"Основатель" - читать интересную книгу автора (Пехов Алексей, Бычкова Елена, Турчанинова...)

Глава 18 ОТВЕТНАЯ УСЛУГА

— Фелиция покинула клан! Фелиция покинула клан! Фели ция! Покинула! Клан! — Миклош произносил эти слова и не верил в них.

После стольких столетий, после стольких интриг, после стольких неудач, конфликтов, побед, подковерной возни, сотен смертей — такой сюрприз! А господин Бальза не ликовал. О нет! Он чувствовал лишь глубокое разочарование. Так просто. Так нелепо. Так неожиданно.

Почему? Что случилось? Кто или что заставило мормоли-каю принять подобное решение?! У кого получилось то, что не вышло у Миклоша за тысячу лет?!!

Испытывая ревность, обиду, раздражение, он мерил шагами комнату, забыв о сидевшей в кресле у камина Норико. Наконец, немного успокоившись, Бальза расположился на диване напротив кресла, взял со столика серебряный кругляшок — стершийся от времени сестерций, принадлежавший еще Лу-цию, и стал вертеть его меж пальцев.

Японка, облаченная в черные шелковые штаны и пиджак, расшитый алыми драконами, задумчиво щурила глаза, следя за ловкими движениями нахттотера. На ее лице блуждала безмятежная улыбка Будды.

Миклош вздохнул, бросил монету на стол. Она упала на ребро, закрутилась волчком, затем зазвенела и остановилась. Господин Бальза вновь взял сестерций и поинтересовался: — Ты в курсе хоть каких-нибудь подробностей?

— К сожалению, нет, господин. Мы были почти в такой же изоляции, как и вы. Лишь обрывочные слухи, курсирующие по Столице. — Глава клана, надо полагать, теперь Стэфания? — Да. — Она согласно прикрыла глаза. — Каково твое мнение о ней?

Повисла тишина, и Миклош даже перестал катать монету между костяшками, чтобы проверить — не исчезла ли собеседница. Та, заметив на его лице нетерпение, неохотно, взвешивая каждое слово, произнесла:

— Она всегда, во всех конфликтах, противоречиях и противоборствах оставалась в тени…

— Не всегда, — поправил ее Миклош. — Когда у Даханавар были временные трения с Лудэром, Стэфания себя проявила. — Я лишь слышала об этом.

— А я видел, — Светлые глаза тхорнисха потемнели от мрачных воспоминаний. — Впрочем, я перебил тебя. Продолжай.

Норико изучила свои ногти — длинные, покрытые черным блестящим лаком, с рисунком алого дракона на нем, повернула голову так, что в ее сложных рубиновых серьгах на миг блеснуло пламя камина.

— От нее исходит опасность. Стэфания не дипломат, а воин, господин. Она не станет юлить, а будет бить в самое сердце. Как только преемница Фелиции укрепится во власти, Даханавар станут сильнее.

— С последним я не соглашусь. — Миклош подкинул сестерций большим пальцем, тот серебряной рыбешкой взмыл в воздух и оказался пойман рукой нахттотера. — Фелицию тяжело превзойти. К тому же она никогда не была беззащитной овечкой, Флора тому примером.

— И все же Стэфания — эта та, с кем я не хотела бы сражаться.

— До этого еще далеко — о клане подкаблучников будем думать после того, как разберемся с отступниками. Скажи, Нори-ко, почему ты все еще здесь? Зачем осталась в Столице? Она грустно улыбнулась: — Ваше недоверие очень меня обижает, господин. — Вот как? — Он дернул бровью. — В чем же я его проявил?

— Как я могла бежать, когда вы мертвы, а сама суть истинных Золотых Ос уничтожена? Если бы я не была ранена, то попыталась бы убить Хранью в ту же ночь. Я осталась, чтобы мстить. В темных миндалевидных глазах вспыхнули алые огоньки.

— Все поколения уничтожены! Она извратила само понимание нашей философии и плодит вокруг себя никчемных уродцев, недостойных называться нахтцеррет! Неужели вы думаете, господин, что я бы стала жить с этим?

— Конечно, нет, — примирительно сказал господин Бальза. — Я нисколько не сомневаюсь в тебе.

— Спасибо, господин, — Она благодарно склонила голову. — Как вам удалось уцелеть? Хранья разнесла весть, что вас забрало солнце.

— Кадаверциан, — сухо ответил Миклош. — У Кристофа доброе сердце, широкая душа и непонятные мне планы. Впрочем, мне остается лишь поблагодарить его.

Но по лицу Бальзы было видно, что с благодарностями он спешить не собирается.

В дверь дважды стукнули и, не дожидаясь разрешения, появилась Рэйлен. Она раскраснелась, глаза блестели. — Нахттотер! Вы не поверите!

— Удиви меня, — сказал рыцарь ночи, и по его тону было понятно, что это ей не удастся.

— Я сейчас смотрела новости в интернете. — Она сделала вид, что не заметила кислое выражение на его лице. — Асиман напали на клан Даханавар!

— Что-о-о-о?! — взревел Миклош, вцепившись в подлокотники и привстав с кресла. — Когда?! — Вчера.

— Амир, ты придурок! Они были моими! Как ты посмел лезть в мои дела?! — Бальза готов был взорваться от ярости, что кто-то, кроме него, осмелился бросить вызов мормоликаям. — И что?! Чем все закончилось?! Девушка облизнула губы:

— Судя по обсуждению, там разгорелось серьезное сражение. Потери с обеих сторон очень большие. Резиденции Даханавар больше не существует, хотя к ним на помощь пришли некроманты.

— Гром и молния! — всплеснул руками Миклош. — Я пропустил полноценную войну! Собирайся! Готовь машину! Я хочу сам увидеть, что там произошло!..

Господин Бальза смотрел, как за стеклом проносится предрассветный город — голый, холодный, укрытый старым лежалым снегом, пропитавшимся грязью, смогом и никчемной жизнью обитателей Столицы. Электрический- свет уличных фонарей — неестественный, болезненный, отвратительно-скудный раздражал глаза. Миклош недовольно щурился, опасаясь, что вот-вот у него начнет болеть голова.

Пустые улицы, вымерший проспект, погасшие окна в домах — был тот тяжелый и тягостный предрассветный час, когда уснули даже полуночники, и тхорнисху начинало казаться, что город поразила эпидемия бубонной чумы. Впрочем, это только казалось — трупов на мостовых, к сожалению, не было.

— И правда, жаль, — прошептал он, поправляя ремень безопасности.

— Вы что-то сказали, нахттотер? — обернувшись, спросила Рэйлен.

— Нет, — кратко отозвался он и приказал, обращаясь к сидящему за рулем Арлекину: — Сверни. Впереди район, принадлежащий Лигаментиа. Ни к чему злить миражи.

Испанец послушно покинул проспект, но перед глазами Миклоша все еще стоял возвышающийся над городом огромный бледный гриб. Края его шляпки фосфоресцировали ядовито-голубым, а над ножкой летали какие-то кобальтовые твари. Судя по расстоянию, можно было предположить, что размером они с упитанного слона.

— У детей Лигамента безвозвратно съехала крыша, — посетовал господин Бальза. — Люди совсем ослепли, раз не видят, что творится у них под носом!

— Они вообще мало что замечают, нахттотер, — неожиданно для Миклоша внесла свое замечание Рэйлен. — Примитивные существа, способны видеть лишь примитивные вещи. Они не в состоянии заглянуть за границу реальности, чтобы рассмотреть истину. — Кто это сказал? — заинтересовался Миклош. — Я… — смутилась Рэйлен.

Господин Бальза с иронией улыбнулся, помолчал и поинтересовался:

— Аты не думала над тем, что мы тоже видим отнюдь не все? И также, как овцы, не способны познать истину? Другую, непонятную для нас и нашего разума.

— Думала, нахттотер, — нахмурилась девушка. — Вы хотите сказать, что существуют те, кто выше нас?

— Как теория, — сказал рыцарь ночи, едва заметно пожимая плечами. — Гипотетически это возможно. Но не более того. На наше с тобой счастье, Цыпленок, мы одни во вселенной, иначе в этой жизни не было бы ничего приятного. Знать, что есть те, кто охотится на тебя… несколько обременительно и не слишком удобно для хорошего настроения.

Рэйлен поежилась, и он издал чуть слышный смешок, повозился, устраиваясь удобнее, затем почти сразу же стал серьезным:

— Что-нибудь еще узнала? Почему они сцепились? Зачем колдуны вмешались? Каковы потери?

— Неизвестно, нахттотер. Об этом не пишут. На вопросы — не отвечают. Все словно языки проглотили.

— Все-таки пустая штука — твой интернет. Никогда не найдешь то, что действительно нужно, — проворчал Миклош. — Останови.

Он дождался, когда испанец распахнет перед ним дверь, вылез на улицу, отряхнул брюки и только тогда взглянул на «шофера»: — Как твое имя? — Арлекин, нахттотер.

Бальза посмотрел на уроженца Бадахоса с некоторым раздражением:

— Я говорю о настоящем имени, а не об очередной собачьей кличке, что дает тебе Норико.

— Простите, нахттотер, ноя его никогда не знал. В прошлой жизни все называли меня Арлекином. Господин Бальза громко фыркнул, убрал руки в карманы:

— Хорошо, что не Пиноккио! Мне не нравится. Я буду звать тебя Альехо. Это гораздо лучше. — Спасибо, нахттотер. — Жди нас здесь, Альехо.

Он поднял воротник пальто и поспешил к улице, где находился дворец Даханавар. Миклош решил не искушать судьбу, на тот случай, если поблизости рыскают еще любопытные, и не стад выходить из машины прямо перед домом. Лучше пройти квартал, чем вновь гоняться по всему городу за каким-нибудь пустоголовым асиманом.

Рэйлен сопровождала нахттотера. Ее рыжие волосы отросли и теперь падали на плечи, завивались непокорными медными локонами, такими же безумными, как и вся ее прическа. Кожаный плащ, кожаные штаны, кожаная рубашка с высоким горлом и шнуровкой на груди. И конечно же высокие, тонкие, похожие на шипы, каблуки. — Нахттотер, позвольте, я проверю улицу дальше?

Он кивнул, отошел к стене одного из домов, и она прошла мимо — решительная, настороженная, собранная. Миклош удовлетворенно прищурился — несмотря ни на что, Йохан неплохо обучал ее. Хотя, конечно, этот камешек еще шлифовать и шлифовать.

Девушка вернулась достаточно быстро — вид у нее был задумчивый: — Все чисто, нахттотер.

Где-то на соседней улице с воем сирен пронеслась полицейская машина и тут же сгинула в сердце огромного города. Господин Бальза увидел особняк, остановился, потянул носом воздух. Даже в самых приятных снах ему не снилось жилище Фелиции в столь жалком виде.

— В чем пироманам не откажешь, так это в размахе. Амир умеет разжечь огонек.

Он направился к остову здания — черному, обугленному, совершенно не похожему на сияющий чистотой и белизной мрамора дворец мормоликай. Ограда оказалась распахнута, и Миклош без вопросов вошел туда, куда раньше путь ему был заказан.

— Кровля обвалилась. — Рэйлен так же завороженно, как он, изучала цитадель главного врага клана Нахтцеррет.

Рыцарь ночи хмуро поднялся на изъеденное жаром крыльцо, носком ботинка пошевелил припорошенную снегом головешку — все, что осталось от входной двери. Затем прошел внутрь, чутко вслушиваясь в тишину. Дом был пуст, тих, мертв. Не оставалось сомнений, что его покинули и, возможно, навсегда. Восстановить особняк в первозданном виде теперь крайне сложно. Проще построить новый дворец.

Миклош коснулся копоти на когда-то белоснежных стенах, посмотрел на испачканную перчатку и, заложив руки за спину, в сопровождении Рэйлен прошествовал к лестнице на второй этаж.

Здесь еще сильнее пахло гарью. К ней примешивался едва уловимый запах аниса и горелой плоти.

— Дорого бы я дал, чтобы узнать, что нашло на огнепоклонников. — Миклош посмотрел наверх, в зияющую в крыше дыру, через которую были видны звезды. — Какая бешеная собака их цапнула, раз они полезли в логово мормоликай? — Я не думала, что асиман настолько сильны, нахттотер. — Я тоже, Цыпленок. Я тоже…

Он задумался, хмуря лоб и потирая ладони, сел прямо на ступени:

— Стоило мне исчезнуть на несколько недель — и весь мир начал разваливаться. И после этого некоторые из блаутзаугеров смеют говорить, что я им не нужен. Ха!

Он посидел еще какое-то время, гадая, что обо всем случившемся думает Фелиция, сколь крепок альянс даханавар и када-верциан, в какую нору законопатился Амир, и что теперь предпримут остальные. В том числе Хранья. — Нахттотер, скоро рассвет, — напомнила ему Рэйлен. Миклош встал: — Мне хотелось бы знать, кто помогал Амиру. — Почему вы решили, что ему оказывали помощь?

— Слишком мощная магия. Все асиман, вместе взятые, боюсь, вряд ли смогли бы создать нечто подобное. Кто-то подкинул им дармовой силы. А быть может, и новых заклинаний. — Но кто?! — Мне приходят на ум только Лигаментиа. — Зачем им это нужно?

— А зачем им было нужно нападать на меня?! Я не отвечаю за поступки безголовых, Цыпленок.

Он вышел на улицу и направился к машине, в глубине души сожалея, что Фелиции не было во главе клана, когда случилось нападение. Он был уверен, что мормоликая, в отличие от Стэ-фании, никогда бы не позволила случиться такому.

Миклош нервничал, хотя и не показывал этого. Норико вместе с Арлекином уехали в город, надеясь узнать новости. Господин Бальза чувствовал, что пришло время действовать. Нельзя упустить тот зыбкий, призрачный момент, когда у тебя на руках есть козыри. Зазевался, замечтался, задумался — и ты уже проиграл. Потому что к противнику пришли более сильные карты: о тебе узнали, Хранья стала умнее — завела себе могущественных союзников или же добыла Жало..

Последняя мысль заставляла нервничать больше всего, даже при учете того, что Миклош знал — сестре никогда и ни за что не взять то, что принадлежит только ему.

Он спустился на первый этаж, заглянул в ближайшую гостевую комнату, но Рэйлен не обнаружил. Девушка сидела на полу в библиотеке, положив себе на колени книгу и пытаясь с помощью пальцев, ладоней и усердия создать «Темный тлен».

— Ничего не выйдет, — сказал господин Бальза, садясь в кресло напротив. — Хотя, конечно, похвально, что ты, в отличие от многих из твоего поколения, не забросила занятия и продолжаешь пытаться совершенствоваться.

— Что я делаю не так? — нахмурилась рыжеволосая. — Почему не получится?

— Потому что это высшая магия Нахтцеррет. И здесь ловкость пальцев имеет ничуть не меньшее значение, чем твоя сила. Так что тренируй руки. Миниатюрная работа ювелира, к примеру, очень помогает. Или игра на скрипке. — Он усмехнулся. — Могу я задать вопрос, нахттотер?

— Ну, разумеется. Иначе зачем я здесь? — Он не скрывал иронии.

— Вы всегда пользуетесь «Бледным тленом» и никогда «Темным», хотя здесь написано, что последний намного мощнее и отражает большинство заклинаний. — Она водила пальцем по строчкам. — В том числе и ментальных, как у Даханавар. Почему же вы предпочитаете более простое и менее надежное заклинание?

— Разгадка на поверхности, Цыпленок. Потому что я не умею. — Он посмотрел в ошарашенные глаза ученицы Йохана и искренне рассмеялся. — Представь себе. Этим знанием смог овладеть лишь Луций да немногие из тех, кто был до него.

— Есть какой-то секрет? — заинтересовалась ученица Чумного.

— Предрасположенность. У тхорнисхов прошлого она была. У нас — нет. — Да. Йохан как-то вскользь упоминал о чем-то таком.

— Ты жалеешь о его гибели? — поинтересовался Миклош. Девушка нахмурилась, отложила книгу:

— Если я и жалею… что потеряла его, то меня утешает, что он погиб не напрасно. Защищая вас, нахттотер. Йохан умер, как настоящий ландскнехт. О такой смерти он мог только меч тать.

Господин Бальза благосклонно кивнул — подобные слова он воспринимал как должное. Разумеется, любой из Золотых Ос должен считать честью умереть за своего нахттотера и никак иначе. — Нахттотер позволит, если я спрошу еще?

— Позволит, — благосклонно кивнул Миклош, поправляя манжеты на ослепительно-белой рубашке.

— Почему мы бездействуем? Почему не пойдем в «Лунную крепость», не перебьем этих тварей и не возьмем то, что принадлежит нам по праву сильного?!

Ее темные глаза горели лютой ненавистью, и Миклош, который собирался разозлиться за то, что его критикуют, смягчившись, ответил:

— Потому что они, все вместе, не слабее нас. Я уже успел убедиться, что Хранья полна сюрпризов, и не спешу играть с ней в открытую, даже несмотря на то, что, безусловно, смогу согнуть ее в бараний рог. К тому же ты забываешь о Лигаментиа. Что, если она все еще водит их вокруг пальца? Ты предлагаешь мне сражаться с Иноканоаном и Соломеей?.. Пф! Все! Все! Хватит вопросов! Читай свою книгу, а решения о том, как действовать — предоставь мне.

Она извинилась и ушла, оставив господина Бальзу в одиночестве. Тот поискал взглядом карандаш и бумагу, не нашел их и отправился в кабинет. Сел за стол, зажег лампу, на мгновение задумался, крутанув карандаш меж пальцев, и начал рисовать.

Сегодня у него выходили сплошные сугробы, елки и бегущие под ними тени — волки. У господина Бальзы начал созревать план.

Когда вернулась Норико, он как раз закончил работу. Вместо того чтобы отправить рисунок в мусорную корзину, Миклош выдвинул ящик стола, достал булавку и прикрепил свои «мысли» на стенку перед собой.

Норико, облаченная в изумрудное платье, с таинственной улыбкой вошла в кабинет. На этот раз ее духи благоухали египетским жасмином и магнолией, которая утонченно гармонировала с кориандром, шафраном и янтарем. А вот от свертка в ее руках пахло несколько иначе — кровью. — Господин уделит мне минуту?

— Не припомню, чтобы раньше ты интересовалась трофеями. — Он ткнул карандашом на сверток. — Только уникальными. — Ее глаза смеялись.

Он, заинтересовавшись, поманил ее к себе, на всякий случай ворчливо предупредив: — Не запачкай мне ковер.

Норико, развернув полотно, отошла. Миклош сложил руки на столе, положил на них подбородок и стал рассматривать отрубленную голову. На его лице появилось выражение презрительного любопытства. — Лазарь. Какими судьбами…

Его первый ученик, предавший учителя и перешедший на сторону Храньи, не ответил. Лишь смотрел остекленевшими глазами и скалился редкими зубами. На губах и в усах запеклась кровь. — Я сочла, что вам будет интересно. — Мне интересно. Благодарю. Где ты его встретила? — Выследила. Он любил охотиться в парках. — Проблем с ним не возникло?

— Арлекин ранен. Легко. К завтрашней ночи будет в порядке. Что прикажете делать с головой?

— Выброси. Думаю, не время отправлять Хранье посылки. Пусть гадает, что произошло.

Норико взяла голову за волосы и вынесла прочь. Господин Бальза посмотрел на рисунок, висящий на стене:

— Убивать вас поодиночке — просто. Но слишком долго. И невыгодно. Пропадут еще двое, ну… трое. И остальные пой мут, что к чему. Начнут искать. Будут настороже. Нет, следует действовать более радикально.

Он подумал о том, что пришла пора задуматься о новообращенных. Один у него на примете был, но вряд ли этому обрадуется Кристоф. А малочисленный клан Нахтцеррет сейчас не в той форме, чтобы конфликтовать с кадаверцианом из-за мальчишки. Пускай и настолько ценного.

— Пожалуй, с ним придется подождать до лучших времен… Его разговор с самим собой оборвала Рэйлен:

— Нахттотер! Норико просила передать вам вот это. Она нашла их в кармане пальто Лазаря.

Миклош кончиками пальцев взял маленькую разноцветную картонку и пробежал по ней глазами.

— Хранья собирается устроить бал в моем доме?.. — точно гарпия прошипел он. — Бал в «Лунной крепости»?! Как будто Нахтцеррет — это фэриартос?! Какое позорище!

Он швырнул приглашения на пол, встал, подошел к рисунку на стене и покачался на носках, стараясь взять себя в руки. Затем превратил свое творчество в черный песок, улыбнулся и поднял билеты. — Где мой мобильник? — Не знаю, нахттотер.

— Так узнай! Найди его! Сколько я могу ждать?! Впрочем, стой! Все равно эта дрянь мне не нужна. Дай свой.

Рэйлен нахмурилась, здраво опасаясь за судьбу своей электронной игрушки, но перечить не решилась и протянула господину Бальзе черный коммуникатор.

Тот по памяти ввел номер и терпеливо считал гудки. Когда трубку сняли, он сказал:

— Рогнеда, здравствуй. Это я. Мне нужно с тобой встретиться.

Машина едва ползла по узкой лесной дороге, приглушенно рокоча двигателем. Лохматые растопыренные еловые лапы то и дело с неприятным шелестом били по бокам внедорожника.

Миклош Бальза с некоторым напряжением поглядывал на мрачный мир за тонированным стеклом. Отношение к лесу было обычным для рыцаря ночи — все, что не походило на ухоженный английский парк, несло в себе затаенную опасность. Он с самого детства ощущал скрытую угрозу, исходящую от подобных мест — хищники, никакого комфорта, и под каждым кустом зараза. Только вриколакосы могли избрать такое зоной своего существования. Именно существования, а не жизни. — Гадкое местечко, — произнес он.

Норико, сидевшая с закрытыми глазами, не шевельнулась, зато Рэйлен, снова устроившаяся на месте рядом с водителем, повернула голову:

— Йохан всегда говорил, что перебить вриколакосов можно, только если вырубить все леса.

— Чумной иногда порол чушь! — отмахнулся Бальза. — В моих глобальных планах на первом месте стоит «мировое господство», а на втором «резервации — людям». И в нем точно нет пункта «вырубка всех деревьев под корень». Даже ради того, чтобы выкурить Иована из его берлоги. Запомни, Цыпленок, — следует отделять друг от друга важные цели и мелкие, досадные, блохастые, но совершенно незначительные хвостатые неудобства. — Как скажете, нахттотер.

— Так-то лучше. Далеко еще? Рэйлен сверилась с GPS: — Метров триста.

Внедорожник остановился, и Арлекин с сожалением произнес: — Простите, нахттотер, но машина дальше не пройдет.

Миклош тут же обругал все собачье племя, неспособное поговорить в более приятном и удобном месте и заставившее его тащиться в дремучую чащобу.

Рэйлен открыла ему дверь, он выбрался, на ходу наматывая шарф. Требовательно протянул руку, получил трость. — Впереди тропа, — сказал испанец. — Проверь, — негромко приказала Норико. Арлекин кивнул и почти сразу же скрылся за елями. Нахттотер вдохнул воздух, который сегодня был необычно влажен и свеж. Пахло наступающей на зиму весной, тяжелым еловым духом и чем-то застарелым, еще прошлогодним, оставшимся здесь со времен поздней осени. Это были не те ароматы, что ценил рыцарь ночи.

— Нахттотер, позволено ли мне будет сказать… — Рэйлен волновалась, и это было заметно.

— Я и так наизусть знаю, что ты мне скажешь! — перебил ее Миклош и писклявым голоском продолжил: — Нахттотер, это может быть опасно! Нахттотер, вас могут убить. Нахттотер, я, как ваш телохранитель^хочу заметить… Тьфу! Порой мне кажется, что Йохан не умер, а вселился в твою голову! Тебе передалось его нытье. А я уж думал, что Основатель меня от этого избавил. В чем я перед ним провинился, хотел бы я знать?!

— Но на вас и вправду могут напасть! — запротестовала девушка.

— Напасть на меня? Кто?! Эти трусливые собаки, трясущиеся друг за друга, словно они одна большая семья?

— Они и есть семья, — мрачно напомнила ученица Чумного.

— Именно! — Господин Бальза назидательно поднял указательный палец. — Именно поэтому все пройдет без сучка и задоринки. Потому что, если случится нападение — мы дорого продадим свои жизни, а, следовательно, стая потеряет нескольких родственничков. Поверь, для настоящей семьи — потеря любого, даже самого блохастого, тупого и воющего на луну — критична. Вернулся Арлекин: — Все чисто. Там, впереди, поляна. — Веди.

Испанец пошел первым, за ним Норико, следом Миклош. Последней, сердито и с некоторой обидой на то, что к ней не прислушиваются, шла Рэйлен.

С верхних ветвей падал мокрый снег. Темные, блестящие волосы японки стали белыми, рыцарь ночи ворчал, стряхивая снежинки с рукавов пальто, и ежился. — Вы ей доверяете, нахттотер?

— Ты все никак не угомонишься, Цыпленок? Я никому не доверяю. — Но тогда поче…

— Потому что пора переходить к решительным действиям! И — да. Я не боюсь, что Рогнеда проболтается. Во всяком случае, не в эту ночь. Ты невыносимо сопишь, когда чем-то недовольна. Пора научиться себя контролировать. Сделай ми лость — задай свой последний на сегодня вопрос, а потом замолчи и займись делом. Я устал с тобой возиться. — У меня нет вопроса. У меня есть мнение.

— Ой, как интересно! — Он усмехнулся в бороду. — Удиви меня.

— Я считаю, что самое главное для клана — ваша безопасность. А как мне исполнять свои обязанности, если вы так сильно рискуете? Вдруг Рогнеда передаст информацию о вас кому-нибудь сразу? Хранье, например! Не стоило соглашаться на ее условия.

— О! Ты уже оспариваешь мои решения. Ин-те-рес-но! — Разговор, вопреки всему, не раздражал его, а забавлял. Девчонка была ужасно смешной и наивной, — Норико. Ты всю ночь молчишь. А что ты думаешь обо всем этом?

— Кто я такая, чтобы подвергать сомнению ваши действия, господин? — ответила японка, отводя в сторону еловую лапу.

— Слышала, Цыпленок? — довольно спросил Миклош. — Следует доверять своему нахттотеру. Вот чему тебе стоит научиться в первую очередь! Поняла?

Сзади раздалось унылое угуканье, которое господин Бальза решил расценить как согласие.

Между тем японка легко, словно водяная фея, сошла с тропы, скользнула во мрак и растворилась в нем. А еще через минуту остальные вышли на поляну.

Вокруг лежал ровный, никем не тронутый слой снега с застывшей ледяной корочкой сверху. Миклош хотел сказать что-нибудь скабрезное и нелицеприятное про выбор места для переговоров и дикие вкусы волчьего племени, но удержался от комментариев. Из-за деревьев, находящихся с противоположной стороны поляны, появилась делегация.

Он узнал Рогнеду и ту юную девчонку, что как-то раз наведалась к нему в гости в компании своих дружков. Еще двое оказались в шкурах, и Бальза, для которого все волки были одинаковыми, даже не стал обращать на них внимания. Вернулась Норико. — Никого, кроме них, нет, господин. — Хорошо. — Он доверял ее чутью. — Ждите здесь. Миклош направился к вриколакосам, и Рогнеда, что-то ска зав своим, тоже вышла вперед.

Господину Бальзе стоило великого труда держать себя в руках, глядя на жену Иована. Волчица была хороша, чего уж там говорить, и тхорнисх, в который раз напомнил себе, что игры с дикими зверями в постели не могут закончиться хорошо. Поэтому, проглотив слюну, он вежливо улыбнулся и сделал вид, что приподнимает несуществующую шляпу. — Доброй ночи, Рогнеда. Ты, как всегда, ошеломляюща.

— Не буду говорить, что я рада тому, что ты жив, — сказала женщина. — Зачем ты меня пригласил? Ведь не для того, чтобы источать комплименты?

— Как я уже говорил, пришло время ответной услуги. — Он мгновенно перешел на деловой тон. Она вскинула подбородок: — Слушаю тебя. — Мне нужно оказаться в «Лунной крепости». Ее соболиные брови нахмурились: — И для чего тебе вриколакосы?

— Однажды кое-кто уже посещал мою скромную обитель без приглашения. — Он послал выразительный взгляд в сторону стоявшей рядом с оборотнями девчонки. — Думаю, если получилось один раз, выйдет и во второй. Тогда мои солдаты хорошо все обыскали, но так и не смогли понять, как вы проникли на территорию. Я хочу, чтобы ты показала мне путь в обход ворот, сигнализации, камер и магических ловушек.

— Ты обращаешься с подобной просьбой не к тому, к кому должно. Следует разговаривать с Иованом. Он — глава клана. Решение слишком серьезное, чтобы слово говорила женщина.

— Я никогда не был идиотом, Рогнеда, — мягко сказал тхорнисх. — И говорю с тобой лишь потому, что Иован ничего не решает. Особенно в таких вопросах. Предпочитаю общаться с главой клана напрямую, а не через ее отражение.

Лицо женщины осталось спокойным, а глаза стали насмешливыми:

— Ты заблуждаешься, Бальза. Но если бы решала я — мой ответ был бы отрицательным. Вриколакосы не встрянут в твою грызню с сестрой. Это не наша драка. Он покачал головой: — Я не прошу о драке. Я прошу показать мне дорогу. Ее лицо стало суровым:

— Ты просишь? Ты не можешь ни о чем просить, Миклош! Как ты смеешь ждать, что мы станем помогать тебе после того, как ты убил Ярослава?!

Господин Бальза в который раз послал проклятие на голову телепата, растрезвонившего всем о том, как сдох тот волк.

— За тобой долг, Рогнеда! И я пришел за тем, чтобы взять его. Или ты забыла, как люди ловили ликантропов в середине шестнадцатого века? Ты помнишь, что случилось с твоими детьми?! К кому ты тогда пришла за помощью, Рогнеда? К Када-верциан, занятым своей войной? Или человеколюбивым Даха-навар? А быть может, тебе помогли Асиман? Ты пришла ко мне, и я вытащил их из той дыры прежде, чем солнце испепелило их шкуры! Тогда ты поклялась вернуть услугу!

— Да! — прорычала она. — Поклялась! Но не ценой гибели кого бы то ни было из моей семьи! — Никто из твоих не умрет. — Я не верю тебе. Он мрачно посмотрел на нее: — Тогда ты не оставляешь мне выбора.

— Что это значит?! — Ей не понравилась угроза, и он увидел, как у обоих волков шерсть встала дыбом, а девчонка пригнулась, собираясь сменить облик.

Он подался вперед и прошептал так тихо, чтобы слышала только она: — Я попрошу о помощи у Веледа.

Она вздрогнула, словно ей дали пощечину, сдавленно зарычала и затравленно оглянулась, опасаясь, что ее спутники все же расслышали его шепот.

— Ты не посмеешь, — ровно произнесла она, сверкнув клыками.

— А что мне остается делать? — притворно вздохнул нахтто-тер, поняв, что попал в яблочко. — Если не хочешь ты, то, быть может, захочет он? Думаю, и его друзья будут не прочь развеяться. Вот только, боюсь, одним указанием дороги дело не ограничится. Как думаешь, он будет сражаться, если я попрошу? Вкус крови — он так… одуряет. Господин Бальза издал тихий смешок. Рогнеда размышляла всего лишь мгновение:

— Хорошо. Мы поможем. Покажем дорогу и сразу уйдем. А ты забудешь о существовании того, кого только что назвал, и не будешь иметь с ним никаких дел ни сейчас, ни потом.

— Договорились, — легко согласился он. — Только дорогу. И никаких дел. Меня это полностью устраивает.