"Этюд о Крысином Смехе" - читать интересную книгу автора (Давыдов Павел, Кирюнин Александр)

Глава 5

На следующее утро мой друг поднял меня раньше обычного.

— Собирайтесь быстрее, Ватсон. Мы едем к Блэквудам. Вчера, по моей информации, помер старик Хьюго. Впрочем, вы, кажется, и сами это слышали.

Моя служба в Афганистане, а также многолетняя дружба с Холмсом приучили меня не задавать лишних вопросов, действовать быстро и решительно. Поэтому еще даже не вполне проснувшись, я вскочил с кровати и, прыгая на одной ноге, начал торопливо натягивать теплые кальсоны. Холмс, с удовлетворением наблюдая за моими действиями, продолжал развивать свою мысль:

— Его похоронят. И на похороны, можете мне поверить, съедется весь цвет Лондона. И леди Гудгейт, эта коварная преступница, эта криминальная акула, эта, эта… Короче, она несомненно будет там. Нам с вами представляется единственная в своем роде возможность разоблачить ее в присутствии представителей высшего света. Обнажить перед всеми ее преступную изнанку… Скорее, Ватсон, долго вы там будете завязывать галстук?..

Когда мы подъехали к Блэквуд-холлу, я понял, что обещанный Холмсом высший свет уже в сборе. Около узорных чугунных ворот с непонятным, но на редкость неприятным гербом теснились многочисленные экипажи. Кругом сновали слуги, репортеры, нищие.

С трудом протиснувшись через толпу зевак, мы миновали ворота и зашагали по аллее к замку.

Теперь, при свете дня, я, наконец, смог воочию разглядеть его. Судя по всему, это мрачноватое четырехэтажное здание с двумя массивными старинными башнями по бокам некогда являлось частью неприступной крепостной стены. К башням примыкали два крыла более поздней постройки. Над центральным строением возвышалась еще одна башня с узким готическим шпилем, теряющимся в низких, тяжелых тучах. На больших башенных часах не было минутной стрелки и доброй половины цифр. Рядом, над крутой черепичной крышей торчала на редкость уродливая труба дымохода.

Фасад здания, густо увитый пожелтевшим плющом, похоже, не раз подвергался основательным переделкам. Лепные карнизы, амуры, атланты, нависающие над краем крыши химеры («У-у, какие гнусные морды», — пробормотал Холмс, едва завидев их) — все это разнообразие складывалось в уникальный и неповторимый ансамбль. Парадный подъезд был увенчан навесом, поддерживаемым двумя мужеподобными кариатидами. Рядом с восстановленными дверями стоял дворецкий Квентин и мрачно взирал на царящую кругом суматоху. Ветер развевал фалды его заштопанного фрака.

— Добрый день, джентльмены, — сказал он, заметив нас. — Если вы к сэру Хьюго, то он умер.

— Вы слышите? — обратился ко мне Холмс. — Он и вправду умер. Это хорошо. Значит, соболезнующих будет много.

— Да, сэр, — подтвердил Квентин. — Их там уже хоть пруд пруди.

— Прекрасно, Ватсон! — восхищенно воскликнул Холмс и резво направился к дверям. В этот самый момент они распахнулись, и Холмс, не успев остановиться, сшиб с ног выходящего из замка священника в длинной черной сутане. Спутник священника, высокий человек с медицинским саквояжем в руке, осуждающе посмотрел на моего друга.

— Как говорили древние египтяне, — сурово произнес он, — cogito ergo sum! Что означает: не зная броду, не суйся в воду. Так#8209;то, молодой человек. Пейте элениум.

Холмс торопливо помог священнику подняться:

— Бога ради, святой отец. Я не хотел…

— Прощаю тебя, сын мой, — изрек служитель церкви. — Господь велел нам терпеть. — Он поднял глаза к небу. — И я терплю.

Пара повернула направо и степенно зашагала вглубь неухоженного парка, окружающего замок.

— Что это за хмырь с саквояжем? — спросил я у Квентина.

— Это доктор Мак-Кензи, — встрял Холмс. — Я рассказывал вам о нем. Пойдемте, Ватсон. Истина требует нашего присутствия.

Мы оказались в уже знакомом зале. Былая пустота сменилась многолюдной толпой. У меня зарябило в глазах от разнообразия лиц и покроя одежд. Люди довольно громко перешептывались, почти не обращая внимание на возвышение с телом покойного.

— Это она! — внезапно прошептал Холмс, схватив меня за локоть. — Видите? В углу! Леди Гудгейт! О, да, это она! — Холмс попытался спрятаться за опору балюстрады и тут же оказался лицом к лицу с сэром Дэниелом Блэквудом. Как это ни странно, он был трезв.

— О, друг мой! Вы пришли! А у меня такое горе! — Дэниел зарыдал.

— Ну-ну! — успокаивал его Холмс. — Мужчине не пристало плакать. Все мы смертны, и все там будем…

Выразив свои соболезнования Дэниелу, я тактично отвернулся и начал осматривать зал, разглядывая собравшихся. В первую очередь, леди Гудгейт, конечно.

Без сомнения, леди Гудгейт привлекала всеобщее внимание. Но внимание это было сродни тому, каким пользуются прокаженные: посмотреть хотят все, но подойти близко никто не решается. Занимаемый ею угол старательно обходили стороной, и леди Гудгейт пребывала там в гордом одиночестве. Если вы видели гиппопотама Джимми в лондонском зоопарке, то можете смело утверждать, что видели леди Гудгейт. Отличие, в принципе, лишь в том, что телеса добропорядочной леди были наглухо задрапированы в напоминающее цирк шапито платье. Но даже при этом Джимми явно выигрывал. Толстый слой румян не мог скрыть ее возраста, уверенно приближающегося к шестидесяти. В руке она держала молитвенник, а в очах ее фанатичным огнем горела неиссякаемая вера. Мне стало страшно. «Такая могла взять и семьдесят фунтов», — невольно подумал я.

— …не может быть! На самом верху?! — донесся из#8209;за моей спины неожиданный возглас Холмса. — Ватсон, вы слышите?

— Что такое? — осведомился я.

— Книга с деньгами лежала на самом верху шкафа!

Я задрал голову. Высота шкафа была по крайней мере десять футов.

— Ну и что? — спросил я. — Подумаешь, на шкафу. Один мой приятель хранит свои книги в ящике для обуви. И что?

— Не в этом дело, — Холмс досадливо поморщился, делая вид, что не понял намека. — Не находите ли вы, что леди Гудгейт, как это ни прискорбно, просто не в состоянии достать книгу с такой высоты?

— Почему же? А если бы она встала на стул?

— Вы что, Ватсон, с ума сошли? — раздраженно спросил Холмс. — Ее же не выдержит ни один стул! Тут гранитный постамент нужен! Дэниел, у вас есть гранитный постамент?

— Нет, — оторопело пролепетал тот.

— Вот видите, Ватсон! Нет постамента! И никогда не было. Следовательно, деньги взял кто#8209;то другой. Другой!

Да, кажется, Холмс был прав. Созданная с таким трудом версия рухнула, рухнула безвозвратно. И тут меня осенило:

— Послушайте, Холмс. А почему вы решили, что деньги мог взять только посторонний? Приходящий, так сказать. А что, если это кто#8209;нибудь из слуг или… кто#8209;нибудь еще?.. — Честно говоря, я слегка подозревал миссис Блэквуд, но поскольку ее муж стоял рядом, говорить об этом прямо мне не хотелось.

Холмс обескуражено посмотрел на меня.

— А ведь действительно, чего это я? — удивленно сказал он и почесал затылок. — Действительно! Ай да Ватсон! Ай да… А когда читаешь ваши записки, вы представляетесь таким идиотом!

Я скромно потупился — Холмс редко удостаивал меня похвалы.

— Ну что же, придется начать все сначала, — решительно сказал Холмс. — Все. С самого начала.

Я с ужасом вспомнил вечер, проведенный с пьяным Дэниелом, разъяренную толпу в Гайд-парке, наши блуждания по канализации и понял, что еще раз этого не переживу.

— Ну нет, — твердо сказал я. — Вы, конечно, можете начинать все и с самого начала. Но только без меня.

— В чем дело, Ватсон? — удивленно спросил Холмс.

Я высказал ему свои соображения, добавив, что даже думать обо всем этом больше не желаю. А упоминание о канализации вообще считаю в высшей степени неуместным.

Некоторое время Холмс с каким-то странным выражением смотрел на мое решительное лицо. Потом он внезапно схватился руками за живот, перегнулся пополам и, мгновение спустя, зашелся в неудержимом хохоте. Допускаю, что он вспомнил какую-то веселую историю, это с ним бывало. Однако, судя по неодобрительным лицам окружающих, которые начали оборачиваться в нашу сторону, такое поведение Холмса в присутствии покойного выглядело в их глазах по меньшей мере непристойным.

С трудом справившись с приступом смеха, великий сыщик вытер навернувшиеся на глаза слезы.

— Ох, Ватсон, ну и насмешили же вы меня! — только и смог выговорить он.

— Не вижу ничего смешного! — грубо сказал я.

Следующие десять минут Холмс пытался убедить меня, что я, будто бы, неправильно его понял, клялся, что в канализацию мы больше не полезем и вообще пойдем другим путем. Лишь это его последнее обещание заставило меня взять свои слова обратно.

— Дэниел! — раздался вдруг чей#8209;то голос.

К нам приблизился молодой человек лет двадцати пяти в строгом черном костюме.

— Пора идти, все уже готово, — сказал он.

— Знакомьтесь, — сказал Дэниел. — Это мой брат Грегори.

Грегори был очень похож на старшего брата. Так, вероятно, выглядел трезвый Дэниел лет десять назад.

— Шерлок Холмс, — представился мой друг, пожимая Грегори руку. — А это, — махнул он в мою сторону, — Ватсон.

Я поклонился и пожал протянутую мне руку.

— Доктор Ватсон, — сказал я. — Друг и помощник.

Грегори склонил голову, а затем вновь обратился к Дэниелу:

— Брат, нам пора.

Эти слова, хотя и сказанные вполголоса, были услышаны всеми. Толпа потянулась к выходу.

Погода испортилась окончательно и как нельзя лучше подходила для похорон. Дождь лил как из ведра, холодный ветер пронизывал до костей. Похоронная процессия растянулась ярдов на двести. Впереди с непокрытыми головами шагали братья, за ними поддерживаемый с четырех сторон плыл гроб, далее следовали все остальные

Церемонию отпевания покойного и погребение я описывать не буду. Скажу одно: мне было не до нее. Теплые кальсоны не помогали, я продрог и вымок до нитки. Единственное, чего мне хотелось, — это выпить стакан горячего грога, принять ванну и лечь в сухую, теплую постель. Да и остальные, похоже, мечтали о том же. Исключение составлял, пожалуй, лишь священник, который отпевал покойного с такой страстью, как будто хоронили его самого.

Когда все вернулись в замок, я нашел небольшой безлюдный холл, забрался в кресло и решил, что ни за что не встану, пока не высохну или хотя бы не согреюсь.

Я уже начал подремывать, когда раздались шаркающие шаги, и в кресло напротив бухнулось нечто, напоминающее бородатую русалку. Оно было мокрое и зеленое. Внутри у него что#8209;то переливалось.

— Добрый день, — сказал я на всякий случай.

— Буль#8209;буль, — ответило существо. — Буль… будь проклята эта погода. Моя фамилия — Наполеон. Может, слыхали?

— Конечно, слыхал, — соврал я, не моргнув глазом (этому меня научил Холмс). И светски прибавил, чтобы поддержать разговор: — Вы гробовщик?

— Нет, — гордо ответил он. — Я — триумфатор. Вы можете звать меня просто — мистер Наполеон. Видите? — Он снял пучок водорослей с головы и протянул мне. — Моя треуголка.

— Предпочитаю котелок, — заметил я. — Или, по крайней мере, цилиндр. Надежно, выгодно, удобно.

Мы разговорились, и время полетело незаметно. Мистер Наполеон оказался на редкость интересным собеседником. Он много путешествовал, объездил чуть ли не весь свет, а теперь жил на острове Святой Елены, как я понял, где#8209;то неподалеку. Мистер Наполеон красочно описывал бескрайние пустыни Аравии, снега России, солнечную Италию…

— А Париж! — вдохновенно восклицал он, засунув одну руку куда#8209;то за пазуху и положив ногу на подлокотник моего кресла. — Когда я въезжал в Париж на моем славном Буцефале, весь народ выбегал встречать меня! Музыка, цветы, женщины! Шампанское лилось рекой!.. Огни! Море огней!..

В эту минуту в холле появился Холмс. Он был мрачен.

— Привет, Ватсон. Вас#8209;то я и ищу. А это… что?

— Это мистер Наполеон, триумфатор, — представил я своего нового знакомого. — Он здесь проездом.

— Отлично, — сказал Холмс, записывая что#8209;то в маленькую записную книжечку. — Ватсон, я должен сообщить вам важную новость. Я нашел преступника.