"Письмо Виверо" - читать интересную книгу автора (Бэгли Десмонд)

Глава 1

1

Я с хорошей скоростью покрывал расстояние на пути в Западные области. Дорога была пустынна и только время от времени фары встречных машин слепили мне глаза. Миновав Хонитон, я съехал с дороги, выключил двигатель и закурил сигарету. Я не хотел появляться на ферме в столь неприлично ранний час, и, кроме того, мне было о чем подумать.

Говорят, что, подслушивая разговоры других, никогда не услышишь ничего хорошего о себе. С логической точки зрения это утверждение довольно сомнительно, но мой личный опыт определенно не смог его опровергнуть. Не то чтобы я подслушивал намеренно — это была одна из тех случайных ситуаций, попав в которую вы не сможете выйти из нее с достоинством, — так что мне оставалось только стоять и слушать про себя такие вещи, которые я бы предпочел не слышать никогда.

Это случилось днем раньше на вечеринке, одном из обычных для легкомысленного Лондона полуимпровизированных сборищ. Шейла знала человека, который знал человека, который все организовал, и захотела туда поехать, и мы поехали. Дом был расположен в той части Голдерс Грин, которую обычно называют Хампстед, и наш хозяин был типичным представителем золотой молодежи. Он работал в компании звукозаписи и кроме того занимался автогонками. Его разговор сводился к болтовне о Маршале Маклюгане и Бренде Хатчере, что сильно давило на барабанные перепонки. Я не знал его лично, так же как и Шейла, — вот какого рода была эта вечеринка.

Гости один за другим оставляли свои пальто в обычной спальне, а затем дрейфовали по комнатам со стаканом теплого виски, предаваясь пустой болтовне и отчаянно пытаясь наладить человеческий контакт. Большинство людей были мне совершенно незнакомы, хотя, по-видимому, они все знали друг друга, что создавало определенные трудности для постороннего. Я пытался уловить смысл словесных стенограмм, которыми здесь обменивались в ходе разговоров, и довольно скоро мне стало скучно. Но Шейла, кажется, вполне освоилась с обстановкой, и почувствовав, что мы останемся здесь надолго, я вздохнул и налил себе еще выпить.

К середине вечера у меня кончились сигареты, а вспомнив, что в кармане моего пальто осталась еще одна пачка, чтобы ее взять, я прошел в спальню. Кто-то убрал с кровати все пальто и свалил их в кучу на пол за большой ширмой, сделанной в авангардистской манере. Я пытался среди них раскопать свое, когда в комнату вошел кто-то еще.

Женский голос сказал:

— Парень, с которым ты пришла, достаточно скучный, не так ли?

Я узнал голос, принадлежащий Элен Не-помню-как-ее, блондинке, слывшей душой вечеринок. Я залез в карман своего пальто и нашел там пачку сигарет, а затем замер, услышав, как Шейла ответила:

— Да, он такой.

Элен сказала:

— Не могу понять, что ты с ним возишься.

— Я и сама не понимаю, — ответила Шейла и засмеялась. — Но он мужчина, которого легко иметь под рукой. Всякой девушке нужен кто-то, кто мог бы ее сопровождать.

— Ты могла бы выбрать и кого-нибудь поинтересней, — сказала Элен. — Это просто какой-то зомби. Чем он занимается?

— Ох, он что-то типа счетовода. Он не рассказывает про это. Маленький серый человек на маленькой серой работе. Я брошу его, как только найду что-нибудь более достойное.

Я замер неподвижно за ширмой, скрючившись в смешной позе. Услышав такое, я определенно не мог показаться им на глаза. Девушки прихорашивались за туалетным столиком, и до меня доносилась их приглушенная болтовня. Пару минут они поговорили о стилях причесок, затем Элен спросила:

— А что случилось с Джимми Как-его-там?

Шейла захихикала.

— Ох, он был слишком плотояден — находиться с ним совсем небезопасно. Хотя это по-настоящему волнует. Но в прошлом месяце его послали в командировку за границу.

— Не думаю, что своего нового кавалера ты тоже находишь волнующим.

— Ох, с Джемми все в порядке, — бросила Шейла небрежно. — С ним я могу не беспокоиться за свою добродетель. Подобная смена обстановки действует успокаивающе.

— Он случайно не педик? — спросила Элен.

— Не думаю, — сказала Шейла. В ее голосе чувствовалось сомнение. — Он никогда не проявлял подобных наклонностей.

— А со стороны обычно и не скажешь: многие из них прекрасно маскируются. У этой губной помады симпатичный оттенок — что это?

Они предавались женской бессвязной болтовне, в то время как я потел за ширмой. Казалось, прошел целый час, пока наконец они не ушли, хотя, возможно, это все длилось не более пяти минут, а когда до меня донесся звук хлопнувшей двери, я осторожно встал, выбрался из-за своего укрытия и, спустившись вниз по лестнице, присоединился к компании.

Я оставался там до тех пор, пока Шейла не решила, что уже поздно, и затем отвез ее домой. Я уже почти собрался продемонстрировать ей единственно возможным способом, что не являюсь педиком, но затем отбросил эту идею. Насилие не относится к моим способам приятного времяпрепровождения. Я подбросил ее до квартиры, которую она делила с двумя другими девушками, и сердечно пожелал спокойной ночи. Теперь мне нужно будет почувствовать очень острую потребность в человеческой компании, чтобы захотеть увидеть ее снова.

Маленький серый человек на маленькой серой работе.

Неужели в самом деле таким меня видят другие? Никогда раньше я особенно не задумывался над этим. До тех пор пока в бизнесе используются цифры, всегда будут существовать счетоводы, чтобы с ними разбираться, и эта работа никогда не казалась мне особенно серой, тем более после того, как появились компьютеры. Я не говорю про свою работу, потому что она и правда не является темой для легкого разговора с девушкой. Болтовня об относительных достоинствах компьютерных языков, таких, как АЛГОЛ или КОБОЛ, не сравнится по своему очарованию с тем, что спел Джон Леннон на своей последней пластинке.

Это что касается работы, а как насчет меня самого? Был ли я безвкусным и тусклым? Серым и неинтересным?

Вполне возможно, что так оно и есть — для других людей. Я никогда не был из тех, у кого, что называется, душа нараспашку, и вероятно, если судить с позиции современных нравов, я и в самом деле чересчур замкнут. Меня не увлекают «свингующие» аспекты Англии шестидесятых; это дешево, бессмысленно и временами по-настоящему отвратительно, и я могу обойтись и без них. Возможно, я и есть тот самый Джонни-шагающий-не-в-ногу.

Я встретил Шейлу месяцем раньше, это было случайное знакомство. Заново прокручивая в памяти разговор в спальне, я пришел к заключению, что это произошло как раз в тот момент, когда из ее жизни исчез Джимми Как-там-его, и она выбрала меня в качестве временной замены. По разным причинам, главную из которых можно выразить пословицей насчет однажды обжегшегося ребенка, боящегося огня, я не имел привычки прыгать в постель со всеми без исключения женщинами после короткого знакомства, и если это то, что Шейла ожидала, или даже хотела, то она выбрала не того парня. Что же это за общество, в котором мужчину, проявляющему минимум сдержанности, немедленно начинают подозревать в гомосексуализме.

Возможно, глупо было придавать столько значения язвительным замечаниям пустоголовой женщины, но всегда полезно посмотреть на себя так, как тебя видят другие, и как следует изучить себя со стороны. Чем я и занимался, сидя в машине неподалеку от Хонитона.

Краткое описание: Джереми Уил, из хорошего йеменского рода, имеет крепкие семейные корни. Поступил в университет — правда, второразрядный — и закончил его с отличными оценками по математике и экономике. Ныне, достигнув 31 года, занимается расчетами на компьютерах и имеет хорошие перспективы на будущее. Характер: замкнутый и даже нелюдимый, но не чрезмерно. В возрасте 25 лет пережил бурный роман, выжавший из него все эмоции; теперь в отношениях с женщинами проявляет осторожность. Хобби: в помещении — математика и фехтование, вне дома — ныряние с аквалангом. Наличный актив на данную минуту: 102 фунта 18 шиллингов 4 пенни на текущем банковском счету; акций и ценных бумаг по биржевому курсу на 940 фунтов. Другое имущество: старенький Форд Корина, в котором сейчас он предается грустным размышлениям; один музыкальный комплекс hi-fi; комплект аквалангов в багажнике автомобиля. Обязательства: только перед самим собой.

Что тут плохого? Или лучше так — что здесь хорошего? Может быть, Шейла была и права, охарактеризовав меня как серого человека, но только отчасти. Она ожидала Шона Коннори в роли Джеймса Бонда, а получила всего лишь меня — порядочного, старомодного, серого, среднего типа.

Но она сделала свое дело; заставила меня посмотреть внимательно на самого себя, и в том, что я увидел, было мало утешительного. Заглядывая в будущее так далеко, как только возможно, я мог различить себя, закладывающего все более сложные цифры во все более сложные компьютеры, повинуясь воле людей, делающих деньги. Тусклая перспектива — если не употреблять приевшееся слово «серая». Возможно, я попал в колею и раньше времени занял позицию человека средних лет.

Я выбросил в окно окурок третьей сигареты и завел машину. По-видимому, тут уже ничего не изменишь, к тому же я был счастлив и доволен выпавшим на мою долю жребием.

Хотя, возможно, не так счастлив, как раньше, пока Шейла не выдавила из себя свой яд.

Отрезок пути от Хонитона до фермы, раположенной возле самого Тотнеса, я преодолел за полтора часа, и поскольку еще было раннее утро, мне удалось избежать воскресных пробок на Эксетфорском шоссе. Как всегда я остановился на минуту на маленьком клочке земли возле Каттерс Корнер, где брала свое начало зеленая долина, и в высокой изгороди образовалась брешь. Я вышел из машины и облокотился на ограду.

Я родился здесь тридцать один год назад в фермерском доме, приютившемся на дне долины и походившем более на продукт природы, чем на рукотворный объект. Он был построен Уилом и Уилами, жившими здесь более четырех сотен лет. По существовавшей среди нас традиции, старший сын наследовал ферму, а младшие уходили в море.

Занявшись бизнесом, я нарушил традицию, но мой брат Боб взял ферму Хентри в свои руки и поддерживал земли в хорошем состоянии. Я не завидовал Бобу, поскольку он был лучшим фермером, чем я мог когда-нибудь стать. Я не испытывал привязанности к коровам и овцам, и подобная работа приводила меня в уныние. Наибольшее, на что я был способен, это вести для Боба его бухгалтерию и давать ему советы по распределению доходов.

Среди Уилов я был посмешищем. В конце длинной генеалогической линии охотников на лис, истребителей фазанов, иоменов-землевладельцев на свет появились Боб и я. Боб следовал семейным привязанностям; он хорошо работал на земле, как сумасшедший носился следом за гончими, был хорош в скачках по пересеченной местности и не знал ничего лучшего, чем провести весь день на охоте. Я же был чудаком, который не любил убивать кроликов из пневматической винтовки мальчиком, и еще меньше из дробовика, будучи уже взрослым мужчиной. Мои родители, когда они еще были живы, смотрели на меня с некоторой растерянностью, и я, должно быть, вносил смятение в их неискушенные умы; им казался не совсем нормальным ребенок, который не предается мальчишеским забавам, а вместо этого проявляет слишком уж необычную для Уилов склонность к чтению книг и обладает способностью заставлять цифры скакать через обруч. Они задумчиво покачивали головами, как бы спрашивая самих себя: «Что же получится из этого парня?»

Я закурил сигарету и выпустил струйку дыма в прозрачный утренний воздух, затем улыбнулся, заметив, что над трубами фермы дыма не видно. Должно быть, Боб лег поздно, как бывало всякий раз, когда он проводил вечер в Кингсбридж Инн или Котт Инн, своих любимых пабах. Этой приятной привычке настанет конец, когда он женится. Я был рад, что он наконец собрался жениться, поскольку не мог себе представить ферму Хентри без Уилов, а если бы Боб вдруг умер неженатым, то из них в живых остался бы только я, а мне совершенно не хотелось заниматься сельским хозяйством.

Я вернулся в машину, проехал еще вперед, а затем свернул на дорогу, ведущую к ферме. Бобу было давно пора ее выровнять и положить новое покрытие, что он обещал сделать уже не один год. Миновав большой дуб, который, по семейной легенде, посадил мой прапрадед, я обогнул угол дома и оказался почти в самом дворе фермы.

Затем я резко нажал на педаль тормоза, потому что на середине дороги кто-то лежал.

Я вышел из машины и посмотрел на него. Он лежал ничком, откинув в сторону одну руку, и когда я присел и дотронулся до его кисти, она оказалась холодной как камень. Я тоже похолодел, взглянув на его затылок. Я осторожно попытался повернуть ему голову, но тело уже окоченело, и чтобы посмотреть на лицо, мне пришлось перекатить его на спину. Я издал вздох облегчения, увидев абсолютно незнакомого мне человека.

Его смерть была тяжелой, но быстрой. Выражение лица говорило о том, что конец был мучительным, губы, искаженные предсмертным оскалом, застыли в жуткой усмешке, а широко открытые глаза смотрели через мое плечо в утреннее небо. Под ним образовалась большая лужа наполовину высохшей крови, которой была покрыта и вся его грудь. Никто не смог бы потерять такое количество крови медленно — она была извергнута одним внезапным взрывом, принесшим за собой быструю смерть.

Я встал и огляделся по сторонам. Вокруг было очень тихо, и все, что я слышал, это трель одинокого черного дрозда и хруст гравия под моими ногами, звучавший неестественно громко. Из дома донесся замогильный вой, перешедший в леденящий душу лай, и из-за угла выскочила молодая овчарка. Ей было не более девяти месяцев, и я решил, что это один из повзрослевших щенков Джесс.

Я протянул руку и щелкнул пальцами. Агрессивный лай сменился радостным тявканьем, и молодой пес, возбужденно завиляв хвостом, двинулся вперед забавной боковой рысью. Из дома донесся вой другой собаки, и от этого звука волосы у меня на затылке встали дыбом.

Я прошел во двор фермы и сразу же заметил, что дверь на кухню приоткрыта. Я распахнул ее мягким толчком и крикнул:

— Боб!

Занавески на окнах были опущены, свет не горел, и поэтому в комнате царил полумрак. Там что-то задвигалось, и раздалось жуткое рычание. Я открыл дверь пошире, чтобы впустить побольше света, и увидел старую Джесс, подкрадывавшуюся ко мне с обнаженными в оскале клыками.

— Все в порядке, Джесс, — сказал я мягко. — Все в порядке, девочка.

Она замерла, посмотрела на меня внимательно, затем, закрыв пасть, спрятала свои клыки. Я похлопал по ноге.

— Ко мне, Джесс.

Но она не приблизилась, а безутешно взвыв, повернулась и скрылась за большим кухонным столом. Последовав за ней, я нашел ее нависшей над телом Боба.

Его рука казалась ледяной, но это не был холод смерти, и на запястье прощупывалось слабое биение пульса. Свежая кровь сочилась из ужасной раны на груди, пропитывая собой его рубашку. Я знал достаточно про серьезные ранения и не стал его трогать; вместо этого я бросился наверх, сорвал с кровати одеяло, вернулся вниз и укрыл им Боба.

Затем я подошел к телефону и набрал 999.

— Это Джемми Уил с фермы Хентри. Здесь стреляли. Один человек мертв, а другой серьезно ранен. Нужен доктор, карета скорой помощи и полиция — именно в такой последовательности.