно? — пробормотала Рохейн. — Мы ведь только что приехали!

— Сейчас наступили тревожные времена, миледи, — возразил джентльмен. — Любые планы могут сорваться.

— Благодарю вас, сэр.


Из-за неожиданного отсутствия Торна пребывание во дворце сразу потеряло для Рохейн смысл. Она решила воспользоваться случаем и навестить в темнице Сианада.

Он ей не поверил.

— Ты просто пытаешься меня приободрить, — воскликнул эрг, пребывая в мрачном настроении. — Эти крючкотворы даже бабушку свою не стали бы освобождать, если бы ее заковали в кандалы.

— Говорю тебе, я сама слышала, как Король-Император обещал!

— Ты, наверное, спала тогда, — возразил он так же угрюмо.


Торн вернулся через два дня. Он прислал Рохейн записку с просьбой присоединиться к нему в Тронном зале. Девушка немедленно отправилась туда по длинным коридорам и галереям, горя нетерпением увидеть любимого.

Колонны в Тронном зале поддерживали потолок на высоте сорока футов. Огромное пространство освещалось металлическими люстрами, подвешенными на цепях на десять футов ниже, и факелами на медных подставках. Под балдахином из расшитой золотом ткани на высоком помосте стояли два трона. К ним вели двенадцать широких ступенек.

По стенам на двадцатифутовых гобеленах, соединенных вместе, воспроизводилась история королевства. Над ними каждый сантиметр штукатурки был покрыт фресками, но на этот раз не сценами из жизни, а геометрическими фигурами, стилизованными цветами, животными и орнаментом в виде золотых листьев.

По сравнению с этим сверхизобилием полированные полы поражали аскетизмом. Паркет был выложен из дерева всех оттенков коричневого, от светло-желтого до почти черного. Цветные планки формировали девиз рода Д'Арманкортов на площади шести квадратных ярдов. Зал был такой огромный, что девушка почувствовала себя мышкой среди кукурузных стеблей.

Рохейн вошла со своей маленькой свитой. Как и любое другое помещение во дворце, Тронный зал был полон придворных и слуг. Один из них склонился перед ней в низком, изящном поклоне.

— Миледи Рохейн, Его величество пока находится в саду с Аттриодом, но скоро будет здесь.

— Покажите мне, как пройти в сад, лорд Джаспер.

Он опять поклонился, но прежде чем успел выполнить просьбу, лакей, чей парик напоминал уснувшего кролика, опустился перед ним на одно колено, протянув серебряный поднос, на котором лежал пакет. Брови дворянина высоко поднялись, когда он прочел послание.

— Э… джентльмен просит аудиенции у вашей светлости. Похоже, Его величество послал за ним. Это эрт с труднопроизносимым именем.

— Пусть он войдет, — сказала Рохейн.

За пределами Тронного зала раздался громовой голос, подтверждающий презрение Сианада к всякого рода формальностям. Распахнулись двери, и он ворвался в зал, словно булыжник, выпущенный из баллисты. Поймав взгляд Рохейн, эрт остановился и с изумлением уставился на нее. Два лакея, безуспешно пытавшихся остановить гиганта и познавших силу рук Сианада, беспомощно стояли рядом.

— Это ты, шерна? — пробормотал он робко, словно медведь в одно мгновение превратился в овечку. — Эти бездельники не впускали меня.

— Здравствуй, Сианад, — мягко сказала Рохейн и протянула руку. Он осторожно взял ее, не сводя ошеломленного взгляда с девушки. Это были все его действия. Рохейн вздохнула и отняла руку. — Да, приятель, отсутствие всякого понятия об этикете внесет свежую струю в жизнь Двора.

Шерна, когда я услышал, как поворачивается ключ в дверях камеры, то подумал, что пришел мой последний час, а тут вдруг не успел оглянуться, как оказался на свободе. Разве такое может быть? Что ты для этого сделала?

— Лорд Джаспер, есть какая-нибудь небольшая комната, где я могла бы поговорить с другом?

Брови лорда Джаспера почти достигли линии волос.

— Конечно, миледи, — ответил он, стараясь скрыть неодобрение, промокая батистовым носовым платком несуществующий пот на лбу. — Мне кажется, Зал для Аудиенций сейчас не занят. Позвольте мне проводить вас туда.

Окликнув лакея, он приказал принести свечи, указав направление давно отработанным картинным жестом.


В углу Зала для Аудиенций Вивиана и Кейтри играли в «Камень, ножницы, бумага». В золотых подсвечниках, словно букеты сияющих цветов, горели сто шестьдесят свечей. Рохейн рассказала Сианаду, что произошло в Башне Исс. По мере того как она излагала, Сианад становился все более нетерпеливым и восторженным.

— Как видишь, мне ничего не удалось выяснить, — заключила она, — но я там нашла кое-что гораздо более важное и ценное для моего сердца.

— Королевские богатства дороги каждому сердцу! — воскликнул эрт.

— Ты все неправильно понял. У меня нет никаких амбиций, и я никогда не искала роскоши или положения в обществе. Конечно, как и всякому человеку, мне хотелось бы уважения и достатка, но только для того, чтобы не заниматься изнурительной работой. А уважение возникает из искренней дружбы, а не социального статуса. Мне не нужно столько драгоценностей и собственности. Все это угодничество и этикет мне чужды. Думаю, что буду жить в соответствии с придворными правилами только ради него и никогда не забуду, что все могло сложиться иначе. Не считай меня неблагодарной. Я сбежала из Башни Исс для того, чтобы найти лицо, голос и прошлое. Во время поисков два желания исполнились, но появилось четвертое, а третье пропало. Не то чтобы я не хотела узнать о своей прошлой жизни, просто настоящее — это все, о чем я могла мечтать.

Рохейн замолчала. Ей пришло в голову, что она наконец-то обрела покой и больше ничего не хочет искать. Ветер из прошлого тронул спящую память. Слова Пода встревожили ее, напомнив дыхание лесной сырости в разгромленной спальне и сухие листья, разлетающиеся из-под ног, будто клочки порванного манускрипта. Рохейн передернула плечами и отогнала воспоминания прочь. Слишком темной была ее история, слишком темной.

— Моим первым указом, — сказала она оживленно, — я по всему Эрису запрещу бить слуг.

— Ты очень правильно решила, шерна, — одобрил Сианад. — Но стоит ли начинать с таких решений?

Свое положение я должна использовать, чтобы защитить уязвимых людей. Все, что мне нужно, — заключила она, — это воздух, чтобы дышать, и любимый рядом.

— Еще вода, — добавил Сианад, будучи более прозаичным человеком, — и пища.

Не в силах сдержать восторг, он вскочил и стал танцевать так же энергично, как незадолго до этого момента отплясывали Рохейн и Вивиана. К великому раздражению лакеев с каменными лицами и часовых около дверей, рыжеволосый человек танцевал эртскую джигу.

— Свободен! — кричал он. — Свободен и прощен! И будущая королева благоволит ко мне! Я должен поцеловать тебя, шерна!

Неожиданно в зал ворвался сильный порыв холодного ветра, погасивший половину свечей.

Вошли несколько дайнаннских рыцарей и заняли места по обе стороны от двери. Сианад застыл, не закончив движение. Служанки засуетились, а стражи, казалось, окаменели.

В дверях появился Торн.

Он стоял прямой, как меч, в пышном дайнаннском наряде. Волосы и плащ вздымало дыхание зимы, вместе с ним проникшее в помещение. Из двери на ковер из сада залетело несколько сухих листьев. Сердце Рохейн сделало скачок и забилось, словно птица, запертая в клетке. Его красота опасна. Она могла умереть только от одного ее созерцания.

Молчаливый Роксбург вместе с двумя или тремя членами Аттриода стояли за спиной монарха. Подобно хвосту кометы, они всегда находились рядом с Королем-Императором.

Торн прошел вперед. Под сапогами зашелестели листья. Сианад словно окаменел, увидев его. Придворные зашептали:

— На колени, парень!

— Я не перед одним человеком не стану на колени, — заявил Сианад. — Только перед Королем-Императором.

— Это он и есть, глупая голова, — пробормотала Рохейн.

— Что?

Сианад покачнулся и упал на колени, склонив непокорную рыжую голову.

— Поднимись, Каванаг, — спокойно сказал Торн.

— Вы простили меня, — сказал Сианад благодарно и в то же время воинственно, — за это большое спасибо, Ваше величество. Я тот самый человек, который сумел защитить Имриен, и мой меч всегда готов выступить на защиту Империи, несмотря на то что для поддержки силы духа мне в темнице не давали ни капли эля. Придворные зашептались, пораженные поведением эрта. Но Король-Император не обратил внимания на недостаток воспитанности Сианада.

— В самом деле? — спросил он, приподняв бровь. Очаровательный жест, — подумала Рохейн.

— Да, — ответил Сианад и закатал рукава, распространяя вокруг запах давно не мытого тела. — У меня сильные руки.

Явно удовлетворенный результатом, он напряг бицепсы. Несколько стражников сделали движение, собираясь выбросить его за нахальство, но Торн остановил их, махнув рукой.

— Оставьте нас, — скомандовал он свите. — Роксбург и паж, останьтесь.

Поклонившись, придворные стали послушно покидать Зал для Аудиенций.

— Ты говоришь, эти руки защитили леди Рохейн? — мягко спросил Торн.

— Да, именно так. Никому еще не удавалось победить меня в борьбе на руках, — ответил эрт, не сводя с Короля-Императора дерзкого взгляда.

Он уступал Торну несколько сантиметров в росте, поэтому ему приходилось смотреть снизу вверх, что его безмерно раздражало.

— Сианад, — предостерегла Рохейн. — Не дерзи. На этот раз тебе ничего не угрожает.

— Ты бросаешь вызов? — спросил Торн.

— Вызов… — повторил Сианад. — Ну что ж, можно назвать и так, сэр. Слово сказано. Так тому и быть.

Его лицо приняло упрямое выражение. Последние из выходивших лордов положили руки на рукояти мечей.

— За такое оскорбительное поведение у него надо было бы с корнем вырвать язык, — пробормотал один.

— Ему место на эшафоте, — поддержал его другой. Роксбург, скрестив на груди руки, с интересом наблюдал за происходящим. Тяжелые двери закрылись.

Уголки губ Торна слегка опустились. Он также закатал рукав и уселся за маленький столик. Его смуглая гладкая рука с рельефным рисунком мышц очень отличалась от руки противника. У Сианада тоже выделялись тренированные бицепсы, но кожу покрывала татуировка, веснушки, рыжая поросль волос и шрамы.

Эрт занял место напротив. Установив локти на стол, они сжали друг другу руки. Вены вздулись, сухожилия напряглись на одно мгновение, и… схватка закончилась. Рука Сианада лежала на столе.

— Еще раз! — скомандовал он разгорячено, как будто сидел в таверне за столом с каким-нибудь пьяницей.

Над бровями у него выступил пот. Торн кивнул. Все повторилось сначала, с таким же результатом. Эрт ошеломленно уставился на Короля-Императора, а тот спокойно опустил рукав.

— Ну, сэр, вы побили меня по всем статьям, — с восхищением признал Сианад. — Я не могу сказать, что не был к этому готов. Но вы можете гордиться тем, что заставили меня попотеть. В тени такой руки я готов сражаться со всеми врагами Эриса.

Эрт откинул голову назад и захохотал, демонстрируя обломки выбитых зубов, похожих на огрызки заплесневелого сыра.

— Можете назвать меня глупцом, — проговорил он между двумя раскатами хохота.

— Нельзя так сказать, потому что ты показал себя стоящим человеком. Какой награды ты от меня хочешь?

— Награды? Сэр, вы уже подарили мне жизнь, в чем я вовсе не был уверен. Больше вроде нечего просить. Хотя… — Он поскреб бороду. — Вам нужны тяжеловооруженные всадники?

— Пока нет.

— Тогда есть еще кое-что подходящее для меня — служить на Летучем корабле. Путешествия, приключения и достаток. Это в моем стиле.

— В Финварне есть клипер без дела. Я дарю его тебе. Что еще? Проси, пока я добродушно настроен.

— Я вам очень благодарен, сэр. Еще мне нельзя легально появляться в Финварне. Глава изгнал меня оттуда. А у меня сильное желание вернуться.

— Ты же говорил, что он снял запрет, — перебила его Рохейн.

— Видишь ли, я забыл сказать, что он опять вернул его.

— Почему?

— Длинная и несправедливая история, шерна. Я истосковался по дому. Мне трудно объяснить. Это что-то вроде чумы, которая сжирает тебя изнутри. Так хочется опять ступить на родную землю.

— Ты больше не изгнанник, — сказал Торн.

Сианад обрадовался. Когда он посмотрел на Рохейн, девушка увидела на его лице выражение полного восторга.

— Финварна, — проникновенно прошептал он, как будто произнес имя любимой. — Финварна, я могу вернуться назад. Еще и воздушный корабль! Я стану купцом! Уважаемым человеком! Увижу своих детей, бабушку… Ах! Гонки на колесницах, отличная еда! Ваше величество, я не могу найти слов, чтобы поблагодарить вас. — Он подпрыгнул на месте. — Летучий корабль! Я назову его «Медвежья задница».

— К сожалению, корабль уже зарегистрирован под именем «Руа».

— «Руа»! — фыркнул Сианад.

— Но ты же не уедешь сразу в Финварну? — умоляющим голосом спросила Рохейн. — Останься, пожалуйста, на балл и рыцарский турнир. Будет фейерверк.

— Я не могу пропустить праздник в честь золотоволосого ангела!

— Мы будем радоваться и вспоминать счастливые моменты из прошлого.

— Да, моменты из прошлого. — Сианад вдруг смущенно притих. — Теперь они не смогут повториться. Ни сейчас, ни потом, больше никогда, раз ты теперь так выглядишь.

Их глаза встретились, и девушка прочла в них то, что пытался объяснить ее друг. Он прожил всю свою жизнь в мире, где мораль диктовала невозможность существования дружбы между таким мужчиной, как он, и такой женщиной, как Рохейн. Это знание смущало и расстраивало его и заставляло чувствовать себя предателем.

Привлекательность палка о двух концах, — подумала Рохейн.

Она печально улыбнулась, вспомнив их первую встречу в Жильварис Тарве.

— Каванаг, — сказал Торн, поднимаясь на ноги. — До отъезда ты можешь пользоваться моим гостеприимством по своему усмотрению. Это станет компенсацией за лишения, испытанные тобой во время безосновательного ареста.

— Я должен разыскать мерзавцев, оклеветавших меня, — воскликнул эрт с энтузиазмом, энергично хлопнув по плечу королевского пажа. — Мне нужно только немного промочить горло и пару хороших парней. Вы вроде подходящие ребята.

Несколько придворных поспешно отступили назад. Сианад пожал плечами.

— Ну что ж, значит, поищу в другом месте. Поклонившись ниже, чем полагалось, Сианад стал спиной продвигаться к выходу, демонстрируя знание этикета. Добравшись до дверей, он тут же вернулся назад и внезапным движением во второй раз упал перед Торном на колени, не издав ни звука. Торн положил руку на голову эрта.

— Благословляю тебя, — серьезно проговорил он.

На этот раз Сианад исчез быстро, и до присутствующих донесся только радостный вопль.

— Дикарь! — зашептались придворные.

— А сейчас, — заявил Торн, поворачиваясь к Рохейн и обжигая ее взглядом, — с делами покончено, любимая. Теперь мы можем пойти в сад.

Он взял ее за руку.

Позже, когда они вместе бродили по саду, Торн сказал:

— Один заключенный покидает темницу, другой занимает его место. Лорд Саргот арестован. Что касается его племянницы, она под домашним арестом. С ней вместе находится только бедняжка Гриффин.

— Господи! Выходит, твои подозрения насчет заговора против меня подтвердились? — спросила Рохейн.

— Маг доказал это своим поведением, Дайанелла призналась, — ответил Торн. — Ты помнишь, я отправил из Башни Исс письмо?

— Да.

— Я попросил Эрсилдоуна проследить за Сарготом. Как только новости о нашей победе в Исс достигли Двора, мошенник и его помощники сбежали. Глупец сам себя выдал. Зачем ему надо было убегать, услышав, что Охота побежден, а предполагаемая соперница Дайанеллы спасена, если бы он не принимал участия в заговоре?

— Как же его нашли?

— Один из дайнаннских рыцарей поймал их в Сердце Леса. Ты слышала о нем? Нет? Это осколок древнего камня, поросшего мхом, который всегда защищал от злобы и куда пришла колдунья, чтобы наполнить магической силой ивовые прутья. Но уйти ей не удалось. Вместе с мальчиком, своим помощником, Маэва была взята в плен магической силой. А Саргот тем не менее беспрепятственно прошел среди злобных хвостатых и ядовитых чудовищ. Конечно, он попросил у них помощи.

— Неужели он имеет какую-то власть над нежитью? — воскликнула Рохейн.

— Нет. Этот ничтожный злобный негодяй заключил с ними договор, который обеспечивал временную защиту. Вот и все. Мы освободили пленников нежити, а мага заключили в тюрьму. Дайнаннцы расправились с чудовищами. Одноглазая Маэва и Том Коппинс безбоязненно отправились дальше лесными тропами.

— Я очень рада, что все обошлось.

— Саргот и его приспешники были доставлены во дворец. Их обвинили в сговоре с нежитью. Племянница сначала все отрицала, но когда ей изложили факты, призналась. Так был раскрыт их заговор.

— Заговор? Выходит, это правда, что Саргот послал против меня Охоту? То, что печально известный Хуон подчиняется воле колдуна, маловероятно, но, боюсь, атака на Башню Исс была не простым совпадением. Нет, — возразила она себе, — такого не может быть. Саргот мог достичь цели, используя хорошо устроенную засаду более мелкой нежити.

— Все правильно, дорогая, ни один маг не имеет достаточно мощи, чтобы командовать Хуоном. Он мог хитростью прельстить чем-нибудь сприггана или бодлака, но ни один смертный не сможет управлять Дикой Охотой. Саргот, сам того не ведая, втянул себя в большие неприятности, о которых не подозревал. Его вмешательство привело в действие силы более мощные, чем он рассчитывал. Саргот признал, что он послал убить тебя незначительного представителя нежити, описав как талитянскую девушку с золотыми волосами, окрашенными в черный цвет. Я же пришел к выводу, что его просьба достигла ушей более могущественных сил.

Глядя в глаза Рохейн, Торн серьезно спросил:

— Птичка моя, что-то очень сильное, злобное, неявное охотится за тобой. Почему оно идет по твоим следам?

Его слова перекликались с собственными подозрениями Рохейн.

— Не знаю! — ответила она.

И это было правдой.

Каким-то образом я непреднамеренно разозлила нежить. Возможно, во время путешествия ненароком увидела что-то или взяла какую-то вещь, принадлежащую ему. Лордам неявных достаточно самого незначительного поступка, чтобы начать преследовать смертного.

В глубине сердца Рохейн догадывалась, что настоящая причина лежит где-то в забытом прошлом, но она слепо отвергала такое предположение, потому что не хотела думать о плохом. Здесь и сейчас нет места для печали и боли. Она счастлива и в безопасности. Зачем вспоминать старые проблемы?

— Что будет с пленниками? — спросила девушка.

— У нас достаточно времени, чтобы решить. Сейчас мои мысли заняты другим. Давай позволим тем, кто пошел против меня, повариться в собственном соку.

— Мне хотелось бы навестить Дайанеллу.

— Пожалуйста, сейчас она не сможет тебе навредить.


Рохейн отправилась к покоям арестованной.

Чего она ожидала? Что несчастная придворная дама, погруженная в горькие раздумья, не посмеет поднять на нее глаз?

«Пришла позлорадствовать? — спросит Дайанелла. — Посмеяться над моей беспомощностью? Ты хорошо поработала, этого у тебя не отнимешь. Очень хорошо! »

«Дайанелла, — ответит гостья, — я пришла не для того, чтобы издеваться над тобой. У меня нет к тебе ненависти. Клянусь, что не планировала заранее того, что произошло. Мне теперь известно, что ты любила его и до сих пор любишь. Именно страсть заставила тебя совершать такие поступки. И я могу это понять. Мне кажется, ни одна женщина не может не влюбиться, хоть раз его увидев».

Дайанелла, наверное, скажет: «Ты меня понимаешь! » Потом заплачет и попросит прощения.

Но ожидания Рохейн не оправдались.

На лице соперницы промелькнуло едва заметное выражение удивления, когда посетительница вошла в комнату вместе со слугами. И все.

— Рохейн! Дорогая! — Красавица бросилась к ней навстречу, заключила в объятия и поцеловала воздух. — Ты не представляешь, как я рада тебя видеть. Не могу описать, какая здесь скука. Гриффин вечно в угрюмом настроении, гостей у меня не бывает. Не с кем словом перекинуться.

— Мне очень жаль… — пробормотала Рохейн. Дайанелла всегда умела ее обезоружить.

— Ты замечательно выглядишь! — мурлыкала пленница. — Посиди со мной немного. У тебя есть время, дорогая? Гриффин, нам не мешало бы немного выпить за встречу. Приготовь.

Озадаченная Рохейн настороженно села за стол из резного ореха, украшенный медными и перламутровыми вставками. Комнаты пленницы были очень удобны. Хорошо обставлены, с каминами, в которых сейчас пылал яркий огонь. Их редко использовали, и они совсем не походили на камеры для заключенных. Обычно там содержались аристократы, подозревающиеся в совершении преступлений, таких как заговоры, предательство, измена.

Дайанелла беззаботно болтала, как будто находилась на вечеринке, и между ними не было никаких проблем — только крепкая, искренняя дружба.

— Ты просто очаровательна в этих кружевах и жемчуге. А твои волосы? Все еще черные? Очень мудро было не смывать краску. Все равно большинство подумает, что они крашеные, или, того хуже, половина талитян будут обивать пороги, уверяя, что они твои кузины и кузены. — Склонив голову набок, она добавила: — Хотя, надо заметить, светлые волосы больше подошли бы к оттенку твоей кожи.

Пленница рассмеялась, не разжимая губ, как положено по этикету, от чего ее губы стали похожи на бутон розы. Рохейн что-то пробормотала в ответ. Пока Гриффин заканчивала разливать вино, Дайанелла без остановок говорила.

— Как тебе нравится рисунок на моем платье? Стрекозы и бабочки так искусно вышиты! Замечательно подобраны оттенки ниток. — Она замолчала и подошла к окну. — Слышишь эти звуки? О, посмотри, вот он!

Дайанелла указала на что-то пальцем с накрашенным ногтем. Рохейн посмотрела вниз, но, кроме внутреннего двора, огороженного стенами, ничего не увидела.

— Думаю, это был спригган или еще какое-нибудь маленькое неявное существо, — проговорила Дайанелла за спиной Рохейн.

Она уже опять сидела за столом. На сей раз розовые губы обнажали ровный ряд белых зубов. Девушка подняла серебряный кубок, наполненный темной жидкостью.

Рохейн тоже взяла бокал. Кольцо, подаренное Торном, звякнуло по металлу. Звук был необыкновенно высокий, он болезненно отозвался в ее голове. В вине яд!

— За твое здоровье! — воскликнула Дайанелла, высоко поднимая кубок. — Не стоит печалиться, дорогая. Давай выпьем.

— Нет! — раздался голос Гриффин. — Не пейте это!

— На самом деле я и не собиралась пить, — ответила Рохейн, наблюдая, как темная струя переливается через край бокала.

На ковре образовалась лужица, над которой сейчас поднимался пар. Девушка бросила кубок на пол. Лакей и два стражника, всегда сопровождавшие Рохейн во дворце, бросились к Дайанелле. По команде старшего по званию, они освободили пальцы преступницы от теперь пустого кольца с секретом и на всякий случай от всех остальных украшений. Служанки Рохейн суетились вокруг хозяйки, не переставая говорить. Их округлившиеся от потрясения глаза обвиняюще смотрели на Дайанеллу. Она же отвечала им независимым взглядом.

— Черт! Я потерпела фиаско, — пробормотала красавица. — И все же не судите меня слишком строго. Средство не могло тебе навредить, дорогая. Оно бы только вызвало состояние, похожее на смерть. А потом, когда бы ты лежала бледная и неподвижная в склепе, мои слуги отнесли бы тебя на морской корабль. Ты очнулась бы очень далеко от этих мест.

— Так ты не собиралась меня убить?

— Клянусь, что нет.

Рохейн встретилась с ней взглядом. Где-то глубоко в тревожных глазах девушки она заметила слабую искорку искренности. Дайанелла потрясла головой и отвела глаза в сторону, словно разозлившись на себя за то, что ее разоблачили.

— У дома Д'Арманкортов чистая кровь, — воскликнула она. — Королевская, в этом их сила. Все невесты испокон веков выбирались из королевских домов или из аристократок, принадлежащих к знаменитым древним семьям, как моя. Твоя рабская кровь испортит ее. Что еще хуже, ты приведешь род к падению.

— Прикуси язык! — разозлилась Рохейн.

От этих слов Дайанелла пришла в ярость. Ее голос стал громче и резче.

— Ты, наверное, кажешься себе такой благородной. Думала, придешь сюда, чтобы меня успокоить и показать, какая ты хорошая. Но когда меня потащат по улицам на следующей неделе, ты будешь смотреть из окна и смеяться вместе с остальными.

— Что ты имеешь в виду?

— Неужели ты не слышала? Это будет зрелище года. Лорд Канцлер попросил Калприссию и Эльмаретту выбрать подходящее наказание за мои так называемые преступления. Верные подруги подсказали, что публичное унижение станет для меня ночным кошмаром. Мне обрежут волосы, оденут в лохмотья и провезут по улицам в телеге, запряженной ослом. После этого, думаю, меня познакомят с топором. Я бы предпочла сразу его.

— Я попробую за тебя заступиться.

— Ах! Как ты добра! Ты, кому я так навредила, отослав из Каэрмелора, чтобы дядя приказал спригганам утащить тебя подальше и поразвлечься с тобой? Оставь свою жалость при себе, безродное ничтожество. — Обжигая Рохейн взглядом, полным ненависти, племянница колдуна выплевывала слова, полные яда. — Не стану больше тратить на тебя свои проклятия. Думаю, это уже сделали раньше и гораздо лучше, чем я.

Рохейн вышла.

Как она глупа, если надеялась на раскаяние Дайанеллы.

Позже она сказала Торну:

— Нужно изменить приговор Дайанелле. Для нее, как и для меня, потерять возможность быть рядом с тобой гораздо страшнее любых страданий и унижения.

— Поэтому ты не она. Если тобой движет жалость, она может быть просто выслана из Каэрмелора.

— Острова Печали — самое подходящее место во всех отношениях. А ее дядя?

— Надеюсь, его злоба не вызывает у тебя сочувствия.


— Добро пожаловать во дворец, Рохейн, — сказал Томас Эрсилдоун. Голос у него был серьезный, но в глазах мелькали веселые искорки. — Без вас здесь было скучно. Дайанелла сейчас изолирована от общества, оказавшись замешанной в скандале, но Круг избранных процветает. Если бы я был способен к преувеличениям, то поклялся бы, что они добавили новые слова к этому проклятому «перезвону».

— Здравствуйте, сэр Томас, — неловко ответила на его приветствие Рохейн.

— Не надо робеть передо мной, дорогая. Конечно, с первой встречи я, как и Роксбург, сразу догадался, что вы приехали не с промозглых берегов Островов Печали. Для нас это не имело значения, потому что нежная девушка вроде вас не может угрожать имперской безопасности. Сначала нас обоих заинтриговала красота незнакомки, кроме того, ваши манеры составляли разительный контраст с монотонными правилами при Дворе и в так называемом Круге избранных. Чем больше мы общались, тем больше вы нам нравились. То, что вам когда-то пришлось прислуживать в Башне Всадников Бури, нисколько не принизило вас в наших глазах. Нет причин стыдиться честной работы. Не волнуйтесь, мы не из болтливых. Больше об этом не узнает ни одна душа.

— Простите меня, сэр, за обман.

— Считайте, что уже простил. Хотя ваш путь с Его величеством был бы гораздо более гладким, если бы вы доверили нам несколько своих секретов.

— Это правда, сэр. Мне мучительно думать, скольких неприятностей можно было избежать, скажи я хоть что-нибудь.

Из-за моего присутствия в Башне Исс пролилась кровь невинных людей.

— Вздор! — воскликнул Бард, догадавшись о ее мыслях. — Здесь нет вашей вины. Это работа Хуона Охоты! — Потом добавил весело: — Не стоит грустить и мучить себя. Разве вас не утешает, что дайнаннец, попавшийся вам на пути в диком лесу, нашел девушку, которую так долго искал? — Он с сожалением покачал головой. — Если бы я знал, кому принадлежит ваше сердце…

— Вы сразу бы мне помогли, если бы я хоть раз упомянула имя Торна!

— Конечно! Но все это уже в прошлом. Пришло время радоваться. Позвольте мне проводить вас в Голубую гостиную. Леди Розамунда, Малвенна и Эллис Роксбург с детьми горят желанием увидеться с вами.


Зимнее солнце, похожее на бледный дублон, освещало холодными лучами землю. Вечнозеленые деревья тянули махровые ветки к голубому небу.

Наступило двадцать четвертое фуармиса. Оставалось шесть дней до Парада Цветов, со свечами, белыми кружевами, подковами и процессией овец, украшенных гирляндами из нежных весенних цветов. В этом году продолжительность традиционного праздника была увеличена. Кульминации он должен был достигнуть в день королевской помолвки, назначенной на пятнадцатое соврахмиса, месяца примул. Промежуток между двумя датами был заполнен жуткой суетой. В дворцовых дворах стояли телеги, груженные самыми разнообразными продуктами. Каждый купец и торговец в Каэрмелоре ухватился за возможность в преддверии Королевского бала продать свой товар, независимо от того, был ли он востребован. Несмотря на продолжающиеся волнения в Намарре, которые, как всегда, грозили переместиться через Нениан Лэндбридж в северный Эльдарайн, население с рвением занималось подготовкой к празднику.


Двор предстал перед Рохейн совсем с другой стороны. Казалось, с глаз упала пелена. Ее познакомили с аристократами, которых девушка раньше не встречала, показали такие уголки во дворце, где она никогда не бывала. Относились к девушке с уважением. Новое чувство казалось таким непривычным.

Придворные встречали ее с почтением, где бы Рохейн ни появилась. С раннего утра до позднего вечера у дворцовых ворот толпились люди, желающие хоть одним глазком взглянуть на избранницу Короля-Императора Джеймса XVI из дома Д'Арманкортов, титулованного короля и императора Великого Эльдарайна, Финварны, Севернесса, Луиндорна, Римана и Намарры, а также короля других территорий. При Дворе говорили, что невеста принадлежит к благородному, но обедневшему роду.

Если возникали сомнения насчет ее происхождения и начинались пересуды, то их быстро пресекали. Король-Император имеет право выбирать того, кого хочет, а все остальные обязаны принимать его решения как должное. Его поступки не обсуждаются. Кроме того, подданные должны радоваться, что их правитель наконец опять женится.

Краска Дайанеллы все еще крепко держалась на волосах и никак не смывалась. Рохейн не очень расстраивалась по этому поводу, ведь новость, что она талитянка, могла вызвать массу дополнительных вопросов по поводу ее происхождения. В этом случае разрушалась стройная версия, предложенная герцогами, для которых было важно, чтобы население приняло ее как благородную даму.

— Ты продолжаешь называть меня золотоволосой, — сказала она как-то Торну, — а ведь у меня такие же темные волосы, как у тебя.

Он пожал плечами.

— Не важно, какая краска находится сверху. Твои волосы от этого не перестают быть золотыми.

Весть о помолвке Короля-Императора достигла самых отдаленных уголков Империи Эрис. В Каэрмелоре царила суета, но в стенах дворца сохранялись ничем не нарушаемое спокойствие, приятная атмосфера расслабленности. Вокруг Рохейн кружился водоворот, а сама она находилась в неподвижном центре. У девушки перехватывало дыхание от мыслей об авторитете и влиянии, приобретенных ею при Дворе. Рохейн смотрела на Торна и удивлялась, с какой легкостью и уверенностью он общается с людьми.

Она часто думала: Господи! Неужели это происходит со мной?

Но иногда ей на память приходили слова парнишки из Башни Исс, и сердце начинало ныть от тревоги.

Здесь, за стенами дворца, не было спешки и суеты, дни проходили, словно вода сквозь сито. Иногда девушка беседовала с принцем Эдвардом, или с Сианадом (когда тот не развлекался с лакеями, дворецкими и другими слугами), или с Томасом Рифмачом, а то и с ними обоими. Оба эрта пили вино и вели долгие разговоры. Время от времени Рохейн встречалась с верной подругой Эллис-Жанеттой и ее прелестными детьми. К удовольствию девушки, появилась возможность избегать утомительного общения с членами элитного Круга. Порой вместе с юной Розамундой Роксбург и Малвенной, талитянской аристократкой, она каталась по окрестностям, любуясь первыми весенними цветами.

Рохейн очень подружилась с Малвенной. Она доверилась ей настолько, что стала задавать вопросы, касающиеся своего происхождения. Ее интересовало, слышала ли Малвенна об исчезнувшей талитянской девушке. Но тщетно: красавица ничем не смогла помочь. Итак, прошлое Рохейн оставалось тайной.

Все-таки большую часть времени она проводила рядом с любимым. Чувства Рохейн были так сильны, что она ощущала почти физическую боль в сердце.

— Давай выйдем на воздух, — предлагал он. — Я задыхаюсь в четырех стенах.

Смеясь и подшучивая друг над другом, влюбленные гуляли в саду или охотились в древнем лесу Глинкут, где король давал невесте уроки стрельбы из лука. Однажды Торн подарил ей бордовую розу, такую темную, что она казалась черной, а запах был просто чудесный.

В эти часы, проведенные вместе, Рохейн замечала в любимом особую нежность, даже неуверенность в себе. Чаще всего она его видела беззаботным, веселым молодым человеком, легкомысленным, смешливым, способным на забавные выходки. Но что еще больше удивляло девушку, так это то, как она сама свободно, без всякого напряжения, участвовала в легком, остроумном подшучивании, принимавшем иногда неожиданные обороты.

Торн мог быть сдержанным, как легкий ветерок, ласкающий северные долины, или жестким и неумолимым, когда требовалось. Но такое настроение никогда не распространялось на Рохейн. С ней он всегда был нежен и ласков.

Девушка знала, что в нынешнее неспокойное время ему необходимо часто совещаться с Аттриодом. Однако при первой возможности Торн поручал дела военачальникам, чтобы провести несколько часов в компании с любимой. К счастью, на этот момент пришелся очередной период затишья в Намарре и северном Эльдарайне. Прекратились столкновения и перестрелки. Судя по всему, варвары собирали силы для крупного сражения.

Конечно, далеко не всегда Торн имел возможность оставить дела. И в те дни, когда он был занят, Рохейн ходила вместе с принцем по дворцовым галереям, рассматривая скульптуры. Однажды они остановились подле окна, чтобы посмотреть на дремлющий Весенний сад, в котором преобладали дикие яблони, покрытые лишайниками.

— Хотелось бы мне увидеть эти голые ветви в цвету, — сказала Рохейн. — У диких яблонь самые красивые цветы.

— Вы увидите их. И этой весной, и следующей.

У Эдварда на поясе висел серебряный охотничий рог Торна. Когда он поворачивался, раздавался мелодичный звон от удара рога о мраморный подоконник. Заметив направление взгляда Рохейн, принц сказал:

— Обычно Коирнид носит монарх, но отец захотел, чтобы и сейчас, и в будущем он был у меня, так как надеется, что это мне пойдет на пользу.

— Коирнид?

— Рог был изготовлен Светлыми. Он является собственностью королевской семьи.

— Замечательный орнамент.

Принц нахмурился. Похоже, он собирался что-то сказать, но колебался.

— Вы очень красивая, — пробормотал он наконец. — Не подумайте, что это лесть, прошу вас. Ваша красота превосходит все, виденное мной раньше. Отец выбрал себе подходящую жену. Его желание для меня закон. Моя вера в его мудрость и справедливость бесконечна. Я буду рад назвать вас своей…

— Я вовсе не хочу занимать место вашей мамы. Позвольте мне просто быть вашим другом.

— Конечно, — ответил юноша. — А я буду другом и преданным почитателем вашей красоты. Я счастлив принять вас в нашу семью, дорогая Рохейн.

Он взял ее руку и запечатлел на ней почтительный поцелуй, одарив девушку открытой улыбкой.

— Ваши слова делают мое счастье полным, — сказала она, улыбаясь в ответ.


В замке держали много ястребов для охоты. Разводили также соколов, и был еще один великолепный орел Аудакс.

Лысину сокольничего пересекали восемь шрамов, оставленных когтями орлицы, когда он попытался утащить яйца из гнезда. По утрам его можно было увидеть во дворе, размахивающего приманкой, чтобы вернуть полуобученных птиц на руку. В качестве приманки использовалась пара куропаток или сорок, связанных вместе, но так, чтобы их крылья оставались свободными, или кусок свежей говядины.

Очень часто звон колокольчика на шее возвращающегося сокола разрывал утреннюю тишину. Затем доносился до слуха приветственный крик птицы. Вот она планирует в воздухе и наконец опускается на кожаную перчатку мастера, а в черных с золотыми зрачками глазах все еще горит удовольствие от полета.

Сокольничий с гордостью показал Рохейн чистые клетки, в которых сидели на насестах ястребы-тетеревятники, ястребы-перепелятники, кречеты, сапсаны и скопы, привязанные к шестам. Молодые помощники тщательно выметали пол в клетках и мыли стены. Один из них, вооружившись ножом с костяной ручкой и наждаком, подтачивал клюв у самца ястреба. Другой перевязывал сломанное крыло соколу. Ученик взвешивал сапсана на небольших весах.

— Надо урезать его, — сказал юноша. — Он слишком много весит.

— Урезать? — переспросила изумленная Рохейн.

— Урезать рацион, миледи, — объяснил ученик, уважительно поклонившись.

— Веселые кречеты гоняются за жаворонками, — объяснил сокольничий, продвигаясь между клетками с птицами, — а ястребы-тетеревятники нападают и на птиц, и на животных. Они отличные охотники, быстрые, как молнии. Но у них очень неуживчивый и упрямый характер, так что тут надо иметь терпение.

Орел сидел один в небольшом загоне, его свирепые глаза отливали серебром. Он был необыкновенно красив. Черный, с белыми пятнами на затылке, под хвостом и с внутренней стороны крыльев. Длинные сильные ноги целиком покрывали перья.

— Мы содержим ястребов и соколов подальше от Аудакса Великого, иначе он быстро использует их в качестве пищи, — сообщил сокольничий. — Орел подпускает к себе только двух человек: меня, поскольку я его тренировал, и Его величество. Размах крыльев Аудакса не меньше семи футов, а вес около семи фунтов. Его когти толще человеческого пальца. Он может удержать ими в воздухе жеребенка или оленя.

Ученик принес ведро с однодневными цыплятами, лягушками и ящерицами. Орел встрепенулся и замахал крыльями.

Ку-ии-ил, — просвистел он. — Псиит-ю, псиит-ю.

Тише, тише, — успокаивал его сокольничий.


Зима подходила к концу, однако морозы, рисующие на стеклах прекрасные серебряные узоры, еще посещали Каэрмелор. Каждый день, поднимаясь, солнце походило на желтую розу, а когда заходило, лепестки цветка становились красными. Конец зимы чувствовался во всем. На деревьях набухли почки, обещая в скором времени пышную зелень и обильное цветение. Легкий ветерок дышал ароматом весны, а солнце окрашивало проснувшуюся землю в золотистый цвет. Лес Глинкут наполняло оглушительное пение птиц.

Рохейн, запрокинув голову, с упоением слушала прекрасную музыку пробуждения природы. После многочисленных попыток смыть краску Дайанеллы ей наконец это удалось, и волосы приобрели натуральный цвет.

Иногда Рохейн и Торн выезжали в поле вместе со свитой и охотничьими птицами. Король с Аудаксом охотился на уток, гусей или белых куропаток. Орел был опытным охотником, владеющим множеством различных тактик. Он взмывал высоко в небо, и хитрую птицу невозможно было разглядеть с земли, а ему, напротив, был заметен каждый движущийся предмет на большой площади. Выбрав жертву, орел внезапно появлялся из-за холма в нескольких ярдах от добычи. Или начинал атаку с длинного, медленного снижения до высоты в четыре мили над жертвой. Но самым зрелищным моментом было, когда он со сложенными крыльями камнем падал на добычу с высоты нескольких сот футов, начиная планировать только над самой землей. Орел расправлял крылья и хвост и откидывал голову назад, чтобы эффективнее затормозить, одновременно выставляя вперед ноги с мощными когтями. Он никогда не промахивался.


Рохейн сделала открытие.

Оно относилось к ее снам — воспоминаниям о трех лицах, крысах и белой лошади. После возвращения из Башни Исс и неудачного похода к Призрачным Башням она поняла, что ей снится Эрис.

Именно пейзажи Эриса вырисовывались в памяти, и только. Никакой истории, ни одного человека, только названия стран, городов и деревень. И еще очертания местности.

Каким-то образом знание о трех измерениях мира просочилось в ее память. Четвертое — время — пока отсутствовало. А оно неумолимо приближало Рохейн ко дню помолвки.


На полянах Глинкута под лучами весеннего солнца девушка провела много приятных минут, разучивая изящные танцевальные па с партнером, двигавшимся по пружинящему торфу так легко и непринужденно, что она могла поклясться, что его ноги не касаются земли. Рядом с ней был любимый, готовый после каждого пируэта подхватить ее и закружить, как ребенка, так что юбки становились похожи на распустившийся цветок камелии. Он прижимал Рохейн так тесно, что, казалось, сердце Торна бьется в ее груди. Длинные густые волосы пахли хвоей, а под слоем дорогой ткани плечо было твердым как сталь.

Заходящее солнце отражалось в глазах влюбленных.

Рохейн одновременно переполняли любовные муки и счастье. От Торна исходила ответная волна чувств.

Парад Цветов прошел, была официально объявлена и отпразднована помолвка. Бал был великолепен, на нем присутствовало не менее тысячи самых именитых гостей из всего Эриса. Будущая невеста казалась маленьким солнцем, а жених, напротив, великолепным воплощением ночи.

Праздник был чудесным. Рохейн сидела на возвышении под балдахином по правую руку от Торна, деля с ним одну тарелку и бокал. На столе перед виновниками торжества стоял вырезанный в виде лебедя торт, покрытый тремя тысячами перьев, сделанных вручную из сахарной пасты.

Разговаривая с Рохейн, Торн посмотрел на Роксбурга, совершенно замечательно выглядевшего в красной военной форме. Дайнаннский командир только что разделался с изрядной порцией мяса, а сейчас с задумчивым видом созерцал остальные блюда.

— Герцог — хороший едок, — заметила Рохейн.

— Да уж, этого у него не отнимешь.

Роксбург отвернулся, чтобы поговорить с женой, а в это время Торн подложил ему пару жареных каплунов. Герцог, пережевывая кусок пирога, с изумлением уставился на свою тарелку. Королевский паж фыркнул и расхохотался, спрятавшись за одним из геральдических знамен, развешанных на стене.

К празднику подгадали доставку корабля-лебедя из сокровищницы у Лестницы Водопадов. Специально оставили открытым склон, из-за которого он должен был появиться. Под одобрительные крики горожан, наблюдавших за чудом из каждого уголка Каэрмелора, гигантская птица мягко выплыла из-за вершины холма.

Затем гости стали свидетелями рыцарского турнира. Свет заходящего солнца разбивался о металлические латы на тысячи осколков. От столкновения тяжелых боевых коней сотрясалась земля. Турнир закончился ночным фейерверком. Пиротехникой обычно занимались маги. На сей раз зрелище готовил городской колдун Фулет.

Рохейн переодевалась для вечернего праздника. Голова шла кругом от волнений и суматохи всех этих дней и ночей, но наконец и она заметила, что город охватила очередная волна беспокойства.

— Вивиана, — спросила она. — Какие новости?

— Маг Жильварис Тарва, Коргут, лишен всех прав и вычеркнут из списка магов Эриса. Еще поймали пирата по имени, кажется, Скалливаг.

— Скальцо?

— Да-да, именно так, миледи.

Неужели это правда, и все мои враги повержены?

Служанка продолжала тараторить:

— В Каэрмелоре происходят странные вещи. Говорят, появились злобные магические существа. Их видели на улицах после наступления темноты. И на севере дела обстоят из рук вон плохо. Активизировались варвары и нежить. Судя по всему, начинается настоящая война. Время мира миновало.

— Ты, как всегда, опередила меня. Как получается, что ты все знаешь, а я нет?

Девушка слегка покраснела.

— Разве вам до сплетен было все эти дни, миледи? — ответила она скромно. — Мы вас почти не видели. Вы все время проводили с Его величеством.

— Да, это правда. О чем еще говорят?

— Только о предстоящей ночи фейерверков.


После заката в городе зажгли тысячи факелов.

Толпа привилегированных жителей города ожидала начала представления у неосвещенных каменных стен дворца. Остальные стояли на улицах и сидели на крышах домов. Фулет, самый молодой маг в Эрисе, проскользнул во внутренний двор. Он до последней минуты смешивал какие-то пиротехнические компоненты, для дополнительного эффекта и пущей важности громко выкрикивая приказы. На парапете Королевский Аттриод окружил мужчину и женщину, смотревших на освещенную улицу. В свете факелов их профили образовывали двойную камею на фоне темного неба.

С воем вспыхнули горючие вещества, и представление началось. Забили сто одиннадцать цветных фонтанов: радужных, изумрудных, оранжевых. Из них высоко в небо вылетели ракеты, рассыпавшиеся сверкающим дождем. На стенах замка закрутились горящие колеса, разбрасывая вокруг букеты искр и создавая значительный шум. Впрочем, вокруг и так было столько треска, свиста, шипения и завываний, что его едва можно было выделить из этой какофонии.

Публика радостными криками приветствовала каждый новый взрыв или появление в небе очередного красочного чуда.

— Вот это да! — выдохнул Томас Эрсилдоун. — На этот раз Фулет превзошел самого себя.


В ту ночь Рохейн во сне посетило еще одно воспоминание, она назвала его Сном о празднике.

Большой зал, заставленный длинными столами, полон гостей. Большинство из них необыкновенно красивы, остальные выглядят гротескно. Идеал и пародия рядом. Когда Рохейн шла вдоль столов, они один за другим поворачивали к ней головы, обжигая угрожающими взглядами. Их могущество и беспощадность не вызывали сомнений. Девушку захлестывал страх. В противоположном конце зала ее кто-то ждал, повернувшись спиной. Через мгновение она увидит его и узнает.

Человек стал поворачиваться. Поворачиваться и поворачиваться, еще и еще. Это повторялось множество раз, но он никогда не заканчивал движение. Каждый раз, когда появлялась бледная полоска лица, изображение менялось, и все начиналось сначала, как призрачная картина в шанг. Рохейн снова и снова видела спину человека, а потом он медленно начинал поворачиваться, но так и не заканчивал движение.

Рохейн знала, что в последний момент незнакомец все-таки обернется, но когда это произошло, на его месте оказалась большая, бьющая огромными крыльями птица… черная, как неизвестность.

Проснулась девушка с невыносимым воем в ушах, голова раскалывалась.


Ночью в городе опять видели нежить. До этого момента в течение сотен лет чудовища не рисковали пересекать границы Каэрмелора. Пришлось ввести комендантский час. Жителям надлежало проверять, надежно ли замкнуты двери на ночь и все ли дома в достаточной мере защищены охранными амулетами. Колдуны и торговцы вели ими оживленную торговлю. Из отдаленных мест приходили известия, что Дикая Охота разбушевался.

На следующий день после Королевского бала Торн пришел к Рохейн и серьезно сказал:

— Раз в городе стало небезопасно, недалек тот час, когда зловонный запах нежити появится и во дворце. Меня очень беспокоит Дикая Охота. Тебе угрожает опасность, Золотоволосая. Неявные опять тебя разыскивают, ведь они бессмертные и могут вечно преследовать человека.

Я должен уехать из Каэрмелора, — продолжал он. — На севере опять беспорядки. Но на сей раз все гораздо серьезнее. После периода незначительных вылазок предводители варваров собираются начать в Намарре настоящую войну. Мы отправили туда много войск, чтобы укрепить позиции. Группа из двухсот семидесяти солдат Первого Кавалерийского дивизиона илианской армии, базирующаяся в Корвате, летит туда на Летучем корабле. Еще два утром доставят в Намарру семьсот воинов, они развернутся через два-три дня. Я не могу взять тебя с собой, но и здесь опасно оставаться, поэтому придется вас с Эдвардом отвезти в одно достаточно безопасное место, пока я буду отсутствовать.

— Значит, мы расстаемся…

Рохейн показалось, что в венах застыла кровь. Торн крепко прижал девушку к себе.

— Неужели ты думаешь, что я хочу этого? Мне необходимо, чтобы день и ночь ты была рядом, моя радость. Но не могу же я подвергать тебя опасности. Поле боя — не место для хрупкой женщины.

— Я не боюсь опасности. Возьми меня с собой!

Король прижал к ее губам палец и покачал головой.

— Нет. До тех пор, пока я не вернусь, Золотоволосая, ты будешь жить в другом месте.