"Этюд о Крысином Смехе" - читать интересную книгу автора (Давыдов Павел, Кирюнин Александр)

Глава 13

— Это сумерки, братья, это сумерки… — зловеще шептал Холмс. — Это смерть, смерть от кораллов… — Холмс смотрел мне в глаза. — Это древние песни темной реки, слушайте их! — И он захохотал. Хохот становился все громче, а Холмс исчезал все дальше и дальше в кроваво-красном тумане, окутавшем Лондон.

Внезапно я понял, что погибну — смерть была позади, неуловимая и невидимая, она была здесь, в этом тумане, в этом воздухе, которым я дышал, везде и нигде, в пустынных улицах и темных домах, в скрюченных мертвых деревьях и потухших газовых фонарях, Лондон был наполнен смертью, неотвратимой и жестокой.

— Это сумерки, — шептали чьи#8209;то голоса; туман колыхался, то сгущаясь, то ненадолго исчезая, и тогда сквозь него проступали очертания виселиц…

Шаги сзади — да, я понял, это она, она приближается — да, вот она! — да, она, миссис Хадсон! Топор в ее руке — он занесен над моей головой, он опускается!..

— Это сумерки! — торжественно загремели голоса. — Сумерки! Сумерки! Сумерки!

— Нет! — вырвался у меня вопль ужаса. — Не#8209;е#8209;ет!!!

Собственный крик разбудил меня. Я лежал на кровати, обливаясь холодным потом, сжимая в руках разодранную пополам подушку.

— Холмс, — позвал я, чувствуя, как постепенно успокаивается бешено бьющееся сердце. — Холмс!

Никто не ответил. В доме стояла тишина. Я понял, что мой друг еще не вернулся.

Помотав головой, я стряхнул с себя последние остатки кошмара. И приснится же такая чертовщина! А все из#8209;за этого несносного Холмса. И где его, интересно, носит?

Приведя себя в порядок, я стал терпеливо дожидаться шести часов. Я знал, что если Холмс сказал, что придет в шесть, то так оно и будет.

Часов до трех я перелистывал одну из последних монографий великого сыщика, из которой узнал, что рядом со мной, оказывается, проживает крупнейший специалист по губной помаде и румянам. Косметика, однако, скоро наскучила мне, и я, отложив книгу в сторону, подошел к шкафу с пузырьками.

Похоже, Холмс изрядно потрудился ночью. Новые экспонаты были снабжены наклеечками и ярлычками с инвентарными номерами и с любовью расставлены по полкам. На одном из них гордо выделялась надпись: «Редкий пузырек времен Рамзеса IV. Найден при раскопках Фив». Походив по комнате, я от нечего делать смастерил этикетку: «Редкий пузырек времен Холмса I. Найден на свалке» и прилепил к уродливому зеленому флакону.

А стрелка часов будто застыла на четырех. Где он бродит, этот Холмс? Я повертел в руках оставленный им конверт и вновь бросил его на стол. Что он там написал? Наверняка, что-нибудь, связанное с событиями последних дней. Непонятными событиями.

Если верить Холмсу, Хьюго Блэквуд был отравлен. Кому это понадобилось? Кому был нужен немощный семидесятилетний старик? Первое подозрение, конечно, падает на того, кому это выгодно. А кому это выгодно? Само собой, Дэниелу и его жене. Но не слишком ли это просто? Сомневаюсь, что Холмс стал бы заниматься таким элементарным делом. Да и Дэниел при всех своих недостатках никак не тянет на убийцу. Леди Джейн?..

А может, дело вовсе и не в деньгах? Может быть, так: сэр Хьюго становится свидетелем какого-нибудь ужасного преступления или случайно проникает в святая святых чьей-то тщательно оберегаемой тайны, и от него пытаются избавиться? Но тогда почему это происходит только сейчас, а не семь лет назад? Поскольку, если он что-то и мог такого видеть, то лишь до того, как его разбил паралич. Нет-нет, эта версия отпадает.

Что еще? А вдруг объявился еще один претендент на наследство? Он знает, что может оспаривать часть состояния только после смерти Хьюго, который не желает считать его наследником. Это может быть, скажем, его незаконный сын. Или же другой родственник, проклятый за неведомые нам злодеяния. Но чтобы воплотить свой замысел в жизнь, таинственный убийца должен хорошо знать замок, его обитателей, привычки. Кто же это? Кто в курсе всех дел Блэквудов? Только… Только доктор Мак-Кензи! Мак… Постойте, имя неизвестного, отправившего письмо, начинается с буквы «М»!

Я вскочил с дивана. Теперь только бы не потерять нить рассуждений! Трясущейся рукой я налил стакан воды из графина, выпил и вновь уселся на диван.

Но если доктор пишет письмо, то убивал явно не он, а кто#8209;то другой. Видимо, его сообщник. Логично, ведь на доктора падет первое подозрение, если яд будет обнаружен. Доктор же тем временем, несомненно, создавал себе алиби. В письме же он еще раз напоминает убийце, что он у него в руках, чтобы тот не вздумал предать его и скрыться. Правда, непонятно, чего опасался доктор, имея на руках полное алиби. И что страшного в том, что убийца удерет? Не будет же он доносить сам на себя! Впрочем, неизвестно, какие там у них взаимоотношения. Может, доктор, если вообще это был доктор, по рукам и ногам опутан таинственными обязательствами… Но причем тут тогда разрушенная стена, пропавшая и вновь появившаяся книга, причем здесь призрак, наконец?

Я почувствовал, что голова моя начинает пухнуть от всех этих рассуждений. Холмс, может, и разъяснил бы что к чему, но его все не было и не было…

Часы на стене пробили половину шестого. В окно тоскливо барабанил осенний дождь. Где-то за шкафом грустно пел свою песню сверчок.

«Ничего, ничего, — сказал я сам себе. — Он обещал быть в шесть, значит, он будет в шесть».

Но понемногу беспокойство начало овладевать мною. Я вспомнил, каким необычайно серьезным тоном произнес вчера Холмс свои последние слова. Что#8209;то за этим крылось.

Стрелки медленно приближались к шести.

«Вот сейчас, — подумал я. — Сейчас откроется дверь…»

Но дверь не открывалась. Без трех минут шесть, без двух…

Мне послышался тихий шорох на лестнице. Словно кто#8209;то царапал ступени легкими коготками. Осторожно подойдя к двери, я немного постоял около, прислушиваясь, затем рывком распахнул ее. Никого. Никого…

Тишину разбил бой часов. Один удар, второй, третий. Четвертый, пятый. И, наконец, шестой. Долгое эхо.

Внутри у меня все похолодело. Деревянными шагами я подошел к столу, взял конверт и судорожными движениями распечатал. Из него выскользнул небольшой листок и упал на ковер. Я нагнулся, поднял его и прочитал:

Под этим неподражаемым произведением стоял размашистый автограф Холмса…

И тут — хлоп! — хлопнула входная дверь, и в комнату, запыхавшийся и мокрый, вбежал Шерлок Холмс. Увидев в моей руке верлибр, он просиял.

— Ну как, Ватсон? Я вижу, вы потрясены. Нет, не надо ничего говорить — все написано на вашем лице. Не правда ли, это великолепно?! Досадно, что я немного опоздал и не мог видеть, как вы наслаждаетесь моим шедевром! В самом деле, досадно! А я так спешил!

— Могли бы и не торопиться, — пробормотал я, сообразив, наконец, что к чему. — Мне и без вас тут…

— Вы хотите сказать, — перебил Холмс, — что истинной поэзией лучше наслаждаться в одиночестве? Хм… Да, наверное, в этом есть своя прелесть, не стану спорить… Но мы заболтались. Собирайтесь, Ватсон. Пора ехать.

— Надеюсь, не за пузырьками? — с испугом спросил я.

— Если бы! — мечтательно вздохнул Холмс. — Кстати, не забудьте взять зонт, на улице дождь.

Выйдя на улицу я обнаружил, что у подъезда стоит телега, а на ней покоится солидных размеров бочка. В телегу была впряжена тщедушная лошадка, с опаской косящаяся на громаду за своей спиной.

— Что это? — спросил я, раскрывая зонт: дождь лил, как из ведра.

— Верблюд, — сострил Холмс. — Забирайтесь наверх.

— На верблюда?

— На бочку, Ватсон! Какой вы, право, бестолковый. Да лезьте же, наконец!..

Я решил не задавать больше вопросов и, взяв зонт в зубы, полез на бочку. Она была мокрая и противная от дождя, а когда я влез наверх, то убедился, что она, вдобавок ко всему, еще и скользкая. Спереди взгромоздился Холмс с вожжами в руках. Он, как заправский извозчик, чмокнул губами, и наш странный экипаж тронулся.

Некоторое время я полулежал, обхватив мокрые бока бочки руками и ногами. Каждый ухаб, на котором подпрыгивала наша телега, выводил меня из равновесия. Зонт я выронил почти сразу, еще на Бейкер-стрит, и очень надеялся что его, может быть, подберет наш дворник. Вскоре, однако, я немного приспособился к такому способу передвижения и сел.

Холмсу же езда, казалось, вовсе не причиняет неудобств. Он устроился впереди меня, свесил ноги вниз и, не обращая внимания на дождь и удивленные взгляды редких прохожих, мурлыкал себе под нос какую#8209;то песенку.

— Далеко еще? — крикнул я.

— К утру доедем! — ответил Холмс и захохотал. — Это шутка, — добавил он минуты через две. — Вот мы уже и на месте. Добро пожаловать в отель «Нортумберленд»!

— Это похоже на отель, как корова на дирижабль, — с сомнением сказал я. — Мне не раз приходилось бывать в отелях. А это… Или вы опять острите?

— Ватсон! Мы просто подъехали со двора. Парадный вход с другой стороны. Понятно вам?

И Холмс очень ловко соскочил вниз, прямо в глубокую грязную лужу, окатив меня водой с ног до головы.

— Веселей, Ватсон! Сейчас мне понадобится ваша помощь! Слезайте.

Я с трудом слез вниз и несколько раз обошел вокруг телеги, разминая затекшие ноги. Меня чрезвычайно радовало, что кроме нас на заднем дворе никого не было — я чувствовал, что с минуты на минуту великий сыщик выкинет очередной номер.

— Ватсон! — позвал меня Холмс. — Видите эту затычку? Сейчас я поднимусь на крышу и скину вам шланг. Вы выбьете затычку и вставите шланг в отверстие. Все ясно?

И Холмс, не дожидаясь моего ответа, скрылся за маленькой дверью около мусорных баков.

Через пять минут великий сыщик свесил голову с крыши и, сбросив вниз свернутый в клубок шланг, заорал:

— Держите, Ватсон!

Поймав свисающий конец шланга, я подошел к бочке и вышиб из нее затычку. Из отверстия ударила струя воды. Я с трудом впихнул туда шланг и с надеждой посмотрел наверх.

— Отлично, Ватсон! А теперь я продемонстрирую вам одно интересное явление! Сейчас я создам разрежение на моем конце шланга, и атмосферное давление погонит воду вверх!

С этими словами Холмс сунул шланг в рот и исчез за краем крыши. Послышалось странное хлюпанье, бульканье, шланг сплющился и вновь принял прежнюю форму. Я понял, что Холмс пытается всосать воду наверх, но, как видно, безуспешно.

— Ну как? — крикнул я.

— Сойдите со шланга, Ватсон! — донеслось сверху.

— Да я и не думал на него вставать! — возмутился я, незаметно делая шаг в сторону.

С крыши опять свесилась голова Холмса. Убедившись, что я сказал чистую правду, мой друг исчез и через некоторое время вновь появился во дворе.

— Неудача, — сказал он, тяжело дыша. — Я не учел сопротивление шланга. Оно слишком велико. А может быть, упало давление. — Холмс посмотрел вверх. — Антиц-ц-циклон, — добавил он с чувством.

— Что будем делать? — поинтересовался я.

— А вот что, — сказал Холмс. — Я сброшу веревку, а вы привяжете ее к бочке, вот к этим проушинам. Потом крикните мне, и я втяну ее на крышу.

Мои приготовления заняли сравнительно немного времени. Не прошло и трех минут, как я крикнул: «Тяните!» и стал с интересом наблюдать за тем, как груз медленно поднимается вверх.

Я многое отдал бы за то, чтобы увидеть лицо отца криминалистики в тот момент, когда вместо ожидаемой бочки он получил прекрасную лошадь: с оглоблями, хомутом и даже вожжами. Прошло долгих десять минут с тех пор, как благородное животное благополучно достигло крыши, а Холмс все еще не подавал признаков жизни.

Наконец, его голова вновь показалась на фоне серого неба и мрачно осведомилась:

— Что это, Ватсон?

— Верблюд, — сказал я, невинно глядя наверх.

— Нет, я вас спрашиваю, что это значит?

— А, это… — я пожал плечами. — Это шутка. Это я так шучу. Ха-ха, — подумав, добавил я.

— Прекратите ваши идиотские шутки! Мне нужна бочка! Бочка! Ясно вам?!

— Ну-ну, не переживайте так. Бросайте веревку и получайте свою бочку.

На этот раз Холмс приступил к делу лишь после того, как убедился, что получит желаемое. Веревка натянулась, бочка дрогнула, и в этот момент мне показалось, что один из узлов вот#8209;вот развяжется.

— Подождите, Холмс! — заорал я, хватаясь за веревку. — Не тяните!

Последовал мощный рывок, и земля ушла у меня из под ног. Потеряв опору, я вместе с бочкой со всего размаха ударился о стену и завертелся, как рыба на крючке. Холмс, не услышав моего призыва — у него было свойство глохнуть, когда не надо, — продолжал свое дело с неиссякаемой энергией. Обмирая от ужаса, я попытался было крикнуть еще раз, но Холмс не слышал.

— Химеры… — доносилось до меня. — Математических таблиц… Эх, ухнем! Ух. Ух.

Вцепившись обеими руками в веревку, я с тоской наблюдал, как телега внизу становится все меньше и меньше, а я, с каждым рывком ухающего как обалдевшая сова Холмса, поднимаюсь все выше и выше. Еще несколько рывков и…

— Ватсон! Опять вы! — Холмс, мокрый, красный от напряжения, изо всех сил тащил на себя натянутую как струна веревку. — Хватит валять дурака! Влезайте сюда и помогите мне!

Я осторожно переполз на крышу. Вдвоем мы быстро выволокли эту треклятую бочку и присели отдохнуть.

— Ну, самое трудное уже позади, — провозгласил Холмс, утирая рукавом пот. — Остались пустяки. Давайте закончим с этим побыстрее.

Совместными усилиями мы подтащили бочку к слуховому окну и там завалили на бок. В руках великого сыщика появился лом. Повертев его в руках, Холмс подцепил им днище и резким движением выломал его.

Поток воды из бочки с шумом хлынул в слуховое окно. Я оторопело уставился на эту Ниагару. Сзади неслышно подошла лошадь и, положив морду мне на плечо, стала грустно смотреть на льющуюся воду.

— Ну вот и все, — с удовлетворением сказал Холмс, когда бочка опустела. — Пойдемте вниз, Ватсон.

По темной лестнице мы спустились вниз и вышли во двор. Покопавшись в соломе, устилающей дно нашей телеги, Холмс вытащил из нее две поношенные фуражки с твердыми козырьками, огромный ржавый гаечный ключ, две трубы дюймов пяти в диаметре и саквояж. Одну фуражку и трубы он сунул мне.

— Одевайте фуражку, — сказал он, нахлобучивая на голову свою, — и вперед. Делайте все как я и не задавайте глупых вопросов.

Мы вышли со двора, обошли здание и оказались у парадного подъезда. Это и в самом деле был отель «Нортумберленд». Холмс еще раз придирчиво осмотрел меня.

— Не то, Ватсон, — Холмс с сомнением подергал мой галстук. — Не то! — С этими словами он сорвал галстук и отшвырнул в сторону. — Вот теперь в самый раз.

Мы поднялись по мраморным ступеням и оказались перед роскошными резными дверями. Дорогу нам преградил важный швейцар в расшитой золотом ливрее.

— Это еще куда? — высокомерно спросил он.

— Ремонтная бригада, — дерзко ответил Холмс, глядя ему в переносицу. — «Лондонводопровод».