"Западня свободы" - читать интересную книгу автора (Бэгли Десмонд)

2

Я проснулся с чувством, что спал очень долго. Не знаю почему, но мне казалось, что прошло лет сто с тех пор, как я был в моей камере. Разумеется, у меня не было ощущения нормального сна – я ведь уже привык спать под зажженной лампочкой.

И какую же головную боль я испытывал!

Против головной боли, когда у нее есть причина, я вообще не возражаю. Всякие удовольствия должны иметь последствия. Но я решительно возражаю против последствий без удовольствий! За последние восемнадцать месяцев я ни разу не выпил, и ощущать ни с того, ни с сего раскалывающуюся голову было ужасно.

Я лежал в постели со слипшимися глазами. Казалось, что вокруг моей головы обмотали раскаленный кусок железа и по нему то и дело бил молотом кузнец. Во рту было абсолютно сухо, чувствовался какой-то противный привкус.

Я медленно пошевелился и тут же невольно застонал, поскольку кузнец влепил мне дополнительный мощный удар. Я открыл глаза и тупо уставился в потолок. Затем взором проследил изящный лепной узор бордюра, стараясь двигать глазными яблоками как можно медленнее, опасаясь, что они могут выскочить из глазниц.

– Как смешно! – думал я. – Они дали мне на этот раз такую симпатичную камеру.

Очень осторожно я приподнялся на локте и успел заметить, что кто-то быстро вышел из комната. Дверь закрылась с мягким щелчком, послышался поворот ключа в замке. Это во всяком случае мне было хорошо знакомо, чего я не мог сказать о моей новой камере.

Я все еще тупо стал разглядывать серые стены, позолоченные деревянные панели на них, изящный столик рядом с кроватью, удобное кресло, стоявшее на толстом ворсистом ковре. Внезапно меня словно стукнуло: "Боже мой! Удалось! Я выбрался из тюрьмы!"

Я попытался осмотреть себя. Я был одет в шелковую пижаму, которую видел на дне саквояжа в фургоне трайлера.

Трайлера?

Медленно, с трудом я вспоминал произошедшее со мной. Отчаянный прыжок за веревкой, жуткий перелет через колючую проволоку на стене, грузовик, потом минифургон, потом трайлер.

Да, это был трайлер. Точно. А в нем – блондинка, которая перекрасила мои волосы и дала мне бумажник. Мое имя Крукшнек, и я австралиец, – сказал она. А затем эта сука лишила меня сознания. Я потер на руке болезненную точку там, куда вонзилась игла. Зачем ей это понадобилось, черт возьми?

Я откинул одеяло и поднялся на ноги. Тут же к горлу подкатила страшная тошнота, и я на неверных ногах доковылял до ближайшей двери, толкнул се и склонился над унитазом. Меня вывернуло наизнанку, хотя в желудке не оказалось ничего, кроме желчи. И все же после этого я почувствовал себя чуть-чуть лучше и, качаясь, подошел к умывальнику. Вцепившись в него, я посмотрел в зеркало и увидел малознакомое лицо.

Она была права. Щетина сразу же выдавала меня, так как светлые волосы плохо вязались с темными щеками. Глаза, выглядевшие как две дыры, прожженные в простыне, этот ансамбль не улучшали. Я закатал рукав пижамы и увидел на руке пять следов от уколов.

Пять! Как же долго я оставался без сознания? Я пощупал подбородок, заросший щетиной. Ее возраст я определил часов в тридцать шесть, может, немного больше. Конечно, меня могли брить, пока я был в бесчувственном состоянии, но это я отмел, как маловероятную возможность.

Я повернул кран холодной воды, наполнил ею умывальник и хорошенько умылся. Рядом висело сухое полотенце, и когда я вытирал лицо и руки, мое настроение стало приподниматься. Впрочем, оно тут же сникло опять, поскольку мне в глаза бросилось окно в ванной комнате. Оно было зарешечено изнутри толстыми стальными прутьями, а через матовое стекло я увидел тень наружной решетки.

Это выглядело почище, чем тюрьма. Даже там ограничивались одной решеткой на окнах.

Я бросил полотенце на пол и вышел в комнату. Так и есть, здесь окно тоже оказалось зарешеченным с двух сторон. Через прозрачное стекло я увидел двор, окруженный какими-то зданиями. На нем не было ни одной живой души, если не считать скворца, занимавшегося поиском червяков на аккуратно подстриженном газоне.

Я смотрел туда в течение пяти минут, но никакого движения так и не заметил. Я решил осмотреть спальню. На тумбочке возле окна я обнаружил туалетные принадлежности, в том числе бритву, которую мне предоставила блондинка. Я взял расческу, причесался. С бритьем можно было подождать. Я вновь посмотрел на себя в зеркало и высунул язык. Незнакомый человек в стекле сделал то же самое, и я отметил, что язык густо обложен.

Вдруг я замер: в зеркале отражались две кровати – моя, со смятыми простынями, и другая, на которой лежал человек. Я подошел к нему и увидел Слэйда. Он был без сознания и тяжело дышал. Я потрепал его щеки, приподнял пальцами веки, но он не реагировал. Если бы не дыхание, вполне мог сойти за покойника.

Я оставил его в покое, так как мое внимание привлекла газета, лежавшая на полу рядом с креслом. Некто, ждавший моего пробуждения оставил ее здесь.

Это была "Санди таймс". Наш побег занимал всю первую страницу. Заголовки набраны крупным шрифтом. Здесь был помещен снимок тюрьмы с толстой пунктирной линией, обозначавшей маршрут побега, подъемника с опущенной платформой, блокировавшей въезд на улицу, похожий на умершего динозавра из диснеевской "Фантазии"; на третьем фото в машину скорой помощи несли старшего надзирателя тюрьмы Хадсена, неизвестно почему сломавшего ногу!

Статья на первой странице в основном излагала факты – довольно верно, насколько я мог судить. Я с интересом прочел, что камеры кабельного телевидение на стенах вышли из строя, так как на объективы кто-то нанес слой краски. Очень мило! Также любопытно было узнать, что грузовик нашли брошенным где-то в районе Колчестера, а минифургон – около Саутгемптона. В обоих районах полиция организовала засады.

Слэйду, конечно, досталась львиная доля внимания. Разве мог какой-то грабитель брильянтов идти в сравнение со шпионом высокого класса? Но Бранскилл все-таки лягнул меня. "Этот человек очень опасен, – сказал он репортерам. – Он уже сидел за насилие и занимался этим много лет. Общественность должна держать с ним ухо востро и ни в коем случае не ослаблять свою бдительность". Никогда не читал ничего более возмутительного! Две судимости за двенадцать лет, а из меня сделали Джека Потрошителя.

Редакционная статья была просто истерична. Побег назывался колоссальной наглостью, в ней говорилось, что если преступники собираются и дальше прибегать к таким методам, как создание дымовых завес с помощью минометных снарядов, то тюремным властям пора брать на вооружение военную технику, чтобы защищать тюрьмы.

Я тоже так думал.

Лорда Маунтбэттена, видимо, не нашли, и его мнение не приводилось, но зато множество других людей прокомментировали события независимо от того, могли они сказать что-нибудь толковое или нет. Особенно возмущался член парламента – некто Чарльз Уилер. Он с горечью говорил о гангстеризме на английских улицах и клялся, что поставит этот вопрос перед правительством при первом удобном случае.

Я получил громадное удовольствие от чтения газеты.

Только я закончил читать, дверь открылась, и вошел человек в белом халате, толкавший перед собой маленький столик на колесиках, установленный тарелками, покрытыми блестящими крышками. За ним следовал высокий человек с редкими серебристыми волосами на голове.

– Вот, – сказал он. – Я уверен, вы не откажетесь перекусить.

Я посмотрел на столик.

– Может быть, если желудок выдержит.

Он кивнул с серьезным видом.

– Понимаю. Вы неважно себя чувствуете. В тумбочке есть два пузырька – один с аспирином, другой – с желудочным средством. Я думал, вы обнаружили их.

– Нет. Меня больше заинтересовало вот это. – Я показал ему газету.

Он улыбнулся.

– Да, интересное чтение, – согласился он и похлопал человека в халате по плечу. – Можешь идти. – Затем опять обратился ко мне. – Не возражаете, если я выпью с вами чаю?

– Ни в коем случае! Будьте моим гостем.

Белый халат накрыл стол и ушел, прикрыв за собою дверь.

Я опять услышал звук защелкиваемого замка. Они не хотели рисковать, даже когда в комнате находился их человек. Я выжидательно смотрел на высокого. Что-то поражало в его облике, но я никак не мог понять, что. Вдруг до меня дошло: он был высокий и худой, а лицо – пухлое, как пончик, что никак не вязалось с его фигурой.

– Там за дверью висит халат, – сказал он, указывая рукой на ванную.

Я подошел к тумбочке, нашел два пузырька и пошел с ними в ванную. Желудочное средство я игнорировал, а аспирин принял. Надев халат, я вернулся в комнату и увидел, что Пончик уже наливает себе чай.

– Не возражаете, если я исполню роль мамы-хозяйки? – спросил он иронически.

Я сел за стол и взял стакан холодного томатного сока. Пончик услужливо пододвинул мне ворчестерширский соус. Я щедро налил его в сок, добавил перца и залпом опустошил стакан. Почти сразу я почувствовал себя лучше, но не настолько, чтобы с удовольствием взирать на еду, смотревшую на меня с тарелки: желтые глаза яичницы, сосисочные брови, ветчинные усы. Меня слегка передернуло. Я отодвинул тарелку, взял кусочек хлеба и тонко намазал его маслом.

– Если уж вы мама, то налейте чаю и мне, – сказал я.

– Конечно, – все, что вам угодно. – Он занялся чайником.

– Все, что угодно? – проговорил я, жуя бутерброд. – Тогда, может вы скажете, где я нахожусь?

Он сокрушенно покачал головой.

– Тогда вы будете знать столько же, сколько я. Нет, мистер Риарден. Некоторые вещи я не могу вам сказать. Вы понимаете, я надеюсь, что вследствие наложенных на вас ограничений такого рода, ваши действия будут, – как бы это сказать? – строго очерчены.

Это я уже и сам понял. Двойные решетки на окнах просто так не ставятся. Я кивнул в сторону кровати, на которой лежал Слэйд.

– Слэйд, по-моему, сейчас слишком строго очерчен.

– С ним все будет в порядке, – сказал Пончик. – Он старше вас, и ему надо больше времени, чтобы прийти в себя. – Он протянул мне чашку с чаем. – Вы будете находиться здесь пока не настанет время перевести вас отсюда.

– И когда это произойдет?

– Это целиком зависит от вас. Я надеюсь, вам будет здесь удобно, мы сделаем для этого все возможное. Если у вас есть какие-то предпочтения в меню – скажем, грейпфрутовый сок вместо томатного, – скажите, мы постараемся пойти вам навстречу. – Он встал, подошел к шкафу и открыл его. Шкаф был набит бутылками. – Когда захотите, можете выпить. Кстати, какие сигареты вы любите?

– Ротман, с фильтром.

Он вытащил блокнот и сделал в нем пометку, как заправский метрдотель.

– Этим мы вас обеспечим без труда.

Я усмехнулся.

– Еще мне хотелось бы иметь полбутылки вина во время ланча и обеда. Белого, не слишком сухого. Рейнвейн или мозельское лучше всего.

– Хорошо. – Он сделал еще одну пометку. – Мы стараемся обеспечить первоклассное обслуживание. Разумеется, при таких расходах нам приходится брать с клиентов высокую плату. В вашем случае договоренность уже имеется, – двадцать тысяч фунтов, не так ли, мистер Риарден?

Я взял чашку.

– Нет, не так. Десять тысяч. А другие десять – вон лежат на кровати. Именно такова была договоренность.

– Конечно, – сказал Пончик. – Я просто забыл.

– Нет, не забыли, – сказал я дружелюбно. – Вы пустили пробный шар. Смотрите, ваш чай стынет.

Он вновь уселся за стол.

– Мы предпочли бы произвести окончательный расчет побыстрее. Чем скорее мы покончим с этим, тем скорее вы сможете начать второй этап вашего путешествия.

– Куда?

– Предоставьте это нам. Уверяю вас, что за пределы Соединенного Королевства.

Я нахмурился.

– Не люблю покупать кота в мешке. Мне нужна более надежная гарантия, я хочу знать, куда меня отправят.

Он развел руками.

– Извините, мистер Риарден. Но наша система безопасности не позволяет посвящать клиента в наши планы заранее. Вы должны понять, насколько это валено. Мы не можем допустить ни малейшего шанса проникновения в нашу организацию... э... нежелательных элементов.

Я колебался, и он сказал нетерпеливо:

– Мистер, Риарден. Вы человек разумный. Вы должны понимать, что наша репутация зиждется исключительно на выполнении обещаний. Доверие – это наш оборотный капитал, и всего лишь один недовольный клиент причинит нам невосполнимый ущерб. – Он негромко постучал ложечкой по столу. – В любом случае, я полагаю, что вас известили о том, что произойдет в случае невыполнения вами взятых на себя обязательств.

Угроза была налицо – скрытая, но несомненная. Теперь необходимо выиграть время, и я сказал:

– Хорошо. Достаньте мне бланк чека цюрихского Экспортного банка.

Пончик повеселел.

– А номер, номер счета?

– Вы узнаете его, когда я заполню чек, – сказал я. – У меня тоже есть свои меры предосторожности. – Я быстро произвел подсчеты.

– Поставьте на нем сумму 200000 швейцарских франков. Из нее вы возьмете свою долю, а остальное оставьте мне в валюте той страны, куда собираетесь меня переправить.

Он кивнул головой и произнес нравоучительным тоном:

– Разумная предосторожность. Предусмотрительный человек никогда не останется без денег на текущие расходы.

Я спросил, осматривая себя:

– Я что, так и должен жить в пижаме?

Он смешался.

– Разумеется, нет. Прошу прощения, что не сказал об этом раньше. Ваш костюм – в гардеробе.

– Благодарю. – Я пересек комнату и открыл платяной шкаф. Там висел строгий деловой костюм и рядом с ним – менее официальная, спортивного типа одежда. На полке лежало белье, а внизу стояли две пары отлично начищенных туфель – черные и коричневые.

Я пошарил в карманах костюма и ничего в них не обнаружил. Затем открыл саквояж, стоявший на полу у шкафа, и увидел, что он также абсолютно пуст. Я повернулся к Пончику.

– А где паспорт? Бумажник? Документы?

– Мы показали их вам, чтобы вы видели, как мы стараемся для вас, мистер Риарден – или мне называть вас мистером Крукшнеком? Чтобы вы поняли, на что мы идем ради успешного завершения нашего предприятия. Но пока в них нет необходимости. Вы их получите, когда начнется следующий этап вашего путешествия. – Он торжественно вытянул вверх указательный палец. – Безопасность – вот наше ключевое слово.

В это легко было поверить. Ребята старались предусмотреть все возможные варианты.

Пончик сказал:

– Если вам что-нибудь понадобится, нажмите вот эту кнопку. Вот так. – Он сам нажал на нее и стал выжидательно смотреть на дверь. Белый халат появился через две минуты. – Таафе будет помогать вам, мистер Риарден. Как, Таафе?

Тот кивнул головой и ничего не произнес.

– Я должен идти, – сказал Пончик с сожалением, словно больше всего на свете ему хотелось остаться и продолжать болтать со мной. – Надо заниматься делами. – Он пристально посмотрел на меня. Вы выглядите весьма неаккуратно. Советую вам побриться. Таафе пока приберет в комнате. – Он коротко кивнул и ушел.

Я с любопытством стал разглядывать Таафе, который собирал посуду, повернувшись ко мне широкой спиной. Он был крупным человеком с сильно помятым лицом мелкотравчатого боксера. Мелкотравчатого потому, что хороший боец не допустит, чтобы его физиономию так обработали. Постояв немного, я отправился в ванную. Вне зависимости от того, кто предложил эту идею, она была неплоха.

Я погрузился в горячую воду и принялся размышлять. Эта публика работала четко – сомнений нет. При условии, что я предоставляю необходимую сумму, меня несомненно выпустят где-нибудь заграницей с приличным, хотя и поддельным паспортом и достаточной суммой денег. Альтернатива, естественно, была не столь привлекательной: если я не обеспечу указанной суммы, то меня, вероятнее всего, ожидает холодная земляная дыра в пустынном уголке, и мои кости, случайно обнаруженные когда-нибудь в отдаленном будущем, заставят поломать голову какого-нибудь местного полицейского.

Я потряс головой. Нет, эти ребята, конечно, не допустят никаких костей, никаких следов. Скорее всего меня замуруют в бетон, а глыбу сбросят с борта корабля над самой глубокой океанской впадиной. И если они убьют меня прежде, чем замуруют, то это будет с их стороны актом милосердия.

Несмотря на горячую воду, мороз прошел у меня по коже. Тут же в голову пришла мрачная мысль о цюрихском Экспортном банке и об этом хладнокровном негодяе Макинтоше. В общем, надо было думать о том, как выбраться из своей роскошной кутузки.

Это привело меня к другой проблеме. Где же я, черт возьми, нахожусь? Пончик крепко держал оборону, но, может быть, он все же где-то ошибся? Я подумал о Таафе. Имя было совершенно не английским – может, я уже вовсе не в Англии? Нет, тут Пончик, пожалуй допустил промах.

И тут мне вспомнились строчки детской песенки:

Таафи был ирландцем

Таафи вором стал.

Залез ко мне на кухню

И бок быка украл.

Я слышал ее, сидя на коленях у матери. Помимо того, что поступок ирландца был предосудителен, не значило ли это, что я нахожусь где-то в Уэльсе – то есть, все еще в пределах Объединенного Королевства?

Я вздохнул и стукнул ладонью по воде. Время покажет, хотя времени-то как раз у меня не много.