"ТЕЩИ.NET" - читать интересную книгу автора (Петров Алексанр)

Алексанр Петров ТЕЩИ.NET

ВАЛЕНТИНА КОСМОНАВТ (Смерть тещи)

Жил был мужчина, ни молодой, ни старый. У него было нормальное паспортное имя, напряженная работа, достаточная для жизни зарплата, хорошая тачка, жена, кошка, теща. В общем, как у всех. Известен он был тем, что пописывал фантастические рассказики и публиковал их на сайте под псевдонимом «Брахман».

Брахман очень не любил свою тещу. Было за что. После смерти своего мужа, «перепиленного» ей заживо, она переключилась на него. Если раньше самым плохим был тесть, то теперь он стал почти святым. Понятно, пинать мертвого нет резона, не получишь морального удовлетворения. А вот тут рядом есть человечек, виноватый лишь тем, что «хочется мне кушать». Но с Брахмана ей энергии не снять, не по зубам орешек, а вот повонять, позудеть, отравить жизнь, она пыталась с маниакальной настойчивостью. Брахман и звал ее «помойка». Имя же у этой «помойки» было Валентина, как у первой женщины-космонавта.

Атмосфера в семье, стараниями тещи была еще та. Как в сумасшедшем доме, где раньше помещался морг. Брахман терпел, терпел, но в один прекрасный день решил, что ему надоело практиковаться в мазохизме. Если уж старуха начала его «грызть», то у него нет оснований, не дать ей сдачи. Он твердо решил от «помойки» избавиться.

Сел «дедушка русской фантастики» у окна, задумался, пригорюнился, слушая шипение шин по мокрому асфальту и стук капели в подоконник.

Во всех приличных странах, вопрос решался просто — жить отдельно. Но денег на размен, а тем более на покупку новой квартиры у Брахмана все равно не было. Остается одно — снимать. Мало того, что это стоит денег, придется жить «вполноги».

Брахман еще помнил, как это бывает. Гнусное ощущение чужого, временного, постоянной необходимостью ограничивать себя в покупках книг, вещей, техники, оттого, что перспектива съехать в никуда, висит над временными жильцами съемных квартир. О собственной мебели можно забыть, пользоваться можно только обшарпанной, «казенной» плитой и протекающей сантехникой, стираться из-за отсутствия стиральной машины ручками. И это после многих лет жизни в месте, которое было настоящим домом, удобном, чистом, где все сделано своими руками, куда собрана вся необходимая для жизни техника.

Не слишком ли жирно будет старухе? Получить при помощи мелких нападок, придирок и прочих подлых штучек из арсенала психического террора трехкомнатную квартиру у метро, в то время как они с женой будут париться на съемной «хате» где-нибудь в Бирюлево.

Договориться с ней не получалось. Старуха только того и добивалась, чтобы все крутилось вокруг нее и по ее, всегда держа наготове, как дубину, накопленную за годы унижений злобу. Ее она щедро обрушивала на тех, кто оказывался рядом с ней, весь арсенал иезуитских средств, чтобы заставить других почувствовать себя ничтожными, мелкими, зависимыми и несчастными. Такой уж была эта женщина, несчастная сама и делающая несчастными людей вокруг.

Продолжать терпеть — означало поставить крест на своей молодости, забыть нормальные человеческие желания, сосредоточась лишь на одном — выжить, дождаться конца времени бедствий.

Оставалось одно средство — прописать тещу на Николо — Архангельском. Убить человека в Москве человеку со связями не представляет труда. Исполнителя можно найти даже за 500 рублей. Если киллер не попадется, то концы в воду… А заказчика никогда не найдут. При условии, что у того нет явной личной заинтересованности.

— «А что решит уголовка, если тещу „посадят на пику“ среди бела дня?» — подумал Брахман и горько вздохнул, вспомнив все «помойкины» скандалы и чрезмерно любопытных соседей. — «Затаскают… Посадят, даже если и не виноват». Половину субботнего дня провел он в размышлениях, разглядывая летучие картинки в глубинах своего сознания.

Сюжеты «внутреннего кино» были самые разнообразные: тещу топили, расчленяли, переезжали автомобилем. Она, совершенно случайно, выпивала ударную дозу мышьяка, по ошибке проглатывала пачку снотворного, ей на голову падал кирпич. Но все это было не то.

Как в анекдоте про грузина, который объяснил смерть соседа следующим образом: «Сижу на лестнице, чищу саблей картошку. Подходит Гиви, поскальзывается, падает на саблю. И так 77 раз…» Преступление должно выглядеть как заурядный несчастный случай. И лучше, если его, Брахмана, в тот момент рядом не будет. Не придумал ничего в тот день Брахман.

Лег спать с тяжелым сердцем. И приснился ему сон, почти такой же реальный как жизнь. В воскресенье утром, «помойка», которая не могла сидеть без работы, принялась шумно наводить порядок, с силой тыкая шваброй в плинтуса, швыряя вещи, с грохотом двигая мебель, проклиная жизнь, дочку, своего зятя, всех, кроме самой себя виноватых в том, как ей несчастной плохо живется.

Справедливости ради надо отметить, что чистота в доме была стерильная, просто теще захотелось поорать и подвигаться от нечего делать, захотелось показать домашним, кто здесь главный, «построить», заставить побегать, чтобы поднять свою значимость. Так сказать — «говна в ж*пе загорелись».

Брахман был почему-то один. Не — то жена ушла к подружке, не-то в магазин. За стенкой старуха орет, «про лентяя и идиота», небо тучится, настроение мерзкое, роман в «гадюшнике» не пишется.

Вышел Брахман покурить. Прошел мимо тещи, которая забралась на стремянку, протирая плафоны люстры. Увидев его, старуха разразилась новой серией ругательств обращенной неизвестно к кому, поскольку с ней в доме уже давно никто не разговаривал. Да и она формулировала свои претензии в виде «Вот они…». Да, «они» — во всем виноваты… Не лижут ей, распрекрасной задницу…

И такая злость вдруг обуяла Брахмана, что он наподдал ногой по стремянке. Лестница закачалась, старуха инстинктивно ухватилась за люстру. И во время. Получив дополнительный импульс, стремянка упала. «Кабель-мачта отошла» — подумал Брахман.

Теща со страху заверещала, пернула и описалась. «Продувка» — пронеслось у Брахмана в голове. Из разрывающихся под весом дебелого тела проводов люстры посыпались искры. «Зажигание» — произнес Брахман про себя. И добавил — «Подъем! Лети птичка!».

Теща взмыла в небеса, подобно миражу пройдя сквозь потолок.

Брахман проснулся. Некоторое время он лежал, пытаясь продлить этот чудный миг свободы, потом услышал громыхание чашек на кухне и воркотню старухи.

Волшебное ощущение свободы отступило в глубину сознания, оставив после себя летучее, легкое послевкусие. Под впечатлением сна Брахман вытащил из кладовки лестницу и поставил ее на видном месте в коридоре. Брахман долго разглядывал и гладил ее матовые алюминиевые стойки в деталях представляя тот день, когда лестница станет кабель-мачтой домашнего космодрома, отпуская старую мымру в вечность.

Сделав необходимые дела по хозяйству, он с женой ушел гулять, спасаясь от стихийного бедствия в виде разбушевавшейся «помойки», шататься по торговым центрам, кинотеатрам и просто по улицам, заполняя выходной событиями.

Вечером, теща, с чувством выполненного долга ушла к соседке на чай с тортиком, потрепаться «за жизнь».

Как всегда, после рюмки сорокаградусной, такой «чаек» обычно наливала соседка Клава, Валентина, бурно жестикулируя, стала рассказывать, какие сволочи живут в ее квартире. Как дочь с зятем только и ждут, чтобы напоить ее крысиным ядом или удавить во сне подушкой… Выговорившись, теща приняла на грудь еще одну порцию еще и замирала, подперев голову рукой и задрав белесые, бессмысленные глаза к потолку, как обычно на застольях упившиеся гости поют «Ой мороз, мороз». Так она сидела довольно долго. Все объяснялось очень просто. Валентина, как многие сумасшедшие, пьянела после первой рюмки, а после второй впадала в прострацию, которая продолжалась пока печенка не справлялась с ядом. Соседка тем временем допивала пузырек, ставила чай для отрезвления, резала принесенный тещей торт.

То, как это у них происходит, Брахман знал отнюдь не только благодаря своей буйной фантазии. Его приятель, начальник службы безопасности одной из крутых московских контор снабдил его настоящими, профессиональными «жучками», который Брахман, пользуясь тем, что дверь Клавкиной квартиры можно открыть вилкой, в отсутствие хозяйки установил на кухне и в комнате.

Брахман и жена возвращались к моменту, когда старуха, уже практически трезвая, наполненная злой щемящей жалостью с самой себе, дав Клаве денег взаймы, о необходимости вернуть которые, пьянчужка-соседка тут же забывала, сидела в своей комнате. Теща листала старые, затрепанные бульварные газетенки, бессмысленно пробегая глазами по той же строчке в стотысячный раз, видимо сама того не осознавая, несла жуткий бред, обвиняя дочь и зятя во всех смертных грехах.

Брахман рано лег спать, думая о том, как же решить ситуацию в свою пользу. Он немало прочел различной психологической и эзотерической литературы, но ни одно направление, ни один автор не дали ему ответа. Везде получалось: терпите, уважайте, послушайтесь. Если психологи давили на мораль, то эзотерики призывали помочь, поскольку ситуация с другим проецируется как предупреждение для самого человека, что означает «помогая ближнему — помогаешь себе». Эзотерики, конечно, были более последовательны, поскольку психологическая наука не давала ответа на сакральный, жгучий вопрос: «Отчего это случилось именно со мной?». А без этого ответа любой человек чувствовал жертвой случайных, стихийных сил, слепого жребия.

Брахман стоял у открытого по случаю хорошей погоды окна. Светило яркое солнце, легкий, теплый ветерок врывался в комнату, заставляя раскачиваться занавески, и приятно овевая лицо и голову Брахмана. Внизу, на улице машин практически не было, отчего брань «помойки» слышалась гораздо отчетливей. Брахман почувствовал нешуточную злость и выскочил из комнаты. Старуха, стоя на стремянке, протирала плафоны люстры.

Увидев его, старуха разразилась новой серией ругательств, именуя его бугаем, конем, лосем, козлом и лентяем.

Брахман уже целенаправленно пнул ногой лестницу, так что старуха едва успела ухватиться за ненадежную опору в виде люстры. Стремянка с грохотом упала. «Кабель-мачта отошла» — подумал Брахман.

Теща висела, держась обеими руками за медленно изгибающийся под ее весом светильник. На застиранных старушечьих панталонах, открытых теперь для всеобщего обозрения, расплывалось мокрое пятно. По комнате поплыл запах утробных газов.

«Продувка» — пронеслось у Брахмана в голове.

Трубки люстры согнулись под весом тещиной туши. Раздался треск — это не выдержала подвеска светильника. Из проводов люстры посыпались искры. «Зажигание» — произнес Брахман про себя. И добавил — «Подъем! Лети птичка!».

Теща взмыла в небеса, подобно миражу пройдя сквозь потолок, оставив влажное желтое пятно на побелке.

Брахман проснулся. Было тихо, лишь редкие машины прочеркивали шуршанием резины ночной покой. Когда удивление улеглось, Брахман понял, что ему опять приснился тот же сон про тещу, на этот раз еще более яркий и реальный.

Этот сон стал сниться каждую ночь, обретая с каждым разом все новые и новые краски. В пространстве сна Брахман получил некоторое подобие свободы. Он мог выбирать последовательность действий, предшествующих удару по стремянке. Мог выглянуть в окно, где рабочие на машине-вышке крепили новую рекламу на щит, мельком взглянуть в женский журнал, лежащий на стуле, сходить в туалет, покурить. Но все неизменно заканчивалось одним и тем же — пинком по алюминиевой раскладной лестнице.

Брахман почти не сопротивлялся. Ему даже наоборот нравилось, он понимал, что раз за разом, повторение за повторением, как пазл складывается картинка тещиной смерти. Лишь где-то глубоко ворочался страх, что когда-нибудь с ним поступят также. Отдаленно и глухо вспоминались 10 заповедей. Но порции ненависти, подкидываемые старухой, глушили страхи. Главным было одолеть, взять верх. А все остальное неважно. Все остальное будет после. Да и будет ли…

Осваиваясь в новой реальности, Брахман стал сознательно концентрироваться на ощущениях тела, дыхании, запахах, которые по-прежнему оставались условными, едва намеченными. Именно по этим признакам он стал отличать дневную, телесную реальность от реальности сна.

Неторопливой чередой шли дни. Брахман, занятый внутренним кино не слишком замечал их течение. Весна сменилась осенью, зарядили дожди, с деревьев полетела листва. Наступило хмурое, скучное, печальное, мокрое и холодное время, когда осень уже кончилась, а зима еще никак не могла начаться. В один из вечеров, после такого вот сумеречного дня, Брахман лежал в постели и делал вид, что спит, накрывшись одеялом с головой. Делал он это для того, чтобы не слышать исходящего от ящика свиста, который смотрела жена, надев наушники.

Брахману вдруг вспомнилось давно прочитанное им утверждение, что судьба, прежде чем свалить проблему на человека, предлагает посмотреть, как это выглядит со стороны в исполнении другого. Применительно к ситуации это означало, что Брахман прямиком идет к тому, чтобы стать таким же старым, свихнувшимся психотеррористом.

Брахману, вдруг пришла в голову простая и естественная, что он даже подивился, как не додумался до этого раньше. Если он осознал, что это настолько плохо, что готов даже на убийство, то вряд — ли будет таким сам. Да и не убийство это вовсе, если каждый день теща просит об этом сама.

Утром Брахман проснулся оттого, что за окном какие-то люди шумели и стучали. Он выглянул на улицу и увидел, как рабочие закрепляют на щите знакомый по десяткам повторений в реальности сна плакат с сексапильной дивой. Погода была на удивление ясной, солнечной, как во сне. Брахман подумал, что спит, но ощущения его не обманывали — все было на самом деле. На стуле лежал раскрытый на рекламе губной помады женский журнал, который он успел рассмотреть от корки до корки за много месяцев повторений его сна.

Проснулась жена — теперь это точно был не сон, а очередное воскресенье, день торжества «помойки». Они быстро, стараясь не шуметь, попили чаю, умылись и ушли по очередному нужному и важному делу, спасаясь от сумасшедшей, злобой старухи. Брахману было пусто и одиноко. Он с беспокойством думал, что случится, если его замечательный сон, сон- мечта, ролик внутреннего кино, ответ на вывернутую реальность, оставит его навсегда.

Когда они вернулись, у дома стояла «скорая», бегали «эмчеэсники», нервно курил на площадке участковый.

Дверь квартиры была открыта нараспашку, спасатели вытаскивали на носилках какой-то тюк. В бесформенной массе, прикрытой материей, Брахман не сразу узнал тещу. «Помойка» тряслась на брезенте, как куль с дерьмом, уплывая в историю. Тихо плакала жена, — какая — никакая, но мать. Командир спасателей выписал счет за вскрытие дверей… Доктор сказал, что надежды нет… Тяжелое сотрясение, перелом позвоночника… Паралич сердца и дыхания — вопрос нескольких дней…

Еще предстояли похороны, еще что-то уныло бубнил милиционер про несчастный случай, падение с лестницы и бдительную соседку, которая услышала шум и тихий стон тещи. Брахману было легко и радостно. Начиналась совсем другая жизнь.

Конец.