"Под небом Италии" - читать интересную книгу автора (Джонс Дебора)

Глава 6

После поцелуя Мальвиля Франческа решила держаться подальше от великого рыцаря Арнонкура: пусть себе думает все, что угодно. Если он и раньше сомневался, что она способна стать достойной женой его брату, то теперь наверняка укрепился в своем мнении. А ей легче десять раз оказаться в безднах ада, чем начинать оправдываться.

Но чем старательнее она гнала Бельдана из своей жизни, тем беспрепятственнее он в нее входил. Отъезд Мальвиля освободил его от необходимости тщательно прятаться, и теперь Бельведер и Франческа вполне ощущали его присутствие.

Наступило время роения пчел. Франческа возвращалась с пасеки с сеткой на лице и увидела Бельдана. Раздетый до пояса, он вдвоем с Кристиано помогал влюбленно глазеющим на него крестьянским мальчишкам восстанавливать старое ристалище.

– Как в собственной вотчине, – ворчала она, притворяясь, что не замечает его приветственного жеста.

Когда Франческа выглядывала из окна, он снова маячил перед ней. Метал с обнаженной грудью копье или забавлялся мечами с восторженным Филиппе.

А стоило ей утром отправиться в церковь, он уже стоял на коленях перед алтарем. В Большом зале от него тоже не было прохода: то он рылся в ворохе карт и манускриптов, то разговаривал с людьми.

Однажды, когда Франческа спешила в замок из внешнего сада, она заметила Бельдана на их семейном кладбище. Рыцарь стоял, понурив голову, и смотрел на могилы ее отца и братьев.

И даже Летиция, обычно практичная и славящаяся своим здравым смыслом, стала подпадать под его очарование. Как-то, сортируя зрелые сыры – что для замка, а что на продажу, она заявила:

– А он не такой солдафон, каким я его считала раньше.

– Не такой солдафон? – переспросила графиня. – Ты что, забыла рассказы беженцев о его зверствах? Он кондотьер. Командует армией наемников и зарабатывает на убийствах.

– На убийствах? – повторила Летиция. – А я считала, на том, что защищает Бельведер. Посмотрите, вот прекрасный пекоринский сыр. Куда его, графиня?

«По крайней мере, мать меня понимает, – с надеждой думала Франческа. – И всегда расскажет правду о рыцаре Арнонкуре».

Но Бланш не помогала ей с купаниями, которые сделались ежедневным ритуалом. Каждый вечер Франческа стучалась к Бельдану и переступала порог с таким выражением лица, словно входила во врата ада. Коротко кивала, крестилась на дальний угол и терпеливо ждала, когда потребуется ее помощь.

Но в тот вечер с побеленной стены ей игриво блеснуло новое зеркало, и Франческа машинально остановилась, чтобы взглянуть на свое отражение. А потом, как всегда, прищурилась, чтобы убедиться, возымел ли действие на веснушки настой из ворсянки и вербены.

– Хоть до дыр проскреби, все равно проступают, – проворчала она при виде покрасневшего носа.

За спиной раздался смешок. Щеки Франчески вспыхнули и сравнялись по цвету с носом.

– Смейтесь, Бельдан д'Арнонкур. Когда я найду секрет отбеливания кожи, многие дамы охотно откроют свои кошельки и Бельведер заработает уйму денег. К тому же, – мрачно добавила она, – невежливо попрекать даму ее изъяном. У меня такое чувство, что это зеркало повесили здесь не случайно.

– Надо же было как-то украсить стену, – спокойно отозвался рыцарь. – А смеяться мне полезно, чтобы скрасить боль от ран. Лучше скажите, леди Тщеславие, когда начинается ярмарка в Сант-Урбано?

– Естественно, на праздник Сант-Урбано. Значит, через семь дней.

Бельдан сделал вид, что не заметил ее колкости.

– И много ли собирается народу?

– Обычно много, если не подведет погода. – Франческа посмотрела в окно. – Это самая большая ярмарка пяти общин. Сюда попадают товары со всей Европы. Люди съезжаются издалека. Дело к зиме: если не купишь нужного сейчас, то не купишь до будущего года. Однажды торги продолжались даже во время сильного града – вот до чего дамам не терпелось приобрести свои пустячные забавы.

– А эти пустяки вам тоже нравятся?

Франческа почувствовала, что снова вспыхнула, и разозлилась на себя. За те недели, что здесь жили Арнонкуры, она краснела чаще, чем за пять лет отсутствия Ги.

– Я в первых рядах страждущих, – резко ответила она. – Деревенские старосты понимают значение ярмарки. И купцы тоже, раз решаются на опасное путешествие. Заморские яства и ленты нам не по карману. Они удел богатых торговцев и банкиров.

Бельдан быстро поднял глаза, ожидая увидеть на ее лице выражение зависти. Но оно хранило все то же слегка удивленное выжидательное выражение, как в день их первой встречи. Достойная дочь графини Бланш. Или это вызов ему?

– Но было же что-то, что вас действительно соблазнило?

– Помимо очередного зеркала? – парировала она и наморщила нос. – Да, безусловно. В прошлом году приезжал Флавио Тоста – торговец тканями. Он венецианец, но имеет кузена на севере, в Комо, а значит, и доступ к чудесным шелкам. Один был особенно красивый – переливчато-зеленый с золотой ниткой. Ничего подобного я раньше не видела.

– Зеленый с золотом, – повторил Бельдан. Франческа кивнула.

«Как ее глаза», – подумал рыцарь, но ни за что не произнес бы этого вслух.

– И что же?..

– Да ничего...

Они вопросительно посмотрели друг на друга. Бельдан опомнился первым и направился к ванне. Облегченно вздохнув, Франческа последовала за ним – они возвращались к привычной рутине: сарказму, купанию, молчанию. Самому трудному моменту дня, который оба стремились миновать как можно быстрее.

Но в тот вечер Бельдану как будто не хотелось мириться с отведенной ему ролью, он словно решил раздвинуть ее рамки. Сначала Франческа ощутила это нутром, но вскоре убедилась, что не ошиблась – когда он схватил ее за руку.

– Что это за кольцо? – Бельдан поднес ее кисть к свече. – Тяжеловато для такого изящного пальчика. Уж не залог ли тайной помолвки? Снимите, дайте посмотреть.

Франческа отдернула руку.

– Я никогда его не снимаю. Это кольцо моего отца. Теперь оно принадлежит брату. И я храню его для Оливера.

– Ах, Оливер! Прекрасно помню. Кто бы мог подумать, что в живых останется он один.

У Франчески перехватило дыхание. Неужели Бельдан надеялся, что она станет обсуждать с ним мертвых? Она не говорила о них ни с матерью, ни со слугами, ни с Легацией, ни с падре Гаской. У всех хватало душевного такта.

А Бельдан продолжал без какого-либо намека на насмешку:

– Когда-нибудь вы должны мне о них рассказать, хотя я знаю, как это трудно. – И прежде чем графиня успела побороть шок от проявления такого понимания, вернулся к прежнему тону. – Ваша матушка все еще хворает? Позвольте... сейчас вспомню... Мы здесь три недели, а я ее ни разу не видел. Надеюсь, ее болезнь не опасна?

В ответ на его иронию Франческа присела в реверансе.

– Боюсь, милорд Арнонкур, что в отношении вас болезнь моей матери может оказаться роковой.

А потом она загнала в кладовую беднягу Кристиано и с яростью набросилась на него:

– Когда же он, наконец, уедет? У него есть армия. Ему надо командовать. Выигрывать сражения. Убивать людей. Почему он сидит в нашем тихом захолустье?

Несчастный Кристиано совершенно растерялся.

– Сир давным-давно поклялся защищать брата и не отступится ни от него, ни от своей клятвы. – Гигант помолчал и вдруг просветлел. – Говорят, молодой лорд идет на поправку.

– Сегодня у падре Гаски будет причина просиять, когда он спустится к нам из замка, – прошептала Франческа.

Ги улыбнулся, но тут же поморщился от боли.

– У меня по-прежнему такое чувство, будто на спину навалили сотню кирпичей. Но сам факт, что я, это чувствую, свидетельствует о способностях врача и старательности его помощника.

Рука Франчески дрогнула, когда она подносила к его губам питательный отвар. Стояло хмурое утро – свинцово-серое, слякотное, и золотистые волосы Ги были единственным солнечным лучиком на всей земле. Франческа немного отвела душу, кляня непогожий день, но он не был и вполовину таким сумрачным, как ее настроение. Оно нисколько не улучшилось, когда графиня посмотрела на свою измятую тунику и вспомнила, какие неухоженные у нее волосы и какие красные руки. Ги выпил отвар. Нет, день недостаточно темен. Только непроглядная ночь была способна скрыть, что с ней сталось, когда ее обидел лежащий сейчас перед ней мужчина.

– Долго я спал? – спросил Ги, вытирая губы изящным батистовым платком.

– Больше двух недель, – ответила Франческа. – Но иногда просыпался.

– Странно. Совсем не помню. Последнее, что я видел, – это ты на старой поляне. А потом чернота.

– Ты потерял сознание. Мы перенесли тебя сюда. Не в замок – это было бы слишком опасно, – а в потайной домик.

– А что с другими? С Бельданом, Стефано и Кристиано? Где они?

– Стефано повез в Золотое войско приказы твоего брата. А Кристиано исчезает и появляется, когда ему заблагорассудится, и приносит добытые сведения. Ума не приложу, почему Бельдан так его ценит.

Ги нисколько не обиделся на ее колкость и даже улыбнулся.

– Таков уж брат. Если кому-то дарит верность, то это навеки. Но по поводу Кристиано я с тобой согласен. Мы с ним не любим друг друга.

– Вся его любовь принадлежит Бельдану, – проговорила Франческа. – Могу подтвердить, что Кристиано не подарок, но он так же верен господину, как господин ему.

– Ты права. – Ги разгладил неверной рукой простыню. – Если потребуется, он, не задумываясь, умрет за Бельдана. Но где мой брат? Наверное, давно ускакал во Флоренцию?

– Точнее, ускакал в замок. Он был здесь с тобой все это время. А сейчас отправился за падре Гаской.

– Ты хочешь сказать, что он на целых три недели оставил свою обожаемую армию?

– Никак не мог до нее добраться. Сир де Кюси послал ему вдогонку некоего Симона Мальвиля. – Графиня потупилась. – Он, слава Богу, уехал, но французы продолжают прочесывать округу. Поговаривают, что главные силы де Кюси движутся в направлении Тосканы, но пока еще не дошли. Еще говорят, что на юге не все ладно в рядах Карла Анжуйского. Он разбил лагерь под Бари, но это все, что удалось узнать. Соглядатаи Бельдана утверждают, что де Кюси идет в Тоскану, чтобы обеспечить армию провизией, а потом повернет на юг, чтобы удовлетворить требования Карла.

– Это рассказал тебе брат? – довольно вздохнул Ги. – Бельдан говорит о стратегии – своей и противника – только с тем, кому доверяет. Вижу, вы подружились, пока я спал.

Что-то в его тоне встревожило Франческу.

– Вряд ли, – поспешно возразила она. – Бельдан разговаривает со мной только потому, что больше не с кем. Мальвиль по-прежнему перекрывает дороги. Думаю, рыцарь намерен ускользнуть, когда начнется заваруха. Но Мальвиль не отступится: на выкуп за Бельдана можно долгое время содержать армию де Кюси.

– Дело не в выкупе, – поправил ее Ги. – Здесь личная вражда.

Франческа вспомнила, с какой холодной ненавистью француз вспоминал Бельдана. Ей стало интересно, но раненый больше не проронил ни слова. Его взгляд просветлел.

– Скоро праздник, – проговорил он. – Помнишь, как нам было весело во время ярмарок в Сант-Урбано?

– Ели, пили, танцевали и попадали в неприятности, – рассмеялась графиня.

– Разве это неприятности? – отозвался Ги. – Вот Оливер влип так влип: съел все отборные груши твоей матери.

– Насколько я помню, съел не он, а ты, хотя наказали его. Ты вообще был везунчиком. А в тот день проявил настоящее мастерство. Мать приготовила груши на варенье, а ты сумел свалить все на Оливера.

– Так это он их нашел, – продолжал подстрекать ее Ги. – И напрасно рассказал мне о них.

– Он не стал бы оправдываться ни перед отцом, ни перед матерью. – Франческа отвела взгляд. Ее руки без движения лежали на коленях. – Оливер предпочел розгу предательству друга.

– Точно как Бельдан, – пробормотал Ги. Его глаза затуманились печалью. – Они всегда были похожи. Ах, Франческа, вот ведь как повернулась жизнь. Ты была предназначена мне, а я тебе. Хотел стать твоим великим рыцарем, вечным кавалером. Убить для тебя всех драконов на свете, а потом исполнять серенады.

– Так ты и стал великим рыцарем, – твердо проговорила она. – Бельведер – не такое захолустье, чтобы мы не слышали о твоих победах.

– Вы слышали о победах Бельдана, – горько возразил ей Ги. – Мое имя упоминают только потому, что я его брат. – Он внезапно повеселел. – Как поживает твоя матушка? Расскажи мне о леди Бланш.

Франческа и в самом деле чуть было не начала рассказывать. Ей так хотелось с ним поделиться! Рассказать, что мать почти не выходит из комнаты, что пьет слишком много вина, что убивает себя воспоминаниями и угрызениями совести. Фразы уже сложились в ее голове, и она открыла рот, чтобы их произнести, но взглянула на Ги. Он показался ей таким радостным, что графиня не решилась его огорчить. В конце концов, ему требовалась розовая ложь – он хотел услышать, что ничего здесь не изменилось. Она бы тоже хотела этого.

– С мамой все в порядке, – сказала она. – Немного устала и все больше времени проводит в своих покоях. А так все хорошо. По-прежнему красива. Спрашивала о тебе.

Франческа умело переплетала правду и ложь и дарила Ги тот Бельведер, который он помнил. Она заметила, что он не спросил ни о Луке, ни о Марко, ни о Пьеро II, хотя был близок с ними не меньше, чем с Оливером. И тоже промолчала. Они говорили только о живых. «Ги пока слаб, – думала она, – у него еще будет время узнать обо всем». А сейчас она следила за каждым своим словом: пусть он улыбается и будет счастлив подле нее.

– Уже поздно, – внезапно спохватилась она, заметив, что колба песочных часов почти опустела. – Что-то задержало Бельдана. Он уже должен был вернуться с падре Гаской.

– Может быть, понял, что мне хочется побыть с тобой наедине?

– Если бы это было так, он прирос бы к этому месту, и даже инквизиция не сдвинула бы его отсюда. Боюсь, твой брат полагает, что я оказываю на тебя дурное влияние.

– В таком случае ты не знаешь Бельдана. О Дуччи-Монтальдо он всегда говорил только хорошее. – Ги зевнул и потянулся. – Не помню такого прекрасного утра с тех пор, как уехал отсюда. А ты со своими цветами и травами стала почти легендой. Во всяком случае, по словам брата, который замечает подобные вещи. У вас так много общего. Странно, что вы не ладите. С тех пор как умерла Анна, он тоже стал интересоваться врачеванием.

– Ненавижу войну, – отрезала Франческа. – И не люблю людей, которые ее затевают. Я довольно видела смертей и мечтаю только об одном – чтобы вернулся Оливер, а я бы могла вести жизнь не хозяйки замка, а леди. – Она заставила себя остановиться, испугавшись, что ее искренность неуместна. Но Ги как будто понравилось то, что она сказала.

– Я тоже не люблю войн, – признался он. – И в этом мы с тобой не одиноки, потому что великий граф Джан Галеаццо Висконти тоже так считает. Мне рассказывали, что после битвы при Асти его тошнило всю ночь. С тех пор он не провел ни одного сражения и тем не менее сумел захватить и удерживает большую часть Ломбардии. Вот хороший пример того, что мозги важнее, чем мышцы.

Франческа попыталась улыбнуться, но он погладил ее по руке, когда она собралась его умыть. Ее насторожил блеск небесно-голубых глаз Ги.

– Ты создана быть женой. Дорогая...

Его пальцы коснулись ее потрескавшихся ладоней, и Франческа поспешно вскочила, будто бы для того, чтобы прихлопнуть воображаемую муху; ее второпях заколотые волосы рассыпались по белой тунике.

– Стоило получить рану, чтобы снова тебя увидеть, – прошептал Ги. – Не представляешь, как мне тебя недоставало.

«Как странно», – думала Франческа, все еще под впечатлением от его слов. Она же всегда знала, что он скажет именно это. Как знала и то, что Ги вернется и его прикосновение разожжет ее, как и прежде. Но почему-то на глаза Франчески наворачивались слезы. Наверное, потому, что он рядом, а ей больше всего хотелось бы оказаться в его объятиях и снова ощутить нежность его губ. И убедиться, что она и в этом права. Франческа очень удивилась, когда услышала собственный голос:

– Говорят, что ты помолвлен с другой.

Сначала ей показалось, что он станет это отрицать. Черты его лица ожесточились; Франческа будто увидела, как в его голове свивается дымок объяснений. Но он просто сказал:

– Да.

– Ты ее любишь?

Ги не успел ответить. За дверью раздались шум, топот тяжелых сапог, звон золоченых шпор и просветленные слова благословения священника.

– Падре Гаска! – воскликнула Франческа, упорно не замечая высокого мужчину, который сопровождал францисканца. – Позвольте представить вам вашего больного. Господин Ги Арнонкур.

Вдвоем со священником они подняли белую тунику раненого и сняли с груди бинты.

– Кровь стала светлее – это хороший признак. Значит, в глубине рана зарастает, – заключил падре Гаска и ошарашил Франческу, бросив Бельдану: – Господин, подойдите ближе и посмотрите, как идет врачевание.

Но еще больше ее потрясло, когда Бельдан в самом деле наклонился над братом и одобрительно хмыкнул.

– Мной были использованы алоэ и мирра – состав, которым на Востоке умащивают усопших. В соответствии с традицией им натирали самого Христа, после того как он был снят с креста. Но я обнаружил, что этот состав обладает целебными свойствами для живых. – Гаска довольно улыбнулся, запустил руку в складки сутаны и извлек пузырек с настоем лимона и вербены. Втер раствор Ги в грудь, посыпал рану высушенным сыром и накрепко перевязал бинтами. – Я твердо верю в действенность этого средства. Монахи в Лангедоке давно обнаружили, что сырная плесень, охлаждает жар в крови. – Он блаженно потянулся. – Мы поднимем нашего раненого, и он успеет сплясать тарантеллу на ярмарке в Сант-Урбано.

– Я готов, – подмигнул Франческе Ги. – И партнершу уже выбрал.

– Лошадь будет твоей партнершей, – прервал их веселый смех спокойный голос Бельдана. – Люди Симона Мальвиля по-прежнему шарят по округе. Нам лучше всего улизнуть под шумок ярмарочной суеты.

Франческа повернулась к падре Гаске и глазами умоляла его возразить, объяснив, что Ги еще слишком слаб для путешествия, но священник только удобнее устроился на стуле.

– Никогда бы не подумал, что воин может быть настолько сведущим в делах врачевания. Вы учились в Адрианополе, лорд Бельдан?

– Учился, – ответил за рыцаря брат. – Это было разорительным занятием для семьи Арнонкур. После последнего крестового похода против султана Мурада Первого Бельдан «гостил» у турок, а отец собирал выкуп. Семья обеднела, зато брат духовно обогатился. Он не терял даром времени, а турки поощряли добросовестного ученика. Они в науках доки. Брат заинтересовался медициной и врачеванием, и его усердие не осталось незамеченным: султан познакомил его с лучшим алхимиком в империи.

– Таких на Востоке много, – с энтузиазмом перебил его францисканец. – В Оттоманской империи люди вообще меньше подвержены суевериям и не ломают голову над схоластическими бреднями, например, как это тяжелая земля подвешена в чистом небе, или почему одно и то же солнце темнит кожу, но отбеливает полотно, или куда девается пламя, когда гаснет огонь.

– Или сколько времени требуется душе, чтобы добраться до неба, – рассмеялся Бельдан.

– Если душа вообще следует в том направлении, – глубокомысленно кивнул падре Гаска.

– Но схоластика имеет право на существование, – запротестовала Франческа.

– Точно так же, как и магия, – добавил Бельдан и тут же пожалел о своих словах.

Падре Гаска, начавший было сладко потягиваться, моментально замер.

– Они учили вас и этому? Магии? Знаете, леди Франческа, турки не только хорошие ученые, они еще поднаторели в надувательстве и ловкости рук. Может, вы нам покажете парочку трюков? – Его лицо озарилось детским любопытством.

Но голос Ги развеял все надежды на развлечение:

– Брат не решается использовать свои магические штучки, чтобы еще больше не подорвать репутацию. Вокруг и так шепчутся, что он колдун. Сам кардинал Конти обвинил его в том, что он рыцарь тамплиеров. Конечно, в шутку. Но за такие дела и за колдовство в этой стране сжигают на костре.

– Вы говорите об инквизиции, – разочарованно фыркнул францисканец. – По моему разумению, она не слишком много света проливает на сверхъестественные козни дьявола, зато без меры занимается земными делами алчущих смертных. По крайней мере, так началась безумная охота на ведьм, когда пятьдесят лет назад стали жечь тамплиеров. Она продолжается и сейчас.

Тамплиеры всегда занимали Франческу, хотя Бланш запрещала произносить в стенах замка название ордена и крестилась, если у кого-то оно неосторожно срывалось с языка. Поэтому в голове дочери возникало еще больше вопросов о взлете и падении закрытого братства.

«Совершенно не удивлюсь, если он – один из этих нехристей», – подумала она, в глубине души не веря, что Бельдан мог принадлежать к чему-то настолько порочному и тайному. Но рыцарь сам положил конец щекотливой теме;

– Когда-нибудь я вам покажу, чему научился на Востоке. Но заранее предупреждаю: все это не идет ни в какое сравнение с вашим великим открытием эликсира-невидимки.

Гаска довольно зарделся и сразу же позабыл о магии.

– Вы слышали? – с гордостью спросил он.

– Конечно. Об этом ходят легенды на двух континентах.

– Ах, если бы я записал формулу в ту самую ночь, когда меня осенило! Понимаете, открытие пришло ко мне во сне...

Франческа заметила, что упоминание о массовых сожжениях тамплиеров запечатало Бельдану уста. Но она не слишком долго думала об этом – хватало других размышлений: Ги рядом, Ги проснулся, и он ее жаждал.

Глупо, что она не воспользовалась возможностью и не поцеловала его. Эту войну непобедимому Арнонкуру предстоит проиграть. Франческа не понимала, почему не решилась на поцелуй. Но она не допустит повторения прежнего. «Ги не любит Кьяру Конти. Все это проделки Бельдана. Ги любит меня. И получит меня».

В тот вечер Франческа поднялась в лабораторию в башне. Падре Гаска послал за ней, но и у нее в голове роилось множество вопросов к францисканцу. В самом ли деле Ги настолько оправился, что способен отправиться в путь? Ведь ему требуется длительный отдых. Но на винтовой лестнице она внезапно замерла: сверху, из лаборатории, доносился голос Бельдана. Она поспешила к двери, потом замешкалась, приложила ухо к растрескавшейся створке и услышала одно-единственное слово – «Анна». Ги говорил, что так звали жену Бельдана. Почему-то ей захотелось больше узнать об этой женщине.

– Мы были очень юны: мне всего семнадцать, а она на четыре года моложе. – Бельдан говорил так тихо, что Франческа с трудом разбирала слова. – Но таков обычай. По крайней мере, у нас, в Англии. Обе наши семьи поддерживали герцога Глостера. Мы с Анной знали друг друга с детских лет, и все казалось естественным.

– Тринадцать не такой уж малый возраст, – успокоил рыцаря падре Гаска. – Джан Галеаццо Висконти счел себя самым удачливым на свете человеком, когда сумел выдать дочь за наследника французского престола. А ей было всего одиннадцать лет.

Голос священника звучал утешающе, и Франческа почувствовала укол совести: она подслушивала исповедь, нечто сокровенное, что не предназначалось для посторонних ушей. «Неужели я способна так согрешить?» – подумала она, и на мгновение ей представился ад со всеми его ужасами. Но графиня не отошла от двери.

– Тем не менее, трудно поверить, что такая юная девушка уже жена. Она была моей подружкой, товарищем по детским играм. А ребенок, которого она вынашивала, – нашей забавой.

В реторте, обещая новые открытия, весело булькал раствор.

– У меня до сих пор стоит в глазах повивальная бабка. Отвратительное зрелище. Она прибежала из курятника с грязными руками и объявила, что с таким узким тазом Анна не перенесет родов. Тон был такой, словно она говорила, что из загона удрал поросенок или что не удалось собрать к обеду земляники. Обычная констатация факта. И оказалась права. Крики Анны были душераздирающи. Агония продолжалась два дня. Потом жена замолчала. Ее похоронили вместе с сыном. – Франческа услышала горестный вздох. – С тех пор я не испытываю желания снова вступить в брак. И не имею привязанностей. Конечно, если не считать моей армии и Ги. Я растил его после смерти отца, и его долг – носить наше имя.

Франческа так сильно постучала в деревянную дверь, что в кровь разбила костяшки пальцев. Но даже не заметила этого. Она готова была заткнуть этими самыми пальцами уши – только бы забыть тот ужас, который она услышала. Такого Бельдана она не знала и не хотела знать.

Но войдя, столкнулась с тем, к чему уже успела привыкнуть: великий рыцарь Арнонкур вел себя в Бельведере как в собственной вотчине. Он с хозяйским видом устроился на ее лабораторном стуле и длинными пальцами листал любимейший манускрипт на латыни падре Гаски, который францисканец редко позволял извлекать из футляра. По крайней мере ей.

В ответ на дружное приветствие мужчин Франческа присела в реверансе, прямиком прошла к столу и принялась энергично растирать в ступке вербену, чтобы приготовить отвар для Ги. Со стола ей издевательски подмигнуло еще одно новое зеркало – на сей раз в серебряной раме, но она решительно от него отвернулась. Зеркала, казалось, сами собой множились в стенах замка, и у Франчески не оставалось сомнений, какой волшебник их сюда приносил.

– Нет времени исследовать веснушки? – раздался насмешливый голос. Но об истинной причине ее упорных трудов догадался падре Гаска.

– Дорогая, надеюсь, вы не возражаете, что я пригласил господина Арнонкура участвовать в наших сегодняшних опытах? Он весьма образован и может быть нам полезен.

– Наслышана о его научной родословной, – сладким тоном проговорила Франческа. – Говорят, он рыцарь тамплиеров.

– Это сказал господин Ги, но он пошутил, – упрекнул ее францисканец.

– Не он один, – парировала графиня. – Симон Мальвиль тоже так считает.

Она замерла в ужасе оттого, что произнесла имя французского рыцаря. Но мужчины не обратили на это внимания. А когда она подняла глаза, то заметила, как переглянулись священник и Бельдан.

– Ги вовсе не шутил. – Франческа прищурила глаза. – Он ссылался на кардинала Конти, который не бросает слов на ветер. Нет, господа, мое любопытство не удовлетворено и вам не удастся сбить меня с толку, умело меняя тему. Бесполезно – я не отступлюсь, пока не добьюсь своего. Так что решайте, кто из вас расскажет о том, кем были – или кто есть – эти рыцари и почему господин Арнонкур умолкает при первом упоминании о них.

Бельдана нисколько не встревожила ее настойчивость. Он встал со стула и усадил на него Франческу. А она ощутила на своей талии его сильные и теплые руки.

– Мальвиля нечего слушать. А Ги мог не разобраться в том, что ему говорили. Или не разобрались вы. Я много лет знал кардинала Конти и вполне с вами согласен: он никогда не балагурит попусту. Я даже ни разу не видел, чтобы он смеялся или улыбался.

– Однако теперь Ги ближе к его семье, чем вы, – не унималась графиня. – Не исключено, что кардинал обсуждал вас за вашей спиной.

– Не исключено. Но в этом я не очень-то верю брату.

Пока они препирались, падре Гаска копался в огромной груде наваленных на стол рукописей.

– Я кое-что припас, что может заинтересовать леди. Эти записи много лет назад сделал мой учитель алхимик Серж де Краон. Он только что окончил университет в Париже и обладал прекрасным почерком, когда Филипп Красивый нанял его переписчиком. Это было в 1313 году. На следующий год случилось массовое сожжение тамплиеров. Серж все видел и все записал. В том числе и их проклятия. И сделал интересные заключения. Разумеется, негласные. Никто не станет открыто проявлять интерес к тайному ордену, членов которого преследовали и сжигали за колдовство. Он написал официальную версию, чтобы ублажить тщеславие монарха, а эту оставил для себя. А когда умирал, передал рукопись мне. Он мне доверял. Где же она? Я только что ее держал. Ну, не важно, найдется. И ответит на многие вопросы гораздо лучше, чем я. А пока, графиня, не сопроводить ли вам рыцаря на бастион? Взгляд воина оценит окрестности с высоты орлиного полета.

Франческа поднималась впереди Бельдана по тускло освещенной лестнице с зажженным фонарем в руке. Она знала эту лестницу как свои пять пальцев и поэтому шла не задумываясь. Мысли ее были далеко от Бельведера, в Париже 1314 года, где сожгли не меньше тысячи мужчин. В ушах стояли их предсмертные крики, видимо, этим объясняется то, что случилось в следующее мгновение. По крайней мере, сама Франческа так решила. Когда она открыла ведущий на бастион люк, перед ней возникла стена огня.

Пламя вздымалось и трещало под стеной, пожирая все на своем пути, и в нем ей почудились голоса.

– Колдовство, – прошептала графиня. Мертвые взывали к живым.

– Франческа! – Это звал не мертвец, а Бельдан. – С вами все в порядке?

Она резко обернулось, и в то же мгновение видение рассыпалось на мириады искр.

– Ничего. Сон наяву. У меня это часто бывает. Призрак костра, который разожгли во дворе замка, когда умерли братья и отец. Эта картина меня преследует до сих пор. Преследовала. Но сейчас...

– Что сейчас? – переспросил Бельдан.

– Сейчас огонь был совсем другой. Злее. Прожорливее. Он не скорбел о смерти, но сам ее сеял. А теперь все прошло. Со мной это случается все реже и реже. Последний раз – в тот самый день, когда вы с Ги приехали в Бельведер.

Франческа тряхнула головой, прогоняя последние черные мысли. И вдруг поняла, как близко от нее Бельдан и как холодна его рука на ее обнаженном плече.

– Сон, – повторила она и улыбнулась. – А вот ваши руки не сон. Это реальность, и они совершенно ледяные. Мы слишком много внимания уделяем лечению вашего брата и совершенно забыли, что вы тоже ранены. Позвольте, я помогу вам согреться.

Бельдан понял, что это всего лишь забота о больном. Отгадал по ее тону.

– Я знаю, что мне поможет, – сказал он. – Магия. Так учит падре Гаска. Он говорит, что магия усиливает жар в крови.

Забота о больных – это ее инстинкт. Как его инстинкт – война.

Франческа улыбнулась и словно помолодела. Солнечный свет посреди беспросветной ночи. Но когда она взяла его руки в свои, Бельдану захотелось их отнять. Отдернуть обе сразу. «Детская причуда, – решил он. – Разве может хрупкая женщина повредить великому лорду Арнонкуру?» Бельдан заметил, что ее руки тоже были холодны. «Холодные руки. Сердца в огне». Старая присказка. Странно, что он теперь ее вспомнил.

– Магия, – ворковала Франческа, и ее голос завораживал. – Особый метод, который применяет падре Гаска. Нет ничего действеннее, чтобы согреть кровь.

Она взяла его руки в свои. При этом обнажились ее запястья. А потом наклонилась так, что дуновение ее дыхания овевало его кожу.

Бельдан снова почувствовал страх. А затем жар, когда она легонько подула на его пульсирующие голубоватые вены. По спине к чреслам побежали волны. Неужели она это делает намеренно? Из-под заколки ему на руку упал ее локон. Она подняла голову и улыбнулась. Не только губами, но даже глазами.

– Вот так-то! Я чувствую тепло. – Она откровенно радовалась своему целительскому мастерству. Но что-то в его лице вызвало у Франчески беспокойство. Бельдан заметил, что улыбка стала меркнуть. – Вам лучше? – беспокойно спросила она.

– Намного. Вы достойная ученица алхимика.

– Вот и славно.

Они спохватились, заметив, что его руки все еще лежат на ее ладонях. Бельдан стал их отдергивать, а Франческа отталкивать. И он почувствовал, как кожу царапнуло тяжелое кольцо Дуччи-Монтальдо.

– Сначала Ги, а теперь я. Мы оба обязаны здоровым биением наших сердец вашим целебным прикосновениям.

– Не моим, – поспешно возразила графиня. – Падре Гаски. Это его искусство помогает Арнонкурам. Я всего лишь подражаю его приемам. Так вы хотите взглянуть на дороги?

Бельдан стоял в одиночестве и смотрел на притихшую долину. Франческа давно отправилась в постель. Только спит ли она? В этом рыцарь сомневался. Со своего высокого наблюдательного пункта он краем глаза видел ее окно: в глубине комнаты мелькнула свеча, хотя графине давно полагалось видеть сны.

– Недурно, – произнес он вслух.

Бельдан нарочно над ней подшучивал, смеялся над ее веснушками, ее ярмаркой и медом, цеплялся за все, что могло отдалить от обрыва, к которому его влекло дуновение ее дыхания на его запястья.

«Несчастная, – самодовольно думал он. – Уже не молода и больше не богата. Однажды Ги ее уже покинул. Теперь ей снова предстоит пережить такое же испытание. Я оставлю денег. Она, конечно, откажется. Но Бланш возьмет». Так ему подсказывал опыт. После смерти Анны Бельдан завязывал множество мимолетных связей, и женщины всегда оставались довольны таким решением. С радостью его вспоминали и приглашали снова.

А еще он наведет справки об Оливере. Слава Богу, у него остались друзья при дворе султана. А когда брат окажется дома, Франческа с готовностью все забудет и все простит.

Он мог бы гордиться своим состраданием. Но погубил все сам: позволил коснуться своих рук и сам касался ее ладоней. Оказался так близко, что губами и кончиком языка мог ощутить ее кожу. И, поглаживая запястья, благодарил:

– Спасибо, что спасли нас от Мальвиля.

И этим поразил ее так, что Франческа убежала. Да и себя немало удивил. Никогда бы не подумал, что способен на такую безоглядность. Но графиня его заинтересовала. Ее отношение к поцелуям. Бельдан видел, как она поцеловала Мальвиля, хотя ей очень этого не хотелось, и не решилась поцеловать Ги, хотя страстно этого желала. Он загорелся отгадать загадку, но должен был признать, что его безрассудство не помогло. Нисколько.

Бельдан все еще думал о Франческе, когда ворота замка беззвучно отворились на смазанных петлях и выпустили по подъемному мосту мужчину, ведущего в поводу лошадь. Вскоре он скрылся в спящих улочках Сант-Урбано. Но на окраине вскочил в седло и понесся так, будто за ним гнались все силы ада. И не заметил, как из тени материализовался огромный человек и бесшумно бросился за ним в погоню.

Бельдан улыбнулся уголками губ.

Похоже, к леди Бланш вернулись силы. Не стоит удивляться, если на открытии ярмарки удастся насладиться ее блистательным присутствием.