"Фаворитка Наполеона" - читать интересную книгу автора (Лепеллетье Эдмон)

XV

Приговор военного суда нисколько не напугал полковника Анрио. Он ожидал его, почти сам вызвал его, и его признания были вполне категоричными. Его поведение, так же как поведение доктора Эмери, было твердо в присутствии правительственного комиссара.

Доктор во время речи увлекся своими революционными идеями, которые в умах тогдашних либералов неразрывно сочетались с наполеоновским режимом и трехцветным знаменем.

– Господа, – сказал он, – я отлично понимаю, что у вас есть две причины, чтобы осудить нас. Во-первых, вы хотите показать, что можете покарать самых достойных и благородных офицеров, оказавших большие услуги отсутствующему императору, и в то же время хотите заставить поверить других, что мы не больше как исключение, что армия верна вам и забыла своего прежнего вождя. Но, мне кажется, ваша игра повредит только вам и от этого выиграем мы. Что значит наша жизнь, моя и полковника Анрио? Мы уже давно принесли ее в жертву. Мы не боимся вашего приговора. Но я считаю нужным заявить во всеуслышание: реставрация, которой вы служите, имеет призрачную прочность, данные ею обещания все оказались ложью. Народ в скором времени заметит ваш деспотизм и постарается уничтожить вас. И меры, к которым прибегнет он, будут ужасны! Неужели вы настолько слепы и глухи? Неужели вы ничего не слышите и не видите? Вы – жалкие безумцы! Разве вы не понимаете, что ваши деспотизм и репрессии повлекут печальные последствия и что за них придется отвечать Людовику Восемнадцатому и его семье, связанной узами родства с иностранными монархами, легионы которых пролили кровь наших соотечественников? Господа, ваше лицеприятие велико, ваше невежество безгранично, ваши приговоры низки и фанатичны! Если бы вы прислушивались к тем крикам, которые доносятся до моего слуха через плохо закрытые рамы окна, вы отпрянули бы в страхе и ужасе! Народ ожидает вашего приговора, но его бесконечная наивность, его доверие еще раз будут обмануты. Мое имя известно и пользуется уважением в этом большом и прекрасном городе Гренобле. Симпатии, которые охраняют мое имя, сильнее, чем все ваши статьи, они переживут ваш приговор и когда-нибудь заявят миру о вашей низости, о вашей рабской подлости и занесут ваше имя на скрижали истории, в красный список политических преступников.

Эта речь произвела большое впечатление на присутствующих и спасла жизнь доктору.

Анрио отказался от речи; он ограничился тем, что подтвердил свои показания.

Отведенный обратно в свою камеру, он ждал казни, которая должна была состояться через сорок восемь часов.

По закону приговоренные к смерти имели право видеться со своими друзьями или родственниками, а также могли распорядиться своим наследством, прежде чем состоится казнь; только ради этого и давалась эта незначительная отсрочка. Однако Анрио отказался видеться с кем бы то ни было, и ему нечего было также ни писать, ни передавать что-нибудь.

Поэтому он был немало удивлен, когда сторож ввел к нему двух дам и мужчину. Его камера еле освещалась узким окошком, выходившим на тюремный двор, и он не сразу признал вошедших.

– Неужели ты не хочешь расцеловаться с нами? – проговорил мужчина, хлопая полковника по плечу.

Анрио лежал в это время на своей узкой постели. Услышав возглас, он вскочил, точно на пружинах, и, приглядевшись, воскликнул:

– Маршал! Неужели это вы? Благодарю вас, что вы не забыли меня!

Он кинулся в объятия маршала Лефевра и крепко сжал его.

– Нас тоже следует поцеловать, – проговорила в свою очередь Екатерина Лефевр, подводя Алису, закутанную в густую вуаль.

– Вас – да. Но ее никогда, никогда… Я не могу! – воскликнул Анрио и, бросившись на шею к мадам Сан-Жень, зарыдал. Несколько успокоившись, он продолжал: – Ваш неожиданный приход является настоящим счастьем для меня! Но к чему вы привели Алису? Вы заставляете меня испытывать муки. Я не хочу видеть ее. Я хотел умереть с памятью о ней и с моим горем.

– Постой, посмотри на нее! – сказала мадам Сан-Жень, указывая на Алису, которая, стоя на коленях, тихо шептала про себя, точно молясь.

– Прости, прости, Анрио! – сказала она. – Я менее виновна, чем ты думаешь, уверяю тебя! Я пришла, чтобы покаяться в своих прегрешениях у твоих ног, рассказать тебе о своих страданиях. Я хочу, чтобы ты знал все тайны моего сердца, чтобы ты понял мою вину. Если после того, как ты выслушаешь меня, ты откажешься поцеловать меня, я умру раньше тебя. Жизнь стала адом для меня! Одна легкомысленная ошибка, один проступок, совершенный вопреки моей воле, заставили меня постареть на десять лет. Ведь и изменяя тебе, я сама не знаю, как это свершилось, я любила тебя. Это слишком тяжело! Тебе известно, что я обманула тебя низко и подло. Я сделала все, чтобы скрыть от тебя это чудовищное преступление, двадцать раз я готова была признаться тебе в своем проступке. Но я никогда не могла собраться с силами. Я чуть не умерла, когда осмелилась признаться нашей дорогой благодетельнице.

– Это правда, друг мой, – ответила герцогиня, – хотя еще три дня тому назад я пыталась успокоить тебя, но мне уже давно было все известно.

– Так, значит, весь мир презирал меня! – вскрикнул Анрио. – О, как я несчастен!

– Нет, Анрио, – возразила мадам Сан-Жень, – весь мир не мог презирать тебя. Наоборот, ты вызывал к себе лишь любовь и всеобщее уважение. Только Мобрейль виноват во всем этом, и только его презирали за его низость.

После этого она рассказала то, что когда-то она сама узнала от Алисы. Она сообщила, как горько раскаивалась бедная женщина, как сильно страдала она. Алиса никогда не любила Мобрейля; этот бандит, этот вор воспользовался положением женщины, воспользовался тем, что смог заставить ее подчиниться его влиянию, которое трудно объяснить, но которое снимало с нее ответственность за еепроступок. Алиса проклинала эту связь, которая едва не довела ее до пропасти самоубийства, и только ей, мадам Сан-Жень, удалось отговорить ее от этого решения покончить с собой. После этого молодая женщина снова как бы несколько успокоилась и с наивной, безумной верой начала верить в счастье. Госпожа Лефевр обещала ей забвение и мир, приняла в ней участие и сумела восстановить у нее веру в себя. Но с тех пор, как с Анрио случилось несчастье, она снова впала в отчаяние и решила во что бы то ни стало покончить с собой. Однако сперва ей хотелось повиниться Анрио, которого она не переставала любить, несмотря на измену. Она хотела покаяться в своем проступке, кричать о нем и искупить свою вину. Поэтому маршал и его супруга взяли ее с собой в тюрьму. Алиса узнала о той участи, которая ждет Анрио, и ее горю не было границ. Они взяли ее с собой, так как хотели, чтобы перед смертью муж узнал, что вина Алисы была не так велика, как ему могло показаться.

Рассказав все это, герцогиня подняла молодую женщину и, подтолкнув ее в объятия мужа, сказала:

– Поцелуйтесь же! Вы еще достойны один другого. Горе уравнивает характеры. Следует простить, я так хочу.

– Да, прости, – присовокупил со своей стороны маршал, – Алиса очень страдала и уже этим заслужила прощение.

– Хорошо, – сказал Анрио, – раз так вы хотите, маршал, и вы, моя добрая матушка, я прощаю! Насколько мои уста и мое сердце, которые были осквернены словами ненависти и злобы против моей дорогой Алисы, могут прощать, я готов простить и все забыть. Сколько бы я ни кричал на тебя, моя дорогая, я все-таки люблю тебя, я все-таки – твой самый верный и преданный обожатель. Я люблю тебя, Алиса, и готов забыть и простить все ради того счастья, которое испытываю в данный момент, снова видя тебя.

– Благодарю, – проговорила молодая женщина, обнимая его и запечатлевая на его устах свой пылкий поцелуй.