"Сладкое вино любви" - читать интересную книгу автора (Делински Барбара)

Глава 8

Оливия проснулась почти одновременно с Сюзанной и Грегом, но если Сюзанне не спалось от тревоги, а Грегу – от одиночества, то Оливию разбудила тишина. Она сидела у окна и встречала свой первый рассвет в Асконсете.

На западе небо цвета баклажана, а на востоке – розовато-лиловое. В низинах – туман. Оливия представила, как просыпаются гроздья винограда – им предстоит целый день греться на солнышке.

Виноградарство и виноделие – вот о чем шел разговор за обедом.

Обедали в столовой, в узком кругу – Натали и Карл, Оливия и Тесс. За столом прислуживал муж кухарки. Подавалась жареная утка; китайский сервиз поражал своей изысканностью.

Оливия и Тесс, конечно же, принарядились к ужину: на обеих были длинные юбки, новые блузки и босоножки. Натали и Карл, в той же одежде, что и днем, сделали им комплимент, но Оливия усвоила первый урок: в Асконсете все просто и без претензий. Главное здесь – работа.

Второй урок – вино. В Асконсете не пьют, а скорее дегустируют. На обед подали рислинг трехлетней выдержки – сладкое белое вино, как нельзя лучше подходящее по вкусу к жареной утке. Вино пили маленькими глотками, вдыхая его аромат и легонько болтая в бокалах. Тесс тоже приняла участие в ритуале дегустации, проделав все манипуляции с виноградным соком, который также производили в Асконсете.

Третий урок касался погоды. Карл сказал, что урожай зависит от погоды, а в этом году погода неважная – поздняя дождливая весна. Правда, виноград обильно цвел, и кисти завязались крупные. Но все изменилось. Солнца сейчас нужно больше чем раз в четыре дня, иначе, по словам Карла, виноград не вызреет и не наберется сладости.

Оливия ловила каждое слово, сжимая ручку Тесс, чтобы та внимательно слушала.

Сегодня утром Натали должна была провести их по винограднику – Оливия заранее зарядила фотокамеру и с нетерпением ждала обещанной экскурсии. Она открыла окно и вдохнула прохладный влажный воздух. Утренняя свежесть прогнала остатки сна. Взяв фотокамеру, Оливия стала фотографировать небо, меняя ракурс так, чтобы получились розовое облако, пелена тумана в низине и виноградники, тронутые первыми лучами рассвета, внутренний дворик под окном и пионы, еще влажные от росы.

Пройдя на цыпочках через общую ванную, она заглянула в соседнюю комнату, где под бледно-голубым одеялом сладко спала Тесс. Оливия и раньше, перед тем как отлучиться из дома, частенько проверяла, крепко ли спит дочка.

Тихонько прикрыв за собой дверь, Оливия прошла через холл и спустилась в сад по узкой лестнице черного хода. «Это на тот случай, если, не дай Бог, вспыхнет пожар», – пояснила вчера Натали, показывая им лестницу, и сейчас Оливия решила ею воспользоваться.

Взявшись за ручку и отворив дверь в сад, Оливия в ужасе приросла к полу: что, если сработает сигнализация и перебудит весь дом? В Кеймбридже все дома оснащены ею, так же как и в других городах, где ей приходилось бывать.

Не хватало только стать причиной всеобщего переполоха – глупее не придумаешь.

Но в доме было по-прежнему тихо. Дверь в сад отворилась беззвучно.

С гулко бьющимся сердцем Оливия скользнула во внутренний дворик. Ее глазам открылся великолепный вид. Добрых десять минут она выбирала подходящий кадр, который бы наиболее удачно отразил прелесть свежего летнего утра.

Взяв в руки фотокамеру, она поняла, что это вряд ли получится: фотография не сможет запечатлеть щебетание птиц, свежесть росы на лепестках цветов, неторопливое движение облаков, аромат лилий и влажной земли, отдаленный вой береговой сирены.

Оливия закрыла объектив фотоаппарата и направилась по вымощенной камнем дорожке в сад. По обе стороны росли низкие кустарники – можжевельник, кипарис, тис. Кое-где они расступались, давая простор газонной травке и виноградным лозам. Виноград должен дышать – об этом много говорилось накануне за обедом.

Расправив плечи, Оливия запрокинула голову и сладко потянулась, наполняя легкие утренним свежим воздухом. В этот миг она чувствовала себя сильной и уверенной. Она справится с работой. Какая же она молодец, что приехала вместе с дочкой в это чудесное место! Здесь она чувствует себя обновленной и отдохнувшей, и прошлые несчастья и разочарования больше не будут ее терзать.

– Ну и наряд у вас.

Оливия резко обернулась. Рядом с ней стоял Саймон с чашкой дымящегося кофе в руках. Влажные после душа волосы, тень щетины на подбородке, мрачный взгляд – вид у него отнюдь не добродушный.

Но Оливию не так-то легко испугать. Ее ведь застали во дворе в довольно скромной ночной рубашке – ничего неприличного в этом нет.

– Что вы здесь делаете? – спросила она.

– Я здесь работаю, – ответил он, слегка усмехнувшись, – и живу.

Она знала, что это не совсем так: у него свой дом неподалеку от Асконсета, хотя, по словам Натали, он все время проводит в Большом доме.

– Я хотела сказать, – поправилась Оливия, – что вы встали очень рано.

Темные глаза смотрели на нее не мигая.

– А я всегда встаю рано. Утром лучше всего работается.

– На винограднике?

– Иногда и там. Сегодня в офисе. Надо отправить письмо по электронной почте – мне нужен совет.

– Насчет плесени?

– Да, плесневый грибок.

– Значит, подтвердилось?

Он кивнул.

– Неудивительно. При такой-то холодной и дождливой весне. Винограду требуется больше солнца.

– Сегодня, похоже, будет солнечный денек, – сказала Оливия, глядя на кроны деревьев, позолоченных утренними лучами.

Он неопределенно пожал плечами и отхлебнул кофе из керамической чашки. Оливии хотелось пройти в дом одеться, но он стоял в проходе, сверля ее взглядом. Ах так! Игра называется «кто кого переглядит». Что ж, сыграем.

Оливия победила – Саймон первым отвел глаза.

– Что-нибудь не так? – смущенно спросила она. Глядя вдаль, он отпил кофе и снова посмотрел на нее.

– Это зависит от вас. Если вы здесь не только по приглашению Натали, то да.

Оливия и в самом деле приехала сюда не только ради Натали, но и ради денег, солнца, возможности развеяться и обрести друзей. Но Саймону ничего об этом не известно.

– Простите, я не совсем вас понимаю, – сказала она.

– Если вы подыскиваете себе мужа, то обратились не по адресу.

Оливия вскинула бровь и чуть не расхохоталась.

– Мужа? Да если бы я искала мужа, поехала бы в более людное место. Извините, но у меня несколько другие цели.

Ее ответ явно не успокоил его:

– Натали считает себя непревзойденной свахой и мечтает меня женить.

Оливия не сразу уловила намек.

– Так вы думаете, что Натали… – Она указала пальцем на себя, потом на него.

– Да, думаю… – Он повторил ее жест.

– О нет. Конечно, нет. Натали никогда бы этого не сделала! Достаточно взглянуть на меня, чтобы это понять. – Худенькая, бледненькая, с десятилетним ребенком – кому она интересна? Неудачные романы и слишком короткие волосы, торчащие ежиком. Мысленно перечислив все свои недостатки, Оливия продолжала: – Натали действительно пригласила меня, но не за тем, о чем вы подумали. Кроме того, вы не в моем вкусе. – У него неплохая фигура, но что с того? Довольно с нее ошибок. Хорошая фигура еще не гарантия хороших отношений. Саймон Берк – человек суровый. – Совершенно не в моем вкусе. А почему вы сами не можете найти себе спутницу жизни? – Она бы никогда не спросила его об этом, будь он уродлив, но он ведь красив суровой, мужской красотой.

– Меня не интересуют женщины.

Оливия изумленно воскликнула:

– О Боже! – Как же она сразу не догадалась? – Извините. Почему-то такое часто случается с красивыми мужчинами.

Он смерил ее пренебрежительным взглядом и снова надел на лицо маску безразличия.

– Я был женат и любил жену. Они с дочерью погибли – несчастный случай на яхте.

Этого Оливия не ожидала.

– Какое горе! Я сожалею и сочувствую вам.

– Ваши сожаления их не вернут, – холодно заметил он. – Не проходит и дня, чтобы я не думал о них.

– Давно это случилось?

– Четыре года назад.

– Как их звали?

– Жену – Лорой.

– А дочь?

Он болезненно поморщился:

– Это имеет значение?

– Да. – Сочиняя свои истории, Оливия предпочитала основываться на фактах. Имена знать необходимо.

– Лиана.

Оливия печально вздохнула:

– Лора и Лиана. Очень красивые имена.

– Да.

– А сколько лет было Лиане?

– Шесть, – ответил он, взглянув на нее с затаенным укором. – Сейчас ей было бы столько же, сколько вашей дочери.

Оливия и в мыслях не могла представить себе, что значит потерять ребенка. Что стало бы с ней, если бы Тесс погибла? Она бы испытывала жгучую боль, глядя на других детей.

– И это еще раз доказывает, что Натали совсем не собиралась нас знакомить, – сказала она. – Слишком много совпадений. С ее стороны это было бы жестоко.

– Иногда благие намерения бывают жестоки по сути.

– Нам с Натали предстоит работать вместе, – возразила Оливия. Ей хотелось верить, что Натали наняла ее за любовь к прошлому Асконсета и благодаря рекомендации Отиса. Натали не интересовалась ее семейным положением и даже не попросила прислать фотографию. – Разве я похожа на Лору?

– Нисколько.

– Значит, я тем более вне подозрений.

Он усмехнулся:

– Натали не посмела бы привести сюда женщину, похожую на Лору.

Оливия понятия не имела, как выглядела Лора, но от пренебрежительного тона Саймона вдруг показалась себе уродиной и ощетинилась:

– Послушайте, оставим этот разговор. Если вас это не интересует, то меня и подавно. И без того забот хватает.

– Вот и отлично. Надеюсь, мы правильно поняли друг друга.

– Да, все предельно ясно.

– По крайней мере, пока.

– Я открыла вам все карты. – Но это была неправда. Она все думала про его жену и дочь, их трагическая гибель ее потрясла. – Вы были с ними, когда это случилось?

Он не стал притворяться, что не понял вопроса.

– Нет.

– Вы смогли бы их спасти, если бы были рядом?

– Нет.

– Лора жила поблизости? Вы выросли вместе? – Оливии вдруг захотелось узнать, кто была эта женщина – подруга детства, любовь всей его жизни? Он добивался ее многие годы, мечтал о ней?

Саймон смерил ее раздраженным взглядом.

– К чему все эти вопросы?

– Простое любопытство. Как вы могли остаться здесь после того, что произошло? Ведь это невыносимо тяжело!

Он мрачно смотрел туда, где шумел океан. Отсюда его не было видно, но они оба знали, что сразу за холмом открывается вид на залив.

– На вашем месте, – продолжала Оливия, – я бы уехала куда-нибудь далеко-далеко.

Она часто поступала так, срываясь с насиженного места и покидая город, где ее больше ничто не удерживало. Семь лет, проведенных в Кеймбридже, оказались своеобразным рекордом. Она вся в мать – это очевидно.

А Саймон характером явно пошел в отца.

– Я прожил здесь всю жизнь, – ответил он. – Уехать отсюда – выше моих сил. Виноградник – мое второе «я».

– Но есть и другие.

– Такого больше нет на всем белом свете. – Он повернулся, чтобы уйти, и смерил ее холодным взглядом. – Надеюсь, за лето вы это поймете.

Саймон вернулся в дом, чтобы приготовить себе завтрак. Лоре тоже нравились тихие утренние часы, и с ней рядом он никогда не чувствовал себя одиноким. Но последние четыре года одиночество стало его верным спутником. И все равно он любил предрассветную тишину.

Сегодня утром ему не хотелось ни есть, ни наслаждаться тишиной. Он налил кофе и в сопровождении лохматого Бака отправился в ангар.

Ангаром называлась довольно внушительная постройка, расположенная на открытой площадке к западу от Большого дома. В далеких двадцатых, когда сюда приехал дед Саймона, здесь помещался один-единственный трактор. Теперь ангар расширился и, кроме трактора, вмещал в себя различные машины и инструменты по уходу за почвой и виноградными лозами. Обшитые деревом стены, ставни на окнах. Второй этаж, который шесть лет назад надстроил Карл – тогда еще главный управляющий виноградника, был превращен в офис Саймона.

Сюда он и направлялся. Поставив чашку с кофе на стол он покормил кота, включил компьютер и просмотрел электронную почту. Писем оказалось, как всегда, много. Несмотря на свое отшельничество, Саймон продолжал переписываться с виноделами со всего мира. Одни учились с ним вместе в Корнельском университете и теперь преподавали или занимались исследованиями в области виноделия, другие работали в федеральных сельскохозяйственных агентствах. Не проходило и дня, чтобы он не связался с исследовательскими лабораториями Женевы или Нью-Йорка. Ему хотелось быть в курсе всех последних новинок.

Выращивание винограда не относится к точным наукам. Грозди, как снежинки, не похожи друг на друга. Эта непохожесть придает виноделию элемент непредсказуемости, особенно в Род-Айленде. Выращенный здесь виноград отличается от мировых стандартов – другая почва, погодные условия. Да и виноградников мало, и, следовательно, не всегда можно обменяться мнением с немногочисленными коллегами.

Сидя за компьютером и поглаживая Бака, Саймон перечитывал советы друзей по поводу Botrytis cinerea. Этот плесневый грибок весьма распространен во влажном микроклимате прибрежных виноградников, таких как Асконсет. Но Саймон получал весьма противоречивые сведения: одни убеждали его сделать опрыскивание, другие – оставить все как есть и ждать.

Откинувшись в кресле, Саймон отпил кофе и посмотрел в окно. Отсюда, со второго этажа ангара, открывался потрясающий вид на виноградник, но глаза его были прикованы к серой полоске океана на горизонте. Сердце его болезненно сжалось. Там погибли его девочки. Воспоминания были как мрачная тень облаков над виноградником. Только облаков сейчас и не хватало. Виноград едва начал подсыхать, но утреннего солнца не достаточно, а судя по облакам, к обеду собирался дождь. Не нужно работать в бюро прогнозов, чтобы это предсказать.

Саймон еще раз все взвесил. Можно снова провести опрыскивание, уже второе за неделю. Нельзя злоупотреблять этим методом, иначе виноград приобретет неприятный запах. С другой стороны, если бездействовать, недолго и потерять весь урожай.

Что, если спросить отца? Карл не получил образования, но опыта ему не занимать. Он прочитал все, что было написано о винограде, и до сих пор участвовал в конференциях виноделов. Джереми Берк был первым виноделом Асконсета, по именно Карл принес Асконсету славу. Он понял, каким сортам лучше подходит местный климат, и стал их культивировать по последнему слову селекции. Ему до сих пор удается получать великолепные урожаи год за годом.

Карл обязательно подскажет, что делать. За советом надо идти только к нему.

Но он, вероятно, еще спит. Спит с Натали. Она не позволяет ему жить в доме до свадьбы, но Саймон не раз видел, как рано поутру Карл осторожно выходит из двери черного хода.

Саймон ни в чем их не винит. Карл заслуживает счастья. Кроме того, если брак с Натали продлит жизнь отцу, Саймон с радостью его благословит. Он не готов к новым потерям.

Четыре года. Боль захлестнула его с новой силой.

Допив кофе, он отставил чашку и встал. «Лежи смирно», – приказал он коту, написав мелом на доске сообщение для Донны Гомес, своей помощницы и единственной на данный момент сотрудницы. Уход Паоло явился для Саймона ударом: парень неплохо разбирался в виноградарстве, за ним не надо было присматривать каждые пять минут.

Но что сделано, то сделано. Переубедить Паоло не удалось.

Теперь судьба урожая полностью в руках Саймона. Не совсем так – все в руках Божьих. Но Бог подчас бывает жесток. Остается делать все, что по силам простому смертному, дабы уберечь виноград от новых напастей.

Дойдя до рядов с каберне, Саймон стал внимательно рассматривать завязь, которая со временем должна превратиться в сочные спелые кисти. Если листья затеняли гроздья, он поднимал их на сетку, а нижние обрывал. Бесполезно следовать правилам – все зависит от внешних условий и интуиции. Мало сорвешь – тень от листвы заслонит солнце, необходимое винограду для созревания, много – виноград не наберет сладости.

Саймон неторопливо обходил ряды винограда. Ему нравилось подстригать кусты – это своего рода искусство. Окончательный результат должен быть выше всех похвал.

Уход за виноградником всегда успокаивал Саймона. Ботинки увязали во влажной почве, ветви тихонько поскрипывали.

Он не смотрел на часы. Время шло, небо заволокло тучами. Откуда-то возник Бак и сел рядом. Когда Саймон перешел к следующему ряду, кот пролез за ним под кустами. Бак – хороший товарищ, молчаливый и нетребовательный.

Саймон решил не делать перерыв и работал не отвлекаясь. Виноградные лозы выросли ему почти по грудь, а к концу лета будут с него ростом.

Он срезал листок, затенявший крупную гроздь, оглядел расположение завязей и остался доволен.

– Что вы делаете? – послышался детский голосок.

Он вскинул голову. Дочка Оливии Джонс стояла рядом в ярко-зеленом плаще. Глаза ее за стеклами очков казались огромными, из-под капюшона выбились кудряшки.

Заметив, что она трет стекла очков, запотевшие от тумана, Саймон сказал:

– Так еще хуже, – и жестом приказал ей отойти. – Ты стоишь слишком близко. Виноград должен дышать.

Она отступила на шаг.

– А вы тоже близко стоите.

– Я работаю, – ответил он и вернулся к своему занятию в надежде, что она поймет намек и оставит его в покое.

– И кот ваш тоже близко.

– Но это же кот – он меньше тебя. И на нем нет плаща.

– Какой он грязный и противный!

Саймон бросил на нее укоризненный взгляд:

– Ты очень любезна, спасибо. – И снова занялся виноградом.

– Что вы делаете? – повторила она.

– Обрезаю листья, – ответил он.

– А зачем?

Он срезал еще один лист.

– Чтобы проредить листву.

– А зачем ее прореживать?

– Когда на винограде много листьев, они закрывают гроздьям солнце. – Он присел, осматривая снизу куст.

– А солнца и так нет. И эти горошинки вовсе не похожи на виноград, – заявила она, капризно выпятив губку.

– Это настоящий виноград.

– А я могу его съесть?

– Не вздумай.

– Почему?

– Потому что он еще незрелый и твердый. Если ты его сейчас съешь, у тебя живот заболит, а я лишусь урожая.

– Да я ведь не съем весь ваш виноград, – хмуро возразила она.

– Даже не прикасайся к нему, – сказал он, смерив ее суровым взглядом. Она насупилась, в точности как мать, и, резко повернувшись, пошла прочь.

Он ей не понравился. Прекрасно. Она тоже не подарок. Он не просил привозить сюда ребенка. Кто позволил ей слоняться по винограднику? Ему нельзя отвлекаться – урожай под угрозой.

В животе у Саймона заурчало, и он взглянул на часы. Скоро полдень. Мадалена, наверное, готовит сандвичи на кухне в Большом доме. Каждый может подойти и перекусить – это давний обычай в Асконсете.

Но сегодня ему хотелось уехать подальше от дома. Куда – он и сам не знал. Заехать в придорожную кофейню? Или в «Макдоналдс» в Хаффингтоне? Хаффингтон совсем недалеко, можно и съездить.

Но сперва надо успокоиться. Он углубился в работу. Виноградник всегда оказывал на него целительное действие. Он незыблем и прочен, как ничто другое в целом мире, и послушен его рукам.

Когда за ним заехала Донна, работавшая на плантаций шардонне, Саймон сказал ей, что не придет на ленч. Потом позвонила Натали по мобильному телефону и услышала от него то же самое. Он работал, пока волосы и рубашка не взмокли от пота, а шорох листвы и запах свежей земли не восстановили равновесие в его душе.

Тогда он вернулся в ангар, завел пикап и поехал прочь от Асконсета.