"Мастер убийств" - читать интересную книгу автора (Сильва Дэниел)

Глава 9

Холборн. Лондон

Штабквартира «Лукинг гласс коммуникейшн» — гигантской международной издательской корпорации — располагалась в современном деловом комплексе на Новой площади. Корпорацией владел огромный человек по имени Бенджамин Стоун, ростом шесть футов восемь дюймов и весом триста фунтов. Из своего роскошно обставленного пентхауса в верхнем этаже здания штабквартиры Стоун управлял империей, состоявшей из множества компаний, растянувшихся цепочкой от Ближнего Востока до Соединенных Штатов. Стоун владел несколькими дюжинами газет и журналов, а также контрольным пакетом акций известного Нью-Йоркского издательства «Хортон энд Маклоусон». Но истинным бриллиантом в его короне был таблоид «Дейли сентинел» — третья по количеству продаж газета Британии. Газета «Дейли сентинел» получила у журналистов с Флитстрит негласное наименование «Дейли Стоун», поскольку это издание чуть ли не ежедневно печатало на своих страницах статьи, повествовавшие о бизнесе и филантропической деятельности Стоуна.

Чего конкуренты корпорации не знали, так это того, что Стоун, венгерский еврей по рождению, был одним из важнейших «сайаним» — помощников Шамрона. Когда Шамрону срочно требовалось внедрить «катса» — агентанелегала — в какуюнибудь враждебную среду или страну, старик мог обратиться за помощью и поддержкой к Стоуну и «Дейли сентинел». Бывали случаи, когда отставленный или дезертировавший «катса» хотел напечатать в какомнибудь крупном издательстве разоблачительную книгу о службе, и тогда Шамрон обращался к Стоуну и Нью-Йоркскому издательству «Хортон энд Маклоусон» с требованием публикацию подобной книги не допустить. Если же Шамрону нужно было протащить сплетенную им историйку через западную прессу, он просто поднимал трубку и диктовал материал на ухо Стоуну.

Но крупнейшим вкладом Стоуна в дело службы были финансы. В этом смысле его щедрость не знала границ, по причине чего он имел на бульваре Царя Саула прозвище «Хадасшах». Средства, которые Стоун «заимствовал» из пенсионного фонда своих компаний, на протяжении многих лет использовались службой для финансирования секретных операций. Если старику требовались деньги, Стоун без лишних вопросов переводил необходимую сумму через ряд подставных компаний на один из оперативных счетов Шамрона в Женеве.

В тот вечер Стоун приветствовал Шамрона в облицованном мрамором холле своей штабквартиры.

— Твою мать! — прорычал он в своей «фирменной» грубоватой манере. — Рудольф, любовь моя! Я даже не знал, что ты в городе. Почему ты не предупредил меня о своем приезде заранее? Уж я бы устроил по такому случаю чтонибудь эдакое. Банкет к примеру. Или жертвоприношение. — Стоун положил свою огромную лапу на плечо Шамрона. — Непостоянный сукин сын! Тебе повезло, что ты застал меня на рабочем месте. Ну, заходи. Как говорится, будь как дома. Что хочешь? Поесть? Выпить? Сейчас все будет!

Стоун потащил Шамрона за собой в гостиную. Там все было грандиозных размеров — под стать грандиозным размерам босса. Комнату заполняли тяжелые глубокие кресла и такие же массивные оттоманки и диваны, обтянутые кожей ручной выделки. Полы покрывал толстый красный ковер; по углам размещались низкие столики с расставленными на них вазами и дорогими безделушками, подаренными богатыми приятелями и гостями. Стоун толкнул Шамрона в глубокое кресло, как бы собираясь его допрашивать, потом прошел к окну и, нажав на скрытую в стене кнопку, раздвинул тяжелые шторы. За окном проступил силуэт мойщика стекол, который делал свою работу, раскачиваясь в подвешенной на канатах люльке. Стоун ударил кулаком по стеклу, чтобы привлечь внимание рабочего, после чего махнул ему рукой.

— Я господин и хозяин всего, что ты видишь вокруг, герр Хеллер, — объявил Стоун, с видимым удовольствием обозревая роскошное помещение, открывавшийся из окна вид и болтавшегося за окном в люльке человека. — Этот парень тоже принадлежит мне и каждый день моет у меня стекла. Терпеть не могу грязных стекол! А ты? Между прочим, если я прикажу этому парню выпрыгнуть из люльки, он выпрыгнет, да еще и поблагодарит за проявленное к нему внимание. Думаешь, он сделает это изза лояльности? Или из уважения ко мне? Или, чего доброго, из любви? Нет. Он сделает это потому, что побоится не выполнить мое распоряжение. Страх — вот единственное чувство, которое, если разобраться, только и имеет в этом мире значение.

Мойщик стекол поспешил закончить работу и поехал со своей люлькой вниз. Стоун пересек комнату и открыл встроенный в бар большой холодильник. Вытащив две бутылки шампанского — он никогда не открывал одну — Стоун захлопнул дверцу ногой с такой силой, как если бы ему представилось, что в этот миг он бьет ботинком по яйцам своего конкурента. Потом Стоун сделал попытку откупорить одну из бутылок, но его толстые неуклюжие пальцы были плохо приспособлены для обрывания фольги с горлышка и откручивания проволочки с пробки. Промучившись с бутылкой несколько минут и не добившись успеха, он поднял голову и гаркнул:

— Анхелина!

В комнату, испуганно мигая, влетела горничная португальского происхождения.

— Займись делом, — скомандовал Стоун. — Вытащи пробки, поставь шампанское на лед и принеси какойнибудь вкусной жратвы. Много жратвы, Анхелина. Икры, копченой лососины, клубники… Крупной клубники, Анхелина, — чтобы каждая ягода была размером с девичью сиську.

Когда горничная удалилась, Стоун плюхнулся на диван и задрал ноги на стоявшую рядом оттоманку. Он развязал галстук, скомкал его и швырнул через плечо на пол. Стоун носил полосатую рубашку, сшитую на заказ из египетского хлопка, и коричневые подтяжки. Золотые запонки у него на манжетах были почти так же велики, как циферблат его золотых наручных часов. Анхелина вкатила в комнату сервировочный столик и снова скрылась за дверью. Стоун налил шампанское в бокалы, приближавшиеся по размерам к пивной кружке, затем схватил с тарелки здоровенную клубничину, обмакнул ее в вино и сожрал. Шамрону показалось, что он проглотил ее целиком. В скором времени старик стал чувствовать себя в этой комнате, как Алиса в Стране чудес — уж слишком все здесь было большое. Бокалы, клубника, ломти копченого лосося, стоявший на подставке телевизионный экран, на котором при полном отсутствии звука то появлялись, то исчезали колонки цифр — последние новости с американской фондовой биржи…

— Может, хватит притворяться, герр Хеллер? — спросил Стоун.

Шамрон кивнул. Сегодня днем специалист из лондонской станции службы уже проверял эту комнату на предмет наличия подслушивающих устройств, но ничего не обнаружил.

— Ари, друг мой!

Стоун погрузил поджаренный тост в хрустальную вазочку с икрой, и Шамрон стал свидетелем того, как порция белужьей икры стоимостью в триста долларов перекочевала из вазочки в пасть хозяина комнаты. Потом Стоун минут двадцать вдохновенно повествовал о своих выдающихся успехах: в сфере бизнеса, филантропической деятельности, недавней встрече с принцем Уэльским и о чрезвычайно активной и разнообразной сексуальной жизни. За все это время он прервался только раз — чтобы отдать приказ Анхелине принести еще вазочку с икрой. Шамрон, наблюдая за пузырьками газа в бокале, кивал головой и время от времени бормотал: «Как это интересно». Или: «Как это увлекательно».

— Как поживают твои дети? — спросил Стоун, неожиданно меняя тему. У Шамрона имелись сын, приписанный к службе и находившийся сейчас в зоне безопасности в Южном Ливане, и дочь, переехавшая в Новую Зеландию, натурализовавшаяся там и не отвечавшая на его письма.

— Отлично, — ответил Шамрон. — А как обстоят дела у твоих мальчиков?

— Мне пришлось уволить Кристофера на прошлой неделе.

— Я чтото такое слышал…

— Мои конкуренты основательно позубоскалили на этот счет, но я считаю, что продемонстрировал в данном вопросе бескомпромиссность и мужество. Теперь каждый служащий концерна «Лукинг гласс», включая уборщиц и консьержек, знает, что я суров, но справедлив.

— Мне кажется, что увольнение — слишком строгое наказание за пятиминутное опоздание на заседание.

— Это дело принципа, Ари, а принцип — великая вещь. Тебе следует использовать мои наработки в плане воспитания сотрудников в своей конторе.

— А как там Джонатан?

— Стал работать на моих конкурентов. Я запретил ему думать о наследстве, а он ответил, что давно уже о нем забыл.

Шамрон покачал головой, дивясь тому, сколь неисповедимы бывают порой пути представителей младшего поколения.

— Итак, что привело тебя в мою контору, Ари Шамрон? Уж конечно, не желание хлебнуть шампанского и поесть икры. Ты почти не притронулся ни к тому, ни к другому. Ну же, не сиди сиднем. Выкладывай, что у тебя там.

— Мне нужны деньги.

— Я в этом не сомневался. Слава Богу, не идиот какойнибудь. Можешь считать, что твоя шапка уже у меня в руках. Но прежде чем я ее наполню, ответь, зачем тебе деньги? Что ты замышляешь? Давай, Ари, поделись с товарищем. После всего того, что я сделал для твоей службы, ты просто обязан рассказать мне об этом.

— Это связано с тем, что произошло в Париже, — сказал Шамрон. — Боюсь, это все, что я могу тебе сообщить.

— Брось скрытничать, Ари. Должен же я знать, куда уходят мои денежки.

— Мне нужны деньги, чтобы схватить террористов, которые убили нашего посла.

— Такто лучше. И сколько тебе нужно на этот раз?

— Полмиллиона.

— В какой валюте?

— В долларах.

— Ты хочешь получить эти деньги полностью — или по частям?

— Вообщето передача средств должна иметь вид долговременного кредитования, так как я не знаю, сколько времени у меня займут поиски этих парней.

— Полагаю, это можно устроить. И кого же ты собираешься кредитовать?

— В Нассау есть небольшая пароходная компания, которая называется «Карлтон лимитед». Ее крупнейший контейнеровоз стоит сейчас в сухом доке на ремонте. К сожалению, ремонт оказался более продолжительным и дорогостоящим, нежели владельцы «Карлтон лимитед» предполагали. Им срочно требуются кредиты, так как в противном случае корабль может пойти с молотка, а вместе с ним пойдет с молотка и вся пароходная компания.

— Понятно…

Шамрон назвал номер секретного счета на Багамах, который Стоун записал в своем блокноте ручкой с золотым пером.

— Я могу перевести полмиллиона на этот счет уже завтра утром.

— Заранее благодарен.

— Что еще?

— Я хочу, чтобы ты сделал еще одно вложение.

— В другую пароходную компанию?

— Нет. В одну художественную галерею. Здесь, в Лондоне.

— Художественную?! Нет уж, Ари, спасибо.

— Окажи мне любезность, прошу тебя.

Стоун с шумом выдохнул. Шамрон почувствовал исходивший от него запах икры и шампанского.

— Слушаю.

— Я хочу, чтобы ты предоставил заем фирме «Ишервуд файн артс».

— То есть лично Ишервуду?

Шамрон кивнул.

— Ты имеешь в виду Джулиана Ишервуда? Джули Ишервуда? В свое время я сделал множество весьма сомнительных инвестиций, но давать деньги в долг Джули Ишервуду все равно, что бросать их в огонь. Извини, но тут я тебе не помощник.

— Я прошу об одолжении.

— А я говорю тебе, что не стану под этим подписываться. Утонет Джули или выплывет — мне все равно. Это, как говорится, без меня. — Стоун снова неожиданно сменил тему. — А я и не знал, что Джули тоже член нашего братства.

— Я этого не говорил.

— Все это не имеет значения, поскольку я в любом случае не дам ему ни цента. Итак, я принял решение. Конец дискуссии.

— Мне неприятно это слышать.

— Только не надо на меня давить, Ари Шамрон. И как только тебе хватает на это наглости после всего того, что я для тебя сделал? Если бы не я, у твоего офиса даже ночного горшка в нужный момент под рукой бы не оказалось. Уж и не помню, сколько миллионов я вам ссудил.

— Ты всегда был очень щедр, Бенджамин.

— Щедр — и только? О Господи! Да я один поддерживал всю вашу контору на плаву. Однако на тот случай, если ты этого еще не заметил, хочу тебе сообщить, что сейчас дела у «Лукинг гласс» обстоят не лучшим образом. У нас есть кредиторы, которые норовят сунуть нос в каждую прореху, а некоторые банки поставили в известность, что, пока я не верну долги, рассчитывать на новые кредиты не придется. Нынче «Лукинг гласс» протекает, дружочек. А если он пойдет на дно, вы лишитесь крупнейшего источника финансирования.

— Я в курсе твоих нынешних проблем, — продолжил Шамрон. — Но я также знаю, что «Лукинг гласс» выйдет из кризиса еще более сильным, чем прежде.

— Вот черт! Ты и вправду так думаешь? Позволь в таком случае спросить, что навело тебя на эту мысль?

— Уверенность в твоей абсолютной непотопляемости.

— Ты, Ари, не юли. Я помогал вашей службе на протяжении многих лет и ничего не просил взамен. Но теперь мне нужна твоя помощь. Я бы хотел, чтобы ты переговорил со своими друзьями в Сити — пусть перестанут на меня давить. Кроме того, постарайся убедить моих израильских инвесторов, что для всех будет лучше, если они спишут мне часть долга.

— Я подумаю, что тут можно сделать.

— И еще одно. Я публикую твои пропагандистские статейки по первому требованию. Но почему бы тебе не подкидывать мне время от времени действительно стоящий материал? Чтонибудь остренькое, горяченькое — как говорится, с пылу с жару. Такое, что увеличило бы тираж моей газеты. Надо дать понять этим денежным мешкам, что «Лукинг гласс» — это сила, с которой необходимо считаться.

— Попробую чтонибудь для тебя накопать.

— Ты не пробуй, ты накопай. — Стоун зачерпнул тостом еще одну порцию белужьей икры и отправил себе в пасть. — С тобой вместе, Ари, мы горы свернем. Но если «Лукинг гласс» начнет пускать пузыри, многим придется туго.

На следующее утро Шамрон и Габриель встретились в ХэмпстедХит. Они шли по буковой аллее. Прежде чем заговорить, Шамрон подождал, когда мимо пробегут два любителя бега трусцой.

— Ты получишь деньги — пятьсот тысяч американских долларов. Они будут находиться на известном тебе счете в Женеве.

— А если мне понадобится большая сумма?

— Тогда я достану тебе еще. Но учти, колодец не бездонный. Прежде ты умел считать деньги. Надеюсь, с тех пор ничего не изменилось?

— Я постараюсь свести траты к минимуму.

Шамрон сменил тему и затронул проблему связи. Поскольку лондонскую станцию службы контролировал Лев, Габриель не мог воспользоваться услугами ее персонала. В Лондоне были только три боделя — сотрудника, которые сохранили лояльность к Шамрону и которые могли помочь Габриелю, не ставя об этом в известность начальника станции. В этой связи Шамрон продиктовал Габриелю несколько телефонов, которые тот должен был запомнить. Это навело Габриеля на мысли о том времени, когда он учился в академии и занимался упражнениями по тренировке памяти. Он называл число ступеней в лестничном пролете, перечислял предметы мужского гардероба в шкафу или запоминал номера автомобилей на парковке, бросив на указанный ему преподавателем объект один только взгляд.

Между тем Шамрон продолжал говорить. Он напомнил Габриелю о том, что доступа к специальному кабелю лондонской станции, предназначенному для скрытной передачи информации, у него не будет, так как на каждую такую передачу необходимо получить разрешение начальника станции. Почтовый канал лондонской станции также для него закрыт — по той же причине. Впрочем, Шамрон подсластил пилюлю, сказав, что Габриель может воспользоваться дипломатическим почтовым каналом, если будет адресовать свою корреспонденцию на имя Амоса Аргова. В этом случае приятель Шамрона из министерства иностранных дел перешлет ему письмо Габриеля на бульвар Царя Саула. Однако слишком часто пользоваться этим каналом не следует. Габриелю было также запрещено использовать лондонские конспиративные квартиры, так как они находились в ведении начальника станции, который отчитывался перед Львом.

Под конец Шамрон назвал Габриелю телефонный номер в Осло, который обеспечивал связь с его виллой в Тибериасе, но добавил, что этот канал рассматривать как безопасный нельзя.

— Если потребуется личная встреча, встретимся в Париже, — сказал Шамрон. — Воспользуемся старыми явками, которыми пользовались, когда охотились за парнями из «Черного сентября». Ты помнишь наши парижские явки?

— Все, что связано с Парижем, навсегда останется в моей памяти.

— Вопросы есть?

Габриель покачал головой.

— Могу ли я чтонибудь еще для тебя сделать?

— Можешь. Побыстрей уезжай из Соединенного Королевства, — сказал Габриель.

С этими словами он повернулся и зашагал в противоположную от Шамрона сторону.